Путешествие на Восток (джен)

— Я больше никогда не увижу вас, — говорила Сюзанна. — Вы мертвы. Папа. Дядя Антиох. И ты, дядя Игнотус.

Она сидела на скамье в цветущем саду ко мне спиной, опустив голову. В ее голосе уже не было горя — только пустота. Порыв ветра взметнул в воздух десятки бело-розовых лепестков, и те понеслись в безумном танце вокруг нас. Я подошел и неловко уселся рядом с Сюзаннной, погладив девочку по волосам.

— Ну о чем ты, Сюзи? Мы все живы и продолжаем путь. Бывали ранены, но все окончилось хорошо. Твой папа тоже скоро поправится, и мы отправимся дальше, в дом самой Матери Кали. Когда мы вернемся, я столько расскажу тебе! Мы спасли прекрасную девушку, сражались с пиратами, побывали в ином мире, добрались до Арберии и видели глиняных големов. Ты была права: никто не сможет победить нас, пока мы вместе.

Почему-то меня ни капли не удивляло то, что она рядом, хотя должна бы находиться в Годриковой впадине в доме четы Вирли.

— Черный человек идет за вами. Он ненадолго отстал, но теперь он снова рядом, и некому защитить вас.

— Если ты про Тень, то обычно он сам защищает нас. Он злодей, да… Но не однажды он спасал нам жизнь.

Сюзанна развернулась и посмотрела мне в глаза.

— Ты знаешь, чего он хочет на самом деле, дядя Игнотус.

Где-то вдалеке послышался крик боли, сменившийся лязгом оружия. Громкий хриплый голос выкрикнул команду, и пол под нами затрясся от топота сотен ног в стальных поножах. Что происходит? Голем должен был отправить войска утром… Но ведь он отправил их! Какой сейчас день?

— Вставай, Игнотус! — услышал я голос Антиоха, и рука брата тряхнула меня за плечо, сгоняя остатки сна. — На замок напали.

Я сел на узкой кровати, которую втиснули в бывшие покои Голема вместе с четырьмя другими. Принц вел себя все более странно с каждым проходящим днем. Если поначалу его решения можно было оправдать некоторой долей эксцентричности, то сейчас было очевидно: мы не знаем чего-то важного. Неужели он настолько боялся покушения, что потребовал от своих гостей охранять его сон, не отходя ни на шаг? Но нет, от Кадма, все еще лежавшего в целительном сне, никакой защиты ждать не следовало.

Эйлин на соседней кровати подняла голову и, протянув руку, сжала мою ладонь.

— Ты еще увидишь ее, Игнотус, — сказала она, и не сразу я понял, что речь шла о Сюзанне из моего сна.

Принц, неподвижно возвышавшийся у двери покоев подобно уродливому варварскому идолу, какое-то время слушал доносившийся из тронного зала шум, а потом обернулся к нам.

— Напали ночью, как я и думал. Дожидались, когда мои войска покинут город, — усмехнулся он.

— Кто напал? — спросил я, все еще не отошедший от сна.

Но я понял еще до того, как Голем ответил. Понял от начала до конца все, что происходило в этом замке с момента нашего прибытия. Мне следовало догадаться раньше: все было ясно уже в тот день, когда Крешник пал от руки собственного сына. В день, когда мы приволокли негодяя в темницу, чтобы допросить его.

* * *

— Крешник был моим другом, — сказал Голем, склонившись над обездвиженным пленником. — Или я считал его другом… Но главное — он был твоим отцом, Аджим. Зачем ты убил его?

Молодой аристократ только фыркнул, отведя взгляд в сторону. Смотреть ему, впрочем, было не на что, кроме чадящего факела на стене: подземелье замка не отличалось изысканностью обстановки. Аджим полулежал в деревянном кресле для допросов, старательно изображая достоинство и скуку. У него бы это неплохо получилось, если бы не нос, который он поминутно морщил всякий раз, когда ветер из крохотного окошка под потолком доносил сильный смрад нечистот и чего-то гниющего.

