Другая жизнь Мародёров: Per aspera ad astra (гет)

Примечания:

Доброго времени суток, дорогие читатели! Поскольку глава вышла крайне непростой и выжала из меня все эмоции, то просто пожелаю вам приятного прочтения и поделюсь музыкой:

In The Valley Below — King Tide

Howard Shore, London Philharmonic Orchestra, Billy Boyd — The Steward Of Gondor

Slow Slow Disco — St. Vincent (piano version)

Mischief Managed / A Window to the Past / Buckbeak's Flight (From "Harry Potter and the Prisoner of Azkaban") — John Williams

На мой взгляд, эти произведения максимально создают атмосферу, которой пропитана эта глава.

Судьба способна очень быстро

Перевернуть нам жизнь до дна,

Но случай может высечь искру

Лишь из того, в ком есть она.

И. Губерман

Северус Снейп

Ему никогда не нравились Мародёры. И меньше всех ― Поттер и Блэк, ― заносчивые гордецы, вечно кичившиеся своей привлекательностью, статностью, пройдохи и несносные шутники. Люпин вызывал в нём ненависти на порядок меньше, поскольку тот был более спокойным и простым, к тому же любил учиться и был во всём прилежен. На Петтигрю ему было плевать, он не считал его достойным внимания. Но что-то вдруг изменилось.

В тот вечер он сидел с одним из Мародёрской шайки, пил сливочное пиво и обсуждал насущные проблемы. Более того, в глубине души Северус был очень рад общению с ним, пусть установить контакт из четверых друзей именно с Сириусом было сложнее всего. Но он был Блэком, близким другом погибшего Джеймса Поттера, с которым незадолго до смерти Северус наконец-то нашёл общий язык. Любил он и Лили, по-своему, тепло и по-братски, отчего бывший слизеринец проникался симпатией к нему ещё больше. Регулуса же, благодаря подземельям Хогвартса, он знал намного лучше, чем его брата, и даже уважал. Пусть младший из братьев и изменил своё мнение относительно Волдеморта, своим словам он всегда был верен. Ещё одна из черт Блэков. Разговор был незатейливым и спокойным. Все думали о Лунатике и Хвосте, о том, где и как их искать. Шёл второй час с того момента, как они вошли в таверну. Над Хогсмидом неспешно опускались сумерки, людей на улице становилось всё меньше. В заведении также становилось всё меньше посетителей, к тому моменту их оставалось лишь пятеро, не считая бармена.

― Хоть кто-нибудь понял, что ответил тот гоблин? ― Регулус озадаченно уставился на свой пустой стакан и подпёр голову руками. ― Лично я ― ни слова.

― Мне показалось… ― голос Сириуса внезапно сорвался. ― Он так говорил, будто владелец ячейки жив до сих пор.

― Этого не может быть, ― тихо возразил Северус, отодвинув от себя опустошённый бокал. ― Мы все были на похоронах.

Друзья тяжело вздохнули. Говорить о смерти близких людей было по-прежнему крайне непросто. Северус чувствовал каждую ночь, когда оставался один со своими мыслями, как ему не хватало Лили. Он скучал даже по ненавистному когда-то Поттеру. Всё-таки узнав его перед кончиной, он проникся к нему пониманием и уважением. И, не успев толком сблизиться и восстановить отношения ни с Лили, ни с Джеймсом, обоих потерял. А ведь тот злополучный ингредиент, который Северус добавил перед ритуалом в зелье, должен был по крайней мере оставить всё как есть! Каждый раз, думая о том, что случилось в Годриковой впадине, Снейп хотел наложить на себя руки, ведь виноватым считал именно себя самого. Не отговорил, не уберёг. Ради чего было теперь жить? Разве что ради матери и того, чтобы уничтожить то зло, которое отняло у него близкого друга детства ― рыжий лучик солнца в беспроглядной мгле. То, что с ней случилось… Это было так глупо, так несправедливо! Дыра, которую прожёг в сердце Северуса уход Лили, не заживёт никогда. И терпеть эту боль ежедневно было выше его сил. Снейп сочувствовал Сириусу, поскольку они оба чувствовали то же самое.

