Да здравствует король! (джен)

Умение заговаривать зубы крайне полезно для человека, который по воле Древней Магии занимает тело короля Камелота. Отводить подозрения придворных, вести себя и говорить так, чтобы у слуг не было повода для сплетен, использовать недюжинный талант притворства и красноречия, играть на публику — у Александра было время привыкнуть, научиться, поднатореть. Стоило наёмнику сказать, что Фрею укрывают друиды и ей помогает кто-то из замка, — кто конкретно, мужчина в сумраке не разглядел, — и Косаткин напустил на себя грозный вид. Повернувшись к Артуру и Ланселоту, игравшим в гляделки у стены, Александр отдал распоряжение тут же обыскать лес: если девушке помогают жители королевства, значит, друиды находятся недалеко.

Фрею нашли без труда: когда друиды сказали девушке, что её ждут, та сама покинула пещеру, встречая гостей искренней улыбкой и открытым взглядом. Впрочем, радостное настроение развеялось сразу же, стоило принцу и рыцарю с прискорбием сообщить, что Фрею ждёт официальная аудиенция у короля, исход которой они предсказать пока не могут, так как не обладают необходимой информацией.

Девушка не была глупой. Она понимала, что наёмник будет продолжать её искать; полагала, что, возможно, он её уже нашёл, раз Артур и Ланселот — тот, благодаря кому, как можно было понять по сбивчивому объяснению принца, они не попались на глаза дежурившей страже — должны были привести друидку к королю. Фрея нахмурилась: единственное, что её ждало — смерть. Она сделала шаг назад, приготовилась бежать. Люди, ещё вчера помогавшие, сейчас вели на эшафот.

— Где Александр? — холодно спросила девушка.

— Кто? — не понял Ланселот.

— Мужчина, нашедший меня в подземельях, — Фрея прищурилась.

— Тут вот в чём проблема… — начал Артур, неловко взъерошив волосы. — Александр — это имя, которым назвался мой отец — Утер Пендрагон…

На добрую половину посыпавшихся после откровения вопросов — как от ошарашенной Фреи, не понимавшей, для чего ей помог сам король, так и от Ланселота, больше заинтересованного странным именем — Артур ответить не мог: не имел права, так как тайна принадлежала не ему и делиться причудами Древней Магии принц не собирался. Пресекая допрос, Артур поднял руку, прося тишины, и пристально посмотрел сначала на Ланселота, а затем и на Фрею.

— Вы ему верите? — вопрос был обращён к обоим.

Рыцарь без раздумий кивнул: за то время, что он провёл на службе, Ланселот понял, что ходившие вокруг монарха слухи — всего лишь болтовня людей, далёких от истины. Утер Пендрагон оказался справедливым, мудрым человеком, старавшимся изменить ситуацию с магией, не прибегая к крайностям: монарх не спешил ни отменять запреты, ни возобновлять казни. Король пытался спасти и вернуть на правильный путь тех, кого было возможно, и карал тех, кто выбрал месть и зло. Иногда король казался странным, — взять, хотя бы, ситуацию с его внезапной смертью и воскрешением, или походы в библиотеку за информацией, которую монарх был просто обязан знать, — и всё же поступки говорили многое, и Ланселот готов был верить.

У Фреи ситуация была иной: для девушки Утер Пендрагон и Александр были самостоятельными разными личностями. Первый — король-убийца, к которому её вёз наёмник и который при первой же встрече должен был её казнить. Второй — человек, протянувший руку помощи, попросивший друидов приютить её, нашедший способ дать ей быть собой: да, она продолжила превращаться в монстра, однако взяв под контроль инстинкты, поведение — оставшись собой. И сейчас, когда выяснилось, что Утер и Александр — один и тот же человек, — Фрея не могла сразу примириться с этим фактом. Они были… разными. И зачем она королю? Разве не могут Артур и Ланселот вернуться с новостью, что друидке удалось сбежать, так как они пришли слишком поздно? Нельзя просто заплатить наёмнику за труды и отправить его восвояси?

Вопросов было много. Ответов — нет вообще. Не было ни одной причины верить Утеру Пендрагону, и ни одной — не верить Александру. Фрея прикрыла глаза, собираясь с мыслями: сейчас ей предстояло принять самое сложное решение за всю жизнь — добровольно отправиться к королю Камелота, прекрасно зная, что встреча закончится смертным приговором, и верить в то, что из темницы ей помогут сбежать так же, как вчера — из подземелий. Или у Александра — вернее, Утера — есть план, в реализации которого необходимо участие — и мнимая казнь — Фреи? Девушка смело посмотрела в глаза принцу. Она готова была ответить на его вопрос.

Друидка предстала пред монархом через час.

— Использование магии и связь с друидами в нашем королевстве карается смертью, и вы это прекрасно знаете, — слова Александра («Утера», — твердила себе девушка), наполненные ледяным равнодушием, разнеслись по тронному залу. Стоявшая перед мужчиной на коленях Фрея вздрогнула.

Тон, которым с ней говорил Утер Пендрагон ранее, напоминал отцовский, — с искренней заботой, обеспокоенностью, — а интонация, заставившая поверить, довериться — была беззлобной. Сейчас же перед девушкой словно находился другой человек: гордо, высоко державший голову, смотревший с открытой неприязнью и бесконечным презрением. Именно таким представлялся грозный король Камелота, гонитель магии и зачинатель Великой Чистки. Не было удивительным, что Утера Пендрагона боялись, ненавидели и желали ему смерти.

— Приговор будет приведён в исполнение сегодня на закате. Вас сожгут на костре. Ланселот, отведи её в камеру.

Девушку взяли за локоть, дёрнули вверх, заставляя подняться, и грубо подтолкнули к выходу из тронного зала. Фрея бросила взгляд на Мерлина и Моргану, — слугу принца и подопечную короля, которые ещё вчера приложили так много усилий, чтобы помочь ей избавиться от безумия проклятья и вернуть способность к контролю, — и не узнала их: отрешённые, безучастные, принявшие монаршую волю как беспрекословную истину, готовые согласиться с любым решением Утера и смириться с ним.

Друидка посмотрела на Артура. Младший Пендрагон, опёршийся о колонну и занятый наблюдением за наёмником, не сразу поймал взор девушки. Заметив её затравленный вид, принц поднял ладонь к лицу якобы для того, чтобы поправить упавшие на глаза волосы, и незаметно подмигнул Фрее, успокаивающе улыбнувшись. Друидка медленно выдохнула, пытаясь избавиться от чувства страха, и прикрыла глаза: значит, никто назад свои слова не брал, её не предавал и приговор в исполнение — по крайней мере, взаправду — приводить не собирался.

И всё же неизвестность Фрее не нравилась. Слишком многое могло пойти не так, а терять жизнь, когда она только-только заново началась — без страха, без ненависти к себе, с возможностью уехать в деревушку, где её никто не знает — девушка не была согласна.

Путь к темницам показался друидке вечным: она перестала запоминать дорогу после седьмого поворота. Проводив Фрею до камеры и заперев дверь, Ланселот задержался, остановившись у решётки и коснувшись железных прутьев ладонью.

— Не бойся, — тихо произнёс он, убедившись, что дежуривший стражник его слов не услышит. — Не сомневаюсь, тебя скоро освободят.

— Кто из них — настоящий король? — так же шёпотом поинтересовалась Фрея, приблизившись к мужчине.

— Который помог.

Ланселот в ответе не сомневался: для него, проведшего в Камелоте не один месяц в постоянном взаимодействии с Утером Пендрагоном, настоящим монархом казался тот, кто стремится помочь, разобраться в ситуации, тот, кто не спешит принимать необдуманные решения и старается найти компромисс, который удовлетворил бы всех. Рыцарь искренне считал, что Утер Пендрагон — хороший человек, совершивший немало ошибок в прошлом, и сейчас, в настоящем, изо всех сил пытающийся не наделать новых.

— Возьми, — сняв рыцарский плащ, Ланселот передал его девушке. — Здесь холодно.

— Спасибо, — улыбнулась Фрея.

Благодарить человека, приведшего её в темницу, было странно, однако девушка понимала, что не исполнить приказ короля он не мог. Ей самой всё происходящее казалось злой шуткой, игрой, которую затеяли сильные мира сего, потому что им стало скучно. Проводив Ланселота взглядом и дёрнувшись от резкого звука — стражник, дежуривший при камерах, что-то уронил, — Фрея ногой сгребла солому в кучу и осторожно села. Девушка не знала, сколько времени ей предстоит провести в камере, и коротать его на ногах не хотела.

