Глаз бури (гет)

Странная девчонка. Требующая странно много внимания.

Он без труда считывал ее эмоции, видел насквозь — и в то же время не мог избавиться от ощущения, что остается еще что-то, что он упускает из виду. Какая-то часть Элиссы Каройи, которая ускользает от него. А узнай он эту часть — и девчонка перестанет вызывать столько вопросов.

Она смогла быть полезной, ничего не скажешь, а лорд Волдеморт всегда умел ценить тех людей, которые выполняют свою работу качественно и быстро, которым не требовались дополнительные указания, запугивания и напоминания. Даже если эта работа заключалась в ежедневных походах в Косой переулок и готовке питательного зелья, которое помогало ему восстановить хоть какие-то крохи сил в его жалком, едва живом состоянии. Элисса появилась именно в тот момент, когда он остро нуждался в новом стороннике, поскольку от Хвоста проку было мало. Он и терпел Петтигрю только по крайней необходимости и планировал извлечь из этого жалкого ничтожества максимум пользы — в частности, заставить пожертвовать немаленьким куском собственной плоти ради возвращения Хозяина. С паршивой овцы хоть шерсти клок, как говорится. Выживет — Мерлин с ним. Истечет кровью и умрет — лорду Волдеморту с того печали мало. Но до приятного момента обретения тела было еще много времени, а ему не хватало еще одного помощника. Пожиратели Смерти, эти жалкие трусы и глупцы, предали его, бросили, все как один, и довериться в таком ослабленном состоянии он не мог никому…

И неожиданно ему улыбнулась удача, послав на порог молоденькую волшебницу, готовую служить.

Вот только в подобные подарки судьбы он не верил еще со времен своего приютского детства. И принимал их по меньшей мере с осмотрительностью, выискивая подводные камни. В девчонке их оказалось навалом.

Слишком сдержанная. Слишком осторожная. Слишком хорошо разбирающаяся в людях, чтобы считывать их реакции и играть на них. Слишком недетский, холодно-оценивающий взгляд, которым смотрят на окружающих точно не для установления теплых дружеских отношений. С этим взглядом он был прекрасно знаком, поскольку видел его у собственного отражения в зеркале. И всего этого не может быть у семнадцатилетней девицы, какой бы одаренной и талантливой она ни была. Он даже не был уверен, что к наступлению совершеннолетия сам достиг таких высот. Подобные вещи приходят только с жизненным опытом.

Элисса напоминала ему его самого в молодости — вероятно, в этом была причина, почему он спускал ей с рук то, чего не позволил бы ни одному другому человеку? Но это нисколько не умаляло того факта, что она могла оказаться потенциальной угрозой.

Нет, он не думал, что ее подослал Дамблдор. Элисса была хладнокровной, практичной и не склонной к сантиментам. На нее душеспасительные речи о победе добра над злом и великой силе любви вряд ли бы подействовали. Фадж и Скримджер уж тем более не могли иметь к ней никакого отношения — у болванов из Министерства в жизни не хватило бы ума и хитрости внедрить к нему шпиона.

Беспокоило другое.

Она совершенно не боялась его, вот в чем дело. Это было так странно и непривычно, что он поначалу намеренно пытался ее спровоцировать, чтобы разоблачить это притворство и вывести на чистую воду — поскольку не может быть такого, чтобы в Британии был хоть один человек, который совсем не испытывал бы страха перед ним! Если только Дамблдор и Поттер, но это особый случай. Да, она иностранка, да, в ее родной Венгрии куда больше известен Гриндевальд, но, черт подери все на свете, она же перечитала всю литературу о Лорде Волдеморте, которую могла найти во «Флориш и Блоттс», и эти книги должны были ей растолковать, кому она пытается дерзить! Он сам использовал на ней тот запас приемов, который был ему доступен в его ослабленном, практически бессильном состоянии — манипуляции голосом и взглядом, легилименция, словесные угрозы, прикосновения руками, покрытыми не то кожей, не то чешуей… Он прекрасно осознавал, какое отвращение вызывал нечеловеческим обликом у людей и с каким-то извращенным удовольствием пытался использовать даже его — и с нулевым результатом. Девице было хоть бы хны.

