Hydrargyrum (джен)

— Как думаешь, каким словом лучше будет перевести «le principe»? Правило, первопричина, начало, основа? — спросила Грейнджер, подняв взгляд от толстого словаря. Несмотря на все сберегающие и очищающие заклинания, выглядела книга так, словно последний раз ей пользовались во времена Бонапарта, не меньше.

— В самом учебнике оно используется, скорее, как «принцип», но в переводе, на мой взгляд, более правильным будет «начало», — ответил Кайнетт, приближаясь к столу и сгружая на него ещё несколько справочников. Уже третье руководство по магической терминологии Франции, несколько книг о принципах создания и подбора волшебных палочек, нашлась даже старая, изданная в начале 19 века, министерская брошюра об известных проблемах совместимости палочек и волшебников, а также основных способах их решения. Вдобавок у него в кармане плаща лежал обычный блокнот, куда маг записывал названия заинтересовавших его книг, просто встреченных по пути, но заняться которыми нужно будет позже. И список этот очень быстро рос.

— Думаешь? — засомневалась ведьма, пододвигая к себе черновик перевода. — По-моему, «правило» отражает суть лучше. Как «правило, по которому ты действуешь». Ну, либо «принцип» как внутреннее убеждение, когда говорят «у него есть принципы».

— Принципы сегодня есть, а завтра — уже нет. А этот «le principe» на протяжении всей жизни никуда от тебя не денется. «Правило» ближе, но это скорее категория морали или закона — что ты можешь или не можешь сделать, поступаешь «по правилам» или же нет. А вот «начало» — то, что определяет твои поступки, твои решения, даже особенности твоей магии, то есть начало всего, что ты делаешь. Ты можешь не осознавать этого, и многие волшебники даже не знают о его существовании, но его влияние на тебя происходит постоянно.

— Это немного пугающе звучит. Условие, которое определяет все твои поступки, хочешь ты этого или нет, — негромко произнесла Грейнджер, доставая свою палочку в знакомом чехле и беря её за оба конца, чтобы внимательно рассмотреть. Со стороны это могло бы выглядеть странно, но видеть их было практически некому.

В субботу утром на всю библиотеку нашлось бы от силы с полдюжины учеников, которые просто терялись в огромном зале с высокими стеллажами. Пора отчаянной подготовки к экзаменам, ликвидации завалов с домашней работой и эссе придёт позже, к тому же после пары первых учебных дней даже самые отчаянные книголюбы с Рейвенкло предпочли поспать подольше. Однако были и исключения. Во время завтрака, в выходной день неторопливого и уже не напоминающего постоянную драку хищников за самые вкусные куски, Арчибальд подошел к сидящей в одиночестве Грейнджер и предложил заняться работой над переводом, о которой они договорились в поезде. На что ведьма согласилась сразу, добавив, что чем раньше они закончат, тем лучше — дальше нагрузка и количество самостоятельной работы будет постоянно расти, так что времени на собственные проекты скоро почти не останется. Между делом маг отметил несколько заинтересованных и удивлённых взглядов от других учеников — должно быть непринужденное общение первокурсника Рейвенкло с третьекурсницей Гриффиндора выглядело необычно, либо во всём была виновата репутация Грейнджер, как совершенно невыносимой самоуверенной всезнайки, к которой лишний раз подойти страшно.

Первым делом в библиотеке Арчибальд быстро пролистал черновик перевода, в процессе отмечая моменты, которые придётся корректировать в первую очередь. В целом уровень был приемлемым, Грейнджер явно помогали с построением фраз и общей структурой текста, однако поле для редактирования ещё большое. Но если начать делать это сразу, возникли бы неизбежные вопросы, откуда он так хорошо разбирается в малознакомой теме, а потому для начала пришлось разыскать в лабиринте стеллажей несколько справочников по названиям и определениям магического сообщества Франции, а также учебников по теории и практике создания артефактов. После этого уже можно было с их помощью вносить правки в перевод, насколько возможно адаптируя его под знакомую Кайнетту терминологию и исправляя наиболее спорные места. Правда, из-за этого постоянно приходилось искать новые книги, подробно расписывающие тот или иной момент при создании и подборе этого мистического знака, вокруг которого здесь строится почти вся магия, и через три часа выбранный ими стол оказался изрядно завален разнообразными томами, некоторые из которых не извлекали на свет десятилетиями. Об этом явно свидетельствовали густые облака пыли, подсвеченные лучами солнца из узкого окна, их даже пару раз пришлось аккуратно разгонять магией.

Кайнетт мог бы даже сказать, что эта работа немного подняла ему настроение. Впервые за долгое время он имел свободный доступ к большому объёму информации, не упираясь каждую минуту в тупик из-за недостатка источников или ссылок на один «официально одобренный» учебник по какой-то теме с единственно правильным мнением, что так любит местное Министерство. Конечно, и местные возможности отнюдь не безграничны, а во французской школе по их собственной терминологии, без сомнения, можно найти куда больше, но просто в открытой продаже в магическом сообществе он вряд ли нашёл бы и десятую часть того, что собрано здесь. Непопулярные и старые труды там никому не нужны, ведь они не пользуются спросом, а до общественных библиотек волшебники не дошли и вряд ли когда-либо дойдут. Маги Часовой башни, впрочем, тоже не спешили их создавать за пределами альма-матер, но там у них были куда более веские причины.

— И что же тебя так пугает? — спросил Арчибальд, усаживаясь напротив Грейнджер. Ведьма продолжала рассматривать свою палочку, словно видит её впервые. — Твои поступки и без того определяются воспитанием, происхождением, генетикой, уровнем магической силы и ещё множеством факторов. Почему именно этот отличается от остальных?

— Наследственность или положение в обществе — это просто и понятно. Но здесь я не знаю, что это такое по своей сути. Этот самый «le principe», или, если хочешь, «Начало». Палочка подбирается под характеристики волшебника. Моя — из виноградной лозы с жилой дракона в сердцевине. По книгам дракон, как сильнейшее волшебное существо, способен контролировать все пять элементов, и потому части его тела отлично подходят любому волшебнику.

— Поправка, они подходят любому волшебнику, но используются в основном для тех, у кого сильно проявлены от трёх до пяти элементов сразу, и подбирать резонатор по частям было бы слишком сложно или дорого, — наставительным тоном ответил маг, этот момент был достаточно важен, чтобы перебить её. — Тратить такой материал на кого-то вроде меня, с одной только водой, было бы бессмысленным расточительством. Ты — другое дело.

— Хочешь сказать, что у меня есть предрасположенность ко всем элементам сразу?

— Нет. Ты не образцовая ведьма.

— Да я и не претендую, — отвернувшись в сторону, произнесла она обиженно. — И получше найдутся.

