Крепче кровных (гет)

Появление королевы заметно оживило серый клан. Всегда сдержанные, хладнокровные и даже отстранённые мужчины вдруг засуетились, не находили себе места, не могли сосредоточиться на медитации и повседневных обязанностях. И серый король Оотори Сейго прекрасно понимал их — Самуи Кири могла взволновать кого угодно. Она была красива, начитанна, из-за фанатизма матери была знакома со священными текстами, обладала живым умом, страстным взглядом, изящной фигурой. И была доминатрикс. Сейго не хотел говорить об этом своему клану, и для него было всё ещё загадкой — как они узнали о работе Кири.

— Что такое, Сейго? — усмехнулась Кири, расчёсывая свои длинные чёрные волосы. — Твоим пешкам не нравится недостойная королева?

— Не называй их так, — вздохнул он, садясь на кровать. После падения Дамоклова Меча он решил как можно реже отпускать Кири от себя. Всё-таки, судя по лекции Юкико о чёрных дырах, находиться рядом с королевой для короля безопасно, и делать это нужно как можно чаще. Кири поддержала его решение — ей не нужен апокалипсис. — И я тоже король на полставки.

— Ты уходишь от темы, чтобы меня не обидеть? — Кири прыснула духами себе на шею. Сейго, сглотнув, смотрел на мелкие капельки парфюма, быстро испарившиеся с её кожи. — Не переживай. Если мужчина стесняется высказать женщине в лицо своё недовольство — он не имеет права называться мужчиной.

— Ты спасла мне жизнь. Они благодарны тебе.

— ...но лучше бы твою жизнь спасла более приличная девушка, — Кири засмеялась, откинувшись на спинке стула.

— Я уверен, ты тоже способна быть приличной.

— Я пробовала. У меня не получается.

Сейго не ответил, просто закрыл глаза, прислонившись спиной к стене. С Кири у него не получалось оставаться беззаботным, добродушным святым отцом, вызывавшим доверие у прихожан. Не потому что она работала в эротической индустрии, не из-за её внешности или поведения. А потому что Сейго видел Кири маленькой девочкой со ржавой кожей, с запущенным некротическим фасциитом. Девочкой, которой страшно была нужна любовь и забота, и будучи отвергнутой даже королём солнца, Кири перестала на кого-либо полагаться. Вернувшись домой из Михаширы, она быстро сообразила, что могла легко помыкать родителями, которые, наученные горьким опытом, начали сдувать с дочери пылинки. Ещё быстрее Кири поняла, что людей легко контролировать, достаточно внушить им уверенность в собственных силах. А ещё Кири поняла, что каждый человек нуждается в тепле, в любви, заботе. И достаточно подарить человеку толику этой любви, чтобы он после ползал на коленях и молил о внимании. И Кири любила всех, кем манипулировала. По-своему, не по-настоящему. Как средневековая королева, любящая своих подданных и готовая в любую секунду казнить их. Бывают такие женщины, которых хочется покорить и насладиться ими, а Кири внушала желание медленно умирать под её взглядом.

Сейго наблюдал за жизнью Кири и понимал, что в то мгновение, в момент её инициации, она не менее пристально вглядывалась в его душу. Он не хотел этого, он противился, запрещал ей копаться у себя в сердце. Но запреты только распаляли Кири, и Сейго молился, чтобы эта женщина не докопалась до самой страшной тайны, таившейся в его сердце. Той тайны, из-за которой серый король был таким миролюбивым и дружелюбным.

Но что-то подсказывало Сейго: она знает. Её серые глаза были такими понимающими, такими мудрыми, эти глаза знали всё и даже безо всяких инициаций были способны пронзить человеческое сердце.

— Я никогда, — выдохнула она, едва оправившись от боли, которую обеспечил ей упавший Дамоклов Меч. — Не назову тебя... святошей.

Думая об этом, Сейго едва заметно хмыкнул. Святошей его называли только лучшие друзья. Дружить Кири явно не хотела.

Он вздрогнул, когда Кири, закончив собираться, разбудила его, мягко подув ему в ухо. Лицо Сейго вспыхнуло.

— С... Самуи!

Кири лишь улыбнулась и выпрямилась.

— Ты такой беззащитный, когда спишь.

Сейго низко наклонил голову, пряча пылающее от стыда лицо. Он с первой встречи понял, что рядом с Кири расслабляться нельзя, что она — невероятно опасная женщина. И всё же рядом с ней было спокойно. Спокойно в те моменты, когда Кири не вызывала в его теле излишнего волнения.

