Summertime Of Our Lives (гет)

Я никогда не любила нелегальные вечеринки. Все эти Дни рождения, когда в гостиную Равенкло приводили всех подряд, празднования победы в квиддиче, затягивающиеся до утра шумные посиделки в каникулы — обычно я делала две-три честных попытки прекратить это, хотя мой значок никого не пугал, и уходила в спальню. Я не знала, что на них делать, мне было не с кем там общаться, и, да, признаюсь, я боялась, что Вектор придет с проверкой. Было несколько случаев, когда она разгоняла всех по комнатам, назначала наказания, а за распитие алкоголя (был один случай, когда у старшекурсников изъяли несколько бутылок огневиски) устроила разбирательство при участии директора. Я даже не представляла, как себя чувствовали пойманные.

Как оказалось, большинство людей вообще не беспокоятся по этому поводу. И пока я едва не умирала от страха, когда Лиам предупредил об облаве, все просто переместились с крыши в комнату и продолжили развлекаться как ни в чем не бывало.

Я не знаю, чья это спальня и сколько здесь человек, и я бы чувствовала себя ужасно некомфортно в компании с половиной незнакомых людей, но мне слишком плохо, чтобы я могла об этом думать. Я не помню, как и почему оказалась на полу, но, кажется, это нормально, потому что все остальные тоже сидят на ковре в кругу. Они играют в какую-то игру, но я не могу разобрать правила, у меня кружится голова. Меня хватает только на то, чтобы бороться с тошнотой. Если бы Алекс не сидел рядом и не держал меня за руку, я бы точно сошла с ума. Почему, когда другие напиваются, им так весело и хорошо? Напиваться — это отвратительно.

До меня доходит очередь, и несколько человек окликают меня по имени, когда я ничего не делаю. Я не могу сообразить, чего они от меня ждут, и роняю голову на плечо Алексу. Я чувствую, как он поворачивается и смотрит на меня, но не могу пошевелиться. Я просто хочу спать.

— Ты в порядке?

Мой язык меня совсем не слушается, и в ответ я выдаю что-то совершенно невнятное.

— Так, Роза, тебе, кажется, уже достаточно, — смеется Диего.

Та часть меня, которая еще способна соображать, приходит в ужас от того, как я выгляжу в глазах остальных, но он просто подходит и протягивает ко мне руки, как будто это совершенно нормально.

— Давай выйдем на воздух, — мягко говорит он и помогает мне встать на ноги.

Алекс поднимается следом, и поддерживает меня за плечи, когда я покачиваюсь. Я полностью опираюсь на него, не доверяя себе, и едва переставляю ноги, когда они вдвоем выводят меня из комнаты и ведут на балкон в холле. Там я ставлю локти на перила, все еще чувствуя тепло рук Алекса на своей спине, и делаю несколько глубоких вдохов. Свежий воздух действительно помогает, хотя не слишком. Хорошо, что вечеринку решили провести в субботу, потому что я бы точно не смогла пойти завтра на занятия. Хотя в понедельник тоже не хочется. И во вторник.

— Я завалю все экзамены, — вдруг произношу я страдальческим и совершенно пьяным голосом, хотя вовсе не собиралась открывать рот.

— Серьезно? — Диего заходится смехом. Мне из-за этого неуютно, но он не смеется надо мной в плохом смысле. Наверное, это действительно забавно. — Из всего, что может тебя сейчас волновать, ты выбрала это?

— Я не смогу выйти из комнаты еще неделю, — объясняю я, ведь мне нужно показать, что, хоть я и пьяна, мои утверждения все еще логически обоснованны. — Если вообще не умру от стыда.

— Не беспокойся об этом, — говорит Александр, проводя ладонями по моим плечам.

— Правда, Роза, это абсолютно обычная ситуация, — подхватывает Диего, — уверяю тебя, со всеми нами такое было. Все нормально. Хотя это полностью моя вина, извини.

— Что?

— Я не должен был давать тебе тот последний стакан.

— Раньше надо было думать, — недовольно замечает Алекс.

Я смутно припоминаю, как Диего убеждает меня выпить с ним, а Алекс заявляет, что мне достаточно. А потом я просто выхватила стакан из его рук и залпом выпила ту дрянь, которая в нем была, о чем пожалела сразу же.

— Я не поддаюсь плохому влиянию, если я пила, значит, сама захотела.

Это правда. Второе общеизвестное (ложное) утверждение об алкоголе после обещанного веселья — от него становится легче. Я поверила, что после огневиски все мои проблемы испарятся, а именно это и было мне нужно. Особенно после Альбуса. Чертов Альбус.

Я не знаю, кто рассказал ему о ссоре с Лили. Уверена, что не сама Лили, потому что после того, что она бы ему наговорила, он бы принял ее сторону. Я сомневаюсь, что это Алекс и, тем более, София, что оставляет Диего и Сесилию, на которых я тогда вылила поток бессвязной речи о своих родственниках. В любом случае, я не хочу спрашивать. Внезапное стремление Альбуса подружиться, как только я решила забыть о них всех, выбило меня из колеи, и я боюсь, что могу начать ругаться из-за того, что кто-то влез в мою личную жизнь. А еще одни подпорченные отношения мне не нужны. К тому же, несмотря ни на что, мне приятно, что кто-то решил вступиться за меня.