— Это не оскорбление, а всего лишь термин, — усмехнувшись про себя, ответил маг с серьёзным выражением на лице. Затем обвел рукой завал из старых томов, пояснив: — Встречается в некоторых книгах. «Образцовым» или же «Средним» волшебником называют того, кто может пользоваться всеми элементами сразу, и рождаются такие крайне редко. Насколько можно судить из всего прочитанного, к эфиру точно нет сродства, да и насчёт огня имеются сомнения, так что у тебя три элемента, максимум — четыре, но и это очень много.

— Допустим, — не слишком уверенно ответила Гермиона, слегка устыдившись своей реакции. — Но я пыталась сказать о другом. Палочка состоит из корпуса и сердцевины, чтобы соответствовать началу и элементам. Если жила дракона у меня подобрана под элементы, значит, лоза означает моё «начало». А я уже уточнила в паре справочников, чему обычно соответствует виноград, и ничего хорошего там нет.

— По-моему, вполне неплохие варианты: плодородие, страсть, веселье, радость юности… — по памяти начал перечислять Кайнетт.

— Джеймс! — резко прервала ведьма, быстро отложив, почти отбросив свою палочку как можно дальше. — Зачем произносить всё это вслух? У тебя чувство такта… вообще атрофировано? Если мы закончим перевод и распространим этот учебник среди других учеников… Подумай хоть, кем меня начнут считать, глядя на палочку?

— Тут многое зависит от того, дикая у тебя лоза или домашняя, — без выражения ответил маг.

— О, да, шикарный выбор — вероломство или распутство! Мистер Олливандер говорил, что на мою палочку пошел домашний виноград… Слушай, может быть, уничтожим черновик, пока не поздно? Или поставим на книгу защиту от копирования и чтения посторонними? Я видела недавно одно крайне подходящее проклятье.

— А как же научный прогресс? Разве он не стоит жертв? Но если говорить серьёзно, то как и всегда, мой учитель, ты слишком сильно зацикливаешься на шаблонах и мыслишь чересчур стандартно и прямолинейно, сразу глядя на очевидные готовые решения. А я много раз говорил, и ещё много раз повторю, что узость взглядов тебя когда-нибудь погубит, если это не исправить, — так как тянуться с нынешним ростом было слишком далеко, Кайнетт просто протянул правую ладонь, а другой рукой начертил палочкой дугу, произнеся: — Акцио «потёртая зелёная книга на углу стола». Вот, смотри, — раскрыв средневековое руководство по сборке палочек, написанное ещё на староанглийском, он быстро пролистал его, открыл раздел о подборе правильной породы дерева и показал на один из абзацев: — Виноград, помимо уже перечисленного, это ведь ещё и процветание, и гостеприимство, и бессмертие в некоторых толкованиях, и даже символ церкви. А ещё избранность. Да и не стоит забывать, что поскольку подходящих для обработки пород дерева намного меньше, чем вариантов абстрактных идей и концепций, при подборе в первую очередь требуется, чтобы атрибуты растения хотя бы не противоречили Началу и не блокировали его. И только иногда складывается так, что материал палочки ему в полной мере соответствует и усиливает.

— И что же, по-твоему, меня мотивирует «избранность»? Я ведь не Гарри, в котором все в первый год видели практически спасителя мира.

— И снова мышление по шаблону, — устало покачав головой, маг всё-таки принялся объяснять: — «Избранность» ведь тоже можно понимать очень по-разному. Отличие, исключительность, предопределённость. В твоём случае, на мой взгляд, лучше всего подойдёт формулировка «Stand alone». Выдающийся, самостоятельный…

— Одинокий, — грустно закончила Гермиона список. — У меня в школе было «отлично» по языку и литературе, и я знаю, какие смыслы имеет это выражение. Но сейчас это меня совсем не радует.

— В любом случае, это исключительно моё мнение по вопросу, в котором я далеко не специалист. Потребуется немало тестов и проверок, чтобы выяснить ответ окончательно.

— Звучит, как будто ты пытаешься меня утешить…

— Прошу прощения, — они повернулись к появившемуся из-за стеллажа с книгами первокурснику в форме Гриффиндора. Парой секунд позже Кайнетт узнал в нём Норта, с которым они ехали вместе первого сентября. — Мисс Грейнджер, вас просили прийти в нашу гостиную. Мне велели передать, что вы обещали кому-то помочь с работой по ЗОТИ.

— «Мисс Грейнджер», а у тебя, должно быть, устрашающая репутация среди первого курса, — заметил маг, глядя на это. Затем счел нужным поздороваться: — Доброе утро, Дейл. Как успехи в совмещении техники с магией?

— О, привет, Джим. Да пока глухо, всё, где есть хоть одна микросхема, легло напрочь. Но я пока не сдался. Кстати, а ты что тут делаешь?

— У нас небольшой совместный проект.

— А?..

— Дейл, верно? — уточнила ведьма, недовольно покосившись на ученика. — А кто именно тебя за мной отправил?

— Уизли, м…

— Если ты сейчас добавишь «мэм», у меня будет повод испытать новое заклинание на человеке. Что они тебе про меня вообще наговорили-то? Да и Рон тоже хорош — они себя там совсем уже почти выпускниками почувствовали, раз гоняют первогодок через половину замка? Ладно, передай ему… Хотя нет, подожди где-нибудь тут, через десять минут я освобожусь, и мы вместе пойдем обратно. Не хватало ещё, чтобы из-за меня ученик потерялся в первую же неделю.

— Но я сам могу…

— Это не обсуждается. Вон там стол свободный есть. А я здесь быстро закончу.

— Полагаю, на этом мы сегодня остановимся? — спросил маг, когда Норт подчинился давлению авторитета и сел неподалёку, взяв с полки первую попавшуюся книгу.

— Придётся, — вздохнув, признала Грейнджер. Начала понемногу собирать разложенные по всему столу книги и брошюры. Между делом неохотно подняла палочку. — Я, в самом деле, обещала помочь, но не рассчитала время. Думала, успеем больше в этот раз, но, в принципе, для начала неплохо.

— Я могу пока взять твой черновик? В свободное время прочитаю вдумчиво, может быть, отдельно допишу, что можно подправить или улучшить.

— Да, конечно.

— Кстати, у тебя завтра будет свободное время? — спросил маг. Ему в голову пришла занимательная идея. — Тут намечается кое-что познавательное, и думаю, тебе тоже будет интересно.

— Вот как, и о чём именно речь?

— Скажем так, это касается отношений волшебников и Инквизиции.

* * *

— Нет, нет и нет! Это решительно невозможно, — возмущение Грейнджер было совершенно искренним и неподдельным. Она даже вскочила на ноги и рукой взмахнула, словно отсекая любые возражения заранее.