― Может, гоблины не в курсе, что Джеймс… ― не унимался Регулус, озираясь по сторонам. ― У них ведь очень много клиентов, могли ещё не добраться до его хранилища.

― Исключено, ― снова возразил Северус, ― прошло уже три месяца. Они точно извещены о случившемся.

Оставив чаевые бармену, троица вышла из паба. На улице совсем стемнело, на небе зажглись первые звёзды. Луна потихоньку убывала, освещая слабым светом путь к замку. Зябко поёжившись, волшебники направились в сторону замка, скрипя ботинками по утоптанному снегу. Через пятнадцать минут друзья уже стояли рядом с лазом, ведущим в школу чародейства и волшебства. Сириус достал палочку и направил её на лаз. Не успел он произнести заклинание, как неподалёку забрезжил неяркий свет. Испугавшись не на шутку, ребята, вооружившись волшебными палочками, подошли друг к другу. Через мгновение свет появился ещё ближе, секунду спустя ― совсем рядом. Наконец, свечение обрело форму и стало кошкой, бежавшей по снегу прямо к Сириусу. Она заговорила встревоженным женским голосом:

― Сириус! Помоги!

Узнав патронус и голос своей жены, Сириус молниеносно убрал палочку в карман мантии и протянул руку. Северус непонимающе посмотрел на обеспокоенного Блэка и всё понял.

― Что-то случилось! Скорее, Марлин нужна помощь!

Не медля ни секунды, Сириус, Регулус и Северус взялись за руки и трансгрессировали к дому покойного Альфарда Блэка. Калитка, предварявшая вход в небольшой сад, была непривычно распахнута, свет в доме горел ярко, парадная дверь оставалась приоткрытой. Всё это показалось Северусу очень нехорошим предвестием. Однако никаких звуков он не слышал. Трое парней стремительно пересекли сад, Сириус шёл впереди, даже не скрывая своё волнение и беспокойство за беременную жену. Наверное, подумал Снейп, он чувствовал бы то же самое на месте Блэка. Регулус же шёл очень тихо, сосредоточенно глядя перед собой и готовясь к худшему.

― На дом же наложены мощные родовые чары? ― тихо спросил Северус.

― Да, ― отозвался младший Блэк, едва скрывая свою взволнованность. ― Поэтому я не совсем понимаю, как они смогли их вскрыть.

Ответ не заставил себя долго ждать. Оказавшись на пороге дома Блэков, друзья услышали женский крик и тут же ворвались в незапертый дом. То, что они увидели там, повергло их в шок. Даже повидавшего немало ужасов Северуса.

Сириус Блэк

Такого он и в страшном сне себе представить не мог.

Вбежав в дом, он увидел свою жену, подвешенную в воздухе и обливающуюся слезами. Она висела под потолком, безоружная и израненная, и кричала от боли. Кровь мгновенно вскипела в жилах Сириуса. Не отдавая себе отчёта в том, что в гостиной Марлин была явно не одна, он бросился на помощь к ней, а за ним ― его друзья. Переступив порог комнаты, он смог лицезреть полную картину: Беллатрикс Лестрейндж, вооружившись своим любимым ножом, полосовала руки бившейся в истерике и парившей в воздухе миссис Блэк, явно чувствуя при этом себя так, словно потрошила самого Дамблдора на глазах любимого Волдеморта. Рядом с ней стоял Малфой, нервно озиравшийся по сторонам, держа наготове волшебную палочку. Воспользовавшись тем, что его не было видно, и тем, что на некоторое время его кузина перестала причинять вред его жене, Сириус спрятался за углом вместе с Регулусом и Северусом.

― Эта грязнокровка не заслуживает такого внимания, Белла, ― манерно растягивая слова, проговорил Малфой, всем своим видом показывая, что не намерен долго возиться с Марлин, как того хотела Лестрейндж.

― Она оскверняет наш род! ― выплюнула брюнетка, скривившись.