— Зачем ты убил его? — спокойно повторил принц, и от этого его ледяного спокойствия мне разом стало неуютно. С таким же спокойствием может двигаться плавучая ледяная гора в северных водах, способная разнести в щепки даже крупный корабль.

— Не было никаких друзей у этого коварного старого мерзавца! — процедил Аджим сквозь зубы. — Я тоже верил ему когда-то. О, кто бы знал, что он устроил пять лет назад! Я-то думал…

— Аджим, я не люблю, когда меня заставляют повторять, — пророкотал Голем, выпрямляясь во весь свой немалый рост. — А еще я не люблю тех, кто убивает моих друзей и пытается убить меня. Тебе лучше не испытывать на прочность мое терпение.

— Я не пытался тебя убить! — взвизгнул Аджим неожиданно высоким голосом. — Это не я! Это все чертова ведьма… Ненавижу магов.

Он умолк и опустил голову. Голем вздохнул и повернулся к Антиоху.

— Я слышал, у чародеев есть очень хорошее пыточное заклинание? Мой палач и сам справился бы, но кабы он палку не перегнул.

Аджим вздрогнул и заметно побледнел, губы его задрожали, но он не произнес ни звука. Антиох пожал плечами и поднял палочку. Меня отчего-то затошнило, и я поспешно шагнул к брату.

— Может быть, лучше…

— Игнотус, если тебе противно смотреть, можешь выйти за дверь, — перебил тот меня. — Сейчас нам не до милосердия к врагам. В опасности наши союзники. Круцио!

Аджим, по шею скованный чарами Петрификус, не мог свернуться в клубок или забиться в мучительном припадке — то, что обычно делает жертва пыточного заклинания. Но даже будучи парализованным, его тело дрогнуло, как от удара, а голова запрокинулась назад до хруста позвонков. В первое мгновение он даже не закричал — из его горла вырвался только протяжный хрип, а выпученные глаза, казалось, вот-вот лопнут.

Я отвернулся, и только тогда по ушам мне ударил надсадный вопль — почти вой, в котором осталось мало человеческого. Через несколько мгновений он прекратился, и я услышал резкий голос Антиоха:

— Это я вполсилы и кратко. Лучше бы тебе ответить на вопросы Его Высочества, Аджим. Если только ты не хочешь весь последующий час изображать корень мандрагоры.

Ответом ему было только тихое подвывание. Я повернулся к тому, кто совсем недавно казался воплощением аристократического чванства. Залитые слезами глаза Аджима по-прежнему были широко раскрыты, и я не мог сказать, чего в них было больше: страха, боли или удивления. Похоже, что он искренне не мог поверить, что все это происходит с ним, — что с ним вообще могло случиться что-то подобное.

— Ну, раз этого было мало… — проговорил Антиох, вновь поднимая палочку.

— Нет! — заверещал Аджим. — Нет! Отец нанял Круэнто, чтобы тот убил принца, но он не справился, и его прикончили, а я ничего не делал и не знал, а потом, когда отец сказал, что не станет больше умышлять против трона, я договорился с ними, и они послали эту ведьму, это она насылала проклятия, а я…

— А теперь спокойно и по порядку, — сказал Голем. — Итак, твой отец организовал восстание и нанял Круэнто, чтобы покончить со мной. Я понял. Он собирался сам занять трон?

— Нет. Он хотел, чтобы именно я стал принцем. Я так считал. Отец всегда говорил мне, что я достоин…

— Но спустя пять лет после неудачной попытки переворота он уже так не думал?

— Я не знаю! Не знаю. Я думал, что он готовит другой план, но потом… Потом мне надоело ждать. А когда я увидел, что он собирается рассказать обо мне… У меня не было выбора!

Аджим всхлипнул. Его нижняя челюсть отвисла, по подбородку потянулась тонкая струйка слюны.

— Об этом после, — невозмутимо отозвался Голем. — Когда тебе надоело ждать… Что ты сделал? С кем ты договорился?