— Что именно? — спросил маг, сидящий на поваленном дереве. Они втроём, вместе с Лавгуд, находились на самой опушке леса — для испытаний не очень-то одобряемого заклинания было выбрано место и достаточно отдалённое, и ещё относительно безопасное. Луна просто сидела на траве у дерева, причем в школьной мантии, что для неё даже удивительно вне уроков. — Существование Инквизиции? Охота на ведьм? Тот факт, что инквизиторы сами пользовались магией?

— Всё это сразу. Хотя лекции Бинса почти невозможно разобрать, но я ведь и сама читала книги по истории, когда делала задания и готовила эссе. И там с именами и датами расписано, как всё было на самом деле.

— «Иногда им все же удавалось поймать волшебника, но простецы не знали, что волшебникам огонь не страшен: они умели замораживать огонь и притворяться, что им очень больно. На самом же деле они испытывали не боль, а лишь приятное покалывание по всему телу и теплое дуновение воздуха. Так, Венделина Странная очень любила «гореть» на костре. И чтобы испытать это ни с чем не сравнимое удовольствие, сорок семь раз меняла обличье и предавала себя в руки магглов», — процитировала Луна «Историю магии» по памяти. Затем со своим привычным задумчиво-рассеянным видом продолжила: — Звучит красиво и очень в современном духе — вот мудрые волшебники, а вот глупые ничего не понимающие магглы. Но в учебнике ничего не говорится о тех ведьмах, которых топили, вешали, забивали камнями. Или о том, что горящий на костре куда раньше задохнётся от дыма, чем умрёт от ожогов. Или что многих ведьм и колдунов «из милосердия» душили, ещё привязывая к столбу. Или как именно «отдавшие себя в руки магглов ради развлечения» терпели многодневные пытки, которыми из них выбивали признание в колдовстве и ереси. Это всё есть даже в маггловских учебниках истории средних веков, которые я покупала для сравнения с нашими. Неужели ты не читала их?

— Читала, разумеется, но…

— Но решила, что если в школе тебе не говорили правду о драконах и троллях, то и о ведьмах в книгах тоже врали, — закончил за неё Кайнетт. — Или версия Министерства просто нравится больше? По-моему, ты говорила, что выросла из сказок ещё лет в пять.

— Но зачем это вообще делать? — задала Грейнджер совершенно логичный с её точки зрения вопрос. — Зачем учить нас по неправильным учебникам и придумывать то, чего никогда не было? Ведь всё это в далёком прошлом.

— Потому что такая версия удобнее и выставляет нас в намного лучшем свете. Это не мы сбежали от обычного мира в страхе, спрятавшись за Статутом и боясь показаться «магглам» на глаза. Нам просто надоели шумные невоспитанные соседи, вот и отгородились от них забором. А они пусть там себе… копошатся в своих мелочных проблемах, не зная правды.

— И именно потому, что это вовсе «не мы скрылись от людей», треть, а возможно и половину, всей работы Министерства занимает постоянное поддержание Статута. И за открытие информации о волшебном мире ребёнок мгновенно будет исключён из школы, взрослый же, скорее всего, отправится на долгие годы прямо в Азкабан, — добавила Луна.

— Ладно. Ладно… — Грейнджер было сложно спорить с фактами и логикой. Проиграть Луне на «своём» поле было ещё и обидно. — Допустим, всё так и есть — волшебники сбежали от магглов, потому что испугались охоты и костров. Это ещё не повод врать. Уверена, волшебники приняли бы это, и даже Статута бы придерживались куда охотнее, осознавая всю ситуацию до конца.

— Думаешь, волшебники здесь изобрели что-то новое? — риторически спросил Арчибальд, тоже поднимаясь на ноги. Прошел по поляне, прежде чем продолжить: — «Учитель», тебе доводилось слышать о программе «Домашние дети»? Переселение беспризорников, сирот и детей бедняков из метрополии в колонии, в Канаду, Австралию, Африку в качестве бесплатной рабочей силы. Брали таких, как я, десяти-одиннадцатилетних из приютов или прямо из бедных семей, соврав, что родители погибли или отказались от них, набивали в трюм парохода, а через несколько месяцев те, кто выжил, оказывались на австралийском берегу или где-нибудь в Родезии. Без денег, без документов, без образования, без прав на что-либо, а там или работаешь за еду, или умираешь с голоду. И королевству двойная выгода — не нужно тратиться на содержание, и есть кому осваивать колонии. Только почему-то мне кажется, что ты в школьных учебниках этот маленький занятный факт не найдешь, — закончил маг. В конце концов, у него было очень хорошее домашнее образование не только по магическим искусствам, но и по приземлённым «школьным» предметам, включая и историю. А данный случай его учитель нередко приводил как пример напрасной траты людских ресурсов, из которой, впрочем, некоторым магам Часовой Башни удалось извлечь свою выгоду.

— Н-н-но ведь это было очень давно, ещё веке в восемнадцатом…

— Насколько я помню, последнюю партию детей отправили лет за десять до того, как ты родилась.

— В магической истории это тоже нашло отражение, — заметила Лавгуд. — Многие из этих детей ведь уже были вписаны в книгу Хогвартса, а потом вдруг пропадали как раз к возрасту, когда им нужно посылать письмо с приглашением. И если в Северной Америке Ильверморни основали ещё в семнадцатом веке, а в Африке Уагаду стояла задолго до нашей эры, то в Австралии полноценную школу магии открыли меньше двухсот лет назад. А до того у нас шло немало споров, не нужно ли тех детей, кого отправляли в Сидней, забирать у магглов и оставлять при Хогвартсе жить до одиннадцатилетия, как это делают в Японии.

— Хорошо… — Грейнджер явно сдалась под таким напором. — Допустим, вы меня убедили. Но вернёмся к вопросу — причем тут вообще Инквизиция и ради чего вы разрушили сейчас мою веру в собственную страну?

— Мы начали с того, что и магглы, и волшебники любят прикрывать или замалчивать не самые приятные исторические факты, — напомнил Кайнетт. — В нашем случае речь о том, что Статут был принят не только из страха перед крестьянами с вилами и деревенскими сумасшедшими священниками. Была ещё и Святая церковь. Да, звучит как тавтология, церковь внутри церкви, но так они себя называли. Среди прочего, к ней были приписаны так называемые экзекуторы — священники, которым ради благого дела дозволялось нарушать заповеди и даже пользоваться «еретической» магией, если это позволяло добиваться цели. Разумеется, за несколько веков они создали множество собственных заклинаний — их не интересовала бытовая или кулинарная магия, вместо этого они сосредоточились на экзорцизме и уничтожении чудовищ.