* * *

«Тот, кто пишет сценарий моей жизни в теле Утера, хватит изгаляться. Дайте хоть день провести спокойно — без проблем и неожиданных визитов. Я по горло сыт вашей Древней Магией…» — мысленно обратился Александр не зная к кому, отстранённо наблюдая за покидавшими тронный зал людьми.

Первым в коридор выскочил счастливый наёмник: ему заплатили, тонко намекнули, что в его услугах больше не нуждаются, — друидку поймали, и остальные маги хорошенько подумают, прежде чем направиться в королевство, — а потому охотник за головами мог идти дальше. По свету прячется много колдунов, за которых готовы хорошо заплатить, а потому у него всегда будет работа… То, что его жизни суждено оборваться поздней ночью в кабаке, где наёмник станет невольным участником пьяной драки, он не знал, и, пребывая в счастливом неведении, строил планы на будущее.

Дворянство, получившее тему для обсуждения, галдело, выстраивая всевозможные теории, кто мог помочь друидке в замке и кто настолько не ценит свою жизнь и жизнь знакомых, что идёт против воли короля, нарушает запрет и якшается с колдунами. Дальше разговоров и сетований на нерасторопность стражи дело не шло: поговорить знать любила, а активно действовать — нет.

Когда в тронном зале остались только стража, Мерлин, Моргана и Артур, Александр сделал знак рукой, прося оставить их наедине, и, стоило доблестной охране закрыла дверь с той стороны, обратил усталый взор на подошедших детей. Стоит отдать им должное, возмущаться никто не собирался. Они стояли молча, ожидая, пока Косаткин заговорит сам и объяснит им ситуацию.

Александр безмолвствовал. Подперев голову рукой и прикрыв глаза, мужчина размышлял над своим планом, и с каждой секундой он нравился ему всё меньше и меньше. Во-первых, идея освободить дракона казалась, мягко говоря, странной: добровольно даровать свободу существу, незнамо сколько лет томившемуся в плену, и ждать, что он не станет мстить обидчикам — верх наивности и глупости. Во-вторых, Килгарра, и так уже сделавший для Александра достаточно, мог и отказать в последней просьбе. В-третьих… зная их везение, всё просто могло пойти не так.

— Слушайте и не перебивайте, — вынырнул из дум Косаткин, поднимаясь на ноги и подходя к окну. Вид открывался на центральную площадь, где уже начали собирать эшафот.

— Никто и не собирался, — буркнул Артур, чьей сильной стороной терпение не являлось: он и так с утра в неведении, что происходит.

— Сделаем два дела сразу: освободим дракона и поможем Фрее сбежать.

* * *

Камелот пылал. Языки пламени взвивались над замком, ласкали каменные стены, обугливали мостовые, пожирали все строения, до которых только могли добраться — дерево шло огню на подкорм. Ночное небо задолго до рассвета приобрело ярко-оранжевый оттенок, предрекая погибель королевству. За треском уничтожающей город стихии не было слышно ни криков пытавшихся спастись жителей, ни просьб раненых о помощи, ни стонов умирающих — лишь грохот утративших опоры балок и скрежет покорёженного металла.

Александр со вздохом покачал головой, прикрыл глаза и потёр большим и указательным пальцами правой руки переносицу. Картина, услужливо нарисованная воображением, решившим не церемониться и показать худший вариант из возможных, Косаткину не понравилась. Левая ладонь, сжимавшая рукоять закалённого драконьим дыханием меча, вспотела и дрожала. Мужчина не сомневался в правильности своего решения, — Килгарра такое же живое существо, заслуживающее свободы, как и все они, — однако он был напуган возможными последствиями. Заставить дракона улететь? Умолять его не мстить? Древнее существо было себе на уме и вряд ли прислушалось бы к просьбам, тем более — подчинилось приказам. Александр вообще сомневался, что существует кто-то, способный повелевать драконами — не в том он сериале, где есть всадники. Хотя… Сезонов пять, возможно, в первом их просто не показали.

Утешая себя мыслью о том, что их компания явно пережила не все испытания, любезно придуманные сценаристами во имя сюжета, Косаткин запрокинул голову, смотря расправившему крылья и поднявшемуся с камня Килгарре прямо в жёлтые глаза.

— Чтоб никакого разбойничества на землях Камелота. Понятно? — обратился мужчина к дракону, уже готовившемуся покинуть свою темницу.

— Это я решу сам, — рыком ответил Килгарра. Кровь в драконьих жилах кипела от предвкушения: он уже чувствовал ветер, ласкающий крылья, ощущал запах леса, гор, видел гладкие поверхности водоёмов…

— Если начнёшь проказничать — натравим на тебя Мерлина, — Александр с волшебником изумлённо взглянули на Артура, впервые спустившегося в подземелья к дракону. — С его везением непонятно, спасать надо будет королевство или дракона, — развёл руками наследник трона.

— С таким везением спасать придётся и королевство, и дракона, — угадав мысли Косаткина, рассмеялась Моргана.

— Мы договорились? Ты поможешь нам в последний раз? — перехватив рукоять обеими руками, Александр замахнулся, готовясь разрубить цепь.

— Да.

Удар.

Оглушающий рёв дракона, мощный поток воздуха, взметнувшиеся мелкие камушки…

Косаткин запрокинул голову. Килгарра устремился к свободе. Цепь, утратившая свою силу, больше не была для дракона помехой, и тот её кусок, что всё ещё болтался на лапе, с помощью пламени расплавить не составило труда.

Мужчина передал меч Мерлину. Маг, немного подумав, Артуру: всё же клинок, способный победить мертвеца, создавался специально для принца, и пора было меч хозяину вернуть. В конце концов, Пендрагон уже не был тем зазнавшимся мальчишкой, каким казался при первой встрече: общение с Александром, раскрытие правды, знание о даре Мерлина и Морганы явно сыграли немаловажную роль в смене системы ценностей принца, — а потому мог со всей ответственностью подойти к владению волшебным оружием.

Оглядев опустевшее пространство над пропастью, Косаткин поймал себя на мысли, что испытывает чувство лёгкой грусти: он успел привыкнуть, что к Килгарре можно прийти за советом, обсудить насущные проблемы, пожаловаться — иногда всё вместе и сразу. Дракон, пусть и не был счастлив компании, всё же им помогал. Он был единственным существом, знавшим ответ, по какой причине Александра забросила в тело Утера, что ему нужно делать…

Косаткин медленно выдохнул. Вот и всё. Он сдержал обещание, освободил дракона и, без сомнений, своим поступком вызвал гнев и ярость настоящего Утера. Возможно, содеянное повлияло и на сюжет: освободившись, дракон мог навсегда покинуть Камелот, решив не тратить время на месть и дожить свой век где-нибудь в горах, наслаждаясь свободой, тишиной, покоем и отсутствием раздражающих личностей, которые, не спрашивая разрешения, постоянно ему досаждали. Александр горько улыбнулся, поймав себя на странной мысли: подумать только — он скучал по дракону, который при первой встрече его чуть не съел!

— Как думаете, мы его ещё встретим? — взяв Мерлина под локоть, поинтересовалась Моргана.

— Минут через тридцать, — отозвался Косаткин. — Если он не солгал.

— Я не об этом, — мотнула головой подопечная короля.

— Я знаю.

— Если Килгарра не соберётся сжечь Камелот, — оптимистично начал Артур, — то мы его больше не увидим. А теперь поторопимся: скоро закат.

Принц покинул темницу дракона первым. За ним последовали Мерлин и Моргана, взявшиеся за руки и шёпотом начавшие обсуждать последнее занятие подопечной короля: пока они выберутся из подземелий, как раз успеют поговорить.

Александр выходил последним. Поставив ногу на нижнюю ступень лестницы, он обернулся, последний раз окинув опустевший грот взглядом. Вот и всё. Они покидали место пленения дракона навсегда. Мерлин ждал наверху. Колдун махнул рукой, и факелы погасли — теперь им незачем было освещать путь вниз.

