Да здравствует король! (джен)

Александр и Мерлин, сидя за столом, придвинувшись друг к другу достаточно близко, чтобы прекрасно видеть написанное, и оставив пространство, чтобы не сталкиваться локтями, склонились над магической книгой, принадлежащей волшебнику, и молча изучали найденную Мерлином запись. Юный чародей всерьёз заинтересовался тем, как вытащить Александра из Утера (король хранил молчание: все попытки Косаткина как-то обнаружить присутствие Пендрагона в своей голове сводились к пульсирующей боли в висках, и Александр оставил затею — раз уж всё безуспешно, то продолжать мучиться смысла нет), и решил прошерстить свою книгу. Ранее они обращались только к библиотеке Гаюса, и, приступая к поискам, Мерлин не надеялся, что получится, однако… Один ёмкий, краткий и находящийся почти в самом конце текст привлёк его внимание, и чародей поспешил поделиться открытием.

Косаткин постучал пальцами по столешнице, после перевёл взгляд со строк на Мерлина. У мужчины появилась возможность вернуться — по крайней мере, он так полагал, тешил себя слабой надеждой, верил в подобный исход — но что-то его останавливало от заветного вопроса. Александр не хотел себе в этом признаваться: с каждым проведённым в Камелоте днём ему всё больше и больше казалось, что он находится на своём месте. Что это никакая не ошибка, не глупость, не причуда Древней Магии. Душу Косаткина терзали сомнения: с одной стороны, в благородных рыцарей он уже достаточно наигрался, спасибо; с другой — скребущее чувство неоправданных ожиданий не позволяло решиться на последний шаг. Мысли вернуться, как таковой, не возникало: Александр не то что бы не хотел вернуться, он почему-то знал, что прерывать свою деятельность в качестве короля Камелота ещё рано.

Также Александра смущал сам процесс, описываемый неизвестным магом: колдун говорил об изъятии тёмной сущности, захватившей больного (коим, как предполагал Косаткин, был просто человек с раздвоением личности: всё же в современном мире наука шагнула далеко, чтобы продолжать верить в демонов, а провалы в памяти (причём больной мог не помнить, что с ним происходило последние три дня), резкая смена в поведении и неконтролируемая агрессия явно не являются признаками исключительно одержимости), и том, что после вмешательства больной провёл в лихорадке несколько недель и, в конце концов, — запись звучала крайне безэмоционально, словно маг рецепт конспектировал, — скончался. Александру покидать мир вперёд ногами не хотелось совершенно, так что возможное освобождение пока представлялось размытым.

Мерлин положил голову на стол, запустил пальцы в волосы на затылке и пробурчал не понятый Косаткиным набор слов. Судя по брошенному чародеем косому взгляду, экспериментировать и подвергать опасности и Утера, и Александра он собирался в последнюю очередь. Колдун пару раз моргнул, широко зевнул и повернул голову к окну. Косаткин последовал его примеру, и первым, что оказало честь предстать перед взором, стала темнота: Камелот встречал, по меньшей мере, второй час ночи, а потому в жилых комнатах царил мрак — все давно спали. Только в коридорных окнах можно было увидеть тусклый свет факелов, да стражники иногда проходили, патрулируя.

Александр с осторожностью и в какой-то степени почтением — возможно, даже трепетом, восхищением перед магией и знаниями о ней, заключёнными в страницы книги — закрыл фолиант и подвинул его ближе к Мерлину. Чародей, кажется, в тишине и без надобности на чём-то сосредотачивать внимание задремавший, лишь дёрнул рукой, когда уголок тома задел его плечо, и чуть подвинулся. Пока Косаткин раздумывал, сказать ли волшебнику, чтобы он шёл в свою комнату спать на кровати (и благодаря этому избежал ломоты в теле после пробуждения), или оставить всё, как есть, проблему решили за него: в королевскую опочивальню, не постучавшись, вошёл заспанный и раздражённый Артур, держа подушку под мышкой, недовольно насупился, заметив бездельничающего слугу, и громко заявил, заставив Мерлина встрепенуться:

— Я сплю здесь, — сказав это, принц бросил подушку на кровать, прыгнул следом, покрутился, залезая под одеяло, и повернулся к опешившим Александру и Мерлину спиной.