Не вытерпев, Сириус пулей влетел в комнату и молниеносным движением обезоружил Люциуса. Однако Беллатрикс словно того и ждала: следующее заклятие, пущенное ею, настигло Блэка, и он повалился на пол. Северус, увидев это, наложил на себя дезиллюминационные чары и вошёл в комнату, предварительно выпустив патронуса. Регулус же поспешил на выручку брату, завязалась перепалка. Марлин с грохотом упала на пол и сжалась в комок. Очнувшись от угодившего в него заклятия, Малфой спешно подобрал палочку и принялся защищаться от разъяренного Сириуса, постепенно отступая всё ближе и ближе к парадной двери. Заклятия летели во все стороны, разрушая мебель, фотографии, стены. Едва найдя в себе силы после пережитого, Марлин воспользовалась тем, что Пожиратели утратили к ней интерес, и осторожно поползла за своей палочкой, валявшейся в дальнем углу гостиной. Беллатрикс играюче защищалась от младшего кузена, успевая при этом истерично смеяться и дьявольски ухмыляться обоим Блэкам.

― Предатели крови бросили свою грязнокровку!

― Да как ты смеешь! ― прорычал Сириус, стараясь попеременно пускать заклинания то в опешившего Люциуса, то в Беллатрикс. ― Оставь её и всех нас в покое!

Конечно, он осознавал, что эти угрозы никто не воспримет всерьёз. Бродяга прекрасно понимал, что кто-то из его безумной семьи рано или поздно попытается свести счёты с ним и его женой. Но он явно не ожидал того, что в окружённый множеством защитных заклинаний и оберегаемый заклятием Доверия дом ворвётся его чокнутая кузина с Малфоем. От ярости и гнева Сириус чувствовал себя словно в бреду. Заклинания не успевали слетать с его губ, из палочки то и дело вырывались разноцветные лучи. Спустя некоторое время поверженный и не отличавшийся особой храбростью блондин ретировался, выбежав из дома. Бродяга расценил это как победу над незваным гостем и приступил к низвержению неугомонной Беллатрикс Лестрейндж. Вдвоём с братом они загнали её в угол, на что она лишь исступлённо расхохоталась и крикнула:

― Вы действительно думаете, что будет так просто?

И действительно. Малфой исчез, наверняка предприняв какие-либо меры для безопасности свояченицы. К тому же, раз дом был обнаружен двумя Пожирателями, ничего не мешало в него прийти всей своре, чтобы потешиться над растерзанием «осквернителей крови». Ситуация складывалась страшная, мысли Сириуса роились, будто пчёлы в улье, одна хуже другой. Воспользовавшись бездействием кузины и тем, что Регулус держал ту зажатой в углу, Блэк подбежал к жене и помог ей подняться на ноги. Мельком осмотрев девушку, Сириус едва уловимым шёпотом спросил плачущую Марлин, прижав её к груди:

― Ты в порядке? Что эти уроды с тобой сделали?

В ответ бывшая Маккинон лишь показала ему изрезанное предплечье. Следом прогремел взрыв.

Ремус Люпин

Его мысли витали в каком-то тёмном месте. То ли это было сном, то ли плодом его воспалённого воображения, однако парень ничего не помнил и не понимал. Он пытался разлепить веки, но они будто не слушались его, с каким бы усилием Ремус ни пытался их поднять. Всё, что ему было на тот момент ясно, ― это что он где-то лежит. То и дело пустота снова накрывала его, и в сознании ничего не отпечатывалось.

Спустя какое-то время, показавшееся Лунатику бесконечностью, он смог проснуться. Оказалось, что он лежал на кровати в больничном крыле Хогвартса. На соседней койке мирно спал Питер. Больше вокруг не было ни души, стояла звенящая тишина. Яркий дневной свет сочился сквозь неплотно задёрнутые шторы. Приподнявшись на локтях и оглядев себя с ног до головы, Люпин убедился в том, что с ним всё было в порядке, а затем сел. Часы показывали час дня, отчего Ремусу сделалось не по себе. Он почти никогда не вставал так поздно, разве что после полнолуний или ночных дежурств в ордене. Однако прошедшая ночь не была ни тем, ни другим. Ему вспомнилось, как они с Питером бродили по замку в поисках чего-то. Но чего? И что они нашли? Он ничего не мог вспомнить. Послышался тихий скрип кровати, проснулся другой Мародёр.