Гомон толпы они услышали незадолго до того, как вышли на улицу: отражаясь от каменных стен, голоса эхом проносились по коридорам. Солнце скрылось за горизонтом. Приближалось время, когда Фрея обратится в существо с крыльями и когтями и сможет улететь, покинуть место казни. Все присутствовавшие будут рассказывать, как ужасной ведьме удалось избежать расправы, но — будьте уверены! — правосудие свершится, и она сгинет. И как же не упомянуть дракона, который приложил к спасению лапу…

Люди расступались, пропуская короля к эшафоту. Остановившись рядом с палачом, Александр посмотрел на прикованную Фрею: девушка опустила голову, чтобы не видеть воодушевлённую скорым зрелищем толпу, и её чёрные волосы скрыли выражение лица. Косаткин впервые подумал о том, какому испытанию подвергает друидку: сначала темница, затем — казнь, которую должны прервать, но которая уж слишком близка, — и ему стало стыдно. Знавший, что должно произойти, он не допустил мысли предупредить Фрею — успокоить её, чтобы она не боялась.

Ждали только короля. Стоило ему появиться, как глашатай звучно попросил тишины и стал зачитывать обвинения и приговор.

Косаткин слушал вполуха. Мужчина запрокинул голову, надеясь разглядеть в ночном небе фигуру Килгарры. Александр кожей почувствовал внезапно поднявший ветер и сделал несколько шагов назад. Дракон не солгал и выполнил последнюю — что навряд ли, учитывая скудность книг и множество существ, с которыми только предстояло столкнуться — просьбу: когда палач, стоило глашатаю замолкнуть, подошёл к столбу, готовый опустить факел к соломе, — тогда явился Килгарра. Рык древнего существа оглушал, а величественный вид внушал благоговейный ужас.

Находившиеся на площади люди кричали, разбегаясь, спасаясь от дракона. Толпа, собравшаяся на площади для того, чтобы увидеть, как друидку сожгут на костре, спешила скрыться за дверьми домов, укрыться в замке. Они хотели насладиться одним представлением, а получили совсем не то, что ожидали.

Лапы дракона обхватили столб, отрывая его от земли вместе с Фреей, и Килгарра взмыл вверх.

Александр увидел, как девушка обернулась монстром, как сперва метнулась прочь; и улыбнулся, когда два крылатых существа исчезли в ночи. Последняя просьба была проста: заставить людей поверить в то, что девушку растерзал дракон, и увести Фрею прочь — так как друидка ночью трансформировалась и обретала способность летать, с этим проблем возникнуть было не должно.

Рыцари окружили короля, и Косаткин, чтобы не вызвать подозрений, вынужден был позволить отвести себя в безопасное место — крепость. Следуя за Леоном, Александр надеялся, что у Фреи всё будет хорошо и дракон подскажет место, где ей можно будет обосноваться без страха быть пойманной. Он верил, что она найдёт способ прокормить себя. Может быть, отыщет пустой домик в отдалённой деревне, поселится там, разведёт хозяйство… И наконец узнает, что такое — покой и счастье.

— Я отведу отца в безопасное место, — дорогу рыцарям преградил Артур, — а вы проверьте, все ли покинули улицы, — Леон спорить с принцем не стал и, поклонившись, отправился выполнять его указание.

— Мы устроили переполох, — подвёл итог происходящему Александр, когда они с Артуром остались вдвоём. — Теперь слух о том, что в Камелоте появился дракон, разлетится по всем королевствам. Если бы мы были у меня, я бы предсказал наплыв туристов и драконоборцев.

— Идём скорее, — появившаяся из-за угла Моргана надавила ладонями на спины Косаткина и Артура, побуждая их двинуться вперёд, и пояснила: — Знать нервничает, паникует и требует короля.

— Их беспокоит Килгарра, — понял Александр: иного повода для волнений у дворян не было.

— Он нас всех беспокоит, — отозвался Артур.

— Будем верить в лучшее, — мужчина в зал совета вошёл первым, за ним Моргана и Артур.

За столом сидели те немногочисленные члены совета, с которыми Александр был знаком. Большая часть не знакомых ему знатных особ стояла по периметру, шумно переругиваясь и доказывая собственную правоту: дескать, в королевстве определённо завёлся предатель, строящий козни и делающий всё, чтобы уничтожить Камелот — сперва помощь Фрее, затем освобождение дракона… Принимая во внимание предшествующие события — это дело рук не одного человека, а целой группы людей, причём приближенной к королю и имеющей доступ к его тайнам! Иначе как ещё можно объяснить простой факт: благоприятный исход ждал только магов и друидов — сторонники короля всегда оставались на шаг позади, проигрывая колдунам в битве.

Появление Косаткина заставило толпу утихнуть: одинокие шепотки достигли слуха мужчины, однако большинство присутствующих воззрилось на короля с немым вопросом в глазах — как им теперь быть, когда дракон на свободе? что ждёт королевство? стоит ли бить тревогу?

Александр обвёл собравшихся взглядом, одновременно пытаясь успокоить их своим уверенным видом и придумать, что говорить. Освободить дракона — дело одно, а объяснить дворянам, что опасность рептилия не представляет (во всяком случае, конкретно сейчас) — совсем другое…

Среди собравшихся мужчина обнаружил Гаюса и остановил свой взгляд на лекаре. Старик, чуть наклонив голову к плечу, обеспокоенным не выглядел; впрочем, и расслабленным его назвать можно было с большой натяжкой: Гаюс олицетворял нечто среднее между «выход есть из любой ситуации, и я знаю, к кому обратиться в случае нужды» и «ну в какие неприятности этот мальчишка опять влез?» Усмехнувшись, Александр занял своё место за столом. Артур остановился за спинкой кресла, положив ладони с обеих сторон изголовья. Моргана пристроилась рядом, не став садиться.

— Как нам противостоять дракону? — озвучил беспокоящий присутствующих вопрос дворянин, сидящий справа ближе к центру.

— Это существо — угроза королевству! — вторил господин, сидевший с ним рядом. — Мы все вздохнули с облегчением, когда этих тварей уничтожили, а последнюю — пленили! А теперь дракон на свободе, и…

— И пока единственное, что он сделал — сорвал казнь, — холодно перебил паникёра Косаткин.

— Когда он вернётся, чтобы отомстить, лишь вопрос времени, — нить беседы перехватил человек в возрасте: судя по морщинам и седине, мужчина — старше Утера, а значит, застал те времена, когда в королевстве балом правила магия, и был свидетелем пленения дракона. — Вы ведь знаете, Утер, что нас ждёт.

Александр не знал. Он понятия не имел, как успокоить народ, что говорить дворянам, и сейчас, в полной мере начиная осознавать последствия своего поступка, мужчина постепенно стал утопать, в полной мере ощущая свою ничтожность и беспомощность. Он-то думал, что освободит Килгарру, тот поможет Фрее, и два магических существа исчезнут, улетят, покинут Камелот; и максимум, что ждёт Косаткина — пересуды дворян, кто же виноват в случившемся. Поговорят, поймут, что жизнь продолжается — и найдут новый повод для обсуждения.

— Разве есть способ справиться с драконом? — вопрос прозвучал с конца стола, и Александр приподнялся, пытаясь разглядеть говорившего. К его сожалению, старания не увенчались успехом.

— Помочь может лишь повелитель драконов, — ответил Гаюс.

— Благодаря ему тварь пленили изначально, но потом, насколько мне известно, от этого человека избавились, — прищурился мужчина, сказавший о том, что Килгарра будет мстить.

— Балинору удалось спастись.

«Чьими стараниями, говорить не надо, и так всё ясно, — Косаткин спрятал лицо в ладонях, закрыл глаза, медленно выдохнул. — Впрочем, мы и без повелителя убедили дракона не буйствовать… Пока».

Извечный вопрос, волнующий многих — что делать? — заставлял продумывать множество вариантов: во-первых, если поддаться на уговоры и отправиться искать Балинора, не решит ли Килгарра, что Александр собрался взять слово обратно и вновь пленить его, и не обрушит ли в таком случае свой гнев на Камелот; во-вторых, если ничего не делать и пустить на самотёк, не найдутся ли смельчаки, готовые отправиться за драконом, чтобы принести его голову и прослыть героем; и, в-третьих, если напустить важный вид и создать видимость активной деятельности, как скоро вскроется обман?