Из всех моих родственников именно Ал всегда был хорошим, неудивительно, что теперь у него проснулась совесть. Меня это не так радует, как я представляла, возможно, потому что я знаю, что он не думал обо мне, пока ему не напомнили. Это глупо, и я должна радоваться, и я слишком многого требую, но… Я не могу. По крайней мере, не сейчас. Я могла бы просто общаться с ним, если бы этого разговора не было. Но теперь он сделал шаг, и на этот раз это я — тот, кто мешает нам сблизиться. Раньше я мечтала об этом и была готова отдать многое ради того, чтобы начать все сначала. И вот он — мой шанс. А я вдруг осознаю, что сначала ничего не начать, потому что мы начали уже давно, начали плохо, и это никуда не уйдет. Я не смогу выбросить из памяти все эти годы. Как бы он ни хотел, разве это можно исправить?

Не знаю, будет ли он пытаться еще. С одной стороны, Ал всегда старается делать все правильно, с другой — моя грубость должна была его оттолкнуть. После ссоры с Лили, пусть и такой неудачной, я не могла остановить себя и снова и снова проигрывала в голове диалоги с остальными, вспоминая все фразы, которые они когда-либо мне говорили, и подбирая ответы, на которые не осмеливалась тогда. А потом это вдруг начало действительно происходить, и я была слишком растеряна, чтобы обдумать все серьезно, и просто сказала кузену все, что говорила ему в своем воображении. В своем воображении после этого я чувствовала себя крутой и уверенной в себе. На самом деле, это было грустно и странно, хотя, признаюсь, какая-то часть меня все-таки получила удовольствие при виде лица Ала, когда я сказала ему нет.

Александр накидывает мне на плечи свою толстовку, и я только сейчас замечаю, что дрожу от холода.

— Спасибо, — негромко говорю я и надеваю ее на себя, чтобы быстрее согреться. — А где Диего?

— Ты с ним попрощалась и пожелала спокойной ночи, — отвечает Алекс, подняв брови.

— Серьезно? — удивляюсь я. — Не помню. Задумалась.

Он усмехается и берет мою руку, чтобы закатать рукав, и я послушно протягиваю вторую.

— Тебе лучше?

— Да, — я киваю. — Я скоро вернусь к себе, так что можешь не ждать.

Мне не нравится, что он видит меня в таком состоянии, вряд ли я сейчас очень привлекательна. Хорошо еще, что тошнота начинает медленно проходить, потому что я боюсь представить, что бы было, если бы я дошла до последней стадии опьянения. Ох, меня даже передергивает. Алекс бы, конечно, подержал мои волосы, а потом бросил меня и вернулся к своей Диане. Она же такая идеальная, хотя та еще стерва. Отлично, значит, приступы беспричинной ревности — уже не миф. Главное, не ляпнуть ничего такого, потому что еще раз объяснять мне, что между ними больше ничего нет и они просто старые друзья, потому что их отцы играли в одной команде, он не вытерпит. Хватило мне одной ссоры из-за нее — мы помирились тем же вечером, но небольшой осадок все равно остался. Тем более, у Александра теперь довольно холодные отношения с половиной его друзей, а этого я точно не хотела.

— Издеваешься? — мягко спрашивает он, снова обнимая меня одной рукой.

Я закрываю глаза.

— Ты встретил меня в самое неудачное время, — вздыхаю я.

— Это почему?

— Ну ты посмотри на меня! Первый раз в жизни попыталась быть как все — и что в итоге? Ты вынужден в пять утра следить, чтобы я не упала с балкона, потому что я невыносимо пьяна. Наверное, я просто самый пьяный человек в мире. Это совсем не так, как выглядит, это ужасно. Быть пьяной совсем не весело. Больше никогда в жизни не буду пить.

Почему из всех мифов об алкоголе верны только те, которые меня не устраивают? Я никогда в жизни так много не говорю, а теперь произнесла несколько почти одинаковых предложений подряд, просто потому что не смогла замолчать. Видимо, надо будет с особой бдительностью следить за языком, но я себе не доверяю. Главное — молчать про Диану. И никаким боком не касаться вопроса «Кто мы друг другу?». В смысле, я знаю кто, но только сейчас. Через две недели мы разъедемся по разным странам, и я не знаю, что с нами будет. Я была бы не против отношений на расстоянии, но отношения на расстоянии — это слишком серьезно, учитывая, что мы вместе всего неделю. Хотя в лагере время всегда воспринимается иначе, наверное, потому что у нас всего месяц и нам нужно успеть испытать все за этот срок. В прошлом году через полсмены мне уже очень хотелось домой, но сейчас я даже не представляю, как смогу когда-нибудь уехать отсюда.

Он негромко смеется и целует меня в висок.

— Да я не против, честное слово. В конце концов, мы встречаем вместе рассвет. Да и пьяная Роза Уизли — эксклюзивное зрелище, жаль было бы его пропустить.