― Привет, Лунатик. Давно бодрствуешь? ― потирая глаза, едва различимо проговорил заспанный Пит и свесил ноги с кровати.

― Минут пять как, ― пожав плечами, ответил Люпин, повернувшись к другу лицом. ― Ты помнишь, как и когда мы сюда попали?

Вопрос застал Хвоста врасплох ― он «завис» на манер старого перегруженного компьютера маглов. Обретя возможность говорить, он ответил:

― Если честно, я вообще ничего не понимаю. Мы же вчера осматривали замок, так?

― Так.

― Но мы сюда не приходили, верно?

― Верно.

― Я не помню ничего после того, как мы спустились на третий этаж, ― заговорщицким тоном произнёс Питер, многозначительно глядя на друга, ― может, мы что-то нашли, и нас…

― Принесли в больничное крыло? ― с немалым удивлением закончил фразу Люпин, скрестив руки на груди. ― Хвост, я так не думаю. Вполне возможно, мы просто случайно разбили зелье забывчивости, пока лазили по кабинетам, нас увидела мадам Помфри или кто-то ещё, после чего притащили сюда.

Прозвучавшие слова не произвели на обыкновенно соглашавшегося с логичными доводами Лунатика Петтигрю никакого эффекта. Он лишь всплеснул руками, показывая, что такое развитие событий маловероятно, а его теория ближе к истине, чем полагал Люпин. Оставшись каждый при своём, ребята оделись, привели себя в порядок и стали ждать появления целительницы. Ароматы лечебных зелий и запах свежевыстиранных простыней навевали множество воспоминаний, связанных с этим местом. Однако задерживаться в больничном крыле не было ни нужды, ни желания. Будто уловив желание своих пациентов уйти, в комнату вошла мадам Помфри, её лицо выражало крайнюю степень замешательства, что бывало, когда она натыкалась на какую-то проблему при лечении студентов, а такое случалось крайне редко. Это подтолкнуло Люпина всё же рассмотреть версию Питера относительно вчерашних событий более серьёзно.

― Вы проснулись, ― со вздохом констатировала женщина, протянув Мародёрам по чаше с зельем. ― Как спалось?

― На удивление отлично, ― задумчиво ответил Питер, переводя взгляд с целительницы на друга. ― Вы случайно не знаете, почему мы здесь оказались?

Мадам Помфри нахмурилась и опустила голову, вытирая вспотевшие руки о халат. Это не укрылось от Ремуса, что ещё больше опровергало его теорию. Питер всё же был прав. Они что-то нашли.

― Я не уверена, что имею право говорить об этом, ― негромко ответила женщина. ― По правде говоря, вас и быть здесь не должно.

Ощутив вину за прокол плана, ответственность за который пал на эту добрую женщину, Ремус поднялся с койки и виновато взглянул на целительницу.

― Простите, что мы втянули вас во всё это, ― Люпин широким жестом обвёл всё здание, ― поверьте, мы были здесь исключительно по делу. Это очень-очень важно.

Мадам Помфри колебалась несколько мгновений, а потом, взмахнув палочкой, закрыла дверь, подозвала к себе ребят и очень тихо заговорила:

― Я знаю, нет смысла отрицать тот факт, что вы всё знаете, поэтому я советую вам пойти к профессору Дамблдору и поговорить с ним. Как я поняла, он ждал того момента, когда всё вскроется. Знайте только одно: не говорить ― не значит обманывать.

* * *

В голове был полнейший хаос, но, как ни силился Ремус привести все свои мысли в порядок, ему это не удавалось. По-видимому, Питер пытался сделать то же самое ― и также не преуспел в этом нелёгком деле. Путь от больничного крыла до двери директора Хогвартса друзья преодолели в полнейшей тишине. Словно по заказу, в коридорах они не встретили ни единой души.