Но не это самое плохое. То, что она такая бесстрашная — что ж, бывает. Тем более что лорд Волдеморт всегда умел ценить в людях храбрость и умение не терять духа перед лицом опасности. Но она быстро и весьма неплохо навострилась узнавать его настроения и подстраиваться под них. Она точно знала, когда можно говорить, а когда нужно замолчать, когда можно о чем-то попросить, а когда лучше сидеть, проглотив язык. Она не боялась открыто высказывать свое мнение, даже если оно диаметрально расходилось с его собственным. Лорд замечал за собой, что после развоплощения стал куда вспыльчивее и мог выйти из себя из-за любой мелочи — и Элисса тоже это знала. И потому понимала, в какой момент нужно остановиться.

С одной стороны, это делало общение с Элиссой куда приятнее, и ее общество он сносил куда легче, чем общество Хвоста или вообще любого другого человека — в том числе и с тех пор, как вернул тело. С другой стороны, ему совершенно не нравилось, что какая-то девчонка с такой легкостью разгадала его характер и нрав. Он, лорд Волдеморт, мастер лицедейства, манипулирования, умения видеть людей насквозь, внезапно сам стал жертвой. Сам виноват, конечно — не разглядел сразу ее талантов, чем дал время присмотреться и разобраться в ситуации.

Из нее бы вышла идеальная Пожирательница Смерти. Сообразительная, решительная, хладнокровная. Проницательная. Лишенная ненужной чувствительности, уже с опытом убийства людей. В будущем ей можно было бы поручать самые сложные миссии — те, где нужна не только разрушительная мощь, но и умственные таланты. Превосходное оружие, и Волдеморту было бы жалко его упустить — учитывая, что все его самые преданные люди уже почти пятнадцать лет отдыхали в компании дементоров, и условия в Азкабане были далеки от курортных. Понадобятся свежие силы, а поиски молодых талантов отнимут множество ресурсов и времени, которых в будущем станет категорически мало. Потому стоило попытаться привлечь Элиссу на свою сторону, раз уж в данный момент он располагал и тем, и другим — не разбрасываться же ценным материалом! Всю зиму Волдеморт с завидным постоянством возвращался в ненавистный маггловский дом — официально для продолжения обучения Темным Искусствам, а по факту психологическая обработка Элиссы шла полным ходом. Вот только к собственному раздражению Волдеморт начал ловить себя на том, что относится к урокам с навязавшейся ученицей не как к скучной, но необходимой обязанности. К этому начало примешиваться что-то личное — ему нравилось говорить о Темных Искусствах, нравились живой интерес и успехи ученицы.

Мешало одно. Поначалу он подозревал, а потом укрепился в мысли, что Элисса далеко не так проста, и что во всем ее появлении в Литтл-Хэнглтоне было какое-то второе дно, которого он пока не смог нащупать. И не смог нащупать именно потому, что девчонка была к этому готова и тщательно подчищала за собой хвосты.