— Чудовищ?

— В то время ни у нас, ни в других странах ещё не было серьёзных запретов на "чёрную магию" и на скрещивание волшебных и обычных существ или растений. А также на создание гомункулов и кадавров, и ещё на целое множество вещей, от которых даже Сама-знаешь-кто побледнел бы, — добавила Лавгуд просто. — Это всё ввели уже потом, когда приняли Статут. А в средние века пышно цвела химерология и некромантия — почти все самые важные книги об этом, сейчас запрещенные, разумеется, написаны примерно в то время. Я думаю, что половина из тех хищных кустов и деревьев, которые любит показывать нам профессор Спраут, были выведены тоже примерно в районе 14-15 века. Не говоря о множестве химер, когда вместе сшивали вообще всё что угодно, поднятой из могил нежити и разных полулюдях. И вот уничтожением всего этого зверинца, и занималась Святая церковь, заодно стараясь достать и авторов самых лучших работ. То есть они не вырезали всех волшебников и ведьм подряд, но за такими, как Франческо Прелати или Питер Нирс, вели постоянную охоту. Тебе же знакомы эти имена?

— Да. Один — некромант времён Столетней войны, другой — немец-чернокнижник и жил лет на сто позже. Оба были казнены.

— Ну вот, а заодно вместе с такими церковники обычно уничтожали и всех, кто был с ними связан или хотя бы знаком, чтобы знания о черной магии не распространились дальше. Правда, у них всегда было своё мнение о том, что считать опасной или чёрной магией, потому нередко волшебников и ведьм убивали за эксперименты, которые им и даже Совету казались совершенно безобидными, а это порождало месть и ответные нападения на церковь. Это называют вендетта или файда, кровная месть — говорят, до сих пор весьма в чести у ирландцев. В общем, к семнадцатому веку в некоторых странах Европы шла почти настоящая война. Но в конце концов, волшебники приняли Статут и ушли в тень, а Святая церковь была распущена лет через сорок после этого, хотя некоторые и считают, что не окончательно...

— Луна, тебе никто не говорил, что ты в такие моменты слишком увлекаешься? — спросила Грейнджер, и затем переспросила, встретив два почти изумлённых взгляда: — А что?

— Вот уж от кого я такого точно не ожидал услышать.

— Это что сейчас было, непочтение к своему учителю?

— Нет, разумеется, нет. Тебе просто очень громко послышалось.

— Между прочим, я уже почти добралась до финала, — ответила Лавгуд, затем закончила рассказ: — В общем, после всего этого почти всю информацию о Церкви и у нас, и у магглов постарались вычистить, но кое-где, к счастью, ещё можно найти старые книги, не подвергшиеся цензуре. А если очень сильно повезёт, там даже можно иногда отыскать заклинания церкви. И как раз ради них мы тут и собрались, как я понимаю. В своё время в одной средневековой книге попалось мне заклинание «Экзафанистей», для изгнания тёмных существ и опасных духов. Джеймс хочет ему научиться, а я готова помочь.

— Хорошо, допустим, что всё это так, а я вам зачем тогда?

— Но, учитель, разве тебе не интересна новая очень редкая магия, о которой ничего не найдешь в обычных книгах? Не говоря о том, что наша школа окружена парой сотен духов, каждый из которых может буквально поглотить твою душу, и средство для борьбы с ними могло бы стать весьма нелишним.

— Это нелегально. Изучать заклинания неизвестного происхождения, тем более, по вашим же словам, созданные врагами волшебников — это никак не может быть законно и точно противоречит школьным правилам. За подобное вас могут исключить, или даже привлечь к ответственности. К тому же, если вся информация о таких заклинаниях была стерта, на это, наверняка, имелись свои причины, — заметила Грейнджер. Однако бежать к деканам и докладывать о вопиющем нарушении дисциплины она тоже не спешила.

— Новые знания или правила Министерства, что же нам лучше выбрать? — спросил маг почти риторически.

— Знания, — дала Лавгуд очевидный ответ.

— Знания, — согласился с ней Кайнетт.

— Вас на Рейвенкло только таких сумасшедших и набирают? Я… Я не буду этого делать. Но постою здесь и посмотрю, что именно вы изучаете. Проконтролирую процесс. Не хватало ещё, чтобы вы тут наколдовали что-нибудь непростительное и вылетели из школы. Но когда вернёмся в замок, я обязательно посмотрю по справочнику, относится ли эта магия к запрещенной и какое за неё предусмотрено наказание.

* * *

В понедельник и вторник у первого курса Рейвенкло были преимущественно уже знакомые предметы, где профессора после вводных уроков начали выводить занятия на рабочий темп и начинать с простого, чтобы перейти к более сложному. За исключением, конечно, призрачного лектора Бинса, продолжающего монотонно читать текст, и, судя по всему, не всегда осознающего, какой курс и какого факультета перед ним сейчас находится, а также какое сейчас вообще время года. Как результат, большая часть его лекций начинались на середине и обрывались, не дойдя до завершения, а ученикам приходилось либо восполнять пробелы своими силами, либо просто признавать, что историю магии они будут самостоятельно учить с нуля в последнюю неделю перед экзаменом. Ещё прибавилась астрономия, но предмет имел сугубо прикладной характер — учеников учили прослеживать путь небесных тел и движение созвездий на случай, если для какого-то заклинания или зелья окажется важным текущая фаза Луны или в каком знаке зодиака в это полнолуние находится Сатурн. Потому одно практическое занятие в понедельник вечером и одно теоретическое на следующий день, вот и весь объем в неделю. Конечно, было ещё и первое занятие по полётам, но эта тема Кайнетта интересовала мало — даже в этом мире мистерия с левитацией метлы была слишком неудобной и имеющей множество ограничений. Потому он просто отработал задание преподавателя, получил своё «выше ожидаемого» и забыл о предмете. Хотя по некоторым источникам всех так пугавший Волдеморт освоил полноценный полёт без каких-либо приспособлений и мистических знаков — если это, в принципе, возможно, то вот такая магия вполне заслуживает внимания в будущем, но о ней пока слишком мало информации.

А вот среда выдалась напряженным днём. После очередной бесконечной лекции по истории, на которой многие сумели поспать лишних сорок пять минут, а также гербологии, где изучали обычные и магические папоротники, а также периоды цветения последних, последовали два урока зельеварения. А после перерыва должно было начаться сдвоенное занятие по защите от темных искусств.