Косаткин отнял ладони от лица, посмотрел на дворян, перевёл взгляд на Моргану, будто у той было готовое решение.

Мужчина обернулся к Гаюсу. Мысль о повелителе драконов Александру не нравилась: Килгарра — не бездумное животное, ведомое инстинктами и жаждой насилия. С ним можно договориться — Килгарра жаждет увидеть Альбион едва ли не больше, чем сама Древняя Магия. Да и мстить некому: на троне — самозванец, душа, закинутая из другого времени; а Артур, Моргана и Мерлин будут лишь рады наступлению нового мира.

Под давлением взглядов Косаткин сел прямее и вздёрнул подбородок. Взглядом, заставившим дворян, сидевших ближе к королю, напрячься, и тоном, не терпящим возражений, Александр распорядился:

— Артур, пусть рыцари проследят за тем, куда улетел дракон. Расставьте патрули, следите за тем, не вернётся ли он. Если тварь собралась мстить, у нас будет время подготовиться.

— Нам отправить людей на поиски Балинора?

— Пока нет.

— Но…

— Это приказ, — отрезал Косаткин, резко поднявшись. От мгновенной смены положения в глазах на секунду потемнело, и мужчина замер, упёршись ладонями в столешницу. — Ваша задача — устранить разрушения, если таковые есть, и озаботиться безопасностью замка.

С оглушительным звоном оконное стекло разбилось, и осколки посыпались на улицу. Александр бросил быстрый взгляд в сторону Морганы, но девушка мотнула головой, сосредоточенно всматриваясь в пространство между креслом одного из дворян и окно. Губы подопечной короля шевельнулись, произнося заклинание, глаза блеснули золотом — в поднявшейся суматохе как после происшествия, так и решения монарха на это внимание никто не обратил — и девушка свела брови к переносице. Моргана поджала губы, серьёзно посмотрела на Косаткина и, приблизившись к его уху, тихо произнесла:

— Он зол.

— Отец? — шёпотом спросил Артур, так и не покинувший место за спиной Александра.

В ответ подопечная короля едва заметно кивнула.

* * *

Спокойствию, размеренности и безмятежности последующих трёх дней можно было только позавидовать: о Килгарре слышно не было — рыцари, которых Артур отправил проследить за тем, куда улетел дракон, сообщили, что тот упорхнул в сторону королевства Сенреда; на смотровых башнях круглосуточно дежурившие стражники на вопросы лишь пожимали плечами и уверяли, что больших крылатых тварей в небе не наблюдается; разломанный эшафот — единственное, что пострадала во время «представления» — крестьяне разобрали на дрова, и с лёгкой руки Артура никто им препятствовать не стал.

Александр пресекал любые разговоры о том, чтобы найти повелителя драконов, во время размышлений поймав одну мысль за хвост и став её использовать в качестве козыря: какова вероятность того, что Балинор им действительно поможет, а не сделает ещё хуже, попросив дракона, который — так, между прочим и к слову — держится подальше от королевства, не улететь за тридевять земель, а наоборот, напасть и уничтожить Камелот до основания? Косаткин сомневался, что камень выдержит пламя дракона. Закинув эту мысль в умы дворян — дескать, не станет ли хуже — и дав им пищу для размышлений, Александр вскоре с довольством успокоился: знать перестала требовать действий, признав правоту короля.

Проблема нарисовалась в четвёртый день. Одиночество мирно прогуливающегося по внутреннему саду мужчины было нарушено громко зачирикавшей над ухом птицей. Косаткин поднял голову, удивлённо смотря на голосистую гостью — это была едва ли не первая птица, которую он встретил за проведённое в саду время. Гостья, убедившись, что сумела привлечь внимание, вспорхнула с ветки, махнула крыльями, и под ноги Александра упал свёрнутый пергамент. Стоило его поднять, как птица, напоследок ещё раз громко чирикнув, улетела. Любопытство перевесило осторожность, — мысль позвать Мерлина или Моргану проверить, не заколдовано ли послание, мелькнула и тут же пропала, — и Косаткин поднял с земли пергамент. Знак печати походил на символ друидов, и Александр нахмурился: занятие у подопечной короля прошло буквально вчера, так что если они хотели написать письмо, то не проще ли было передать с Морганой?..

Сургуч распался пылью, стоило его коснуться, и мужчина хмыкнул — снова магия.

Алварр хочет украсть из королевского хранилища кристалл Неахтид. Пытался склонить Мордреда на свою сторону. Нападёт на патруль. Опасен. Будьте осторожны.

Мгновение — и пергамент повторил судьбу сургуча.

Косаткин поднял голову и вопросительно посмотрел на безоблачное голубое небо — между прочим, удивительно частое явление на территории, в будущем должной стать современной Англией. Плюс к теории о том, что климат перестраивается…

После прочитанного у Александра было всего два вопроса: кто такой Алварр и что такое кристалл Неахтид. Изучая книги в библиотеке, Косаткин с подобным названием камней не сталкивался — не было ни легенд, ни преданий, ни историй. С другой стороны, если кристалл хотели стащить из хранилища, а в фолиантах не о магии любое упоминание Неахтида отсутствовало, то сам собой напрашивался вывод — камушек волшебный. А раз друиды вмешиваются и предупреждают, то кристалл не просто обладает магической силой, но и способен серьёзно повлиять на судьбу Камелота.

Решив начать с простого, — найти Ланселота с Артуром и попросить их уделить пристальное внимание людям из патрулей (в королевстве не так много рыцарей, чтобы не знать всех в лицо), — Александр поинтересовался у ближайшего стражника, где найти принца, получил ёмкий ответ, что тот проводит тренировку, и отправился в указанном направлении.

Ланселот и Артур лишних вопросов задавать не стали. Припомнив, кто ушёл в патруль и когда должен вернуться, они пообещали ситуацию проконтролировать. Наказав ребятам лишний раз не рисковать и в случае обнаружения подозрительных личностей тут же готовить группу захвата, — желательно, с Мерлином в участниках на случай, если противник магически одарён, — Косаткин пошёл к Гаюсу. Может, лекарь не ответит, кто такой Алварр, но о кристалле расскажет.

Не обнаружив Гаюса на рабочем месте, Александр горевал недолго: отыскав нужный стеллаж, который они вдоль и поперёк исследовали, когда пытались найти способ сразить ожившего мертвеца, мужчина погрузился в поиски. Необходимая информация нашлась быстро, а вот содержание нескольких абзацев поселило в сердце чувство тревоги: кристалл способен показывать грядущее, одно из возможных развитий будущего. Автор, впрочем, уверял, что правды в этом мало: те, кому посчастливилось держать в руках кристалл Неахтид, ничего подобного не видели.

«Хрустальный шар», — чтобы успокоить нервозность, мысленно нарёк Неахтид Александр.

Вернув книгу на место, Косаткин покинул покои лекаря.

Алварра поймали к утру следующего дня. Друиды сказали правду: днём маг действительно напал на патруль, решив выдать своих людей за стражей и рыцарей Камелота. Артур и Ланселот, к подобному готовые, подготовили ловушку, в которую и угодил враг королевства. С ним разобрались быстро — не дав возможности ни использовать магию, ни открыть рот; собственно, покончили и с шайкой Алварра: разбойников обнаружили в лесу.

Александру казалось, что где-то должен был спрятаться подвох, ибо не могло всё закончиться так просто, однако последующие несколько дней после свершившегося были спокойными и бедными на события: тренировки, посвящение в рыцари, конкурс гобеленов…

Разговоры о драконе тоже сошли на «нет»: после того, как Килгарра отправился в сторону королевства Сенреда, его никто не видел. Возможно, дракон передвигался ночью; возможно, древнее существо владело способностью скрываться от взглядов простых смертных — а как иначе бы им удавалось держать в тайне своё местонахождение в прошлом? — важным было одно: Килгарра не собирался разрушать Камелот, и Косаткин был ему за это благодарен. Нечасто, но Александр ловил себя на мысли, что успел привыкнуть к дракону: к тому, что можно в любой момент спуститься в подземелья и поговорить со всезнающей ящерицей. Да, обычно разговоры оставляли больше вопросов, чем ответов, и всё же присутствие Килгарры вселяло уверенность в том, что если что-то пойдёт не так, то можно спросить совета, как всё исправить.

Так прошло полторы недели.