С объективной точки зрения она действовала вполне грамотно. Сбежавшей от собственной семьи девушке нужна защита. Никаких тайных замыслов, никаких планов по тому, как уничтожить то немногое, что от него осталось — в разуме Элиссы он не отыскал ничего настораживающего. В ее вещах Хвост не нашел ничего подозрительного, присматривавшая за Элиссой Нагайна ничего не обнаружила. Первые недели Хвост в обличье крысы регулярно отправлялся в Косой переулок следом за Элиссой и следил за ней — но не увидел ничего интересного. От них же — от Хвоста с Нагайной, а также от Барти в ту неделю, которую он провел в Литтл-Хэнглтоне, — Лорд знал, что Элисса по ночам мучается от кошмаров. Уже вернув тело, он пару раз заявлялся в Литтл-Хэнглтон посреди ночи, чтобы самому понаблюдать за ней. Элисса металась по кровати и кричала что-то по-венгерски — но Волдеморт слишком плохо знал этот язык, чтобы понять ее. Иногда она выгибалась дугой и начинала царапать простыню ногтями, а на щеках были заметны дорожки слез — можно было узнать действие Круциатуса. Из-под подушки выглядывала волшебная палочка, будто Элисса в любой момент ожидала нападения, хотя ей точно было известно, что благодаря наложенным им защитным чарам в этот дом никто посторонний не зайдет. И едва ли она даже во сне держала волшебную палочку под рукой, чтобы воевать с ним, Волдемортом. Элиссе уже давно хватило ума понять, насколько это бессмысленное и безнадежное занятие — вступать с ним в бой. Но, если у нее действительно настолько отмороженная семья, то все ее страхи и привычки объяснимы. О диких нравах чистокровных родов ему все было хорошо известно. Взять тех же Блэков, у которых некоторые члены семьи вообще не попадали под понятие «адекватный».

Ей доводилось пытать. Ей доводилось убивать.

И что из этого? Абсолютно ничего. Едва ли она освоила Непростительные в более раннем возрасте, чем он сам.

Он поверил в ее искренность. В ее страх перед семьей и готовность служить. Надо отдать девчонке должное — уже много лет никому не удавалось так безупречно обвести его вокруг пальца. Элисса сама раскрыла собственную ложь — когда так щедро, но так неуклюже вернула ему тело.

Это был королевский подарок. Настолько неоценимый, что стал единственной причиной, почему он не казнил девицу за ее обман. Он до сих пор приходил в бешенство, стоило ему об этом подумать — как мог он, самый могущественный маг всех времен, дать себя одурачить какой-то сопливой малолетке?! И тут оправдание, что он лишился тела, не поможет, ведь с разумом-то у него все было в порядке!

Прямых доказательств ее причастности он так и не получил. Но тут просто не существовало никаких других объяснений. Тринадцать лет он провел практически в забвении, потом внезапно появилась эта девица — и через три месяца он обрел возможность вновь ходить по земле, дышать, творить магию, быть живым… А он не был столь же наивен, как глупцы вокруг, чтобы верить в совпадения.

И как только он утвердился в мысли, что за его возвращением стоит Элисса, последовало несколько тревожных открытий, которые дали ему понять, как же он был неосмотрителен и неосторожен все это время.

Сам ритуал по возвращению тела. Даже он, самый великий маг столетия, так и не смог составить и продумать обряд, или чары, или зелье, которые смогли бы восстановить его тело. Это было либо невозможно, либо относилось к разряду настолько черной магии, о которой ему еще не приходилось слышать. Что маловероятно, поскольку в мире Темных Искусств он был если не всеведущ, то, по крайней мере, очень и очень осведомлен! Какое же тайное знание доступно Элиссе, о котором он, лорд Волдеморт, ничего не слышал и даже не понимал, в какой области искать разгадку?

Самое неприятное открытие он сделал, когда пытался отыскать в памяти Элиссы воспоминание об этом ритуале и ничего не нашел. Ни зацепки, ни намека. При этом уже в тот самый вечер он был уверен в ее причастности и даже предлагал девчонке во всем признаться. В такой радостный день он был готов простить ей эту ложь и никак не наказывать, но она упорно молчала. Тогда он использовал легилименцию и был поражен — одно из его главных умений, в котором он достиг небывалых высот, оказалось совершенно бесполезно! Вывод существовал всего один: перед ним стояла очень сильная окклюментка. Настолько искусная, что не огораживала свой разум стеной, через которую он бы пробился, а подкидывала ему ненужные мысли, умело скрывая свои истинные. Такого мастерства добиться очень непросто, нужно иметь врожденный талант и годы практики.