Размеренно поглощая суп и стараясь не обращать внимания на гвалт за всеми четырьмя обеденными столами, маг спокойно оценивал прошедшее знакомство с одним из самых интересных, на его взгляд, предметов и его преподавателем, последним из четырёх деканов школы. Пожалуй, единственный недостаток профессора Снейпа был в излишней молодости для объяснения столь важной дисциплины, однако с другой стороны, Кайнетт был даже немного младше, когда стал мастером алхимии и примерно в том же возрасте, когда начал преподавать. В любом случае, подход этого преподавателя показался магу наиболее верным и лишенным перегибов. После вводного слова последовал короткий опрос, чтобы оценить уровень знаний новых учеников (по словам профессора, удручающе низкий), затем началось практическое занятие. Но, в отличие от первого урока по трансфигурации, Снейп не требовал от них невозможного, хотя, без сомнения, предполагал хотя бы какой-то начальный уровень знаний. Рецепт зелья был достаточно простым, процесс приготовления содержал несколько шагов, без необходимости что-то выпаривать, замерять кислотность или кипятить на медленном огне ровно 1368 с половиной секунд.

В результате сдавших к концу занятия более или менее приемлемый результат было не меньше половины класса, остальным же были чётко и доходчиво указаны их ошибки, а также степень умственного развития и шансы закончить хотя бы первый курс. С особым артистизмом и вдохновением профессор разнёс работу Райана, решившего, что бальзам от кашля — слишком просто для его уровня, и потому безуспешно попытавшегося из наличных ингредиентов сразу сварить улучшенную версию зелья от простуды, которую изучают только к концу третьего курса. Кайнетт, сдав флакон с изготовленным точно по рецепту бальзамом, удостоился от профессора лишь равнодушного пожимания плечами, словно тот считал выполнение данного задания само собой разумеющимся делом, и его скорее искренне поражали те, кто смог испортить даже настолько элементарный рецепт. Арчибальд в этом с преподавателем соглашался полностью, но всё-таки готов был бы сделать некоторую скидку на способности одиннадцатилетних детей, в том числе волшебников в первом поколении, многие из которых вовсе оказались в алхимической лаборатории впервые в жизни. На один балл в оценке результатов, не более.

Уже к завершению обеда, когда маг просто ждал остальных, размышляя о своих делах, его заинтересовал один из идущих неподалёку разговоров. Второкурсницы их факультета обсуждали младшего Малфоя, и что он не появляется в столовой и на уроках уже почти неделю. После некоего опасного происшествия на уроке по обращению с магическими зверьми он, как говорят, получил серьёзную травму, с тех пор не покидает больничное крыло замка и теперь неизвестно, когда вообще встанет на ноги. Кайнетта даже заинтересовало, с чем же именно пришлось иметь дело тринадцатилетним детям, что оно способно нанести ранения, которые магией нельзя устранить за неделю. Этот полувеликан на радостях не притащил на своё первое занятие кошку Палуга, наносящую когтями незаживающие раны и способную разодрать даже железные доспехи, или кого-то похожего, ведь так?

После обеда первокурсники, всё ещё под надзором старосты, отправились к классу защиты от темных искусств, где их уже ожидал профессор Люпин. Вся мебель была отодвинута к стенам, преподаватель стоял в центре пустого пространства, окруженный четырьмя небольшими ящиками. Так как сесть было некуда, ученики, сложив в углу сумки с книгами, полукругом выстроились перед ним. Пока профессор проверял список учеников, а после зачитывал небольшое вводное слово, объясняя, что на защите они будут изучать, как ни удивительно, защиту от различных опасных существ и заклинаний, Арчибальд думал немного о другом, впрочем, не забыв в нужный момент уже привычно откликнуться на фамилию Мерфи. В той папке с материалами по Сириусу Блэку, которую он изучал в июле, упоминался некий Римус Люпин как четвёртый участник их компании и единственный, оставшийся в живых и на свободе. Правда, ему должно быть чуть больше тридцати, а человек перед ними выглядел самое меньшее лет на сорок, с морщинами и ранней сединой, но этому можно найти объяснения. К тому же на всю магическую Британию вряд ли найдется ещё один человек с таким же именем и фамилией, если только кто-то другой не пытается выдать себя за него — к сожалению, в тех материалах фотографий или портретов никого из участников, кроме Блэка, не было. О Люпине информации вообще оказалось совсем немного — полукровка (Альберт, назвав Мародёров компанией чистокровных, ошибся, явно пересказывал какие-то слухи с чужих слов) из семьи чиновника Министерства, в школе был отличником и старостой факультета, однако после того происшествия с Блэком он подолгу не задерживался на одном месте, а затем и вовсе пропал с горизонта. Возможно, где-то прятался или сбежал в другую страну? И крайне «вовремя» он нашелся здесь, на должности профессора, не имея до этого ровно никакого опыта преподавания.

Какие возможны варианты? Случайное совпадение — едва ли, волшебный мир для этого слишком мал, а история так называемых «Мародёров» чересчур известна. Второй одержимый или последователь этого Волдеморта, возможно даже третий, с учетом странной истории с позапрошлым профессором ЗОТИ? Директор школы, без сомнения — человек не без странностей, но впечатления полного идиота никак не производит, и второй или даже третий раз подряд ту же самую ошибку не допустит, иначе он бы просто не дожил до своих лет. Личное желание Люпина отомстить за предательство и смерть друзей, для чего он решил встретить Блэка там, где тот точно появится? Звучит разумно (не считая угрозу жизни учеников в случае сражения), хотя вряд ли ситуация с этой должностью настолько безнадёжна, что директор готов нанять первого встречного с улицы без рекомендаций и диплома? Или настолько, если в прошлый год данное место занимал писатель и охотник-самоучка без малейшего таланта к преподаванию…

Тем временем профессор закончил со вступлением и перешел к делу:

— Итак, прежде чем мы начнём наше первое практическое занятие, я хотел бы поговорить о недавнем происшествии в поезде. Понимаю, что кому-то будет очень неприятно вспоминать о нём, однако из случившегося мы можем извлечь очень полезные уроки. Сейчас для наглядности я покажу вам дементора, однако не пугайтесь — это всего лишь иллюзия, создать которую я попросил профессора МакГонагалл. Просто туман, свет и дым, ничего опасного…

Он вытащил из кармана и положил на пол небольшой кусок горного хрусталя, затем молча провёл над ним палочкой. А всего несколько секунд спустя возник черный дым и быстро принял форму дементора, хотя и выглядящего немного расплывчато и туманно по краям. Кайнетт допускал, что последнее было сделано специально, дабы не перепугать детей слишком достоверным изображением. Но даже так многие отпрянули или вскрикнули, да и он сам с трудом удержался, чтобы рефлекторно не схватиться за палочку. Всё-таки эти твари доставили ему слишком много проблем и, мягко говоря, неприятных моментов.