Долгих полторы недели Александр делал вид, что позабыл о произошедшем в зале. Выбитое стекло, слова Морганы… Косаткин знал: рано или поздно и с последствием своих решений, и с настоящим владельцем тела столкнуться придётся. Утер Пендрагон был человеком, готовым до последнего отстаивать своё мнение и свои решения, и король не позволил бы магическому созданию наслаждаться жизнью — не после того, как было приложено столько усилий для уничтожения драконов и пленения последнего. В конце концов, Александр понял, что оттягивать неизбежное — не лучшее решение, а потому, морально подготовившись, отправился к Мерлину: просить мальчишку использовать то заклинание, которое позволит видеть призраков.

* * *

Весть о том, что дракону — Килгарре, последнему в своём роде — удалось освободиться, волной прокатилась по землям Камелота. Жители деревень, — те из них, кто был обучен грамоте, — узнавали последние слухи из писем родственников. Делились сведениями и проезжающие мимо торговцы. Жители перешёптывались, судачили, убеждали друг друга, что буквально на днях видели летящее по небу громадное существо — в общем, развлекали себя, как могли. Не было никого, не слышавшего об этом…

— Как это произошло? — вкрадчиво и тихо поинтересовался Балинор, вперив тяжёлый взгляд в Гаюса.

Лекарь протяжно выдохнул. Появление старого знакомого на пороге лечебницы едва не привело к сердечному приступу: старец пусть и знал, что Балинор до сих пор топчет бренный мир в какой-то пещере близ границы с королевством Сенреда, но искренне считал, что они больше не встретятся. Поначалу Гаюс решил, что зрение и память его подводят — немало лет прошло с того момента, как Утер обманом заставил Балинора способствовать пленению дракона. Затем, присмотревшись внимательнее, разглядев знакомые черты, лекарь повелителя драконов признал. И налил две кружки горячего чая, одну протянув Балинору, а вторую — свою — снабдив щедрой дозой успокоительного.

— Зачем ты вернулся?

— Друиды поговаривают, что эра Альбиона близка, как никогда прежде, — начал Балинор, сцепив ладони перед собой. — Что Утер отпустил друидов, казнил охотника на ведьм, принял в рыцари крестьянина… но самое интересное — он помог одной маленькой деревеньке отбиться от разбойников, участвуя в бое лично, — мужчина прищурился. — И что он не стал объявлять охоту на дракона. Где здесь правда?

— Всё сказанное, — ответил лекарь.

— В чём его выгода? Что Утер задумал?

Этого Гаюс сказать не мог. Тайные стремления короля, его планы были сокрыты от лекаря: если раньше монарх делился своими мыслями с верным другом, спрашивал его совета — часто не прислушиваясь к мудрым словам, но всё же — то с момента злосчастного бала, на котором ведьма едва не убила Артура, поведение изменил. Теперь Утер Пендрагон будто ведал, кто является виновником бед Камелота: задавал наводящие вопросы, о чём-то говорил прямым текстом, какими-то сведениями делился завуалированно — и переводил тему всякий раз, стоило Гаюсу начать расспрашивать о состоянии монарха. С королём что-то происходило, однако лекарь даже близко не мог предположить, что. Утер любому другому предпочитал компанию сына, подопечной и Мерлина — слишком часто их видели вместе. Впрочем, Гаюс предпочёл игнорировать разъедающие сознание вопросы, искренне радуясь за Мерлина: король, прознав про дар мальчишки, на плаху того отправлять не спешил, — и опасаясь, что, начни он искать ответы, те ему не понравятся.

— Ты виделся с Хунит? — нарушил воцарившуюся тишину лекарь, одновременно и переводя тему, и пытаясь выяснить, известно ли Балинору о том, что у того есть сын.

— Да, — не стал лукавить повелитель драконов. — Она-то и рассказала, что в защите деревни король участвовал лично. И принц, и подопечная Утера… — перед тем, как закончить предложение, мужчина сделал небольшую паузу и сузил глаза: — и мой сын — Мерлин.

Балинор не спрашивал — утверждал. А значит, Хунит рассказа всё, и даже больше. Впрочем, повелитель драконов покинул семью только ради того, чтобы обезопасить женщину, которую любил — про то, что та была беременна, он не знал, — и только Древняя Магия ведала, сколько раз Балинор хотел вернуться.

— Он — слуга Артура? — Гаюс кивнул. — Маг? — снова подтверждение.

— Килгарра сказал, Мерлин станет величайшим волшебником, приведшим Камелот к Альбиону, — после заминки добавил: — вместе с Артуром.

— Эмрис — так его называют друиды, — согласился Балинор.

— А вот, кстати, и он сам.

Гаюс оказался прав: звук шагов, возвещающий о чьём-то прибытии, принадлежал не кому иному, как Мерлину. Слуга принца Артура, покончив с делами и сплавив начальство патрулировать лес вместе с рыцарями, — за юношей присмотрит Ланселот, не всё же Мерлину быть нянькой, — в приподнятом расположении духа возвращался к себе: у него появилось свободное время, чтобы уделить внимание книге с заклинаниями. Моргана, попросив ей не мешать, к чему-то готовилась, и волшебнику ничего не оставалось, как заняться самообразованием — с их способностью находить проблемы там, где, казалось, ничего не предвещало беды, нужное дело. Юноша толкнул дверь, дежурной фразой сообщил о своём возвращении, обвёл помещение взглядом в поисках лекаря… и удивлённо вскинул брови, обнаружив две пары глаз, внимательно на него смотрящих: одна пара — Гаюса — глядела с хитринкой и сочувствуем, вторая — незнакомца, смутно кого-то Мерлину напомнившего — с интересом, изучающе. Колдуну на мгновение показалось, что в глазах мужчины мелькнули теплота и грусть. Впрочем, тот быстро отвернулся, и подтвердить или опровергнуть своё предположение Мерлин не успел.

— Здравствуйте? — юноша склонил голову, обратив вопрошающий взгляд на Гаюса.

— Познакомься, Мерлин, это Балинор, — незнакомец вновь повернулся к магу.

— Утер ведь запретил обращаться к охотнику на драконов, — нахмурился Мерлин. То юноше было отлично известно: если бы кого и отправили за Балинором, так явно Артура — у принца имелись хоть какие-то дипломатические навыки, отличные от набивших оскомину рыцарских «по приказу короля».

— Он здесь не за этим, — лекарь задумчиво склонил голову, решая, как подступиться с объяснениями. — Как и любой другой обладатель магии, он заинтересовался происходящими в Камелоте переменами, — издалека начал Гаюс, и Мерлин иронично на него посмотрел. Во взгляде так и читалось: «Любые другие обладатели магии к тебе на поклон не ходят». — А ещё он был у Хунит…

— У мамы? — Мерлин напрягся. — Что вы там делали? — обратился волшебник к Балинору, всё ещё молчавшему и не отводящему глаз от юноши.

— Видишь ли, он — твой отец…

Мерлин застыл.

За последний год на его долю выпало слишком много потрясений: сначала мать отправила в Камелот, к Гаюсу, дабы тот направил её сына, обучил тому, что знает сам, помог справиться с растущим даром, показал юноше, что магию можно использовать на благо; затем судьба с лёгкой руки Утера Пендрагона — или Александра? — назначила его слугой принца Артура, а Килгарра ко всему добавил, что этот венценосный осёл — его судьба; после посыпавшиеся проблемы, — то Нимуэ, то нападения, то заговорщики, то подставы, — и одновременно с ними — раскрытие правды Александру, Ланселоту, Артуру, Моргане; откровение «короля», раскрытие правды; и украшение пирога — Балинор, повелитель драконов, который, обманутый, когда-то помог пленить Килгарру, оказался его отцом.

Наверное, Мерлин свыкся с мыслью, что он никогда не узнает об отце, в девять: на протяжении нескольких лет — с того самого момента, как он смог более-менее осознанно управлять даром — мальчик спрашивал мать, почему он отличается от других, по какой причине магия досталась именно ему, и Хунит, в конце концов признавшая, что сын имеет право знать правду, поведала о мужчине, которого любила. Их связь образовалась до Великой Чистки и всего, что было с ней связано — тогда гонения лишь начинались. Стоило пленить последнего дракона — и Утер развернул масштабную кампанию против магии. Тогда, чтобы не подставлять Хунит под удар, мужчина ушёл. Мать просила не винить отца, говорила, что таким образом он их спас, — спустя несколько дней в деревню наведались переодетые рыцари Камелота, разыскивавшие повелителя драконов (Утер справедливо опасался, что тот вернёт дракону свободу), — и Мерлин делал то, о чём его просили: больше не спрашивал, а после и вовсе приказал себе об этом не думать.