Я фыркаю, и несильно пихаю его локтем в бок.

— Это не смешно, — говорю я голосом обиженной девицы, который никогда от себя не слышала.

— А что касается остального, — продолжает он, проигнорировав меня, — то ты, Роза, слишком замечательная, чтобы быть такой как все. Если нормальность, по-твоему, заключается в любви к вечеринкам и пьяным конкурсам, то я рад, что ты не нормальная. Тебя ценят именно за то, чем ты отличаешься от остальных, за то, какая ты на самом деле.

— А какая я на самом деле?

Я хотела спросить это любопытным тоном, как будто я пытаюсь выведать его мнение обо мне, да даже напроситься на комплимент, но выходит довольно неуверенно. Потому что я правда не знаю ответа на этот вопрос.

Я чувствую, как он пожимает плечами. Понимаю, что трудно описать любого человека несколькими словами, и пытаюсь придумать, как сменить тему.

— Особенная? — предлагает он. — Серьезно, Роза, ты отличаешься от всех, кого я знаю, и это совсем не плохо. Ты любишь книги, и ты не просто любишь книги, ты чуть ли не знаешь наизусть монологи и можешь сходу составить алфавитный список всех персонажей. Ты очень умная, правда, с тобой можно говорить часами, и я не знал половины вещей, которые ты мне рассказала. Ты считаешь это занудством, но на самом деле это круто. Ты талантливая. Ты колдуешь лучше большинства студентов, и ты должна этим гордиться. Ты прячешь это, чтобы не выделяться, но ты не должна. Ты очень смелая, ты доказала это, когда спасла жизнь Ребекке. Ты понимающая, заботливая, честная, такая красивая…

Я чувствую, как мое лицо горит. Несмотря на то, что мне нравится все это слышать, даже очень нравится, я не привыкла к такому, и я не знаю, как правильно воспринимать такие слова, и мне становится немного неловко, и я разворачиваюсь и целую его, чтобы он не продолжал. Проводя ладонями вдоль его рук, я понимаю, что они холодные.

— Ты замерз, — говорю я.

— Пустяки, — усмехается Алекс.

Он смотрит на меня таким взглядом, что я в который раз удивляюсь, что такого он мог во мне найти.

— Что мы будем делать после лагеря?

Что? Я не собиралась об этом говорить! Отлично. Молодец, Роза. Мне действительно нельзя пить.

— Хотя можно обсудить это потом, недели через две, — поспешно говорю я, мотая головой. — Я все равно утром не вспомню половину. Возможно, тебе придется повторить, какая я умная и замечательная…

— Да хоть каждый день, — смеется он и притягивает меня к себе.

Я обнимаю его, надеясь, что так он хоть немного согреется.

— Я уже думал об этом, — говорит он, и я не сразу понимаю, о чем он. — Там до учебы целый месяц, у тебя же нет планов?

— Нет.

— Хорошо, — кивает он. — Я не хотел тебе пока говорить, но у меня было к тебе предложение. Мы с парой друзей собирались попутешествовать по Европе, так, налегке, по два-три дня в каждом городе. Я им уже написал, но я уверен, что они будут не против. Так что ты могла бы поехать с нами — только если хочешь, конечно. Если нет, то это не страшно, мы могли бы увидеться после этого, в конце августа.

Я не могу поверить своим ушам. Неужели он действительно всерьез задумывался об этом? Пока я боялась, что мы разъедемся и больше не увидимся, он строил планы. И отличные планы, на самом деле, просто потрясающие, волшебные, и я очень, очень хочу согласиться.

— Мне надо обсудить это с родителями. Уже представляю реакцию своего папы, когда скажу, что собираюсь путешествовать с сыном Виктора Крама. Но звучит заманчиво. Звучит идеально, на самом деле.

Он расплывается в улыбке, как будто действительно сомневался, что перспектива провести с ним еще несколько недель в Европе меня не порадует. Мне уже хочется прыгать, хихикать и хлопать в ладоши, хотя его друзья еще даже не ответили. И вообще, может, меня не отпустят. Или мы расстанемся еще до этого. Или… Или мне стоит перестать быть такой жуткой пессимисткой.

Александр наклоняется, чтобы снова меня поцеловать, и сейчас, в данное мгновение, несмотря на все, я чувствую себя очень счастливой.

Я пьяна, и сейчас рассвет, и Алекс только что назвал меня особенной и предложил путешествовать вместе… Обычно мне тяжело выражать свои чувства, и речей наподобие той, что я только что услышала, от меня никогда не дождаться, но сейчас я переживаю, что могу сказать что-то откровенно сентиментальное и глупое, что нарушит все границы.

— Я хочу спать, — выпаливаю я, и, если Александр и ждал чего-то другого, он просто смеется и целует меня в лоб.

Алекс ведет меня до комнаты по пустому коридору, и мы прощаемся, после того, как я заверяю его, что в состоянии лечь спать. В итоге в комнате я запинаюсь о свои босоножки, ударяюсь мизинцем об угол шкафа и падаю на кровать, не расправляя ее и не раздеваясь. Вальтер запрыгивает на меня и сворачивается клубком. Я почти бессознательно провожу ладонью по теплой шерсти и отключаюсь.