— Всего лишь туман, — напомнил Люпин, проводя рукой сквозь немного смазавшуюся иллюзию. — Никакой ауры страха, да и схватить он никого не может. Как и говорил вам первого сентября директор Дамблдор, эти существа крайне опасны и не испытывают обычных человеческих эмоций, в том числе жалости или милосердия. Мне жаль, что вам пришлось столкнуться с ними, и я полностью разделяю возмущение родителей, обратившихся в Министерство с письмами о недопустимости подобного обращения с учениками нашей школы. Однако сейчас речь о дементорах. Поднимите руки те, кто встретился с ними близко и применил против них какие-либо заклинания, либо видел, как это делают другие.

Кайнетт медленно поднял руку, пока не очень понимая, к чему ведёт профессор. Его примеру последовали ещё шесть человек. Однако трое, включая Макэвоя, всего лишь видели, как духов отгоняют другие, и мало что поняли и запомнили из происходящего. Хотя одна ведьма довольно подробно описала созданную из серебряного света пуму, гонявшую дементора через весь коридор вагона, прежде чем схватить зубами за плащ и вышвырнуть наружу. Дальше рассказывали те, кто успел что-то сделать сам.

— Я дважды использовал «Люмос», — признался Виллин. — Но это никак не помогло.

— Почему именно это заклинание? — уточнил профессор.

— Дементоры — тёмные духи, это все знают. Я испугался того, который стоял… висел рядом с нами, но это я всё-таки вспомнил. К тому же перед их появлением погасли все лампы. Потому и решил, что свет поможет их отогнать. Ничего из этого не получилось — он так дальше и висел, пока кто-то из старших со Слизерина его не отбросил от нас какой-то синей вспышкой.

Марисса Селвин рассказала, что безуспешно пыталась применить жалящее заклинание, но дементоры его попадание просто игнорировали, а Говард Браун, один из магглорождённых, рассказал, как пытался обездвижить духа изученной по учебнику «Левиоссой», не сообразив в той ситуации, что эти существа и так парят и поднимать их в воздух бесполезно. Когда же дошла очередь до Кайнетта, тот заявил, что использовал «Теллум Дуэллис», а когда профессор удивлённо поднял брови, он, изображая манеру Лавгуд, пояснил для него и для остальных, что это дуэльное заклинание, весьма популярное у волшебников в 15-16 веках до принятия Статута. Чары эти превращают волшебную палочку в шпагу. Он не стал добавлять, что так это только выглядит внешне, хотя по сути из магической энергии создаётся копия оружия вокруг мистического знака.

— Почему именно это? — последовал от Люпина совершенно логичный вопрос.

— В тот момент поступить так показалось мне самым подходящим. Я понимаю, профессор, что в наше время оно практически бесполезно — у магглов дуэли давно запрещены, да и демонстрировать магию нельзя, а любой волшебник просто закроется щитом, от встречи с которым оружие исчезнет. Не говоря о риске сломать палочку при сильном ударе и о том, что я даже не умею обращаться со шпагой. Но в тот момент это была лучшая идея, что пришла мне в голову, — объяснил маг. На самом деле он просто подстраховался на случай, если дети, ехавшие с Лавгуд в одном купе, запомнили пробивший дементора клинок, и кто-то начал бы задавать вопросы — что это такое было? Пришлось порыться в справочниках заклинаний, подыскивая подходящий аналог, но у него имелось достаточно времени.

— Скорее мне интересно, зачем было вообще изучать такое заклинание. Особенно если ты сам признаешь, что сейчас оно почти бесполезно.

— Оно красиво и опасно выглядит. Когда-то ведь его создали именно для дуэлей, чтобы волшебник мог палочкой заменить себе шпагу для честного поединка с каким-нибудь маггловским дворянином. Самое ведь смешное, что я, в самом деле, смог проткнуть ей дементора — по-моему, он удивился не меньше меня, если они вообще умеют удивляться. Но никакого вреда это ему не нанесло совсем. А потом подбежал один из старшекурсников и парализовал эту тварь каким-то заклинанием, но на вид я такое не знаю, а слов он не произносил.

— Понятно. Однако я замечу, что вы трое сильно рисковали, ведь дементоры могли принять ваши действия за угрозу себе и напасть на вас всерьёз. А вы не смогли бы противостоять им, если бы вам не помог кто-то из более опытных волшебников. Я целиком одобряю ваше желание защититься от опасности, однако вам не хватило опыта и знаний, чтобы правильно оценить угрозу и подобрать подходящее средство против неё. Наш курс и направлен на то, чтобы восполнить этот пробел, — Люпин плавно вернулся к теме занятия. — К примеру, против дементоров существует определённое заклинание, которое способно прогнать их и обезопасить волшебника. Правда, изучается оно на старших курсах. Пока просто смотрите внимательно. Экспекто патронум, — произнёс он, сделав круговое движение палочкой. Словно бы стекший с неё серебристый туман собрался у ног профессора, приняв форму крупного волка. Тот оглядел учеников, оскалился, и через несколько секунд растаял в воздухе. Римус тем временем пояснил: — Именно это заклинание ты и видела, Эдвардс. У каждого волшебника оно принимает свой собственный вид, у меня это волк, у того ученика была пума, у тебя, возможно, окажется енот или ласточка, если ты захочешь его освоить. Прежде чем мы перейдем к практике, у кого-то остались ещё вопросы?

— Да, профессор, — Кайнетт дисциплинированно поднял руку и дождался разрешающего кивка. — Пожалуйста, объясните один момент. Вы сказали «против дементоров существует определённое заклинание». Однако неделю назад я видел, как их отбрасывали «Экспульсо», «Депульсо» и усиленным «Ступефаем», поджигали «Конфринго» и атаковали другими заклинаниями. Если они не призрачны, а материальны, то им могут нанести вред разрушающие, останавливающие, отбрасывающие заклинания. Не убить, раз они не способны умереть, но точно так же отбросить или вывести из строя.