Постучав в дверь кабинета и получив предложение войти, двое Мародёров, кивнув друг другу, вошли внутрь. Всё было таким же, как и всегда, разве что пожилой маг сидел не за столом, а стоял перед ним, будто ждал их появления с минуты на минуту. Он смотрел на бывших студентов настолько серьёзно, с небольшим прищуром, что казалось, будто сейчас точно произойдёт что-то плохое.

― Ремус, Питер, проходите.

Тон его голоса хоть и не обещал немедленного наказания или ещё чего-то зловещего, но был довольно сдержанным. Вероятно, своим присутствием Мародёры перепутали директору все карты.

― Я знал, что вы скоро придёте. И вас можно понять ― будь я на вашем месте, поступил бы точно так же. Нам стоит многое обсудить, но прежде я хотел бы вам кое-что показать.

Не дожидаясь вопросов со стороны молодых людей, он пригласил их подойти к шкафчику со склянками. Люпин сразу сообразил, что к чему. Сейчас они увидят что-то в Омуте памяти.

― Всё, что вы сейчас увидите, крайне важно для борьбы с Волдемортом. И хорошо бы, чтобы, кроме вас, ― он многозначительно посмотрел на друзей, слегка улыбнувшись, ― вашего дружественного альянса, никто ничего не знал. Это, с позволения сказать, наш козырь. Так что было бы правильно и разумно не раскрывать наши карты раньше времени.

Дамблдор вытащил из шкафчика какую-то ничем не примечательную склянку, ловко вскрыл её своими длинными пальцами и вылил содержимое прямо в стоявшую рядом чашу. После чего Мародёры оказались в воспоминании.

* * *

В главном зале штаб-квартиры Ордена Феникса за большим столом сидел Чарлус Поттер, рядом с ним ― задумчивый Грюм, напротив ― Альбус Дамблдор. Трое волшебников смотрели на предмет перед собой ― прозрачный стеклянный шар. Висевшее над ними молчание прервал отец Джеймса:

― Мы в большой опасности. Надо что-то предпринять. Дети не должны страдать из-за глупости взрослых.

― Согласен, ― раздался голос Грозного глаза. ― Эти ублюдки уже совсем зарвались. На днях одна безумная женщина пыталась проникнуть в Отдел тайн. И знаете что? Ей это почти удалось! ― мужчина негодуя стукнул кулаком по столу. ― Куда смотрят эти придурки из министерства? Неужели непонятно, доберись кто угодно до архивов или до пророчеств ― никого в живых не останется!

― Надо сказать, воровка искала конкретное пророчество, и мы все отлично знаем, какое, ― многозначительно произнёс Поттер. ― Я ничего не говорил сыну и уж тем более кому-то ещё. Джеймс пребывает в неведении. На мой взгляд ― так безопаснее.

― Но только на время, ― Дамблдор выразительно посмотрел на отца Сохатого, чуть наклонив голову. ― Ты знаешь, когда я услышал от профессора Трелони те слова, я сразу понял, о ком речь. Именно поэтому я так скоро принял её на работу в Хогвартс, предварительно попросив никак не пытаться пересказать пророчество тем, о ком оно создано. Вероятнее всего, она уже и не помнит о нём, но ради безопасности лучше было перестраховаться. Одного я не могу взять в толк, откуда Волдеморт о нём узнал?

― Видимо, его услышал кто-то ещё, ― предположил встревоженный Аластор. ― Вы же находились в людном месте, рядом могли быть и шпионы.

― Я всё же предлагаю не надеяться на министерство и перепрятать пророчество, ― настойчиво проговорил Поттер, потом взял шар и, осмотрев его, положил обратно на стол. ― Так мы будем точно знать, что оно в наших руках.

― Ты же знаешь, пророчество открывается только тем, о ком оно сделано, ― напомнил Грюм и протянул прозрачный шар Чарлусу. ― Никто не должен его касаться до того момента, как мы не поймем, что время настало.