Я просыпаюсь от того, что мне жарко, и некоторое время просто смотрю на свою тумбочку, не соображая, как перебралась сюда из чьей-то комнаты, где продолжили вечеринку. Я приподнимаюсь на локтях и морщусь от невыносимой головной боли. Кажется, у меня самое настоящее похмелье. Это отвратительно и абсолютно нечестно, потому что повеселиться и расслабиться с помощью выпивки я так и не смогла. Воспоминания возвращаются обрывками, и я понимаю, что алкоголь все-таки подействовал на меня, но нежелательным образом, и ребятам пришлось тащить меня на балкон. Но потом я вспоминаю, о чем мы говорили с Алексом, и не могу сдержать улыбки.

На тумбочке стоит стакан воды, который осушаю за три секунды, а рядом я замечаю склянку с зельем и записку «Выпей меня». Надеясь, что не уменьшусь в размерах, я глотаю ее содержимое, и мне тут же становится легче. Надо будет обязательно узнать, кто принес мне антипохмельное. Я разворачиваю к себе будильник и удивляюсь, увидев, что уже обед. Я никогда не сплю так долго, даже в каникулы.

Сняв с себя толстовку Алекса, не помня точно того момента, когда она на мне оказалась, я отправляюсь в душ и стою под теплыми струями воды около сорока минут. Когда я выхожу из ванной, София уже в комнате.

— Посмотрите-ка, кто вернулся в мир живых, — бесстрастно произносит она. — Как себя чувствуешь?

— Нормально, — киваю я. — Спасибо за зелье.

— Твой друг из Бразилии принес, — она пожимает плечами, а потом кивает в сторону стола, где лежит завернутый в салфетку сэндвич. — Я захватила его с завтрака на всякий случай, не знала, когда ты проснешься. Но сейчас все уже на пляже.

Точно, пляж. Я вспоминаю, что на сегодня обед перенесли туда. Я все еще не хочу выходить из комнаты, но и провести здесь целый день точно не смогу.

— Спасибо. А Алекс уже там?

— Думаю, он еще спит, я его не видела.

Собравшись, я прохожу в коридор мальчиков и тихо стучусь к нему. Сначала никто не отвечает, и, когда я уже собираюсь уходить, в комнате раздаются шаги, и он открывает мне дверь.

— Привет, — улыбается Алекс. — Как ты?

— Хорошо. Я тебя разбудила?

— Нет, — качает головой, но я знаю, что он врет.

Пока Александр собирается в ванной, я рассматриваю книги на его полке. Я здесь уже была и видела их — они все на болгарском, румынском и русском — но это просто моя привычка. Потом мы отправляемся на пляж. Я молчу, потому что не уверена, как себя вести, но он непринужденно берет меня за руку и на протяжении всего пути удивляется, как я могу до сих пор не уметь плавать.

Думаю, Джоанне не хотелось придумывать и организовывать очередное культурное мероприятие, которое заняло бы целый день, особенно после костюмированного вечера и ярмарки, поэтому она просто объявила барбекю на пляже, а там пусть все делают, что хотят. В итоге часть атлантов играет в квиддич над океаном, кто-то в стороне перебрасывает мяч через сетку, как в маггловской игре, некоторые танцуют, потому что музыка включена на полную громкость. Мы сразу проходим к столу и набираем на общую тарелку овощей, мяса и рыбы на гриле. Пока Алекс ждет в баре лимонад, я расстилаю покрывало.

Не успеваем мы съесть и трети содержимого тарелки, прямо перед нами с огромной скоростью приземляется Диего, и песок из-под его ног разлетается во все стороны и засыпает нашу еду.

— Ты что, издеваешься?!

— Ой, простите, ребят! — расслабленно произносит он, не чувствуя себя виноватым, и перекидывает метлу из одной руки в другую. — Как себя чувствуешь?

— Сколько человек еще сегодня об этом спросит? — я не сдерживаю стона. — Весь лагерь помнит, да?

— Роза, да забей, всем все равно, — фыркает он.

— Да, — я вздыхаю и улыбаюсь ему. — Спасибо за зелье, кстати.

— Нет проблем, — отмахивается он. — Ну, теперь, когда ты знаешь об этом чудодейственном снадобье, не хочешь повторить?

— Нет уж, спасибо, — я передергиваю плечами. — Писать научные работы и то веселее, чем пить.

— Ой, кто бы сомневался, — он закатывает глаза и поворачивается к Алексу. — А я, вообще-то, к тебе. Там, — он машет рукой в сторону парящих над волнами игроков, — творится какой-то беспредел. Все забыли про правила и просто гоняются друг за другом с мячиками. И это было бы весело, но Пьер и Жак перешли на темную сторону, Ал и Скорпиус вообще не явились, а Джеймс просто выпендривается. В итоге в нашей команде только мы с Брен тащим, но нас не хватает. Нам очень нужны твои гены.

— У меня нет с собой метлы, — с сомнением произносит Алекс и смотрит на меня.

Я вижу, что он хочет поиграть, и улыбаюсь.

— Иди, — киваю я. — Я пока позагораю.