Конечно, уже зная о ее окклюменции, он смог бы перерыть все сознание Элиссы сверху донизу, воспоминание за воспоминанием, и докопаться до правды. Какой бы одаренной волшебницей она ни была, легилимент его уровня будет ей не по зубам. Он мог бы с хирургической точностью вытащить из ее памяти нужные ему мысли, а мог бы в отместку выжечь ей мозг, лишить разума, заставить снова пережить самые отвратительные воспоминания ее жизни (а там, судя по боггарту, было что-то похуже проваленного экзамена или ссоры с родителями) — все зависело только от его воли, фантазии и настроения. Но он не стал… пока. Незачем заставлять девочку нервничать раньше времени. Подождем… Посмотрим.

В тот вечер Волдеморту стало ясно, насколько мало ему о ней известно на самом деле. Такое в голове не укладывалось и чувствительно било по самолюбию — его смогла обхитрить какая-то желторотая мелюзга, да так, что он, несмотря на многочисленные проверки и допросы, купился! Все три месяца она могла подкидывать ему ничего не значащие, а то и фальшивые воспоминания, и потому все выводы, что он сделал об Элиссе, о ее натуре и помыслах, следовало пересмотреть заново. Пересмотреть — и решить, что с ней делать дальше. Оставить жизнь или уничтожить.

Разумеется, у него оставалась эмпатия, которую было не обмануть. Он мог чувствовать, когда ему врут, и умело использовал этот талант, чтобы не допустить предателей в своих рядах. И потому знал точно — в открытую Элисса ему не солгала ни разу. Но ведь сколько существует способов скрыть правду, не прибегая к банальной лжи! Уж кому, как не ему — тому, кто когда-то звался Томом Марволо Реддлом, — знать об этом!

Не желая дальше блуждать в потемках, он приказал Малфою выяснить побольше о нынешнем положении семьи Каройи. Люциус приятно удивил: предоставил информацию буквально тут же, из чего Лорд сделал вывод, что Малфой весьма серьезно отреагировал на появление в их дружных рядах нового лица и сам начал собирать информацию об Элиссе, как только узнал ее настоящую фамилию.

Конечно, на самом деле звали ее вовсе не Элисса. Волдеморт уже сам думал о том, что у его ученицы из Венгрии имя было какое-то совсем не венгерское. В остальном изложенная ею легенда более или менее совпадала с правдой. Каройи — древняя чистокровная семья, живущая в Будапеште. На протяжении столетий выходцы из этой семьи чем-нибудь отличались: хватало и убийц, и картежников, и распутников, и безумных. Многие чистокровные рода славятся подобным. Некогда Каройи были очень богаты, но сейчас для них настали черные дни: банковский сейф практически пуст, имущество распродается с целью хоть как-то удержаться на плаву. Не в последнюю очередь это все происходит благодаря нынешнему главе семьи Миклошу Каройи, которого не миновали наследственные пороки, — азартный игрок, любитель дорогих вин и женщин, который всю жизнь активно проматывал семейное состояние.

И промотал он его до того, что семейство вот-вот пойдет по миру. Миклош начал искать выход из положения и вспомнил, что у него есть три дочери. У старшей много лет наблюдались тяжелые проблемы с психикой, и сейчас она содержалась в лечебнице для душевнобольных под постоянным присмотром целителей, младшей было всего десять. Осталась только средняя, восемнадцатилетняя Этелка, только-только сдавшая выпускные экзамены в Шармбатоне, которую добрый родитель и решил повыгоднее продать замуж. Нашел ей жениха — какого-то полукровного, но невероятно богатого волшебника, который был в три раза старше невесты. Но не учел решительный и свободолюбивый характер дочери, которая не стала покорно принимать свою судьбу, а сбежала из дома. Родителю это, разумеется, не понравилось, и сейчас он тратит последние деньги на то, чтобы вернуть дочь домой. Пять лет уже с тех пор прошло.

Впрочем, понятно, почему Каройи не хочет просто отпустить Элиссу — точнее, Этелку — на все четыре стороны. Видать, финансовые дела совсем плохи, раз так хочет породниться с тем полукровкой.