И теперь его отец — Балинор, повелитель драконов — сидел за столом, развернувшись корпусом к Мерлину, и разглядывал того, как привезённую из другого королевства диковинку. Впрочем, пожалуй, у самого мальчишки был схожий взгляд.

Гаюс медленно поднялся из-за стола, поставил осушенную кружку к грязной посуде, повесил на плечо лекарскую сумку, сослался на то, что его ждут пациенты, и направился к выходу, по пути похлопав по плечу сначала Балинора, а затем — Мерлина. Отцу и сыну предстояло многое обсудить, и старик не хотел им мешать.

Маг неловко переступил с ноги на ногу, а затем, собравшись с духом, сел неподалёку от отца. Ещё несколько минут они молчали, а затем Балинор, взъерошив волосы, сипло поинтересовался, чем сын живёт и как складывается услужение у принца Артура. Мерлин начал сконфуженно, постепенно перебарывая смущение, и спустя треть часа неспешность беседы изредка прерывалась негромким смехом.

* * *

Александр, по пути к лекарю сделав крюк и прихватив с кухни свежей выпечки — при всём желании запретить королю таскать булочки и пирожки кухарка не могла, — остановился у дверей и, занеся руку, чтобы постучать, прислушался: раздавались приглушённые голоса, и если первый — мерлиновский — Косаткин узнал сразу, то второй был ему незнаком. С секунду подумав, стоит ли мешать беседе — может, прийти позже? — Александр всё же пару раз побарабанил костяшками по деревяшке и вошёл. Если Мерлин занят, Косаткин просто попросит надежду друидов и всех магических существ зайти к нему позже; если нет — перейдёт к делу сразу.

Мужчина, восседающий рядом с Мерлином, показался смутно знакомым, и Александр напряг память, пытаясь понять, где он мог его видеть. И только спустя минуту, несколько раз переведя взгляд с Мерлина на незнакомца и обратно, Косаткин разглядел общие черты. Озвучивать подозрение он не стал — будет надо, маг сам познакомит.

Незнакомец напрягся, недобро уставившись на Александра. Взгляд выражал многое, и перед Косаткиным открылась простая истина: этот человек знал его — точнее, Утера — в прошлом, был с ним знаком, и знакомство, судя по всему, оставило лишь негативные впечатления и полную антипатию к монаршей персоне. Не будь взор наполнен холодом презрения, Александр бы даже нашёл ситуацию весёлой: все враги Пендрагона достались ему, а он знать не знает, чем Утер насолил им в прошлом и когда умудрился найти столько желающих себя убить.

— Познакомьтесь, это — Балинор, — молчание затягивалось, напряжение росло, пирожки и булочки в корзине остывали. Мерлин отмер первым, поднявшись с лавочки и указав на мужчину рядом с собой.

— Последний повелитель драконов, — кивнул Александр и вопросительно посмотрел на мага: — Что он здесь делает? — вопрос прозвучал недружелюбно, и, не подумав, Косаткин добавил: — Ничего личного, — на эти слова мужчина иронично выгнул бровь, и Александр мысленно отвесил себе подзатыльник: личное — а именно Килгарра — у Балинора с Утером было.

— Он — мой отец.

— О-о… — совсем не по-королевски протянул Александр, повторно обращая взгляд на повелителя драконов и смотря на мужчину с большим интересом, чем прежде — не каждый раз видишь, в кого Мерлин таким уродился.

Балинор же воззрился на сына — то ли со страхом за его жизнь, то ли с осуждением за слишком длинный язык, — перестав обращать на «Утера» какое-либо внимание: его взволновала неожиданная откровенность Мерлина.

— Он прибыл, потому что узнал о Килгарре, — забрав корзину с выпечкой у заинтересованного в госте Александра, юноша поставил её на стол рядом с отцом и добавил: — и про друидов, и про всё остальное.

— Насколько всё? — уточнил Косаткин.

— Что с вами стало, Утер? — наконец-то подал голос Балинор, тем самым отвечая на вопрос Александра. — Неужто обрели совесть?

— Вы недалеки от правды, — криво улыбнулся Косаткин в ответ. Затем произнёс: — Мерлин, зайди, как будет время, нужна помощь, — и поспешил уйти, предпочтя сделать вид, что встреча с повелителем драконов ему привиделась в кошмаре: он пока не понял, как к этому относиться.

С одной стороны, Балинор — отец Мерлина, о котором, судя по всему, юноша сам не знал, иначе в каком-нибудь из разговоров что-либо да всплыло, и Хунит, когда рассказывала о своей жизни и детстве мальчика, тоже бы проговорилась; с другой — это не повод раскрывать свою личность, рассказывать правду и слепо доверять. Кто знает, зачем повелитель драконов вернулся на самом деле: быть может, прознав про то, что Килгарру освободили, решил призвать его и спалить Камелот дотла? Предположение, далёкое и от истины, и от характера персонажа (иначе давно бы так поступил, а не распивал чаи с Мерлином); однако, пока правда не раскроется, лучше поступить, как всегда — довериться чародею и позволить ему самому разобраться с объявившимся родственником. Может быть, со временем Косаткин с Балинором даже смогут нормально разговаривать. Если, конечно, этот момент наступит до того, как настоящий Утер Пендрагон вернётся в своё тело…

Кстати, о короле Камелота. Если верить друидам и словам Морганы, Утер находится где-то рядом бесплотным духом, могущим, впрочем, силой своей ненависти или своего возмущения воздействовать на предметы — и разбитое окно тому доказательство. Как же монарх отреагировал на присутствие Балинора и новость о том, что Мерлин — сын повелителя драконов? Присутствовал ли он вообще на встрече? Узнать ответы на эти вопросы можно было только у Пендрагона, а вот увидеть того без помощи Мерлина — невозможно.

Заслышав топот за спиной, Александр остановился и обернулся. По коридору бежал юный маг — он явно стремился нагнать Косаткина. Подождав, пока Мерлин его нагонит, Александр продолжил путь к королевским покоям.

— Вы хотели о чём-то поговорить? — отдышавшись, спросил юноша. — И простите: у Балинора и Утера…

— Не извиняйся, — покачал головой Александр, — я всё понимаю. Единственное, что мне неясно, это зачем он прибыл в Камелот?

— Слухи о терпимости короля к магии и об освобождении дракона разнеслись по королевству. Скоро об этом узнают другие правители. И, как думаете, как отреагируют?

— Насколько помню, между ними и Камелотом шаткий мир?.. — задумался Косаткин, вспоминая прочитанные книги. — С другой стороны, никакие соглашения не помешают им напасть, если возникнет сомнение в силе Утера.

— Не будем думать о плохом, — моргнул Мерлин, — сперва разберёмся с Моргаузой — она пока единственная реальная угроза. Так что вы хотели?

— Помнишь заклинание, которое ты использовал, чтобы увидеть меня и Утера? Повтори его на мне — пора поговорить с Пендрагоном.

— Сейчас?

— В королевских покоях, мы как раз почти дошли.

В опочивальне Утера наводили порядок. Слуга, разодетый в алые цвета королевства, успел поменять простыни и как раз раскладывал по местам чистые вещи, когда в покои ступили Александр и Мерлин. Поклонившись, слуга закончил с обязанностями, спросил, требуется ли что-нибудь ещё, и, получив отрицательный ответ, поспешил выйти из спальни. Косаткин выдвинул стул из-за обеденного стола, сел и повернулся к Мерлину.

— Прошу, — мужчина прикрыл глаза — ему показалось, так подготовиться к тому, что он увидит, будет легче.

Висков коснулись подушечками пальцев, чуть надавили. Слова заклинания, подобные песне, проникли под кожу. В затылке кольнуло тупой болью, заболели глаза, в носу защекотало. Стоило Мерлину отстраниться, и Александр, не сдержавшись, чихнул в сгиб локтя. Подняв голову и проморгавшись, мужчина сперва подумал, что не получилось — никаких призраков видно не было, — но потом, оглядевшись, увидел расплывчатую, полупрозрачную фигуру Утера, стоящую у окна и задумчиво глядевшую на улицу. Заинтересовавшись, что могло привлечь внимание короля, Косаткин неспешно приблизился и тоже обратил взор на площадь: там, переговариваясь с рыцарями, возвращался с патрулирования Артур.