Разумеется, мне еще несколько минут приходится убеждать его, что я совершенно не против, и после этого он уходит за метлой. Я наблюдаю за «квиддичем» еще некоторое время, и это реально не похоже на нормальную игру, что и так было бы невозможно без колец. Я довольно неуютно чувствую себя на метле и сейчас жалею об этом, потому что это действительно выглядит весело. Хотя даже умей я играть, я бы вряд ли смогла присоединиться к ним. Я всегда ограничиваю себя правилами и не смогла бы расслабиться, а сейчас там никто не чувствует себя глупо, останавливая противника брызгами соленой воды. Алекс возвращается на пляж и взмывает в небо, и я стараюсь не потерять его из виду. На одном из матчей я видела, как летает Виктор Крам, и уверена, что именно он учил сына держаться на метле. Сложно разобрать, где какая команда, так что я не знаю, кто ведет, но у Алекса быстро получается сыграться с Диего и Брендой.

Через какое-то время я устаю следить за хаотичным движением игроков, опускаюсь на спину, наслаждаясь солнцем. Я почти засыпаю, когда что-то не больно, но ощутимо ударяет меня по ноге. Я открываю глаза и приподнимаюсь на локтях, но ничего не вижу, а потом второй маленький камешек прилетает в мою сторону. Я поворачиваю голову влево и замечаю смотрящую на меня Мелани. Зачем ей кидаться в меня камнями? Она виновато улыбается и прикладывает палец к губам, прося меня молчать, а потом жестом подзывает к себе. Заинтригованная, я поднимаюсь, отряхиваю ноги от песка и неуверенно иду в ее сторону. Она кивает и сжимает губы так, как будто изо всех сил сдерживает смех. Для нее это странное поведение.

Когда я останавливаюсь рядом с ней, она хлопает ладонью по месту на своем покрывале, а потом кивком головы указывает на двух девочек, которые сидят спиной и не видят ее. С каких пор Мелани Нотт подслушивает разговоры сплетниц? Она всегда была выше этого.

— … от сына Виктора и Лиан Крамов? Разумеется, он играет в квиддич, — говорит блондинка с двумя косичками. Акцент, кажется, австралийский.

Это неправильно, но мне слишком интересно, чтобы уйти.

— Он летает как бог, — вздыхает вторая девочка с кудрявыми русыми волосами. — Вот бы мне…

Мелани заходится беззвучным хохотом. Я чувствую, как мои губы невольно растягиваются в улыбке, хотя во мне это вызывает смешанные чувства. Да, Алекс, конечно, классный, никто не спорит, но они не должны его так обсуждать.

— Мечтай, — громко фыркает блондинка, вытягивая ноги. — Не обижайся, но тебе стоит поискать кого-то попроще. Забыла, с кем он встречается?

— Да знаю я, — с сожалением протягивает ее подруга. — Это нечестный лагерь. Как я должна была найти себе классного парня, когда здесь Роза Уизли? На кого еще Крам мог обратить внимание?

Так, а вот тут я уже перестаю понимать. Я смотрю на Мел, и она подмигивает мне.

— Вот ты который год отшиваешь Вестера, а жалуешься, что парня нет.

— Да это же Вестер.

— И то правда, — смеется девушка. — Но таков наш удел, по-видимому, мы же не золотые детки. И ладно бы она была просто популярной глупенькой девицей, так нет, в ней действительно нет ни одного изъяна.

— Нет, Роза классная. Она такая умная. Ее даже Маркус хвалит. Маркус! Он меня чуть ли до истерики не довел, а ее похвалил.

— Идеальная Роза Уизли для идеального Александра Крама… Когда такие люди существуют, да еще и наши ровесники, хочется утопиться.

Я не знаю, куда себя деть. Одно дело — слышать это от Алекса, но я была уверена, что посторонние люди не знают, что он во мне нашел. По крайней мере, я не похожа на типичную девушку такого популярного парня, как он. Наверное, это должно быть логично, что меня ставят на одну ступень с ним, мои родители — Герои войны. Просто я никогда не ощущала свою принадлежность к «золотым деткам», как она нас назвала. И, тем более, не считала себя «классной». Мне немного неловко из-за того, что про меня такое сказали, да еще и в присутствии Мелани. К тому же, это не объективное мнение — я «идеальна», потому что я умная и из известной семьи. Они не знают, какая я на самом деле. Но с другой стороны… Это приятно. Непривычно, но определенно приятно.

Мел наблюдает за мной, довольно прищурившись.

— Нехорошо подслушивать чужие разговоры, — наконец говорю я, когда австралийки переключаются на кого-то с незнакомым мне именем.

Она хмыкает.

— Такие разговоры тебе иногда послушать полезно. Хотя, когда я тебя позвала, они просто обсуждали его пресс и руки. Серьезно, как будто других тем нет.

— Да, но ты слушала, — замечаю я, ухмыляясь.

— Как тут не слушать, если они уже час перемывают косточки каждому парню на этом пляже. Я удивлена, что они до сих пор не наколдовали себе бинокли, чтобы получше рассмотреть, сколько у кого кубиков.