Значит, Этелке сейчас двадцать два или двадцать три года. Что же, в это он уже мог поверить. И ведь эта нахалка ни разу не соврала насчет возраста — она же только утверждала, что стала совершеннолетней. А конкретную цифру он действительно не спрашивал… Хотя выглядит она весьма юно. Больше шестнадцати-семнадцати никогда не дашь — пока не встретишься с ней взглядом.

Вместе с пергаментами Люциус передал и фотографию — на снимке был запечатлен выпускной курс Этелки. Юноши и девушки в форме Шармбатона; улыбающиеся, беззаботные лица. Интересно, на собственной выпускной фотографии он тоже улыбался, как идиот?.. А вот и Элисса — девушка на фотографии стояла в обнимку с подругами. С тщательно уложенной прической ее и не узнаешь сразу… Выглядит куда лучше, чем в день, когда впервые предстала перед ним. Лицо более округлое, нет болезненной худобы, и здесь ее точно не примешь за пятнадцатилетнюю. В глазах — никакой настороженности и отстраненности, только радость и свобода, которые присущи юности и от которых сейчас ничего не осталось. Похоже, пять лет в бегах выдались веселыми.

Самая важная вещь, которую ему теперь предстояло установить — это ее истинные мотивы. Зачем она солгала, что непричастна к его восстановлению? Ей нужна защита — он обещал эту защиту предоставить, она вернула ему тело — Лорд бы щедро вознаградил ее за такую преданность. Для Элиссы не было никаких рисков, впереди ее ожидали только милости от Повелителя, но она предпочла солгать. Значит, дело нечисто, и с Элиссой связано что-то еще. Дело не только в навязанном замужестве и нежеланном женихе.

Что ей на самом деле нужно?

Поначалу он даже полагал, что все его воскрешение — это только трюк, направленный на то, чтобы убить его окончательно. Но… тело восстановилось идеально, и Волдеморту даже казалось, что он стал чувствовать себя куда моложе и энергичнее, чем до развоплощения. Впрочем, не исключено, что это были только его фантазии и эйфория от возвращения в человеческое состояние. Зрение, слух, конечности, дыхание — все подчинялось ему безукоризненно. Так же чудесно и без осечек включились магические способности — вся его огромная магическая мощь к нему возвратилась, верная палочка из тиса привычно лежала в руке, и он вновь мог творить самые сложные заклинания. Спустя пару дней Лорд знал совершенно точно, что теперь титул самого могущественного мага столетия принадлежал ему не только по старой памяти, а с полным правом. Он действительно возродился.

Это открытие вновь вернуло его к мыслям о мотивах Элиссы. Не было похоже, что она действовала против него. Любой ход с ее стороны, любую помощь он смог бы расценить как попытку втереться в доверие. Но возвращение тела — это был слишком серьезный поступок, и Элисса лично вложила ему в руки такое оружие, которое лучше не давать человеку, с которым ты намерена воевать. И она должна это понимать.

Одно время он думал, что она присоединилась к нему по той же причине, что многие честолюбивые Пожиратели Смерти — из желания возвыситься над другими людьми, получить власть, влияние. Сюда вполне вписывались ее замечания по поводу Люциуса и Северуса: поначалу Волдеморт решил, что она намеренно интригует против других Пожирателей, чтобы укрепить собственное положение. Его слуги занимались этим регулярно, клевеща и донося друг на друга в борьбе за теплое место поближе к Хозяину. Его это только смешило — чистокровные волшебники, гордость и надежда всего волшебного сообщества, которые ставили себя настолько выше всех остальных, так презирали всех, кто не мог похвастаться такой же длинной и безупречной магической родословной — и так по-скорпионьи жалили друг друга, так пресмыкались перед ним, чтобы заслужить его одобрение…