За железной решеткой окна под потолком прошмыгнула чья-то тень, и Аджим бросил туда испуганный взгляд. Я было приготовил палочку, чтобы отразить очередное покушение, но никакого движения больше не уловил: возможно, там ходит кто-то из чересчур любопытных слуг, падких на сплетни. Допрос благородного, да еще и обвиняемого в мятеже, — отличная тема для пересудов на местном рынке.

— Я просто… — начал было говорить Аджим, и, судорожно сглотнув, умолк, не отрывая взгляда от окна.

— Продолжай.

— Я просто подумал, что главные враги трона могли бы мне помочь… Это в их интересах. Клянусь, я просил их не убивать Ваше Высочество! Когда я связался с их человеком, он обещал мне…

Голем каменной глыбой навис над узником, опершись на подлокотники кресла, отчего те со скрипом прогнулись. Аджим побледнел и опустил взгляд.

— С какими врагами трона? — пророкотал принц. — У меня много врагов. Рассказывай все, что знаешь, или казнь состоится завтра утром. Обещаю, что смотреть сбежится вся Круя: зрелище будет отменным и, главное, долгим.

— Я связался с Орденом, — еле слышно ответил Аджим. — Сказал, что мне нужна помощь, а взамен я… помогу им. Тогда они и послали эту свою ведьму. Гадкая тварь. Может сливаться со стенами и проникнет в любое помещение. Не такого я ждал.

— Орден, значит… — нахмурился Голем. — Как звали человека, с которым ты говорил?

— Это было давно. Я не уверен, но мне кажется… — начал было он, но осекся и поднял глаза, полные ужаса. — Она здесь. Где-то рядом. Господь милосердный, спаси меня!

— Имя!

— Я… Я не помню точно. Кажется, Бесмир… Или Безим? Ваше Высочество, она убьет меня! Мне нельзя тут оставаться…

Мы с братом переглянулись. Неужели Берим? В таком случае нас водят за нос самым наглым образом, а мы идем на поводу и понятия не имеем, что здесь на самом деле происходит. Я подошел к пленнику ближе и спросил:

— Кто эта ведьма? Как ее зовут и где она скрывается?

Он бросил на меня удивленный взгляд.

— Она вовсе не…

Потолок треснул над головой пленника, и тот отчаянно заверещал. Известь осыпалась вниз, угодив в раскрытый рот Аджима, отчего его крик сменился мучительным кашлем. Голем отпрянул от кресла, и вовремя: каменная плита легко, почти изящно скользнула вдоль шва, выворотив перекрытие, и обрушилась вниз вместе с грудой камней. Я отскочил и вжался в стену. Антиох, не двигаясь с места, выбросил вперед руку с палочкой, и кресло вместе с сидящим в нем Аджимом отбросило в сторону от падающей глыбы.

По какому-то наитию я развернулся в сторону зарешеченного окошка, и, вскинув палочку, выкрикнул:

— Ступефай!

— Инсендио! — кровожадно гаркнул Антиох одновременно со мной, и ревущий поток пламени прошел сквозь решетку, раскалив ее докрасна.

— Проклятье, там же мог быть кто угодно! — возмущенно обернулся я к нему. — Кто-нибудь из охраны или слуг…

— Слугам там делать нечего, — отозвался принц. — Это окно выходит на склон, ведущий к городской сточной канаве. Мало кто станет спускаться туда без веской причины. Запашок — сами понимаете.

— И теперь туда придется идти кому-то из нас, — мрачно сказал Антиох. — Если мы попали, надо бы найти тело.

— Я схожу, — обреченно вздохнул я. — Аджим цел?

Антиох опустился на колени рядом с молодым аристократом, неподвижно лежавшим среди обломков кресла с окровавленной головой. Приложив пальцы к горлу Аджима, он хмыкнул и покачал головой.

— Жив. Но по черепу получил крепко. Я сделаю, что могу.

— Вы двое! — обратился Голем к страже, все еще ошарашенно взиравшей на последствия короткой магической битвы. — Идите с Игнотусом.