Согласно кивнув, мистер Поттер спрятал предмет в карман мантии. На лице Грозного Глаза появилось подобие улыбки. Дамблдор взял слово:

― Убедись, что в хранилище при любых обстоятельствах доступ посторонним будет строго заказан. И ещё, мне кажется, мальчики уже достаточно готовы к тому, чтобы сыграть свою роль. Ты так не считаешь?

Чарлус усмехнулся, точь-в-точь как Джеймс, когда вытворял очередную шалость и был чертовски горд собой, а затем с нескрываемым удовольствием ответил:

― Эти мальчики спасут нас всех. Я это точно знаю. У них очень правильные приоритеты и верный взгляд на жизнь. Конечно, сейчас они шалопаи, но уже взрослые и разумные ребята, как мы могли убедиться в той стычке. Сын говорит, что готов воевать и идти до конца. И у меня нет причин ему не верить, ведь он весь в меня. ― Мужчины дружно рассмеялись. ― Если быть предельно откровенным, я недавно видел сон. В нём был рыжий парень, девочка с каштановыми волосами и до боли знакомый мальчик, почти что вылитый Джеймс, но глаза… Может, это внук, может, просто совпадение. Они вечно влипали в какие-то истории, ― волшебники снова улыбнулись, ― но я проснулся и понял, это знак: несмотря ни на что, у нас всё получится. Только нужно наших шалунов направить. Если вдруг со мной что-то случится, пожалуйста, доведите начатое до конца.

* * *

Они вынырнули из воспоминания так же резко, как и очутились в нём. Поначалу Ремус лишь глупо таращился на Питера, но спустя несколько мгновений в его голове начал складываться страшный и огромный пазл. Вдруг воспоминания нахлынули и поглотили его. Он всё вспомнил. Значит, Дамблдор всё предусмотрел и им суждено было всё это увидеть.

― Профессор… ― робко начал Ремус. ― Мне недавно тоже приснился мальчик, похожий на Джеймса.

Из его глаз неожиданно полились непрошеные горячие слёзы. Он даже не пытался их стирать ― и уж тем более не заметил, как позади него расплакался, словно маленький ребёнок, его друг. На душе было так тоскливо, тяжело и невыносимо, что заплакать в таком состоянии было единственным способом снять нервное напряжение и не сойти окончательно с ума.

― Мы стояли с ним на мосту и разговаривали о чём-то. Точно помню, что он нуждался в моей помощи… Но если это был сын Джеймса, то почему за помощью он пришёл ко мне? Видимо, Джеймс не мог… Физически не был способен. Или ― что ещё хуже ― умер к тому моменту. Но ведь как он мог обзавестись сыном, если мы сами видели его там?.. Профессор, я больше не могу на всё это смотреть, это слишком тяжело. Прошу, скажите, что это не будущее, что нас ждет! Мы должны всех спасти, но, судя по всему, ― нам это не удастся!

Директор смотрел на бывших студентов с сочувствием во взгляде. Спустя некоторое время, когда Мародёрам удалось хоть немного взять себя в руки и успокоиться, он велел им присесть за стол, придвинул чашки с ароматным чаем и заговорил:

― Мне очень жаль, что всё это выпало на вашу долю. Я знаю, очень нелегко жить и понимать, какая ответственность лежит на вас, ведь все от вас чего-то ждут. Поэтому я и не говорил вам обо всём, ведь вы ещё дети, а никакой нормальный взрослый человек не посмел бы навредить любому, даже не родному, ребёнку. Я знаю вас с малых лет, вижу, как вы выросли и на что вы способны. Создать карту, научиться превращаться в животных ― и безо всякой помощи! ― это уникальный талант. Но ещё больший и редкий дар ― ваша доброта, вера в справедливость, поддержка друг друга. Вы всегда искренне доверяете друг другу и доводите начатое до конца. Так уж вышло, что бремя войны легло на вас, поэтому нужно быть сильными. И плакать, ― мужчина добродушно улыбнулся бывшим гриффиндорцам, ― совсем не стыдно. У вас же есть душа, и сейчас ей плохо.