Он почти добавил Элиссу в этот же список, пока не сообразил, что она вовсе не пыталась использовать в качестве преимущества то, что в течение полугода он регулярно дарил ей аудиенции. Она не порывалась доказать свою незаменимость, не настраивала его против других Пожирателей, а в случае с Люциусом и Северусом в ее словах, как ни странно, действительно было рациональное зерно. Ее не интересовала власть, и Лорд хорошо помнил ее эмоции в тот момент, когда заговорил о Темной Метке — о том, что Элисса может получить ее за верную службу. Ее это обещание встревожило и расстроило — совсем не такую реакцию обычно демонстрировали его слуги. А к его одобрению она — немыслимое дело! — относилась как к чему-то тривиальному: то есть вроде бы приятно, но в целом и без него вполне можно обойтись. Это открытие привело его в куда большую ярость, чем он сам того ожидал.

Никто не смел относиться к нему как к чему-то обычному. Это было в нем еще с детства: он всегда чувствовал себя особенным, и другие люди его не интересовали, потому что у него не было и не могло быть с ними ничего общего. Так было в приюте, в Хогвартсе, во время жизни в Лондоне, в странствиях, и не важно, о ком шла речь — о волшебниках или магглах. Он был выше них всех, он отличался от них, он имел полное право относиться к окружающей серой массе с пренебрежением и презрением, которого они заслуживали! По сравнению с ним они никто. Он имел право не принимать в расчет их жалкие желания, помыслы, чаяния, страхи. Только так, и уж никоим образом не наоборот!

И что же… вдруг откуда-то взялся человек, который действительно посмел не увидеть его исключительности?

Она… не смеет. Попросту не смеет! Его имя боятся произносить, его одобрение воспринимается Пожирателями как высшая награда, он достиг таких высот в магии, которые волшебникам всего мира и не снились, ему подвластны такие силы, которые эта девчонка и представить себе не может, он может распоряжаться человеческими жизнями, как ему вздумается, ему доступны такие знания, о которых Дамблдор даже не подозревал…

И тут на шестьдесят восьмом году жизни вдруг появляется девица, которая откровенно плевать хотела на его величие. Точнее нет, не так. Волдеморт знал, что вызывает у нее в некоторой степени уважение и восхищение — именно благодаря всему тому, чего он сумел добиться и какими познаниями в магии обладал. Вот только всю его мощь, ужасающий ореол, имя, которое люди боятся произносить, всего его Элисса воспринимает как нечто… отдельное. То, что лично к ней не имеет никакого отношения и не может никак ее коснуться, и потому нет смысла его бояться.

Что это? Глупость? Чудовищная, ничем не оправданная самоуверенность? Нет. За время их знакомства он убедился, что она не была дурой и очень трезво оценивала свои возможности. Если просто заблуждение — то заблуждение весьма опасное, и Лорд предвкушал момент, когда развеет эту иллюзию, но пока не знал точно, каким способом. Пытки? С Круциатусом она и так хорошо знакома. Пригрозить смертью? Что-то ему подсказывало, что Элисса Каройи из тех глупцов, которых смертью не очень напугаешь. Ему же нужно было придумать что-то особенное, чтобы потрясти ее до глубины души, заставить сполна осознать, какую ошибку она совершила, бросив ему вызов. Полумеры тут не годились, нужно было что-то по-настоящему мощное.

Потому он и устроил ей встречу с боггартом: хотел уже узнать, какое у нее слабое место, а заодно немного выбить этот пьедестал уверенности в себе у нее из-под ног, поставить на место, напомнить, кому она пытается доказывать свою независимость. Остался разочарован. В панический страх ее вгоняли какие-то очень травматичные воспоминания, связанные, по всей видимости, с семьей. Что там происходило: отец держал ее под замком и пытал, заставляя подчиниться его воле? В таком случае Лорд, пожалуй, знал, как можно было уничтожить Элиссу морально раз и навсегда — просто вернуть ее родственникам, перевязав красной ленточкой. Вот только его самого такой вариант нисколько не устраивал. Девчонка бросила ему вызов, врала ему, причем успешно, и самовольно, без разрешения, вмешалась в его жизнь. С тех пор она принадлежала ему и только ему. И только он решит, какой будет ее жизнь или смерть.