— По случаю? — Косаткин вопросительно посмотрел на юного чародея, будто тот был осведомлён о каждой блажи своего господина. Мерлин в ответ только пожал плечами и встал, подходя к кровати.

— Шум, — в подушку пробурчал наследный принц. — Я понимаю, когда копают днём, — решив, что остальных находившихся в комнате стоит одарить своим вниманием, Артур приподнялся на локтях, обращая взор на Александра, — но ночью нужно спать, а не будить весь замок стуком.

— И поэтому вместо того, чтобы спуститься и приказать им перестать, ты решил прийти сюда? — Косаткин сложил руки на груди и наклонил голову.

По правде, Александра не особо интересовало, ради чего ведутся раскопки, да и забыть он о них умудрился: дворяне эту тему не поднимали вообще, проблем пока не намечалось, и мужчина решил сосредоточиться на главном — поиске ответа на вопрос, как им с Утером начать общаться без головной боли и контроля короля над Александром. Изменение канона — занятие прекрасное, и всё же Косаткин считал, что чем раньше сам Утер начнёт прислушиваться к Моргане с Артуром и усмирит свой гнев по отношению к магии, тем счастливее станет Камелот.

— Я хотел отдать нужное распоряжение Мерлину, — мах головой в сторону слуги, — но его на месте не оказалось. Поселился ты здесь, что ли? — не то возмущённо, не то восхищённо (наглостью, разумеется) обратился Артур к магу.

— Согласитесь, здесь спать удобнее, — улыбнулся тот.

— Давайте удобства королевских покоев вы обсудите завтра с утра? — Александр прикрыл ладонью зевок. — На свежую го… — Косаткин прислушался: ему показалось, ночная тишина нарушилась испуганными криками. — Что происходит? — мужчина подошёл к окну и выглянул во двор: по площади в направлении от дворца бежали рабочие, которые, судя по фонарям, киркам и одежде, проводили раскопки.

— Что-то нашли? — Мерлин покинул со стоном начавшего выползать из кровати Артура и подошёл к Косаткину.

— Случайно вышли на Килгарру? — усмехнулся Александр, но тут же посерьёзнел. — Идём, разберёмся.

Подождав Артура, который вполголоса продолжал вещать, что он думает по поводу всех этих раскопок и куда аристократам с идеей найти сокровища под замком стоит отправиться, Косаткин, ведомый знающим дорогу Мерлином, отправился выполнять прямые обязанности монарха: если рабочих что-то напугало, значит, это как-то связано с опасными ловушками или заклинаниями — иного в их жизни просто не было, а бояться теней… в Камелоте есть вещи и пострашнее.

На полпути они встретили Гаюса, которому сообщили о странной смерти в подземелье и который был разбужен теми же криками, что привлекли внимание Косаткина, и путь продолжили вчетвером. Суеверные (и благоразумные — Александр на месте стражников тоже не совался бы туда, откуда с таким ужасом бежали) блюстители порядка лишь поклонились, встречая короля, и, судя по облегчённым лицам, порадовались, что им велели остаться на своих местах (лишних свидетелей, если Мерлину придётся колдовать, Косаткин предпочитал избегать).

Вскрытая гробница заставила заворожённо замереть в проходе и начать всё с детским восторгом рассматривать: высокие колонны, горы сокровищ, статуи воронов, сидящий рабочий… Косаткин нахмурился, приложил палец к губам, показывая остальным молчать, и сделал несколько осторожных шагов в направлении человека. Тот не двинулся с места, хотя, несомненно, шум голосов и звук шагов не услышать не мог, не шелохнулся, да и сидел подозрительно прямо, недвижимо, словно… Мужчина положил руку рабочему на плечо, и тот повалился на пол, будто мешок с картошкой. И стало ясно, про какую смерть говорил Гаюс.

Александру было стыдно за свою реакцию: он отшатнулся в сторону, оступился, накренился в сторону гроба, — и в тот момент, как нога его нажала на плитку пола, из близстоящей статуи ворона вырвалась стрела.