Я кивнул и, не выпуская палочку из рук, направился к лестнице в сопровождении опасливо поглядывающих на меня стражников. На душе было неспокойно. В груди словно поселилась змея, переползавшая с места на место: я почти чувствовал, как трутся чешуйки о мои ребра при каждом ее движении. И ведь пора бы уже привыкнуть к угрозе, сопровождавшей нас от начала путешествия, но сейчас… Это ведь не Тень. Тогда, на «Святом Иакове», мы, хотя и сознавали опасность, но глубоко внутри не ждали нападения, чувствуя, что Тени нет надобности убивать нас — напротив. Теперь же мы имеем дело с кем-то, кто не стесняется в средствах, а Эйлин — одна у кровати тяжело раненного Кадма.

Выбравшись во двор, я свернул за стражниками в узенькую аллею вдоль внешней стены, ведущую к сточной канаве. Из головы никак не выходили слова Аджима. Неужели это правда? Неужели Орден Матерей стоит за покушениями на Голема и попыткой убийства Кадма? Насколько же это плохо вязалось с тем, что я успел узнать! Зачем Валмире, если она действительно причастна ко всему этому, нужно было отпускать нас живыми? Помедли они хоть минуту, и големы размазали бы нас по земле.

Сделав несколько шагов, я чуть не задохнулся от страшного смрада из канавы. Один из стражников грязно выругался, зажав нос свободной рукой. Второй шикнул на него и вытащил меч из ножен. Палочка уже была в моей руке, так что дополнительных приготовлений к возможной схватке не потребовалось, но я не верил в ее возможность. Если наши заклятия не достигли цели, то враг уже давно ускользнул, — времени на то было предостаточно. Вряд ли она настолько безумна, чтобы надеяться победить в равной схватке с двумя сильными чародеями. Скорей уж мы найдем у канавы обездвиженное или обугленное тело ведьмы.

Ноги скользили по сырой земле, выворачивая вязкие комья со спутанными стеблями умирающей травы. Едва ступив на склон, я увидел цепочку следов — определенно женских, — которые вели в нужном направлении. Рядом с решеткой земля иссохла и потрескалась, опаленная огненным заклинанием Антиоха. Тела не было, не было и следов падения. На всякий случай мы, задыхаясь от зловония, спустились к самой канаве, куда труп мог скатиться, но я уже понимал, что это потеря времени. Ведьма снова ускользнула, и я не мог понять, как ей это удалось: следы вели только в одном направлении и обрывались у зарешеченного окна.

— Ну что там, братишка? — услышал я голос Антиоха, и, обернувшись, увидел его лицо по ту сторону решетки.

— Пусто, — покачал я головой. — Похоже, что мы оба промахнулись, но вот как ей удалось отсюда уйти… Разве что у нее при себе метла. А что Аджим? Не пришел в себя?

— Какое там… Думаю, трещина в черепе. Нам повезет, если после такого удара он не превратится в хихикающего дурачка. Боюсь, что в ближайшее время допросить мы его не сможем.

— Возвращаемся, господин чародей? — подал голос один из стражников.

Я кивнул было, но сразу же засомневался. Она вполне могла скрыться на метле, верно. Но средь бела дня это рискованно, ее наверняка кто-то увидел бы. Возможно, мы еще найдем свидетелей ее бегства, но почему бы заранее не проверить другую возможность? Если она владеет дезиллюминационными чарами или… Меня прошиб холодный пот. «Может сливаться со стенами», — так сказал Аджим. Стараясь сохранять спокойствие, я взмахнул палочкой по кругу и произнес, как тогда, в Дартмурском лесу:

— Визум Тенебрис!

К боли невозможно привыкнуть, к боли в глазах — в особенности. Я едва подавил стон от мучительной пытки, которая последовала за моим заклинанием. Казалось, глазные яблоки сейчас лопнут, переполненные жгучим светом от всего, что меня окружало. Вот эти сине-черные громадины, испещренные темной сетью трещин, — стены замка. Два пылающих алым силуэта рядом — стража принца, которую он отправил со мной. За переливающейся синим решеткой еще три таких же — несомненно, Антиох и Голем у лежащего без движения пленника. А вот это пурпурное пятно, переплетенное с темной каменной кладкой…