Но он не мог отрицать, что в тот вечер, когда Элисса столкнулась с боггартом, он испытал не только любопытство, но и уважение. Будучи эмпатом, он хорошо чувствовал ее кипящий гнев, когда Элисса осознала, что все это не было случайностью. Он чувствовал, как она борется со своей яростью, как не позволяет ни одной эмоции отразиться на лице, с каким трудом, буквально до скрипа зубов, берет душивший ее гнев под контроль. Как сдерживается, тщательно контролирует голос, каждую черточку на лице, даже выражение глаз, чтобы спрятать от него свою уязвимость и слабость.

Это заслуживало внимания. Он всегда ценил людей, умевших владеть собой, но сила ее самообладания впечатлила даже его. Кажется, единственным человеком на его памяти, кто владел искусством притворства так же хорошо и был способен скрыть даже от внимательного собеседника кипящую ярость за милой улыбкой, был он сам.

Недавно он задался вопросом, почему просто не убил ее. Не избавился от потенциальной угрозы, чтобы не тратить драгоценное время и внимание на такую глупость, как какая-то свалившаяся ему на голову девчонка. Он делал так всегда, когда другие люди начинали представлять собой проблему. Сейчас-то что не так?

Готовое объяснение у него, как ни странно, было. Убить ее сейчас — значит, отрубить потенциальной гидре всего одну голову. Ему слишком мало известно о происходящем. Элисса вернула ему тело — уже это как минимум является поводом повременить и не рубить с плеча. Кто знает, на что ещё она способна? Нет, сначала надо разузнать как можно больше.

Но самому себе он лгать не любил, потому что знал, что в этом нет никакого смысла. Она вызывала интерес, забавляла, а Волдеморт не мог припомнить, когда в последний раз что-то так привлекало его внимание, да ещё в разгар борьбы за власть. Сейчас у него было полно важных дел — разведка, планирование, обдумывание стратегий, поиск союзников — но все это были хорошо знакомые занятия. Он знал, как должен действовать, знал, какого результата хочет достичь, и потому в данный момент, пока Поттер был за пределами досягаемости, а Пророчество находилось под защитой невыразимцев, обычные дела были просто рутиной. Он не чувствовал… остроты жизни, скажем так. Появление Элиссы же определенно добавило новых красок.

Но не потому, что она сама была какой-то невероятной, — тут же поправлял он сам себя. Больше того, Лорд почти не сомневался, что на самом деле тайна, которую она скрывает, — какая-нибудь нелепица, которая молодой девице с романтическим складом ума кажется невероятно важной. Но он обнаружил, что его занимает ее способность пускать по ложному следу, запутывать, хитрить. Она создавала обманные ходы, прятала правду, лукавила, вела себя именно так, как он ожидал бы от взрослого, умного и грамотного соперника. И он, в свою очередь, испытывал удовольствие от того, что разгадывал ее манёвры. Это напоминало партию в шахматы, только внезапно ему попался не совсем бездарный игрок. И в то же время ставки в этой игре были не так высоки, как в случае с Дамблдором, и потому он мог позволить себе относиться к Элиссе и ее попыткам интриговать как к… развлечению. Игре.

Интересно, когда она догадается, что он знает о ней гораздо больше, чем она думает? Скоро должна. Если не сообразит, он будет разочарован.

Не последнюю роль в его отношении к Элиссе сыграла реакция Нагайны. Волдеморт помнил, насколько был удивлен, когда в вечер своего возвращения трансгрессировал в Литтл-Хэнглтон и обнаружил, как Элисса рассеянно гладит Нагайну по голове. Удивление было так велико, что Лорд смог ощутить его даже сквозь шок от обретения тела. Она же даже не змееуст! Он уже замечал, что Элисса совсем не боится гигантской ядовитой змеи, но это было уже чересчур. Нагайна не подпускает никого из посторонних, да те и сами предпочитают обходить ее за милю! А если не боятся — то змея наглядно продемонстрирует, что будет, если влезть в ее личное пространство. Тем не менее, на Элиссу это почему-то не распространялось.