Я усмехаюсь и перевожу взгляд на игроков. Диего не преувеличивал: Джеймс действительно больше выпендривается, чем играет, и у меня на секунду замирает сердце каждый раз, когда он делает какой-нибудь резкий переворот. Что ж, теперь ему редко выпадает шанс покрасоваться, потому что на реальных матчах он должен следовать правилам и играть в команде. Представляю, как долго эти девочки могли обсуждать одного его.

— И сколько кубиков у Джеймса?

Мел смотрит на меня своим фирменным взглядом, который только недавно перестал меня пугать. Несмотря на то, что я уже не пьяна, почему-то у меня все еще не получается следить за языком. Это длительные последствия алкоголя или просто мое чрезмерное любопытство? Потому что, да, я только что бесцеремонно попыталась вывести ее на разговор о своем кузене.

— Не имею понятия, — она равнодушно пожимает плечами. — Я не вслушивалась в каждое слово.

Я киваю. Я же никогда не лезу в чужую личную жизнь. Это не мое дело.

— Ты ему нравишься, — выпаливаю я, тут же прикусывая язык.

Господи, в кого я превращаюсь?

Мелани усмехается и закатывает глаза.

— Конечно, как и каждая девушка, которая не является его родственницей.

Ого, она все-таки говорит со мной! Не думала, что Мел поддержит эту тему. И, несмотря на то, что она не сказала ничего важного, ее ответ дал мне понять больше, чем она думает. Потому что по ее тону я понимаю, что не только я знаю, что это неправда. Мелани тоже это знает. Но для меня все еще остается загадкой, как она сама относится к нему.

— Ты не хочешь дать ему шанс? — спрашиваю я.

Вот мы и превратились в тех самых девочек-сплетниц. Наверное, у меня никогда не было этого девчачьего разговора о парнях. У меня не было таких подруг, и Мелани Нотт была последней, кого я могла представить в этой роли.

— Ты это серьезно? — Мел поднимает брови.

— Во-первых, я просто спрашиваю, не подразумевая определенного ответа. А во-вторых, пусть у меня с ним и не сложились отношения, он может быть действительно классным, — я снова смотрю на кузена, который пролетает прямо над водой вниз головой, — иногда. Очень редко.

Она только фыркает и склоняет голову набок, но больше ничего не говорит. Я не думаю, что ей неприятен этот разговор, в конце концов, она не послала меня и не напустила на меня летучих мышей. Ладно, последнее бы сделала Лили, а Мел скорее бы отравила, но она и этого не сделала. Я не собираюсь играть в сводницу, но если вдруг есть один маленький, крохотный шанс, что Мелани все-таки нравится Джим, я бы хотела, чтобы она знала, что это не плохо.

— Я слышала много историй о другом Джеймсе. Он был влюблен в одну девушку и вел себя с ней как настоящий олень, а она отшивала его, наверное, года три. А потом они поженились.

— И жили долго и счастливо и умерли в один день? — скептическим тоном произносит она.

— Ты угадала два из трех. Лили и Джеймс жили счастливо, но не долго, и умерли действительно в один день.

— Лили и Джеймс? — переспрашивает она, нахмурившись, а потом понимает. — О. Хм. У вас в семье какая-то проблема с именами.

— Профессор Слизнорт как-то рассказывал о них, — я улыбаюсь. — Джеймс доставал ее приглашениями и предложениями, сбегал в Запретный лес, чтобы нарвать ей цветов, которые цветут только одну ночь, задаривал подарками, при всех признавался в пламенной любви…

— Я бы его убила.

— Лили тоже хотела. А потом они повзрослели, и она поняла, что это все серьезно, а не на публику, что он любит ее по-настоящему, а не просто добивается из азарта. Профессор сказал, что это была одна из самых счастливых пар за все время его преподавания.

— Здорово, — кивает Мел. — А мне-то зачем это знать? Хочешь сказать, что если я дам ему шанс, как ты выразилась, у нас родится будущий спаситель всего магического мира?

— Эй, так далеко я не заходила, это ты сразу подумала про детей, — замечаю я, и она закатывает глаза. — Просто все говорят, что Джим очень похож на своего деда.

Она молчит некоторое время, как будто действительно обдумывает мои слова, а потом передергивает плечами.

— В любом случае, это не важно, — говорит она. — Я не могу.

Не «Да никогда в жизни», не «Джеймс идиот», не «Делать мне больше нечего» — «Я не могу». Это я вижу скрытый смысл там, где его нет, или она только что признала, что дело не в нем? Мелани аристократка, мало ли какие у них там правила. Может, ей бы просто не позволили быть с Джеймсом, даже если бы она захотела. Это ужасно. Я надеюсь, что я не права.

— Ладно, — вздыхает она, и я понимаю, что тема исчерпана. — Раз уж ты первая заговорила о Поттере… Не хочешь поговорить о его брате?

Я едва сдерживаю разочарованный стон. Конечно. Они с Алом проводят очень много времени вместе, конечно, она все знает.

— Эй, я не настаиваю, — тут же добавляет Мелани. — Серьезно. Я не собираюсь говорить тебе, что делать, это тебе решать.