— Как я выгляжу? — она оправила волосы.

— Ты... очень красива.

— Всего лишь "очень"? Я должна быть сногсшибательно красива!

Сейго сжал губы в линию. Они опаздывали, и сейчас, если он не найдёт нужных слов, Кири точно решит ещё пару раз переодеться и трижды перекраситься.

— Сногсшибательно красива ты... без одежды.

— О?..

— А одежда скрывает твою красоту, сбивая планку со "сногсшибательно" до "очень".

Впервые Сейго сгорал от стыда из-за своих слов. Но Кири, похоже, его ответ устроил. Она улыбнулась и игриво подмигнула ему, заставив щёки Сейго вспыхнуть с новой силой. Он уже был далеко не мальчиком, и всё-таки Кири вновь заставляла его чувствовать себя юным, глупым и до того смущённым, что у него не получалось даже подобрать нужные слова. А на этом деле Сейго собаку съел — ему удавалось угомонить даже самых спесивых королей.

Но не Кири. Сейго со стыдом вспоминал, как заставил её облачиться в строгую робу священнослужителя. Он думал, что простая, скромная одежда сделает Кири менее соблазнительной, но вышло ровно наоборот. И Собор, увидев Кири, тут же разбежался по своим внезапно появившимся делам, чтобы вернуть себе внезапно утраченное душевное равновесие.

Сегодня Сейго вызвали в синий клан в качестве группы поддержки. По словам Рейши, в Скипетре 4 собралось четверо потенциально опасных королей. Тыквенный, багряный, призрачный и бронзовый. Сдерживать их собрались два синих, оранжевый и фиолетовый. И последнее обстоятельство удручало Сейго. Синие короли — ответственные, взрослые люди, но, как только они начнут выяснять, кто из них взрослее и ответственнее — стоит ждать беды. К тому же, там был оранжевый. Немой король, но до того конфликтный и строгий, что общаться с ним совершенно не хотелось. Фиолетовый вечно был себе на уме, вечно таскался со своими зверушками. В прошлый раз он приехал с бабочкой в банке, которого назвал Арнольдом, и впал в жёсткую хандру, когда бабочка, наполняющая воздух удушливой золотистой пыльцой, умерла. Бабочки долго не живут, фиолетовый король знал это, но это не помешало ему расстроиться.

Сейго мысленно жалел Юкико, которой предстояло найти трёх королев для таких своеобразных королей. Должно быть, оранжевая королева болтает за двоих, фиолетовая ненавидит животных, а синяя — преступница. Хотя, кто его знает. Если Сланец подбирает королев по методу противоположностей, то у Кагуцу королева — скромница.

Генджи. К нему Сейго намеревался зайти в первую очередь. Не так давно Генджи затеял драку, получил сотрясение и с крайне недовольным видом лежал в палате и раздражался от одного вида больничной еды. Сейго навещал его каждый день, пытался приободрить, уверял, что Генджи точно сможет вломить бесцветному королю, если найдёт себе королеву. Но Генджи вряд ли слушал. Он копил силы и позволял гневу испепелить себе сердце.

Изменилось бы что-нибудь, если бы в жизнь Генджи не вернулась Юкико? Вряд ли. Просто Генджи был таким человеком: жестоким, предвзятым, вспыльчивым, затаившим на жизнь глубокую обиду. Первый красный король никогда не говорил, что случилось с ним на его непростом жизненном пути. И, тем не менее, Сейго предполагал, что Генджи ни во что не ставил женщин, помня свою давнюю обиду на мать; предполагал, что он не проявлял жалости ни к врагам, ни к своему клану, потому что не знал, что такое семейные узы.

Думая об этом, Сейго пришёл в палату к Генджи, оставив Кири ждать в холле. Синий клан вряд ли выпустит их до утра, так что лучше повидаться с красным королём до того, как их отправят в суточное рабство.

— Здоров, Кагуцу, — Сейго улыбнулся, взмахом руки поприветствовав красного короля.

Сейго остановился в дверях. Генджи, заведя руку за спину, отжимался на одной руке.

— Здоров, — выдохнул он. — Святоша.

— А тебе разве можно физически напрягаться?

— А ты попробуй меня остановить.

