Camp Chitaqua (Лагерь Читаква) (джен)

Находясь с Сэмом на противоположных концах комнаты, у Дина было такое чувство, что они сидят в своей собственное карантинной зоне. Сэм почти сделал шаг в его направлении, но вместо того, чтобы подойти, направился к двери, оставаясь на своей стороне помещения. И у Дина не было ни сил, ни координации, чтобы быть тем, кто переберется через линию.

Это была тупиковая ситуация.

«И это я даже не сказал, что планировал его убить. Это действительно добавит глазурь на торт», — мрачно подумал Дин, не подозревая, что тяжко вздохнул. Пока Сэм вдруг не повернулся к нему лицом, стоя у двери и обеспокоенно спросил:

— Ты в порядке?

— Да, — дерзко ответил старший Винчестер, с оттенком негодования на вопрос.

— Ты… ты вздохнул, — указал Сэм.

«Отлично, теперь вздох — это признак слабости».

— Нет, я в... порядке.

Дин ненавидел, что его голос дрогнул на последних словах, показывая, насколько он истощен. Но почувствовал радостное удовлетворение, когда Сэм настороженно посмотрел его, доказывая, что младший брат не ненавидит, а заботится о нем. «До тех пор, пока я не скажу ему правду». Вот только правда, которая всегда должна была уменьшить груз вины и сожалений, никогда не действовала так как надо. «Она только принесла расставание с моим братом». И он больше не хотел этого, никогда.

Но это дало ему идею, стратегию как бороться, чтобы удержать Сэма. Как говориться — в любви и на войне все средства хороши. И он готов был опустился до тактики, которую избегал всю свою жизнь: сочувствие. Дин готов был использовать свое текущее физическое состояние, чтобы заставить Сэма жалеть его, чтобы позволить некоторым ошибкам пройти мимо.

«Например, мое намерение выследить его и всадить пулю ему в голову? Я действительно надеюсь, что он будет чувствовать ко мне сочувствие после этого? Что он простит мне это?!»

— Что? — спросил Дин, понимая, что что-то пропустил сказанное Сэмом.

Разрываясь между желанием держаться ближе к Дину, чтобы убедиться, что у его брата есть все, что ему нужно, и опасаясь, что он снова причинит Дину боль, может быть, нанесет еще один удар, если брат испугает его, Сэм переступил с ноги на ногу и повторил:

— Тебе что-нибудь нужно? Ты едва притронулся к еде, которую я принес.

«Я имею ввиду мою взятку», — горько усмехнулся про себя Сэм. Пока Кас пошел разговаривать с Дином, Сэм заглянул на кухню и выбрал еду, которую как он знал, Дин любил больше всего. Конечно, не было никакого бекона или пирога, но был жареный картофель, и черный кофе. Еще Сэм видел куриное яйцо, которое выглядело почти съедобным.

Вернувшись в хижину Дина, он, не смотря Касу в глаза, вошел в комнату, неся еду. Он знал, что бывший ангел понял его тактику, но ничего не сказал. Просто сообщил Дину, что ему нужно следить за делами лагеря, в то время как их «бесстрашный лидер» отлеживает бока и вышел за дверь. «Вряд ли он оставил бы меня с Дином, если бы я признался, что ударил его всего полчаса назад». Сэм автоматически осмотрел синяк на подбородке брата.

— Черт, я должен был принести тебе немного льда для твоего… — он указал на свой собственный подбородок.

— Я предпочитаю хороший рибай, — пошутил Дин, зная, что они чаще использовали пивные банки или замороженные пакеты овощей из мини-холодильника.

— Да, потому что это всегда было нашим стандартным резервом для льда, — фыркнул Сэм.

Он был почти уверен, что они с Дином думают об одном и том же, и это ослабило напряжение брата, напоминило ему, что он и Сэм знают друг друга, что они не чужие, могут предсказать, что сделает другой, если их загонят в угол. «Правильно, как я думал, что Сэм скажет «да»?! Да, расскажи еще раз, как хорошо ты знаешь Сэма», — упрекнул сам себя старший Винчестер.

Когда Дин опустил глаза, сердце Сэма замерло. Он не знал, что сделал неправильно, что сказал не так, но все равно ругал себя за это.