Мерлин среагировал мгновенно: стрела тут же изменила направление и врезалась в стену за спиной Артура, пролетев в нескольких сантиметрах от уха принца. Пендрагон, пару раз непонимающе моргнув, прищурился и повернулся к чародею.

— Ты хотел меня убить?

— Я бы сделал это изящнее, — отозвался Мерлин, на всякий случай отступая Гаюсу за спину и смотря на Артура честным и раскаивающимся взором.

— К примеру, не спасал бы от всех недругов, — согласился пришедший в себя Александр, когда восстановил равновесие и отошёл от сооружения в центре, которое начал рассматривать.

Это был гроб. Точнее, саркофаг: на крышке был вырезан, по всей видимости, усопший. Худой, с длинной бородой, в капюшоне и мантии. Взгляд задержался на обрамлённом «сердце» — великолепном голубом камне, внутри которого… содержимое шевелилось, плавно плыло? Косаткин наклонился вперёд, стараясь, однако, держаться на расстоянии, и поймал себя на мысли: они докопались до очередных проблем, и что-то ему подсказывало, что нужно как можно скорее забыть о гробнице и запечатать её. Слухи по Камелоту расходятся быстро, а бегущие из подземелий рабочие явно вызовут шумиху и начнут рассказывать о сокровищнице, привирая и приукрашивая. А это значит, что обязательно найдётся человек, который сюда проберётся и что-нибудь да испортит…

— Гаюс, ты знаешь, кто это? — Александр повернулся к лекарю, внимательно всматривающемуся в лицо того, ради кого была построена гробница. Косаткин предположил, что, если узнать историю усопшего, можно подготовиться к… чему бы то там ни было.

— Догадываюсь, — Гаюс сделал шаг вперёд, огибая лежащего на полу рабочего и останавливаясь перед нажимными плитами.

— А что это? — указав на голубой камень, поинтересовался Александр.

— Не уверен, — Косаткин скептически посмотрел на лекаря. Мужчина чувствовал, что Гаюс знает ответ на поставленные вопросы, однако по какой-то причине не спешит обнародовать свои предположения.

— Ой ли? — Александр хмыкнул и вернулся к созерцанию саркофага. — Мерлин, скажи-ка, ты чувствуешь здесь, — он указал пальцем на «сердце», — магию?

— Да, — немного помолчав, в итоге ответил волшебник, и Косаткин закатил глаза: из книг он знал, что в строительстве Камелота участвовала магия, но там не говорилось, что кого-то будут хоронить под замком. Что возвратило к вопросу о подлинности описанных событий и том, кто же жил здесь до Пендрагонов. — Оно живое.

— То есть, — подал голос Артур, — у нас тут живой мертвец?

— Нет, — замотал головой Мерлин. — Там… душа?.. — чародей неуверенно посмотрел на Гаюса, однако лекарь, занятый созерцанием лица, высеченного на крышке саркофага, ответил молчанием.

Александр же призадумался. Во-первых, если Мерлин прав и в голубом камушке действительно чья-то душа, значит, и душу самого Косаткина можно безопасно извлечь из тела Утера и пересадить в какую-нибудь вещицу, — вряд ли, конечно, Александр сохранит способность общаться с окружающим миром, но это мелочи по сравнению с перспективой застрять в Камелоте надолго. Так как, во-вторых, Килгарра не объяснил, чего хочет Древняя Магия и вернёт ли она Александра обратно, мужчина предпочёл бы иметь чёрный ход — способ, благодаря которому можно оставить короля в покое. И королевство.

— Гаюс, как узнаешь, кто и что это, сразу же расскажешь, — Косаткин хлопнул в ладони. — Артур, скажи страже никого сюда не впускать. И пусть найдут рабочих: чувствую, завтра понадобятся их услуги зарыть здесь всё обратно.

— Конечно, ваше величество, — лекарь склонил голову.

— Мерлин, за мной, — скомандовал Артур, и они с чародеем отправились выполнять наказ Александра.

— С вашего позволения я задержусь, — направившийся к выходу Косаткин вопросительно вскинул брови, обернувшись к Гаюсу. — Хочу осмотреть драгоценности.