Голова Генджи была перебинтована, каштановые, взмокшие от пота волосы, сосульками падали на лицо. Его увлечённость тяжёлой атлетикой давно превратилась в подобие навязчивой идеи. Генджи хотел быть сильным, и это желание проявлялось во всём, начиная от общения с людьми, заканчивая хобби и досугом. Конечно же, это касалось и половой жизни, и порой Сейго слушал на некоем подобии исповеди, скольких женщин Генджи удовлетворил за один раз.

— Как самочувствие, горячая голова?

— Лучше не придумаешь.

— Я принёс вкусного, — Сейго улыбнулся. — Бургеры, как ты и заказывал! И персики — для божественного очищения чакр.

— Персики после бургеров? — хмыкнул Генджи. — Чтоб я с толчка не слез?

— В какой-то степени это тоже очищение. Или я не прав?

С Генджи было всё в порядке. Его подчинённые так переживали за своего короля, что кошмарили половину больницы одним своим присутствием. К нему в палату имел право приходить только тот человек из Чистилища, который меньше всего бесил Генджи — Камата Юдзуки. Этот Юдзуки и сообщил Генджи, что в мире появился третий красный король.

— Если это очередной сосунок, то я точно проломлю ему башку. Ещё бы та белобрысая малолетняя пизда стала королём — обхохочешься.

— Ты знаешь Хомру лучше Чистилища, — засмеялся Сейго.

— Что поделаешь?.. Идиоты, которые вечно путаются под ногами, обычно запоминаются.

— ...что ты решил насчёт Юкико?

Генджи хмыкнул, потирая затылок.

— Прямолинеен же ты, святоша. Либо будет моей, либо мой Меч рухнет на тупую башку её драгоценного Суо. И величие красного цвета будет восстановлено.

— Погибнув, ты уже никакое сердце не завоюешь, — усмехнулся Сейго. — Да и... надо ли оно тебе? Ты ведь ещё даже не подрался как следует с бесцветным новичком!

— Какой же он мудила, — хмыкнул Генджи. — Но бьёт на совесть. Так врезать может только матёрый убийца.

Должно быть, впервые за долгое время из знакомства Сейго видел в глазах Генджи целеустремлённость. Это неплохо в масштабах всего города, но вряд ли Юкико и Микото обрадуются решению Генджи. Впрочем, это уже и неважно. Важно, что он решил дать жизни второй шанс. Интересно, на него так чудодейственно подействовал отпор Юкико или же крепкий удар от бесцветного короля?

— Эй, Кагуцу, — Сейго заговорил тише. — Как правильно вести себя с женщиной?

— С Виспер? — он хмыкнул. — Ну, ты в жопе. В полнейшей.

— Я уже понял, — он закрыл глаза, сжав крестик на груди. — Что от этого Дьявола мне точно не спастись.

— Я к тому, что у неё есть постоянные клиенты из Чистилища, — Генджи хмыкнул. — Ни одному не дала, но таких пиздюлей навешала... каких не навешает ни один Скипетр. Естественно, ей за это заплатили.

— Виспер... и здоровых мужиков из Чистилища?

— Ага, — он убрал руки за голову. — От боли мучаются долго. Так что... аккуратнее, святоша. Таких строптивых нужно держать в узде.

Сейго почувствовал приливающий к лицу жар.

— Ты за кого меня принимаешь? — он усмехнулся. — Виспер спасла мою жизнь, я благодарен ей и не хочу настаивать на чём-то большем. Она не моя собственность.

— Лох ты, — хмыкнул Генджи.

Сейго лишь пожал плечами. Он прибыл в больницу с одной целью — навестить Генджи и убедиться, что городу в ближайшие сутки не грозит пылающий ад. Ад решил подождать и скушать бургеры, он передумал умирать, и, похоже, кроме Сейго это обстоятельство никого больше не радовало. Разве что, чёрного короля, но тот видел личную выгоду в каждом клубке пыли.

Возвращаясь к Кири, Сейго задумался: а сколько вообще появилось королей? Кири была тесно знакома с солнечным, о котором Сейго вообще ничего не слышал. Сейго жил мирно в своём храме, окружённом густым лесом, и то, что происходило в центре города, его совершенно не интересовало. А в центре города, судя по эмоциональному рассказу Кири, пытали людей, лишали стрейн сверхъестественных способностей и без конца создавали новых королей. Если бы Сейго знал о происходящем, попытался бы он вмешаться в опыты Расу Аматы? Конечно. Но... смог бы он достучаться своей проповедью до этого сердца? Вряд ли. Это Сейго понял, как только встретился с Аматой. Непроницаемый взгляд, отточенные жесты, лаконичность речи и полное отсутствие эмоций. Такой человек не просто привык управлять людьми, в нём сидела злая воля, толкающая его вперёд и оставляющая после себя трупы.