— А ты как думаешь, что делать? — спрашиваю я.

— Здесь нет правильного или неправильного варианта, — говорит она. — Поступай так, как тебе самой комфортнее. Если ты сейчас не хочешь налаживать с ним отношения, это нормально. Не надо себя заставлять просто потому, что вы родственники.

— Да, но если потом он не захочет?

Это все на самом деле очень глупо. Я веду себя очень глупо. И, возможно, это мой единственный шанс, но я нахожу проблему на пустом месте. Я уверена, что уже скоро об этом пожалею.

Мелани закатывает глаза.

— Мерлин, — она качает головой. — Как же с вами сложно. Слушай. Я не буду давать тебе советы, только мое мнение. Я все еще не думаю, что тебе это необходимо. Ты не общалась с родственниками всю жизнь, не нужно начинать это сейчас только для того, чтобы поиграть в большую дружную семью. Но если ты действительно этого захочешь, Альбус будет только за.

Я собираюсь ответить, что я не знаю, правда не знаю, чего я хочу, но замечаю приближающегося к нам Алекса. На его коже блестят капельки воды, и он улыбается.

— Поздравляю! — говорю я, когда он останавливается и кладет метлу на песок рядом с покрывалом Мел.

Он хмыкает.

— Роза, мы проиграли.

— О. Прости?

Он мотает головой.

— Отыграемся еще. Привет, Мелани.

— Привет, — кивает она.

— Я в бар, — сообщает он, вытирая лоб рукой. — У нас час до следующего матча. Принести вам что-нибудь?

— Просто что-нибудь холодное.

Он уходит, но мы не успеваем вернуться к разговору, потому что его место почти сразу же занимает Джеймс.

— Привет, девчонки.

— Привет, Джеймс, — здороваюсь я в один голос с Мелани.

Я наблюдаю за ней краем глаза: она смотрит на него снизу вверх, рукой прикрыв лицо от солнца, и ее губы искривлены в легкой усмешке. Мел совершенно не выглядит как влюбленная страдающая девушка, так что, возможно, мне только показалось сожаление в ее голосе, когда она сказала, что не может дать ему шанс. Или Нотт просто хорошо скрывает свои эмоции. С ней никогда не угадаешь. Хотя, на самом деле, я не знаю, почему вообще полагаю, что у нее могут быть какие-то чувства к Джеймсу.

Кузен улыбается. Я жду, пока он перейдет к сути, но не похоже, что у него есть определенный повод подойти к нам. Сначала мне кажется это странным, потому что последний раз он заговорил со мной, чтобы проследить за нами с Алексом, и это было неделю назад. Но, наверное, его появление там, где Мелани, — всего лишь вопрос времени.

— Как игра? — спрашиваю я.

Я знаю, что они проиграли, просто Мел не собирается поддерживать разговор.

— А, — он небрежно машет рукой в сторону океана, совсем не расстроенный из-за поражения. — Это не игра. Это цирк.

— Поэтому ты и устроил там шоу? — ухмыляется Мелани.

Улыбка Джеймса становится еще шире.

— А ты за мной наблюдала? — самодовольно интересуется он.

Я кусаю щеку изнутри, чтобы не рассмеяться при виде лица Мел. Я прекрасно понимаю, почему она хочет его убить, прямо задушить голыми руками, но на самом деле его попытки выглядят глупо и оттого довольно мило.

— Я наблюдала за Брендой, — отвечает она настолько невозмутимо, что я бы ей поверила. Хорошо, что она вспомнила, что Скорпиуса там не было. — А ты все время мельтешил перед глазами.

Он хмыкает, переводит взгляд на нее и снова на меня.

— Я пропустил момент, когда вы подружились, — говорит он с искренним замешательством.

Я просто пожимаю плечами, а потом Мелани делает то, чего я от нее никак не ожидала.

— А ты за нами наблюдал? — спрашивает она, невинно хлопнув ресницами.

— Я наблюдал за Розой, — он с трудом сохраняет спокойное выражение лица. — Она моя сестра. А ты просто сидишь тут с ней.

Я прижимаю кулак ко рту, едва не заваливаясь вперед от смеха. Я уверена, что они оба уже забыли о моем присутствии и готовятся продолжить свою немыслимую игру, но, когда я поднимаю глаза, я сталкиваюсь со странным взглядом Джеймса. Он смотрит прямо на меня, и я не могу понять выражение его лица, но, кажется, на этот раз это Мелани, о чьем присутствии он ненадолго забыл. Я не знаю, что такого сделала, чтобы Джим вдруг стал таким. Его рука взметается к мокрым волосам — кузен всегда так делает, когда не знает, что сказать.

— Роза, — произносит он, почему-то колеблясь, а Джим вообще никогда не колеблется. — Ты же знаешь, что ты правда моя сестра?

— Ну, у меня были догадки, раз мой отец и твоя мама — родные брат и сестра. Но спасибо, что подтвердил.

— Я действительно за тобой наблюдаю, — говорит он тем же тоном. — Ээ, не только тогда, когда я пытался отогнать от тебя твоего парня, но и в нормальном смысле. Наверное, меньше, чем за Лили, но за тобой тоже.