Как ни старался я не выдать себя, должно быть, мне не удалось скрыть своих чувств. В то же мгновение, когда чары иного зрения рассеялись, каменная кладка вспучилась, принимая рельеф человеческого лица. Я вскинул палочку, но произнести парализующее заклинание уже не успел: каменная поверхность пошла трещинами и с оглушительным грохотом лопнула, взметнув клубы мраморной пыли. Каменное крошево брызнуло мне в лицо, и я едва успел прикрыть глаза. Один из осколков пребольно впился мне в колено, нога поехала по влажному склону, и я нелепо плюхнулся в грязь, заскользив вниз, где меня поджидала зловонная канава.

Еще один крик боли сверху, и по склону скатилось тело стражника — мертвое или бесчувственное. Обругав последними словами свое ротозейство, я принялся карабкаться обратно. Что-то тяжело грохнуло над головой, вновь осыпав мою голову мраморными осколками. Бешено крутящаяся железная решетка, которую снесло взрывом, с громким всплеском упала в канаву у меня за спиной. Я припал к земле, чтобы меня не задело чем-нибудь покрупнее.

— Стой, тварь! — услышал я голос Антиоха. — Конфринго! Инсендио! О, дьявол!

Когда я, сгорая от стыда, вернулся к искалеченной стене замка, моей помощи уже не требовалось. Второй из стражников сидел на земле, пытаясь остановить кровь из раненного предплечья. Антиох, тяжело дыша, стоял рядом с развороченным окном и мрачно смотрел вдоль стены — куда, очевидно, и скрылась ведьма. В окне показалась массивная голова Голема.

— Ушла? — спросил он.

Антиох кивнул.

— Когда я выбрался, было уже поздно. Прошу прощения за решетку, Ваше Высочество.

Тот лишь отмахнулся и спросил:

— Удалось разглядеть лицо?

— Увы, — развел руками Антиох. — Когда я ее увидел, она уже улепетывала со всех ног.

— Мне удалось, — подал я голос. — Я видел ее среди гостей на званом обеде… и потом еще пару раз в замке. Не знаю ее имени. Леди, которая сидела напротив Крешника и не могла дождаться десерта — это она.

Голем наморщил свой необъятный лоб, вспоминая.

— Эгзона из благородного семейства Буа, — сказал он наконец. — Не очень хорошо знаю ее, но… кто бы мог подумать? Ладно, дорогие чародеи. Нам нужно кое-что обсудить до того, как я отправлю войска. Жду вас в моих старых покоях.

* * *

Целительные чары Антиоха действовали. Кадм все еще не пришел в себя, но уже дышал спокойно и ровно, и смертельной бледности его лица пришел на смену, пусть и слабый, но румянец. Сидевшая рядом с его кроватью Эйлин обеспокоенно вскочила, едва завидев мои исцарапанные осколками мрамора лицо и руки.

— Что случилось, Игнотус? Ты ранен?

— Все хорошо, Эйлин, — улыбнулся я через силу. — Небольшая стычка.

Голем, заняв привычный образ каменного изваяния, безмятежно ожидал, пока мы с Антиохом перескажем недавние события Эйлин. Если эта проклятая Эгзона Буа умеет сливаться со стенами, то принц ухитряется уподобляться камню даже в отсутствие стен. Если он ничего не говорит и не делает, о его присутствии невольно забываешь, даже если он рядом с тобой. Когда принц, дождавшись окончания рассказа, поднял голову и откашлялся, я… нет, не вздрогнул — на это моей выдержки хватило. Однако по спине у меня неприятно пробежали мурашки, как если бы со мной вдруг заговорила мертвая скала.

— Первым делом, — сказал он, — я прошу прощения за то, что был вынужден обмануть вас. Как вы помните, на том званом обеде я при всех сказал, что отправляю войска на Храм Творения. Я также сказал, что вы пойдете вместе с ними…

У меня с плеч словно гора свалилась.

— Так это неправда? — воскликнул я. — Войны не будет, и войска никуда не идут?