Когда Сэм больше ничего не сказал, Дин поднял голову и посмотрел на своего брата. Но Сэм не смотрел на него, а стоял у двери, уставился в окно, как будто хотел уйти. Страх, что Сэм все же уйдет, побудил Дина претворить его план в жизнь. Потому что хоть брат и вернулся, но все равно держал дистанцию.

Упершись руками о матрац, Дин с трудом сел, проглотив стон боли, когда его грудь затопила волна агонии, от этого движения. Но не обращая внимания на боль, он решительно опустил ноги с кровати, скорее волоча, чем двигая правую ногу, где пуля попала в кость, не говоря уже о разрыве мышц и сухожилий. Услышав скрип кровати, в страхе, что Дину больно и он нуждался в нем, Сэм посмотрел через плечо, и в панике заорал, кинувшись к кровати:

— Дин!

Но не успел вовремя остановить брата от попытки встать… или рухнуть на пол. Выругавшись, Сэм опустился на колени рядом с Дином, прижав ладонь к щеке брата и сжимая его плечо, и прося ошеломленного Дина посмотреть на него:

— Дин, ты в порядке? О чем ты только думал! — резко, от гнева и паники, воскликнул Сэм.

Сработало. Сэм был рядом с ним, прикасался к нему, открыто беспокоился о нем… и злился на него. Но Дин не упивался своей победой, он чувствовал, что его сейчас стошнит и не только потому, что его захлестнула волна агонии. Сэм заслуживал лучшего, чем быть обманутым, чтобы им манипулировали.

— Нет, — прохрипел Дин, отталкивая руку Сэма от своего затылка, прижимая другую руку к его груди, держа брата на расстоянии. Требуя, чтобы Сэм остановился, чтобы не заботиться о нем, потому что Дин заслуживал боли.

Застыв от отвращения Дина к его прикосновениям, Сэм отшатнулся назад, измученно втягивая воздух в легкие. «Ты это заслужил. Ты ударил его. Думаешь, что он не должен волноваться, что ты можешь сделаешь это снова? Он не может позволить себе больше страдать от боли. И я не могу вынести если эта боль снова будет от моих рук». Встав на дрожащие ноги, Сэм, шатаясь сделал шаг назад, чувствуя, что не должен оставлять Дина, когда ему так больно. Но его захлестнули воспоминания: Дин на полу комнаты в мотеле, стекло под ним, синяки на его шее от рук Сэма.

Резко развернувшись, Сэм практически побежал к двери. Он должен уйти, чтобы убедиться, что не причинит Дину еще больше боли, что желание брата исполнится: Сэм оставит его в покое, и никогда не прикоснется снова. Но даже когда он дошел до двери, часть его умоляла Дина остановить его, чтобы брат сказал ему остаться, простил его.

Проклиная свою глупость, Дин не знал, что сказать, но знал, что Сэм неправильно понял его действия и собирался уйти. А он не хотел этого, Сэм не должен сбегать из лагеря, чтобы просто уйти от него. Приподнявшись на локте, старший Винчестер сказал:

— Тебе не нужно покидать лагерь.

Сэм затормозил, зная, что Дин почти сказал то, что он жаждал услышать… и все же не совсем. Дин говорил, что Сэм может остаться в лагере… пока он держался от него подальше. Его брат предлагал ему убежище, хотя не нуждался в нем, считал его недостойным.

По крайней мере, Сэм остановился, но для Дина этого было недостаточно.

— Я облажался, Сэм. Я знаю, но это может быть и твой дом тоже… Я… Я не буду разговаривать с тобой… или ходить в общие зоны... тебе не придется видеть меня часто.

Слова Дина были настолько смехотворны, что Сэм в изумлении обернулся и выпалил:

— Дин, что за… Я пришел сюда, чтобы увидеть тебя, поговорить с тобой!

«Чтобы быть с тобой все оставшееся у нас время. Готов довольствоваться остатками твоей любви».

И из-за щедрости Сэма, его прощения и любви, Дину стало только хуже. Схватившись за угол тумбочки, он с трудом подвинулся пока не уперся в нее спиной. Он запыхался и вспотел к тому времени, как завершил это маленькое движение. Когда он посмотрел вверх то заметил, что Сэм обеспокоенно сделал несколько шагов ближе, прижав руки к бокам.