Ремус пил чай, едва слышно икая, смотря на Дамблдора и открывая его для себя с новой стороны. Он всегда умел найти такие воодушевляющие слова, что казалось, будто он был самим Мерлином ― всё на свете знал и понимал. Вспомнились лучшие моменты его жизни. Учёба в Хогвартсе. То, как ему улыбался Джеймс каждый раз, когда входил в палату после полнолуний. Как Лили сочувственно обняла его, узнав о тяжёлой болезни друга. Как Сириус, Джеймс и Питер первый раз перевоплотились в животных, чем заставили Лунатика расплакаться, прикрывая лицо руками, прямо в Выручай-комнате. Все эти воспоминания делали его живым. Наверное, предположил Ремус, Питер думал о том же самом.

― Если вы не против, то я хотел бы вам кое-что показать.

С этими словами профессор встал из-за стола и направился к двери, юные орденцы последовали за ним. Проходя по коридорам, Ремус вспоминал различные ― и грустные, и радостные ― моменты его жизни. Здесь, в пустом коридоре, он впервые сказал друзьям, что болен. И вместо того, чтобы отвернуться, они поклялись, что не оставят друга в беде. И сдержали своё обещание. А на этой лестнице Джеймс впервые попытался пригласить Лили в Хогсмид. Но из этой затеи ничего не получилось. Вот тот портрет с долговязым мужчиной вечно любил совать свой нос куда не следует, чем бесконечно раздражал Мародёров во время ночных вылазок. Наконец, поток воспоминаний о минувших днях прекратился. Они оказались в том самом коридоре, в котором всё и закончилось. Достигнув нужной двери, профессор невербальным заклинанием открыл её и первым вошёл внутрь. Сердце бешено заколотилось в груди, предчувствуя новый резкий всплеск эмоций. Дамблдор внимательно посмотрел на молодых людей, затем вкрадчиво произнёс:

― Я знаю, вы уже были здесь и всё видели. Но в этот раз прошу вас быть более сдержанными и стойкими.

Дождавшись кивков от бывших гриффиндорцев, он прошёл за шкаф и, выставив вперед палочку, проговорил:

― Гоменум ревелио.

Раздался шёрох, а затем мародёры по велению директора подошли к нему. Сердце Лунатика замерло, из глаз снова полились слёзы. С утроенной силой, пуще прежнего.

На невысокой ровной кушетке лежал не кто иной как Джеймс Чарлус Поттер, будто спящая красавица ― нисколько не шевелясь. Его тело не производило впечатление мёртвого, но и живым тоже не было. Ошеломлённо прикрыв рукой рот, Ремус молча смотрел на друга, которого уже не видел столько месяцев, по которому так сильно скучал и которого так мечтал вернуть. Профессор поднял с пола мантию и положил её рядом с Сохатым. Питер, белый как мел и обескураженный до полусмерти, протянул руку и коснулся лежавшего друга.

― Н-настоящий, ― едва слышно констатировал он, ожидая подтверждения от главы Ордена.

― Конечно, настоящий, ― кивнул мужчина и спрятал палочку. ― Я спас его от ужасной участи ― быть переданным Волдеморту. Пусть и таким образом.

― Но в-вы н-ничего н-нам н-не ска-сказ-зали, ― обиженно пропищал Петтигрю, сев на край кушетки и уставившись на седовласого мужчину. ― Это оч-чень жестоко.

Профессор мотнул головой и сразу же возразил:

― Жестоко? Я так не думаю. Он с нами, а это стоило больших усилий. Узнай кто-либо о том, что он здесь, мы все бы оказались в большой беде.

― А разве он не умер? ― раздался надтреснутый голос пришедшего в себя Лунатика. Он и сам не узнавал свой голос ― настолько он был ему незнакомым и чужим.