Я сначала машинально киваю, а только потом для меня доходит. Раз знает Ал — знает и Джеймс.

— Джим. Пожалуйста, не надо. Я знаю, что тебе это совсем не интересно. Мы с тобой никогда в жизни не поладим, и ты не обязан это менять. Все хорошо. Даже не пытайся, — говорю я и с улыбкой добавляю: — Все равно речь у тебя получилась нелепая. Но спасибо за усердие.

Он неуверенно дергает уголком губ, а потом фыркает и закатывает глаза. Нет, с ним мы точно никогда не поладим. Может, поэтому сейчас меня этот разговор не задел? Потому что я сразу поняла, что Джеймсу это нужно для галочки? А вот мотивы Альбуса у меня разгадать не получается. Кажется, ему действительно было не наплевать, и я не могу перестать искать в этом подвох.

— Ладно, но если что, все равно сразу иди ко мне, — говорит он. — Крам нормальный вроде, и в квиддич играет, но если он тебя обидит, он об этом пожалеет.

— Я ни в коем случае не собирался этого делать, но буду иметь в виду, — раздается за моей спиной чуть насмешливый голос, и я оборачиваюсь.

Алекс подмигивает мне и протягивает нам бокалы с коктейлями из содовой, сока и ягод. Мелани благодарно улыбается ему, и Джеймс хмурится, с подозрением следя за тем, как она забирает напиток из его рук.

— Почему ты не пробовался в команду? — спрашивает Джим, но тон у него такой угрожающий, что становится понятно, что в голове у него крутилось что-то вроде: «Почему это ты приносишь коктейли моей девушке?»

Алекс пожимает плечами.

— Не хотел. Я не очень люблю квиддич, — и прежде, чем Джеймс успевает возразить, он переводит взгляд на меня. — Я обещал научить тебя плавать.

— Ты что, не умеешь? — вытаращив глаза, спрашивает кузен, удивленный тем, что не знал этого после семнадцати лет общего детства. — Надо было сказать.

— Ты бы бросил меня в пруд у Норы и ждал бы, пока я поплыву сама.

— Мм, наверное, да. Но ты учись, молодец. Крам, следи, чтобы она не утонула. О, Мел! Может и тебе научиться?

— Я умею плавать.

— Но не летать!

— Нет.

— Давай, круто будет! Я могу тебя научить. Я профессионально играю в квиддич.

— Серьезно? Так что же ты раньше не сказал? Я не знала.

Я просто качаю головой, ставлю почти пустой бокал на песок, зная, что он исчезнет через несколько минут, беру Алекса за руку и веду к воде.

— Мне показалось, что тебе понравилось играть, — говорю я, потому что сегодня в первый раз услышала о его отношении к квиддичу. — Ну, ты выглядел так, как будто наслаждаешься этим.

Он пожимает плечами.

— Мне понравилось играть вот так. Но я ненавижу квиддич.

В голосе Алекса на секунду проявляется что-то напряженное. Это не похоже на «Я ненавижу брокколи», или «Я ненавижу очереди», или «Я ненавижу рано вставать». Он действительно, по-настоящему ненавидит квиддич.

— Считаешь это странным? — спрашивает он, когда я ничего не говорю.

— Нет. Извини. Нет, я абсолютно тебя понимаю, — говорю я, и это правда. — На самом деле, меня забавляет, когда люди говорят, что мы попали в лагерь только из-за своих родителей. Отчасти они правы — если бы не наши родители, мы бы не делали все возможное, чтобы добиться этих путевок своими силами.

Он молча наклоняется, чтобы поцеловать меня в висок.

— Я вела к тому, — продолжаю я, потому что вдруг соображаю, что это звучало немного не к месту. — Что я понимаю, что значит быть ребенком известных родителей. Либо ты стараешься преуспеть в том же, в чем преуспели они, либо ты ненавидишь это всей душой. К сожалению, иногда оба варианта совпадают. Все ждали, что ты станешь наследной звездой квиддича, да?

— Вроде того, — кивает он. — Особенно мой отец. Поэтому я и выиграл Турнир Трех Волшебников. Потому что ему это не удалось. Теперь ему нечего мне предъявить.

Я сжимаю его ладонь крепче и смотрю на его лицо. Он никогда не говорил о своих проблемах, только о моих. Я догадываюсь, что это далеко не все, но он не собирается продолжать этот разговор.

— Ну что, — улыбается он, когда мы останавливаемся на мокром от набегающих волн песке, — готова?

— Да, — усмехаюсь я, хотя на самом деле нет. — Ни один из моих родителей не переплывал океан, может это мой шанс?

Мы заходим в воду, держась за руки.

Переплывать океан я, разумеется, не собираюсь. Но я в первый раз задумываюсь о том, что мне не обязательно достигать высот своих родственников, потому что существует множество других высот. Они всего-то лишь Народные Герои, ветераны войны, крупные чиновники в Министерстве Магии, владельцы самого известного магазина приколов и Драконьего парка и профессиональные игроки в квиддич… Кажется, все-таки стоит научиться плавать. Просто на всякий случай.