Не идти к Дину, наблюдать за тем, как брат изо всех сил пытается просто сесть, видеть агонию на его лице — для Сэма это было сродни пытке. Но он должен был вытерпеть это, должен был оставаться на месте, чтобы не коснутся брата, дать Дину пространство, которое тот хотел. Должен был дать ему это… даже если это разбивало сердце Сэма.

Тяжело упершись в тумбочку, Дин посмотрел на младшего брата.

— Я был неправ. Кас может это подтвердить.

Сэм съежился от этих слов, от доказательства того, что бывший ангел был ближе к Дину чем он. «Кас, который был рядом с тобой, когда меня не было, когда я решил уйти». Он снова проклял себя за прошлые ошибки, за то, что не знал как их исправить.

— Я не должен был верить Заку… про тебя, — хрипло сказал Дин, смотря на Сэма глазами полными слез.

Это было не то, что Сэм ожидал услышать. Он затаил дыхание, надеясь, что у него появился шанс на искупление.

— Но, Боже, помоги мне, я поверил, что ты сказал «Да», — Дин закрыл глаза. Он никогда не сможет освободиться от этой вины, за то, что предал Сэма.

Услышав вину и горе в тоне Дина, сердце Сэма замерло. Присев перед братом, чтобы их глаза были на одном уровне, но не приближаясь к Дину, он тихо признался:

— Я почти сделал это… больше одного раза. — Когда Дин застыл от этого признания, и Сэм объяснил, — но думая о тебе, о том, что случилось бы с тобой, если бы я сдался… это дало мне сил продолжать говорить «нет».

Старший Винчестер кивнул, на лице расцвела гордая улыбка, вперемешку с печалью.

— Ты всегда был сильнее меня.

«Мог уйти от охотничьей жизни, от нашей семьи, не сказал эгоистично «Да», чтобы остановить свою собственную боль, независимо от последствий для других. Всегда делал свой выбор… в отличии от меня».

Сэм нахмурился на похвалу, совершенно незаслуженную похвалу.

— Дин, я открыл клетку, выпустил дьявола, бросил тебя в аду… и в этой жизни без меня, — перечислил он свои недостатки, и каждое преступление жалило сильнее, чем предыдущее, — Я сделал кучу плохих решений, и то, что я не сказал «Да»…

— Что бы ты ни сделал, я делал худшее… сделал бы еще хуже, — горько объявил Дин, зная, что грехи Сэма были сделаны ради любви, ошибочной любви к нему, а не из-за ненависти. Не из-за какой-то извращенной окупаемости за то, что его сердце разбито.

— О чем ты говоришь? — мягко надавил Сэм. Он не мог ослабить вину своего брата, если не поймет в чем дело.

— Кольт, Сэм. Чертов кольт, — хрипло сказал Дин. Он знал, что Сэм не глуп, не нуждался в объяснениях, чтобы понять, что должно было случится, если бы кольт оказался в руках Дина.

Наконец, до Сэма дошло, что пытался сказать брат, и в душе вспыхнула не ненависть или гнев… а сострадание.

— Если бы я сказал «Да»… — когда Дин резко побледнел, Сэм поспешно продолжил свою мысль, — у тебя не было бы другого выбора, кроме как убить меня, Дин.

Старший Винчестер покачал головой, с трудом проглотил рыдание и выдавил, задыхаясь от слез:

— Я не должен был думать, что это… должен был придумать другой план. План, чтобы спасти тебя, а не убить, Сэмми.

У Сэма перехватило горло, но не из-за страха или разочарования, или других эмоций. Дин, вероятно, думал, что из-за этого признания Сэм его возненавидит. Младший Винчестер разозлился на себя, что не додумался до этого раньше: Дин считал, что ему придется убить его, что единственный путь спасти Сэма — это выполнить приказ их отца. Сэм все еще помнил их разговор в Ривер-Гроув много лет назад. Тогда Дин сказал: «кто сказал, что я хочу продолжать?». И Дина тогда затопило отчаяние из-за обещания, данного отцу, и обещания данного Сэму.