— Он скучает и хочет вас найти, Утер, — тихо произнёс Александр.

Пендрагон медленно повернул голову: понять, что он это сделал, позволило колебание пространства в области шеи. Косаткину казалось, что так быть не должно: по разъяснениям Мерлина, когда он первый раз использовал заклинание, то нормально видел фигуру и Утера, и самого Александра. Сейчас же Пендрагон напоминал отражение предмета в глади воды — идущее рябью и преломляющееся.

— Артур забыл всё, чему я его учил, — в голосе короля отчётливо звучала горечь. Утер не был зол, возмущён или рассержен — скорее, до странности апатичен.

— Мальчик растёт и учится думать сам. Поверьте, это происходит со всеми детьми, — усмехнулся Косаткин.

— Он позволяет самозванцу творить всё, что ему вздумается! — теперь вспыхнул гнев. — Освободить дракона?! Дать сбежать друидке?! Хватит разрушать всё, что я построил!

Александр молча слушал — Пендрагон имел право на ругань. В конце концов, подходы Утера и Косаткина отличались разительно, и было бы странно, если бы монарх ни с того ни с сего сменил гнев на милость и оставил Александра без комментариев о его поступках.

— Утер здесь? — озадаченно поинтересовался Мерлин.

— Да, передо мной, — указал на короля Косаткин. — Справедливо возмущён моими решениями.

— Я его не вижу.

— Как это? — вопрос был глупым, однако он в полной мере отразил замешательство, вызванное заявлением юноши.

— О, теперь меня видишь только ты, прекрасно… — ядовито прокомментировал Утер, снова отвернувшись к окну.

— Его вижу только я? — озвучил вопрос Пендрагона Косаткин.

— Позову Артура, — предложил Мерлин, — и проверим, — маг ушёл.

— Спасибо, Утер, что не дали Артуру меня убить, — принц упоминал о звучавшем в голове чужом голосе, велящим бороться, и Александр пришёл к выводу, что никому иному этот голос принадлежать не мог.

— Не ради тебя — ради него. Никто не имеет право указывать Артуру, что ему делать, кроме меня.

— Я вам не враг. Подумайте над этим.

Если Пендрагон и собирался ответить, то не успел: вернулся Мерлин с Артуром. Повторно произнеся заклинание — теперь над принцем — и уверившись, что не ошибся, маг вопросительно посмотрел на Александра. Тот указал на место, где находился Утер. Опасная догадка подтвердилась — Артур тоже не видел отца.

Косаткин вздохнул. Теперь задать вопросы он мог только друидам, да только вряд ли те знают ответ.

* * *

— У него помутнение рассудка? — стоило двери закрыться, а шагам на лестнице стихнуть, поинтересовался Балинор.

Ответа мужчина не получил. Обернувшись к сыну, Балинор с непониманием наблюдал за тем, как Мерлин совершенно беззаботно жуёт выпечку, которую в корзине принёс с собой король. Стоило юноше дожевать пирожок и потянуться к булочке, как Балинор потянул корзину на себя, отодвигая её от протянутой руки сына.

— И у тебя тоже? Что здесь вообще происходит?

— Я уже говорил: Утер, которого ты знал, и Утер, который на троне сейчас — два совершенно разных человека.

— Вижу, — согласился Балинор. — И с чем это связано?

— Потом расскажу, — не позволив отцу и дальше мешать ему наслаждаться выпечкой с королевской кухни, Мерлин взмахом руки притянул корзину обратно к себе и, сцапав булочку, пошёл за Александром — тот бы не явился просто так. — Вечером вернусь. Моя комната наверху — располагайся.

Ответ повелителя дракона удостоился слуха только бесчувственной деревянной двери, закрывшейся за последовавшим за королём сыном. Вернувшийся с обходов Гаюс застал Балинора за изучением своей библиотеки: мужчина крайне заинтересовался болезнями, затрагивающими здоровье — в них были статьи о периодической потере памяти, о неспособности контролировать действия, о резких перепадах настроения, о вспышках агрессии, о разного вида помутнениях рассудка…

— Ничто из описанного не подходит под ситуацию Утера, — резюмировал мужчина, повернувшись к лекарю. — Король, кажется, полностью понимает, что творит и говорит.

Гаюс вздохнул, недолго поразмыслил, стоит ли раскрывать перед Балинором оставшиеся карты, в конце концов решил, что так будет лучше, и, вновь налив повелителю драконов чая (на этот раз с успокоительным), поведал ему обо всём до конца: о событиях, которые последовали за прибытием Мерлина в королевство, об аванке, о том, как Нимуэ отравила колдуна, как Артур отправился искать цветок для создания противоядия и как одновременно с этим король узнал о даре мальчика; поведал о грифоне, упомянул Ланселота, друидов, кому монарха, помощь Хунит, Авалон, Моргаузу… Гаюс рассказал обо всём.

Балинор был внимательным слушателем — он почти не перебивал, позволив старику закончить. Стоило лекарю замолчать, а повелителю драконов переварить услышанное, как посыпались дополнительные вопросы: Балинора интересовало всё — начиная с того, с какого конкретно момента Пендрагону известно о даре Мерлина, и заканчивая тем, чья была идея освободить дракона, чтобы тот помог Фрее сбежать. И если на первый вопрос Гаюс ответ знал, то на второй лишь пожал плечами, не став высказывать предположение, что подобная бредовая идея могла прийти в голову только Мерлину, а возможность её реализовать была у короля.

Балинор же думал о подозрительности подобной доброты и всепрощающего снисхождения Утера: опыт подсказывал, что Пендрагону было что-то нужно, и именно поэтому он усыплял бдительность наивного мальчишки хорошим отношением. Подобного мужчина допустить не мог — он только узнал о том, что у него есть сын! — а потому решил во что бы то ни стало помешать королю осуществить задуманное. Это означало одно — он остаётся.

* * *

Покинуть замок ночью удалось легко: стражники давно прошли по коридору, который вёл к комнате Морганы, на лестнице патруль тоже не встретился, и подопечная короля, поплотнее укутавшись в плащ, — температура оказалась на редкость низка, — вышла из города через ворота для слуг — они находились недалеко от главных и не так хорошо охранялись.

День полной луны — время, на которое Моргауза назначила встречу — наступил сегодня. Ясное дело, что именно днём ведьма Моргану ждать не будет. Так уж получилось, что все тайные встречи принято проводить после полуночи, когда возможные свидетели отлучки подопечной короля будут сведены к минимуму. Не то что бы Моргана не признавала необходимость поздних свиданий — просто она бы с большей радостью провела ночь в тёплой кровати и сладком сне. После того, как начались занятия с друидами, кошмары сниться перестали: теперь они скорее напоминали видения, и прекратить и возобновить их девушка могла в любой момент сна. Наяву экспериментировать она пока не решалась, хотя предполагала, что, если понадобится, она сможет увидеть будущее и в состоянии бодрствования.

Ветки цеплялись за волосы и платье, замедляя Моргану, словно прося её отказаться от идеи разузнать, для чего она понадобилась Моргаузе, и вернуться домой. Девушка же от подобных мыслей отмахивалась и продолжала идти вперёд. Она не опасалась наткнуться на хищников или разбойников: теперь она могла за себя постоять, и бояться замыслившим недоброе стоило её. Подопечная короля вышла на опушку и остановилась. Точное место Моргауза не называла, однако интуитивно Моргана поняла, что встреча состоится здесь.

За спиной хрустнула ветка, и девушка обернулась. Чутьё не подвело — напротив, приветливо, ласково, доброжелательно улыбаясь, стояла ведьма. Весь вид Моргаузы побуждал к доверию: теплый взгляд, чуть протянутые руки, будто готовые в любой момент обнять, исходящий запах трав… Моргана глубоко и медленно втянула носом воздух, пытаясь определить источник аромата: кажется, такой состав друиды использовали, чтобы успокоить неспособных совладать с даром детей от четырёх до десяти лет — травы оказывали расслабляющий эффект.