― Честно скажу, я долго ломал голову над тем, что же всё-таки случилось в Годриковой впадине, пока Северус не рассказал мне про зелье и про его секретный ингредиент. ― Волшебник невесело усмехнулся своим мыслям и опёрся спиной о стену, представ ребятам в профиль. Солнце, пробивавшееся сквозь небольшое окно, заливало комнату холодным зимним светом, подсвечивая фигуру профессора, отчего он казался каким-то нереальным. ― Но потом всё же пришел к выводу, что Джеймс и Лили живы. Об этом свидетельствовали и твои сны, Питер, и все необычные вещи, которые с вами произошли в последнее время. То, что делюминатор привёл вас сюда, только подтвердило мою теорию: ваши друзья не теряли надежды связаться с вами. Они просят о помощи, хотят, чтобы вы их нашли.

― Простите, профессор, ― перебил мужчину Люпин, ― но почему Питер слышал женский голос, а в результате мы нашли Джеймса?

Он всё ещё не понимал, что с ним происходит, поэтому мысли приходили на ум в странном порядке, а эмоции резко спали. Место шока заняла… нечувствительность.

― Если моя теория верна, то их души не могут найти себя и друг друга. Но они наверняка могли найти тела друг друга. Во всяком случае, Лили это удалось.

― А где сама Лили? ― задал вполне резонный вопрос несколько пришедший в себя Питер.

― Её хранит её же кровь, даже не подозревая об этом. Но душа её где-то здесь. Смею надеяться, что душа Джеймса тоже обитает где-то рядом.

― Это объясняет многое, профессор, ― неожиданно с пылом заговорил Лунатик. ― Но как нам вернуть их?

― Ответ на этот вопрос вполне понятен. Если проснётся кто-то из них, очнётся и другой. Но вот сколько времени у них уйдёт на восстановление ― сказать не могу. С этой задачей вам нужно разобраться самостоятельно. Только помните, о том, что Лили и Джеймс не мертвы, пока никто не должен знать.

― А можно ли забрать Джеймса? ― робко осведомился Питер, встав с кушетки. ― У него есть домовой эльф, да и мы за ним присмотрим.

― Вы сможете забрать его тридцать первого числа, а пока что нам нужно постараться повернуть события в свою пользу.

Директор аккуратно накрыл тело Джеймса мантией-невидимкой и вместе с Питером и Ремусом вышел из кабинета.

― Не волнуйтесь, мадам Помфри присмотрит за ним. Он в надёжных руках.

Мужчина обернулся, подмигнул Мародёрам и затем удалился. Двое орденцев безмолвно смотрели ему вслед. Спустя некоторое время, которое потребовалось каждому из них на осознание всего, что они увидели и узнали, Питер негромко сказал:

― Мы даже его не поблагодарили… Он столько рискует ради нас, а мы ни разу даже его как следует не отблагодарили.

Ремусу хватило сил лишь на то, чтобы кивнуть.

― Я тут вот о чём подумал, ― продолжил Питер, ― мы ведь должны были вернуться в особняк Блэков ещё вчера. Они, наверное, все волнуются. Надо бы вернуться и всё рассказать…

Впавший в своего рода апатию Люпин внезапно почувствовал, будто его что-то кольнуло прямо в сердце. Точно, Сириус!

В этот же момент послышался голос. Поначалу он был негромким, и разобрать слова не представлялось возможным. Но Питер быстро сообразил, что к чему, и вытащил из кармана подаренный Альбусом Дамблдором предмет. Голос исходил из него. Видимо, это Лили пыталась о чём-то сказать.

― Питер, беги! Беги! Питер!

― Что бы это могло значить? ― озадаченно прошептал Петтигрю, неотрывно глядя на делюминатор. ― Куда бежать?

К большой неожиданности друзей Лили их словно услышала и прошептала:

― Сириус!

Стало в одночасье ясно: в доме Блэков случилась беда. И Лили сразу же позвала их на подмогу. Не думая ни секунду, двое встревоженных Мародёров что было мочи побежали по коридорам к выходу из замка. Они во что бы то ни стало должны были помочь другу ― какая бы опасность им не грозила.