— Если бы я сказал «Да», — спокойно сказал Сэм, — убить меня было бы единственным способом спасти меня, Дин. Ты и я, мы оба знаем это, и я не мог сделать этого с тобой, не мог заставить тебя сделать это. Я помню, что просил тебя об этом раньше, но теперь знаю цену такого обещания. — Сэм задохнулся от рыдания и покачал головой. — Я попросил тебя убить меня, если бы я стал злым, отец просил тебя об этом, но это было несправедливо. Это уничтожило бы тебя. Как когда я смотрел, как ты идешь в ад, и это уничтожило часть меня. Я поклялся не делать этого с тобой, продолжать говорить «Нет» или найти способ покончить с собой, не накладывать на тебя этот груз.

— Я должен был доверять тебе, знать, что ты бы не сказал «Да».

— Дин, ты говорил «нет» в течение тридцати лет в аду, этого должно было быть достаточно, чтобы искупить любые грехи. Эта агония, она должна была закончиться… но этого не произошло, они продолжали давить, пока не получили того, что хотели от тебя. Ты думаешь, что три года когда я говорил «Нет» были такими же? Рано или поздно… если бы я не вернулся к тебе, я сломался бы, Дин. Я бы сломался, — горько признался Сэм. Он помнил те дни, когда просыпался от кошмаров, в которых Дин умирал, или Сэм убивал его.

Хотя от слов младшего брата, тяжесть на душе уменьшилась, Дин все равно знал, что он виноват во всем.

— Я не должен был вычеркивать тебя из своей жизни, Сэм. Я ошибался.

— Мы оба ошибались, — сказал Сэм с теплой улыбкой, потому что это типично для них: оба ошибаются и все же так упорно прут вперед, думая, что делают лучшее для другого. — Это случается даже с самыми блестящими стратегами. Кастер, Стонуолл Джексон…

— Гленн Фрей, когда он ушел из «Орлов», — ухмыльнулся Дин, увидев, как младший брат раздраженно посмотрел на него, за то, что Дин привел невоенный пример.

— Смысл в том, что мы учимся на своих ошибках. Я не уйду, и ты не можешь меня заставить, Дин. Так что смирись с этим, — сказал уверенно Сэм, словно он не задерживал дыхание, опасаясь решения брата.

Вместо того, чтобы дать одно из его знаменитых комментариев в ответ, Дин раскрыл душу, зная, что Сэм достоин его доверия, достоин всего.

— Я скучал по тебе со второй секунды, когда ты встал из-за того стола для пикника и уехал из моей жизни четыре года назад, Сэм. Я всегда хотел, чтобы мы были вместе, снова стали братьями.

На глаза Сэма навернулись слезы радости, и он улыбнулся.

— Окей, тогда все улажено. С этих пор никаких отдельных отпусков. Но есть несколько основных правил, — сказал Сэм, строго указывая пальцем на Дина. Второй рукой мягко он обхватил лодыжку брата, как будто ему нужна эта физическая связь, в которой было отказано слишком долго.

— И какие же? — проворчал Дин, словно не готов был сделать все, что попросит младший брат.

— Никаких больше глупых попыток встать с кровати без помощи, никаких одиночных миссий, где нужны экс-пророки, чтобы спасти твою задницу. Никаких разведок за туалетной бумагой без меня, и больше никаких камикадзе миссий, — перечислил Сэм, зная, что на последний пункт Дин будет протестовать. И заметив, что Дин дернул губами, собираясь заспорить, быстро добавил: — Нет, Дин, ты больше не будешь делать глупостей. Мы взвешиваем шансы, определяем стоимость для нас…

— Может еще проверим наш астрологический прогноз? — проворчал Дин, изумляясь нахальству Сэма, хотя уже почти готов был согласиться на все условия брата.

— Ты понял, что я имею в виду, Дин. Я не собираюсь рисковать тобой. Так что… это мои условия, возьми их или оставь, — сказал Сэм, зная, что не может проявить слабость в этом вопросе. Пусть Дин знает, что все его условия — это способ показать, что он будет делать все, что хочет Дин. Последует за ним за грань ада… и дальше.