— Без проблем, — кивнул мужчина. — Помни о ловушках и будь осторожен — Мерлин ушёл, и спасать магией некому. Если ты, конечно, сам не вспомнишь прошлое, — Александр дёрнул уголком губ. — Доброй ночи.

— Надеюсь, так, сир.

Передав Артуру, чтобы не спешил запирать двери, так как Гаюс ещё не ушёл, Косаткин покинул подземелья и оказался на свежем воздухе. Сразу стало теплее. И не то что бы в туннелях было так уж холодно, — если ходить к Килгарре, к примеру, то разница температур почти несущественна, — но в гробнице был могильный холод, а от ощущения опасности по коже бежал мороз. Александр поёжился, поплотнее закутался в плащ и, обратив взор на ночное небо, несколько минут стоял в молчании, гадая, к чему приведёт вся эта ситуация и как с ней разбираться.

И пока в подземельях замка стража про себя ворчала на короля и принца с их круглосуточными дежурствами (ибо спать хотелось всем, а в казармах ждала тёплая постель и, если повезёт, стащенные с кухни лакомства с королевского стола), в какой-то таверне Седрик внимательно слушал рассказ про драгоценный камень размером с кулак и строил план по его добыче.

* * *

Человек, начавший лебезить перед свалившимся с лошади Артуром, — причём оказавшийся в нужном месте в нужное время, будто только того и ждавший, — Мерлину не понравился сразу. Во-первых, чародей видел, что Седрик — как тот позднее представился — сидел в ожидании достаточно времени, и юноша определённо пару раз замечал его рядом с лошадью принца. Не сказать, что Мерлин придал этому большое значение, — мало ли, может, человек просто полюбоваться решил, — но теперь в его душу закрались сомнения. Да и вёл себя незнакомец слишком… навязчиво.

Артур же лучился самодовольством, и Мерлин готов был поставить своё жалование, что если бы принцу прикрепили хвост павлина, то особой разницы между животным и Артуром не было бы. Чародей сложил руки на груди и, пропустив мимо ушей издёвки Артура и встретив назначение Седрика неодобрительным фырканьем, передал охотничий инвентарь, нагнал принца и зашипел:

— Тебе он совсем не показался подозрительным?

— Многие посчитали бы счастьем услужить мне, Мерлин, — закатил глаза Артур. — Так что можешь жаловаться лишь на свою нерасторопность.

— У него точно есть скрытые мотивы, — маг насупился. — Он с самого утра здесь сидит. Когда я ошибался?

Артур открыл рот, начал вспоминать свои прошлые злоключения, сомкнул челюсти и промычал что-то неразборчивое. Потом обернулся посмотреть на Седрика, вернулся взглядом к Мерлину, неопределённо повёл плечами и проговорил голосом, не преисполненным уверенности:

— Нельзя быть таким мнительным.

— Нельзя быть настоль самовлюблённым, — возмутился чародей, но ответа не получил: Артур скомандовал начало охоты, и пришлось нехотя вернуться в конец строя, чтобы не мешать любителям губить зверей.

Перед лесом лошадей оставили и дальше пошли пешком. Охотники по правую сторону от Артура, находящиеся в конце строя, выбивали палкой по земле незамысловатый ритм; остальные шли с таким видом, будто они не на зайцев или кабанов охотиться собрались, а идут убивать, по меньшей мере, дракона. Или грифона, или ещё какую тварь, созданную магией.

Когда вдалеке послышался рёв, Артур скомандовал перестать шуметь, — задачу они выполнили и дичь привлекли, — и начал красться. Движение рукой — и охотники справа начали заходить сбоку предполагаемой добычи. Не успели они пройти с десяток метров, как навстречу понёсся кабан. Очень большой кабан. Зверя не задело копьё, брошенное Артуром, и он продолжал движение к охотникам; все остальные не двигались с места, замерли, застыли, пленённые величием громадного создания.