— Я понимаю, о чём ты говоришь, Мерфи. Но, видишь ли, я придерживаюсь идеи, что каждое волшебное существо, разумное и неразумное, требует особого подхода. Даже те, которые могут представлять опасность. Во время античности и после в средние века и без того множество видов существ и волшебных народов были уничтожены, магглами или самими волшебниками. Из страха, из жадности, просто ради развлечения. В результате магический мир обеднел, и не только с научной или моральной точки зрения, но и с самой прагматичной — ведь шерсть, чешую, кость и другие части почти каждой волшебной твари можно использовать как сердцевину палочек, компоненты для зелий или материал для самых разных магических предметов. А что если змеи с головы медуз, что когда-то жили в Ливии и были истреблены ещё до нашей эры, или волосы шотландских трау, уничтоженных в средневековье, могли бы стать основой для эликсира, полностью излечивающего, например, от драконьей оспы? А мы теперь этого никогда не узнаем. Со временем волшебники стали умнее, и в наше время мы не уничтожаем драконов, а селим их в заповедниках, позволяем жить на свободе вампирам, которых когда-то убивали, едва завидев, не устраиваем охоту на троллей в лесах в качестве развлечения. Конечно, можно ходить повсюду с палочкой наготове и сразу бросаться взрывать «Экспульсо» хоть докси, хоть гриндилоу, хоть бундимуна, чтобы уж наверняка. Но я собираюсь учить вас, как избежать угрозы, не убивая волшебных существ. А для этого требуются специальные заклинания или особый подход, чем мы и будем заниматься. Но это общий случай, а что же касается именно дементоров, есть ещё одно обстоятельство — они очень живучие, или лучше сказать, крепкие твари. Не чувствуют боли, не испытывают страха — даже прямое попадание одиночного "Конфринго" или "Диффиндо" их сразу не остановит, потому что нужно буквально разрубить или разорвать его тело на куски, чтобы он перестал двигаться, а за то время, пока один волшебник это сделает, дементор, скорее всего, успеет добраться до него. А то специальное заклинание, которое против них предназначено, помогает сразу, стоит его только применить. Я ответил на твой вопрос?

— Да. Спасибо, сэр.

— Профессор Люпин, вы говорите о гуманном отношении, но ведь вы заставили ученика изгнать боггарта, гриффиндорцы хвастались этим, — возразила Тейлор.

— Боггарты, как и дементоры, а также немало других духов — бессмертны, точнее их называют «не-смертными», поскольку само понятие смерти к ним не применимо. Тот, который жил у нас в гардеробе и которого изгнал Невилл, скоро появится вновь, где-то в чулане или в старом шкафу — в каком-нибудь городе или деревне, возможно даже не в Шотландии, а дальше, но он вернётся быстро. Больше вопросов нет? Хорошо, тогда переходим к теме сегодняшнего занятия, — произнёс Люпин, убирая иллюзию и пряча хрусталь в карман. Затем указал палочкой на коробки на полу.

— У нас тоже будут боггарты? — с сомнением спросил Макэвой.

— Нет. Найти в замке ещё одного было бы непросто, да и для вас это пока слишком рано. Увидеть наяву то, чего боишься сильнее всего — тяжело, даже когда готов к этому. Особенно когда им оказывается совсем не то, что ты считал своим самым большим страхом.

Арчибальд промолчал и отвернулся, в сторону. Он и без того знал, что показал бы ему дух. Раненая невеста, лежащая без сознания на грязном полу заброшенной фабрики, лишенный даже намёка на честь мага наёмник Айнцбернов, стоящий рядом с ней и медленно, напоказ, взводящий своё оружие… Да, ему совсем не требовалось зеркало, чтобы увидеть свой самый большой страх. Достаточно просто закрыть глаза.

— Вы только на первом курсе, потому будем начинать с простого, прежде чем переходить к сложному, — тем временем говорил профессор. — Таким образом, сегодня мы займемся бугименом.

— Профессор, вы шутите? — с искренним удивлением спросил Керри. Среди других учеников, в основном не из чистокровных семей, разнеслись смешки и перешептывания.

— А на следующем занятии будет зубная фея? — поинтересовался ещё кто-то.

— Да, я понимаю ваш настрой, однако, — Люпин поднял палец вверх, привлекая внимание. — Напомню, что многие из вас ещё весной считали троллей и гоблинов такими же сказками и выдумками. Но всё оказалось иначе. Кто-нибудь в классе может рассказать, что такое бугимен?

— Бугимен, иначе бука, богл, торбалан, таласам, оу-ву, ккулас и ещё множество названий на разных языках, — спокойно произнёс Росс, стоящий в задних рядах. — Водится по всему земному шару, то есть везде, где есть дети. По маггловским поверьям это чудовище, которое по ночам похищает детей — только непослушных, или вообще всех подряд. Родители им обычно пугают самых маленьких, говоря, что если не съешь кашу или не ляжешь спать вовремя, то ночью за тобой придёт бугимен и унесёт с собой. Однако на самом деле, в отличие от трау, которых вы упомянули, профессор, богл детей не похищает, просто селится у ребёнка в спальне и питается эмоциями, пока тот не станет достаточно взрослым. Иногда может укусить, поцарапать, схватить за ноги, чтобы напугать посильнее, но серьёзного вреда причинить не способен. Очень боится света. Министерством относится ко второй категории опасности, то есть «безвреден».

— Прекрасный ответ, Ирвин. Просто прекрасный. Именно этим существом мы сейчас и займёмся. Но сначала, выйдите вперёд те, кто раньше применял заклинание «Люмос» и уверен, что сможет его повторить. Так, тринадцать человек, просто прекрасно. Для начала встаньте равномерно на расстоянии пяти-шести шагов от меня, чтобы получился квадрат со мною в центре.

Пока Кайнетт вместе с остальными пытался выбрать себе место в этом «периметре», Люпин велел оставшимся девяти ученикам достать палочки и повторять за ним жест, напоминающий петлю. Потом то же самое, четко произнося арию «Люмос». Затем попросил в процессе представить себе яркий белый свет. Минут через пять у всех получилось создать хотя бы тусклый и мерцающий, но всё-таки действующий источник света. Кивнув, профессор распределил их в пары к уже выстроившимся ученикам (рядом с Кайнеттом оказалась Эдвардс), а из оставшихся в одиночестве сделал ещё две пары и затем взмахом палочки закрыл ставнями и шторами все окна в кабинете. А потом, по ощущениям Арчибальда, поставил ещё какой-то слабый барьер, не пропускающий даже отсветы и блики из щелей и из-под двери.

— А теперь приготовьтесь, — предупредил Люпин, зажигая в левой руке язык красноватого пламени. Выглядел он в его отсветах жутковато, должно быть хотел создать у учеников дополнительный настрой. — Сейчас я выпущу несколько бугименов, а вы, когда они попытаются напасть, должны будете создать свет и обезопасить себя. Если не справится один человек в паре — подстрахует второй, однако я хочу, чтобы все вы хотя бы попытались выполнить это упражнение. Не бойтесь переусердствовать — свет не убивает духов, а лишь отгоняет их, вреда вы этим существам не причините. Однако имейте в виду, когда бугименов несколько, они любят хватать жертву за ноги и утаскивать в угол или под кровать. Я подготовил класс к этому, — ещё один взмах палочкой без слов, паркет под ногами внезапно сменился толстым мягким ковром. Весьма продвинутое владение трансфигурацией, даже если Римус наверняка просчитал заклинание заранее. — Однако и вам стоит быть готовыми к падению. Карин, тебе лучше снять очки, так будет безопаснее.