С притворным вздохом разочарованной капитуляции Дин сказал:

— Хорошо, согласен со всем, кроме одного, — он с наслаждением заметил, как Сэм задержал дыхание. Дин ухмыльнулся, и выдал свои условия: — Я больше не собираюсь бегать за туалетной бумагой. Если Чаку нужны тампоны, он сам по себе.

Хмурое лицо Сэма расплылось в широкой улыбке, прежде чем он недоуменно спросил:

— Подожди, Чак хочет тампоны?

— Просто помоги мне встать с пола и выйти на крыльцо, — приказал Дин, нетерпеливо махнув рукой брату, чтобы тот подошел ближе.

И Сэм почти инстинктивно сделал шаг к нему, прежде чем вспомнил, что собирался играть круто, чтобы заставить Дина признать, что он нуждается в помощи… до тех пор пока Дин не попросил его о ней.

— Подожди, ты просишь о помощи? Ты?! — переспросил он. — Вот и все, я лучше проверю твою кровь на вирус «кроатон». — сказал Сэм, пытаясь выглядеть серьезно, но его веселая усмешка разрушила весь фасад.

— Ты закончил умничать? — проворчал Дин.

Считая, что победил в споре, Сэм с улыбкой подошел ближе и потянулся к брату. Скользнув рукой по талии Дина, он закинул руку брата себе на плечо, и потянул его вверх. Сэм ожидал взять большую часть веса своего брата, состоящий из шести футов мышц, но Дин попытался устоять на раненой ноге, где пуля разорвала мышцы.

— Дин, перестань опираться на больную ногу! — сказал строго Сэм, раздумывая не перекинуть ли брата через плечо, чтобы показать ему, кто главный. — Если ты хочешь, чтобы я помог тебе, то ты должен позволить мне помочь.

— Звучит как название книги самопомощи, — проворчал Дин, мрачно пытаясь разработать колено, чтобы его нога не подкосилась, и не доказала, что Сэм прав.

— И как это будет? Ты собираешься перестать быть таким упрямым или мне нужно перебросить тебя через плечо? — с угрозой спросил Сэм, с раздражением смотря на брата. Он не хотел, чтобы это превратилось в спор, но будет стоять на своем.

Он почти затаил дыхание, надеясь, что ситуация не ухудшиться, и Дин будет доверять ему, по крайней мере, в мелочах.

Смотря в серьезное лицо Сэма, Дин вдруг поверил, что его младший брат может выполнить свою угрозу. Но помимо сильной вооруженной тактики, в глазах Сэма была уязвимость, беспокойство по поводу того, как Дин отреагирует. «Он хочет, чтобы я ему доверял»,— понял Дин, — «это еще один шаг на пути к тому, чтобы Сэм поверил в себя, и в них».

Учитывая этот выбор, пожертвовать своим эго было легко. Поднимая правую ногу, он сильнее оперся о Сэма, наблюдая, как на лице младшего брата вспыхнула благодарность и облегчение. Братья, с темпом улитки, обкурившейся марихуаны, направились к крыльцу.

Они уже почти до шаткого стула на крыльце, когда собственная больная нога Сэма предала его, и они споткнулись вперед. Не позволяя брату свалиться на землю, Сэм развернулся, упав на стул, и Дин, в конечном итоге, рухнул ему на колени. Мгновение царила тишина, когда они оба не двигались. Сэм разозлился на себя за то, что снова травмировал Дина, подорвал свой шанс показать своему брату, что ему можно доверять.

Когда Сэм решился посмотреть на брата, не злится ли он, то вместо злости увидел, что Дин почти задыхался от смеха, хрипя между вдохами:

— Чувак, как медсестра ты отстой.

— Да? А ты отстой, как пациент, — с облегчением ответил Сэм, радуясь, что Дин не поранился, и не рассматривает его неуклюжесть как черту характера. — Думаю, некоторые вещи никогда не меняются.

И Сэм благодарил Бога за это, когда выскользнул из кресла и усадил в него Дина. Мгновенно он подтянул другое кресло поближе, уселся в него и мягко поднял ногу брата себе на бедро.

Они повернули голову, услышав приближающиеся голоса:

— Кас, не думаю, что я тот самый парень, — скулил Чак, идя к братьям, но еще не заметив их на крыльце. — Последнее вмешательство, с которым я был связан… ну, это не закончилось хорошо. Мой дядя достал дробовик, и чуть не снес голову моему кузену.