— О, нет, мой друг Игнотус, — усмехнулся Голем. — Войска отправляются в назначенный срок, и нас действительно ждет битва. Но только вы незаметно вернетесь назад, я все подготовлю. Кое-кто должен думать, что вас нет в замке — вот зачем нужно было это мое заявление.

— Но почему бы не попытаться договориться? — предпринял я еще одну попытку. — Храмовые стражи — страшные бойцы, и даже сильнейший из чародеев едва ли совладает даже с одним из них. При самом лучшем раскладе погибнут сотни твоих воинов — ни за что.

Принц вздохнул.

— Я… не могу рассказать вам все, — помедлив, ответил он. — Но поверь, Игнотус, заботиться следует не о том, что будет у Храма Творения. Самое важное сражение пройзойдет здесь — если я хоть что-то понимаю в человеческой натуре.

— С чего ты так печешься об этих культистах, братец? — вмешался Антиох. — Как по мне, Аджим сказал достаточно. Орден Матерей — враги короны, а теперь и наши враги. — Он мрачно кивнул в сторону неподвижно лежащего Кадма. — Взгляни, что они сделали с Кадмом только за то, что он попытался связаться с Темным братством. Те ведь могли прийти к нам на помощь… Нет, Эйлин, не смотри на меня так! Я понимаю твои чувства, но будем честны: какой бы зловещей ни была репутация Братства, ничего плохого они нам до сих пор не сделали.

— Когда-то и о Тени ты мог бы сказать точно так же, — парировала она, одарив Антиоха ледяным взглядом.

Тот вспыхнул, но после короткой борьбы с самим собой беззлобно усмехнулся и махнул рукой. Повернувшись к Голему, он сказал:

— Уверен, что Ваше Высочество знает, что делает. Но Игнотус прав: не следует недооценивать храмовую стражу. Может, хотя бы я один пойду с войсками? Я имею кое-какой опыт сражений с порождениями магии.

— Твой опыт пригодится здесь, Антиох, — произнес Голем, вставая. — Мне жаль, но это все, что я могу сказать сейчас. У нас в Арберии все сложней, чем кажется поначалу.

Слегка поклонившись, он протиснулся в дверной проем: строители, возводившие этот замок, определенно не имели представления о том, насколько велико может быть человеческое тело. Когда тяжелые шаги Голема стихли вдалеке, я пробормотал, не зная сам, к кому обращаюсь:

— Мог ли Аджим солгать?

Антиох пожал плечами.

— До сих пор его слова подтверждались. Ты же сам видел чародейку, о которой он сообщил.

— Видел, — кивнул я. — У нее очень странная магия, не находишь?

— Мы не впервые сталкиваемся со странной магией. Кто знает, какие искусства практикуют здешние волшебники?

Я ничего не ответил. В голове намертво засели слова, давным-давно сказанные Амаром. «Когда сила тебя покинет, когда сердце обманется…» Да провались ты пропадом, странный языческий монах, служащий Смерти! Моя сила в братьях, мое сердце принадлежит Эйлин, и нет ничего надежнее, чем дорогие мне люди. А что я могу один своим слабым разумом? Только верить в их выбор и поддерживать его в меру возможностей.

Тряхнув головой, я откинул сомнения. Антиох прав. Орден Матерей — каким бы привлекательным он ни казался, и какой бы доброжелательной ни была почтенная Валмира, — остается нашим врагом. Все, что я узнал до сих пор, вопиет об этом. Эйлин тоже права по-своему: Темному братству не следует доверять. Пусть они пока не встали у нас на пути, но эти люди — себе на уме, и от них можно ожидать всего. Ведь так?

Наверное, так. Но где-то в недрах моего существа немощный разум, которому бесконечно далеко было до блистательной гениальности Кадма, продолжал свою работу. Эгзона Буа, странная ведьма, которую послали в замок после того, как Аджим вознамерился присвоить себе трон. Она трижды попыталась убить, и все три раза — обрушив потолок. Она может сливаться с камнем стен или крошить их в мелкий щебень, не произнося ни звука. Кто же ты такая, чародейка?

Я думал, и догадки, посещавшие меня, тревожили сильнее, чем полная неизвестность.