Седрик выронил копьё — то и спасло всех от преждевременной кончины. Скрывшийся за деревом Мерлин шепнул заклинание, и вскоре туша кабана вспахала землю. Артур обернулся, ища того, кто одолел зверя. Его взгляд скользил от охотника к охотнику, пока не остановился на волшебнике. В очах мелькнула догадка, и Артур вопросительно поднял брови. Однако прежде, чем Мерлин кивнул, кашлянул Седрик, и принц удостоил своим королевским вниманием его.

— Это был я, — Мерлин хмыкнул. Громко, так, чтобы один конкретный персонаж услышал, и Артур, на своё счастье, возмущение слуги заметил.

Принц оборвал готовое сорваться с языка обличение: во-первых, он не смог бы придумать, каким образом объяснить, что кабана положил Мерлин, у которого на момент удара в руках была лишь пустота; во-вторых, под корку въелись слова Александра о том, что сначала нужно думать, а потом делать, и этим советом Артур собирался воспользоваться. Итак, Мерлин сказал, что Седрик следил за ними с самого утра, а значит, у того была для этого серьёзная причина. Пункт второй: это случилось сразу же после того, как была обнаружена гробница. Сложив два и два, Пендрагон заключил, что Седрик нацелен что-то оттуда достать, а потому решил сделать то, что, по мнению Мерлина, умел делать лучше всего, — сыграть дурачка.

— Ты спас мне жизнь. Проси, чего хочешь, — взгляд чародея был красноречивым и окончательно поставившим крест на умственных способностях наследника трона.

— Лишь должность при дворе, — глаза Седрика алчно блеснули.

— Считай, она у тебя в кармане. Возвращаемся. Мерлин, иди сюда, поможешь взобраться на лошадь. А вы, — обратился он к оставшимся охотникам, — оттащите тушу в замок.

— Ты серьёзно? — стоило отойти подальше от любопытных ушей, вопросил Мерлин. — Вот так взял и приблизил совершенно…

— Тс-с, — зашипел Артур, закрывая разошедшемуся чародею рот ладонью. — Нам нужно понять, зачем ему нужен я. Пусть сегодня заменит тебя ночью.

— А мне потом снова мчаться и всех спасать? — иронично поинтересовался Мерлин, вздохнув. — Кстати, Александр велит запечатать гробницу обратно. Гаюс выяснил, чья она.

— Дай угадаю, — они вышли к лошадям, — опять магия?

— Невероятно, сир, как вы догадались? — всплеснул руками маг, и насмешливый тон тут же превратился в сдавленный «ох», стоило насупившемуся Пендрагону ткнуть слугу локтем в бок.

В замок вернулись без приключений. Спокойный Гаюс, к словам которого прислушались и не стали по-королевски игнорировать и поступать по-своему, что, если судить по наблюдениям Мерлина и Артура, приносило больше вреда, чем пользы, разговаривал с Александром; они стояли на крепостной стене, наблюдая за жизнью города, и в этом шуме нельзя было услышать, что они обсуждали. Завидев вернувшихся с охоты принца и слугу, Косаткин приветливо махнул им рукой и вернулся к беседе. Мерлин искоса посмотрел на чуть поднявшего и тут же опустившего руку Артура: кому, как ни ему, было ясно, что Пендрагон искренне хотел верить в изменения, происходящие с отцом, и какое разочарование его настигло, когда принц узнал про вторую душу.

— Что планируешь делать? — вопрос звучал с толикой равнодушия, и всё же Мерлину было интересно, как Пендрагон планирует возвращать отца… и собирается ли вообще это делать, так как никаких вопросов не поступало.

— Ты о чём? — Артур посмотрел в глаза. Мерлин прикусил язык: во взгляде принца не просьба, а приказ — приказ молчать и не поднимать ставшую табуированной тему.

— О Седрике, — принял правила чародей. — Мне разбудить тебя сразу же, как его поведение станет подозрительным?

— Да, — кивнул Пендрагон. — Седрик! — похлопав Мерлина по плечу, приступил к исполнению плана Артур.