— Сейчас бы сюда Грейнджер с её световым мечом… — произнёс кто-то в темноте. Кажется, это был Саймон.

— Начали! — велел Люпин, сжимая ладонь и гася пламя. Уже в полной тьме донесся стук переворачиваемых ящиков.

Сначала было тихо, только доносились нервные смешки и шепот, а затем зазвучали голоса учеников:

— Эй, я слышу шаги.

— Чёрт, меня кто-то задел по ноге!

— Эй, вы сейчас слышали этот скрип когтей?

В следующую секунду взвизгнула одна из ведьм, потом выругался кто-то из мальчишек, донёсся приглушенный звук падения тела на ковёр. Арчибальд почувствовал движение воздуха — с испуганным криком Эдвардс отскочила куда-то в сторону, едва не задев его полами мантии. Самое интересное, что это было единственное, что он ощутил — существа абсолютно игнорировали его. Более того, даже их астральное присутствие маг ощущал с большим трудом — словно через несколько этажей здания или за укрепленным барьером. Бугимена не могут видеть взрослые, ни волшебники, ни магглы, значит вот как именно реализован механизм селективного проявления в реальном мире — именно с такой формой он никогда не сталкивался раньше. Но как спиритуалист был крайне заинтересован в возможности изучить его в деталях, даже если практического применения и не найдется, хотя бы из чистого научного интереса.

— Люмос.

— Люмос!

— Люмос Максима.

— Люмос Солем.

Вспышки, шары и лучи света разрезали черноту, ненадолго ослепив привыкшие к темноте глаза. Кайнетт присоединился к юным волшебникам, тоже подбросив к потолку шар света. Под ногами заметались четыре небольшие тени, напоминающие искаженные человеческие фигуры в пару футов ростом, попытались спрятаться под расставленными вдоль стен партами и столами. Однако именно в этот момент Люпин широким жестом распахнул все окна, заливая класс солнечным светом. Ночным духам не осталось ничего, кроме как с огромной скоростью метнуться к ящикам, закрытым спасительной магической темнотой. Слегка растрепанные, испуганные, ошарашенные или довольные собой ученики оглядывались по сторонам, стоя или сидя на полу. Лишь несколько учеников казались скорее удивлёнными, словно не понимая, что сейчас произошло.

— Отлично, вы все отлично справились, — воскликнул профессор, обводя рукой зал. Между делом он палочкой вернул паркету прежний вид. — По пять баллов всем, кто поучаствовал, и ещё по пять тем, кто боролся с дементорами, а также Ирвину за отличный ответ. И ещё, скажите мне, кто не слышал и не видел бугименов?

Таких набралось пятеро, помимо Кайнетта духов не видели Росс, Селвин и ещё двое магглорождённых. Оглядев их всех, Люпин пояснил:

— Это неизбежно, ведь кто-то взрослеет быстрее, а кто-то медленнее. Вы в душе старше, и бугимены уже не видят в вас детей. Не думайте ни о чём таком, это не хорошо и не плохо, просто так сложились обстоятельства. Однако если хотите поучаствовать в другом практическом занятии, можете прийти ко мне вместе со вторым курсом Рейвенкло в пятницу, либо записаться в младшую группу дополнительных занятий по защите, которые запланированы в четверг после восьмого урока. А пока все можете привести себя в порядок, до конца урока у нас ещё есть десять минут. Не забудьте дождаться старосту вашего факультета — первокурсникам пока не стоит ходить по замку без сопровождения.

Отойдя в сторону от пытающихся отряхнуться или причесаться (кто руками, а кто с помощью магии) детей, Кайнетт оперся на один из столов и прикрыл глаза. Несмотря на его несогласие с философией Люпина относительно магических существ, урок всё-таки вызвал у него интерес. А ещё, ему, возможно, показалось, но маг с вероятностью пятьдесят на пятьдесят мог бы сказать, что в темноте ощущал магическое присутствие не четырёх, а пяти существ. Пятый, более слабый «сигнал» мог идти от профессора, либо с меньшей вероятностью, от одного из учеников. Однако эффект не похож на одержимость, уж такого Арчибальд в своей работе видел достаточно, а сейчас, можно сказать, и сам являлся одним из них. Возможно, виной тому мощный мистический знак, либо доля нечеловеческой крови и частично измененные под её действием магические цепи? В доступных материалах о Римусе Люпине ничего подобного не упоминалось, однако если, к примеру, его прадед был из какого-то магического народа, то разве по меркам данной школы в этом есть хоть что-то необычное?

Двойной урок защиты у первого курса был на сегодня последним, а значит можно будет заняться чтением и редактированием перевода Грейнджер. Маг собирался закончить с этим делом до выходных, чтобы в субботу им уже можно было двинуться дальше. Всё-таки нагрузка пока была достаточно низкой и оставалось время и на это, и на тренировки магических цепей, и на постепенное знакомство с другими волшебниками, пока хотя бы со своего факультета.

Следующим утром, когда первые совы начали стучаться в окна гостиной Рейвенкло с почтой, Кайнетт ради интереса глянул на одну из брошенных птицами газет. Между колонкой, где директор аврората многословно разъяснял обеспокоенным родителям абсолютную необходимость проверки поезда с детьми дементорами, и небольшой заметкой о ликвидации крупного случая стихийного волшебства в пригороде Белфаста он наткнулся на огромный заголовок в треть полосы «Сириус Блэк замечен магглами!» Ниже было указано, что человека, похожего на беглого преступника, видели в окрестностях Дамбартона, однако к прибытию патруля он скрылся, об уведомленных намного позже (пока информация добралась через все инстанции в полиции и Министерстве) аврорах и говорить не приходится. Оставался вопрос, что мешало Блэку, когда-то здесь учившемуся и потому отлично знающему все окрестности школы, аппарировать сразу где-нибудь у границ охранных барьеров. Но даже если он передвигается исключительно пешком…

— Акцио «карта Шотландии», — произнёс маг, сделав стандартный жест для этого заклинания и представив себе требуемое. Пусть и с задержкой, но из-под кучи книг где-то в углу поднялся свёрнутый рулон пожелтевшей от времени бумаги и скользнул к нему в ладонь. Разложив на ближайшем столе лист, оказавшийся «маггловской» картой где-то пятидесятилетней давности, Арчибальд быстро нашел нужное. Небольшой городок был ближе к школе, чем Глазго. На поезде, даже старом, это около часа пути. То есть, миль пятьдесят. А значит, к выходным особо опасный беглый преступник, массовый убийца и человек, ставящий собственную месть выше Статута секретности, будет уже где-то неподалёку. — Ну да, разумеется, всё никак не могло пройти легко и без инцидентов…