Той же ночью он спросил у Нагайны, как она позволила чужому приблизиться, на что получил лаконичный, но маловразумительный ответ: «В ней нет угрос-зы, Хос-зяин». Объяснить более понятно Нагайна не смогла, змеи обладают значительно более упрощенным мышлением, чем люди. Но зато у них куда более обострены инстинкты, и не верить Нагайне, которая была куда умнее большинства людей, с которыми он имел дело, у Волдеморта не было причин.

Совсем недавно в этот ребус добавилась еще одна деталь, когда Кантанкерус Нотт доложил ему о странной встрече Сивого с Элиссой — что самый свирепый оборотень в Британии, который давно выступал в роли идеального средства устрашения и возмездия, спасовал перед Элиссой и ушел в совершенно убитом состоянии. При этом сама Элисса вообще ни слова не сказала и даже волшебную палочку не достала. Пожиратели, пусть и не желая признавать этого, теперь испытывали легкую опаску перед самым юным членом их маленького сообщества, а Волдеморт потребовал ответа непосредственно у Сивого. Фенрир в присутствии темного мага всегда держался смирно, а на упоминание Элиссы отреагировал так, что Пожиратели Смерти просто не поверили бы глазам, если бы увидели: сконфузился, покраснел и отвел взгляд. Волдеморт наблюдал за этой картиной с возрастающим недоумением.

— Так что тебя в ней так смутило? — повысил голос он, раздраженный из-за того, что с Элиссой снова связана какая-то странность.

— Э… Ничего не смутило, Повелитель, — промямлил Сивый неуверенно. Сквозь пот, грязь, кровь отчетливо пробивался запах страха, который ни с чем не спутаешь.

— Да? Тогда почему ты не напал на нее?

— Малфой сказал, что девушка тоже служит вам. Что ее нельзя трогать.

— Ты прекрасно понял, что я имел в виду. Учти, я во второй раз спрашивать не буду, и у тебя последний шанс. Упустишь его — пожалеешь, — Лорд говорил высоким ледяным тоном, наблюдая, как с грубого, полузвериного лица оборотня сползают краски. — Итак?

— Я… я не знаю, Повелитель, — Сивый рухнул на колени, его голос теперь напоминал жалобное поскуливание. — Клянусь, не знаю! Не могу объяснить. Она… хорошая. Зачем кусать ее, если можно охотиться на других?

— Она хорошая, — медленно повторил он, будто пробуя это сочетание на вкус и уже позабыв о склонившем голову оборотне.

Потрясающая характеристика. Очень глубокая, так сказать, всеобъемлющая, и поражающая тонким психологизмом.

Ну вот что ты со всей этой бесценной информацией будешь делать?

Потратив не один день на обдумывание сложившейся ситуации со всех сторон, он наконец принял решение.

Он выяснит, что за тайну она скрывает. Возможно, это что-то серьезное, но так даже интереснее. Если там не будет ничего такого, что угрожало бы ему и его планам, если Элисса за это время не перейдет черту и будет благоразумна, он даст ей шанс искупить вину. В конце концов, терять помощницу с таким потенциалом, который надо только немного развить и придать нужную форму, ему не хотелось. Да и от Элиссы все это время, что ни говори, пользы было много, и самое бесценное — возвращение тела. Если вся ее таинственность и секретность — не попытка помешать ему, а желание скрыть, допустим, что-то постыдное, что касается лично ее, — то Элиссе нечего бояться. Верная служба, преданность смогут спасти ее.

Но если она играет против него… Если все это — какая-то тонкая интрига, которую он пока не разгадал, призванная даже не уничтожить, а просто помешать ему, то…

Мысли возвращались к тому, как же Элисса была похожа на него в молодости.

То она становится опасна.

В таком случае его лицо станет последним, что она увидит в этой жизни.