— Чак, Сэм и Дин нуждаются в нашей помощи, и мы поможем им.

Дин узнал тон Каса: «ты сделаешь это, хочешь ты этого или нет», с которым он столкнулся несколько раз… и проиграл.

— Я считаю, что они могут разобраться самостоятельно.

Сэм старался не прислушиваться к словам Чака, понимая нежелание пророка снова разозлить обоих братьев Винчестеров.

— В последний раз, когда они спорили, они провели четыре года вдали друг от друга. Нам просто нужно, чтобы они признали: что бы ни случилось в прошлом, это не меняет того факта, что они лучше и счастливее вместе. И ты знаешь их, ты написал Винчестерские Евангелия.

— Чертовы книги, — пробормотали одновременно братья.

— Дело не в этих чертовых книгах, — проворчал Чак, когда они с Касом завернули за угол и замерли, увидев Сэма и Дина на крыльце, которые явно слышали их разговор. — Ой, — пробормотал пророк, не уверенный, что успеет сбежать, потому что у Сэма длинные ноги, а у Дина точный бросок. — Привет, Дин и Сэм, — попытался небрежно поприветствовать их Чак.— Хороший денек, да?

— Да, неприлично тепло, — ответил Дин с язвительной улыбкой, тоном, гласящим: «лжецы». Повернувшись к Сэму, он задался вопросом, готов ли его брат отпустить двух добрых дураков с крючка.

— Вам что-то нужно? — спросил Сэм в своем самом невинном и серьезном тоне, чувствуя, что Дин, рядом с ним борется со смехом.

Присмотревшись к двум братьям, чувствуя только товарищество и привязанность между ними, Кас пробормотал:

— О, нуу… нет, — прежде чем повернулся к своему спутнику, кладя руку на плечо Чака. — Но Чак здесь спрашивал о туалетной бумаге.

— Что?! — пискнул пророк, — Нет. Нет! Я не… деревья, листья, они в порядке. Так что у нас все в порядке с гигиеной.

— Хорошо, — строго сказал Сэм, но в следующий момент подмигнул двум друзьям. Он смотрел как они с улыбкой пошли дальше, и вздрогнул, когда Дин заговорил:

— Так борода остается или я могу ожидать возвращения твоего младенческого лица в ближайшее время? — Дин пытался задать вопрос легким тоном, словно борода — это просто борода, а не какая-то эмоциональная вещь, что происходит с его младшим братом.

— Что, я выгляжу более зрелым, чем ты, и ты не можешь этого вынести? — пошутил Сэм, сидя в кресле, немного возясь с повязкой на ноге Дина.

— Ты выглядишь как Биг Фут, и я боюсь, что кто-то в лагере пристрелит тебя по ошибке, — усмехнулся Дин.

Сэм усмехнулся, но знал что своими словами Дин хотел сказать, что видел шрам на щеке брата, и Сэму не нужно его скрывать. Что шрам не определяет то, кем он был, и его не нужно прятать. Что Дин примет его так же, как и всегда. Но нет необходимости устраивать телячьи нежности.

«Или делать щенячий взгляд», — упрекнул себя Сэм, а вслух сказал:

— Так ты все еще настаиваешь на Биг Футе?

— Мне нравится знакомиться со всеми моими соседями, — усмехнулся Дин.

Рассмеявшись, Сэм покачал головой и сказал:

— Ты просто сумасшедший.

— Да ладно, ты любишь мое безумие.

— Я люблю тебя, а вот твое безумие… это совсем другой разговор, — поддразнил Сэм, надеясь, что ему сойдет с рук неловкий момент, потому что Дин начал это.

— Я могу с этим жить, — сказал кивнув Дин.

И в тот момент он с трудом мог поверить, что его жизнь может быть такой хорошей, но он, конечно, не собирался жаловаться. Знал, что иногда у вас есть вещи в жизни, которые вы полностью не заслуживаете, как удивительные младшие братья, которые простили непростительное, любят вас, несмотря на все ваши прошлые, настоящие и будущие ошибки. И если вам действительно повезло, как и ему, то у вас есть тот, кто любит даже ваше сумасшествие.