* * *

О Корнелиусе Сигане Александр узнал ближе к обеду. Гаюс, оставшийся на ночь в гробнице изучать саркофаг, видимо, не спавший всю ночь, пришёл на ковёр к королю, чтобы убедить того запечатать гробницу. Лекарь говорил долго и много, и впитывавший, как губка, новую информацию Косаткин поджал губы: отчасти он начал понимать ненависть Утера к магии. Александр не мог согласиться с идеей Чистки и убийством стольких людей, однако признал: некоторых можно остановить только с использованием грубой силы, а особо ретивых и опасных — только смертью, ибо из темницы с помощью магии сбежать можно без сложностей. Когда Гаюс стал убеждать запечатать гробницу и ничего в ней не трогать, Косаткин согласился.

Александр ценил мудрость лекаря, его знания и опыт. Гаюс был тем советником, который подскажет верный путь, когда дело коснётся магии. Да и зная способность одного великого чародея находить приключения на свою голову, Косаткин разумно предположил, что, не начни они быстро исправлять сотворённое, кто-нибудь да доберётся до гробницы, выковыряет «сердце» и станет злобным колдуном. Сигана в Камелоте и разрушения, которые Корнелиус способен принести, Александр своими глазами видеть не хотел — вот вернётся домой, тогда и посмотрит сериал. В безопасности, а не прямым участником событий. Ему Нимуэ, Канана и крылатой бестии хватило с головой.

Работа закипела сразу же. Казалось, самим работникам, увидевшим ловушку гробницы в действии, импонировала идея от столь ужасного места избавиться. Отколотые камни стали возвращать на места, и Александр, решивший, что лучше перебдеть, чем потом разгребать последствия, попросил рабочих сделать вскрытую стену гробницы многим толще, чем она была. Те охотно согласились, и к позднему вечеру, когда Косаткин спустился проверить результат, проход в гробницу почти полностью заложили.

Разумеется, Седрик этого не знал: так получилось, что в стремлении угодить Артуру, чтобы тот не дай бог не передумал оставлять его вместо Мерлина на ночь, он старался больше времени проводить рядом с принцем, исполняя его волю. Поначалу довольный, как объевшийся сметаны кот, после Пендрагон стал находить общество прилипчивого Седрика раздражающим, а к вечеру всерьёз начал тосковать по Мерлину, занявшего наблюдательную позицию в конце коридора, за углом.

Будить Артура не пришлось. Пендрагон из-под опущенных ресниц наблюдал за гасящим свечи Седриком, и от его внимания не укрылось, что тот залез в ящик и вытащил ключ от двери, которая вела в гробницу. Пожелав хороших снов, полностью уверенный в успехе Седрик покинул покои. Артур не спеша поднялся с постели, накинул халат, взял меч и вышел в коридор, где его встретил подоспевший Мерлин. Когда они спустились в подземелье (милосердно пристроив усыплённых стражников у стенки), то сперва не смогли отказать себе в удовольствии немного насладиться представлением: Седрик, судорожно ощупывающий стену и пытающийся руками расширить проход, метался и не знал, что ему делать.

— Что-то не нравится, Седрик? — спросил Артур, и голос Пендрагона отразился эхом, громовым раскатом прокатился по помещению и заставил вора отпрянуть от стены и испуганно воззриться на принца и слугу. — Кажется, ты сказал, что будешь в коридоре?

— Он же не уточнил, в каком, — улыбнулся Мерлин. — Хотел украсть сокровища, да вот незадача — гробницу запечатали.

— Пусть остудит голову в темнице, — пойманный Седрик даже не сопротивлялся, когда Артур приставил к его груди лезвие меча и взял его за локоть. — А потом его ждут твои лучшие друзья, Мерлин.

— Конюшни? — воодушевлённо поинтересовался тот.

— Невероятно! Как ты догадался?

Следующим утром Мерлин и Александр стояли неподалёку от тренировочной площадки, где Артур обучал рыцарей, и разговаривали о Корнелиусе и его заключённой в камень душе. Косаткин знал, что у юного чародея пока не хватит сил и навыков совладать с таким опасным заклятьем, однако это всё же было лучше, чем ничего: появилась возможность обезопасить и себя от влияния Утера, и Утера от себя, то есть теория по разделению душ могла воплотиться на практике. Вопрос был в том, стоит ли вмешиваться.