— Вы пришли, — не голос — сладкий мёд, под которым, однако, сокрыта смола: одно неосторожное движение — и уже не освободиться.

— Разве я могла иначе? — Моргана улыбнулась в ответ так же открыто и тепло. — Вы сказали, что Утер Пендрагон — не тот, за кого себя выдаёт, — девушка слова подбирала осторожно — оступиться было нельзя. — Эти дни я наблюдала за королём и поняла, что вы правы. Он ведёт себя по-другому, совсем не как Утер! — колдунья сочла уместным добавить в голос стали, возмущения. — Кто он?! — она слегка повысила тон.

— Человек, которого не должно было здесь быть, — успокаивающе ответила Моргауза и сделала шаг вперёд. Запах трав стал отчётливее, и подопечная короля постаралась делать вдохи реже. Использовать магию, чтобы оградиться от влияния, она опасалась. — Он — угроза Альбиону, угроза всему, за что мы боремся.

Моргане хватило самообладания не хмыкнуть. Ведьма, которая руками Артура хотела убить Александра — не Утера, а человека, плавно подводящего всех к тому, что зло не в самой магии как таковой, а в человеке, её использующей, — говорила о том, что именно он — угроза светлому будущему для магов. Хотя… девушка склонила голову: а не этого ли и боится Моргауза — того, что к власти придут те, кто не будет препятствовать творить колдовство, но кто станет рьяно следить за тем, чтобы от магии было больше пользы, чем вреда?

— И чего именно он хочет? — голос Морганы дрожал.

— Я не знаю, но вряд ли мы на одной стороне, — Моргауза подобралась ещё ближе, и подопечная короля подавила желание отшатнуться.

— Что ты хочешь с ним сделать? Убить? — картина мёртвого Александра перед глазами настроение испортило: мужчина Моргане нравился, в какой-то степени даже заменил отца, и девушка была не готова с ним прощаться, впрочем, осознавая, что когда-нибудь это сделать придётся. Но в свой срок, а не потому, что так решила Моргауза.

Подопечная короля не сразу поняла, что перешла на «ты». Судя по выражению лица ведьмы, снижение градуса вежливости ей понравилось.

— Если его убить, это позволит настоящему Утеру вернуться в своё тело, — Моргауза взяла ладони Морганы в свои. — Ты когда-нибудь представляла мир без Пендрагона?

— Иногда, — задумавшись, ответила подопечная короля.

Она солгала лишь в одном: она представляла мир не без Утера, а с Александром в теле Пендрагона и на троне Камелота. Моргане казалось, что, если так будет и дальше, королевство ждёт процветание, а магов — долгожданная свобода. Возможно, мечты были далеки от реальности, а надежды — беспочвенны и эфемерны, однако мужчина видел разницу между теми, кто использовал магию ради своей выгоды, теми, кто попал под проклятье, и теми, кто, как друиды, жили в гармонии с людьми и природой, а потому девичье воображение рисовало картины возможного будущего, где волшебство — часть повседневной жизни. Так называемый Альбион, про который рассказывали друиды. И, скорее всего, её представления во многом отталкивались именно от их историй.

— И тебе нравится?

— Да, — впервые за время беседы Моргана ответила и улыбнулась искренне.

— Ты хочешь уничтожить Утера и его власть?

— Точнее, уничтожить того, кто в теле Утера?

— Обоих разом, — улыбка сошла с лица Моргаузы, взгляд стал острым. Она отпустила ладони Морганы. — Мне известен ритуал, который не позволит Пендрагону вернуться в тело. Он навсегда останется духом, а его можно заточить в кристалл.

Теперь Моргана была благодарна Моргаузе за травы, которые ведьма решила использовать: только их эффект позволил подопечной короля выразить удивление, а не ужас. Какие бы чувства Моргана не испытывала к Утеру, смерти она ему не желала: узнав историю с Нимуэ, колдунья отчасти поняла причины поступков Пендрагона — она не соглашалась с ними, однако и приставлять к горлу короля кинжал не считала правильным.

— Что ты хочешь сделать? — голос осип, и Моргана кашлянула.

— Сначала скажи, на чьей ты стороне, Моргана, — взгляд Моргаузы показался фанатичным, безумным. — Ты с Утером? Или со мной?

Принять решение нужно было здесь и сейчас. И подопечная короля в ответе не сомневалась: чтобы выведать у ведьмы все планы, необходимо было убедить её в своей верности, искренности, в своём стремлении к тем же идеалам, которые вели Моргаузу, и тому же будущему, которое она желала, в которое верила. Моргана понимала, что играть роль пособницы будет тяжело, и не знала, получится ли у неё дойти до конца, однако ведьму требовалось остановить, и проще это сделать, когда знаешь о планах противника.

— Конечно, с тобой. Что мне нужно делать?

— Пока ничего, — отразив свет луны, глаза Моргаузы сверкнули. Ведьма сделала шаг назад, и Моргана, незаметно для себя, наконец-то выдохнула и задышала свободно. — Мне нужно подготовиться к ритуалу. Продолжай играть роль любящей подопечной, наблюдай, ищи слабости… мы уничтожим самозванца, заточим Утера, покончим с Артуром, и Камелот будет нашим. Возвращайся в замок. Когда будет нужно, я найду тебя.

Моргане не хотелось поворачиваться к Моргаузе спиной, поэтому она несколько минут недвижно стояла, наблюдая за тем, как силуэт ведьмы исчезает среди деревьев. Стоило Моргаузе пропасть из вида, как девушка поёжилась и поспешила в Камелот. Успокаивающее воздействие трав и сон как рукой сняло — подопечная короля даже не вспомнила, что изначально планировала сразу же вернуться в кровать. Теперь она спешила к Александру, попутно вспоминая заклинание, которому её обучили друиды: то позволяло сокрыться от чужих глаз, и если бы ведьма вдруг решила проследить за Морганой, то ничего бы не увидела.

Пронёсшись мимо удивлённого патруля, — внешний вид подопечной короля не оставил стражников равнодушными: всклокоченная, с листьями в волосах и грязью на подоле платья, — девушка шикнула на попытавшихся было попрепятствовать попасть ей в покои короля рыцарей, толкнула двери, быстрым шагом достигла кровати и схватила спящего Александра за плечи. Трясти, чтобы разбудить, того не пришлось: почувствовав чужую хватку, мужчина резко открыл глаза.

— Моргана?.. Что случилось? — голос Александра был сонным, взгляд мутным, однако, раз уж того хватило на осознанные вопросы, значит, и воспринять информацию он мог. Моргана наклонилась к лицу мужчины и прошептала, опасаясь, что рыцари за дверью могут услышать:

— Я виделась с Моргаузой. Она хочет убить тебя и не позволить Утеру вернуться в тело. Готовит какой-то ритуал. Я сказала, что помогу ей — только так получится узнать больше.

Александр пару раз моргнул, осмысливая услышанное. Затем, к удивлению Морганы, он весело хохотнул и повернул голову к обеденному столу. Приподнявшись на локтях, чтобы видеть больше, он с насмешкой произнёс:

— Вот видите, Утер? Мы с вами связаны, нравится вам это или нет.

— Он здесь?!

— С сегодняшнего дня — или уже вечера?.. неважно! — я его вижу. К сожалению, только я.

— Тем лучше, — девушка щёлкнула пальцами, и фитиль свечи, стоящей на тумбочке у кровати, вспыхнул, — нам надо решать, что делать. Как победить ту, о ком мы ничего не знаем?

— Ну почему же ничего? Её цель — трон Камелота и наше с Утером убийство.

— Я не о том!

— Я понимаю. Но это надо обсуждать всем вместе. Отдохни, Моргана, успокойся. Утро вечера мудренее. Завтра мы всех позовём и поговорим. Договорились?

— Да… да, — признав правоту Александра, выдохнула Моргана.

Мужчина проводил девушку до её покоев, проследил, чтобы она легла, ещё раз убедил её, что вопрос серьёзный и они точно не станут его откладывать, пожелал спокойной ночи и вернулся к себе. Дать совет Моргане оказалось проще, чем последовать ему самому: Александр, задув свечу, долго лежал, смотря в тёмный верх балдахина. Впервые за время своего долгого присутствия в «Мерлине» и теле короля он почувствовал, что его история может скоро завершиться.