Генджи тоже был далеко не самым приятным человеком, и всё же, он был куда человечнее короля солнца. Сейго сделал такой вывод из одного наблюдения за первой встречей Кири и Аматы. Кири плакала, сжимая его в объятиях, Амата же только изображал радость.

Впрочем, быть может, Сейго судил о нём поспешно?..

Кири ждала его в больничном холле и с задумчивым видом просматривала объявления о пропаже. Её совершенно не интересовали лежащие рядом глянцевые журналы мод, свежие газеты и политические обозрения — только криминальная сводка.

— Токетсу Акигуя, — прочёл Сейго, глядя на молодое, но слишком серьёзное лицо молодой женщины. — Двадцать семь лет. Исчезла при необъяснимых обстоятельствах.

— Это сестра Инари. Знаешь такого?

— Смазливый пацан в лисьей маске? Как же, — хмыкнул Сейго. — Четыре года назад он звучал везде.

— Он был талантлив, — усмехнулась Кири. — Жаль только, что такая гениальность досталась мальчику, которому никогда не стать мужчиной.

— ...ну, может, он всё-таки жив.

— Я не об этом. Ты помнишь, как он вёл себя? Инари всегда был злым, бунтарским подростком, всегда был слишком воинственно настроен к миру, и никогда не умел держать эмоции в узде. И я сомневаюсь, что это было его амплуа. Слишком уж по-настоящему он огрызался с журналистами и фанатами, — Кири улыбнулась, откинувшись на спинку стула. — Но кроме злобы и таланта ничего в нём и не было. А такой человек не имеет права называться мужчиной.

— А какой — имеет?

Кири лукаво улыбнулась, сквозь стёкла очков окинув Сейго взглядом. Она поднялась с кресла, прошла мимо него, скользнув пальцами по его плечу, позволив уловить аромат своих духов. У Сейго на мгновение закружилась голова.

— Быть злым — очень просто, — она помедлила. — Быть добрым и понимающим — гораздо тяжелее. И есть большая разница между "быть добрым" и "быть размазнёй, о которого все вытирают ноги". Здесь нужен и внутренний стержень, и характер, и сила духа, и пережившее боль сердце. Быть мужчиной — значит быть добрым.

Сейго убрал руки в карманы джинсов. Кири рассуждала о таких философских вещах, видимо, совершенно забыв, кем работала и как обходилась со своими клиентами. Заставить мучиться от боли головорезов из Чистилища, которые гордились каждым боевым шрамом, которые лишались части тела при вступлении в клан... Теперь, узнав об этом, Сейго решил дважды думать и трижды перестраивать каждую фразу, прежде чем съязвить в разговоре со своей королевой.

— А быть настоящей женщиной, — Кири резко остановилась, взглянула в глаза Сейго и взяла его под руку. — Значит быть сильной. Чтобы иметь силу прибить настоящего мужчину за его недогадливость и не воспользоваться ею.

— Ты... — он судорожно выдохнул, чувствуя, что краснеет под пристальным взглядом Кири. — Кири, я не добрый.

— Вот как? — она вскинула брови. — Тогда передай привет тому маленькому мальчику, который каждый день в течение года ходил вдоль реки и без конца просил прощения.

Сердце Сейго пропустило удар.

— Ты и это видела...

— Я всё видела, хороший мой, — она нахмурилась. — Всю. Твою. Жизнь. И знаю тебя куда лучше, чем ты сам.

— И... что ты хочешь этим сказать?

— Что ты не был жесток, — она пожала плечами, глядя в пустоту перед собой. — Ни разу, никогда и ни с кем. Возражения?

Сейго вновь встретился с Кири взглядом, и она нахмурилась, впервые за долгое время столкнувшись с человеком, который отказывался ей подчиняться. Вздохнув, Сейго усмехнулся и подмигнул ей, пытаясь разрядить обстановку.

— Нас ждут в Скипетре.

— Подождут.

— Кири, на кону безопасность других людей. Не капризничай.

Она не стала спорить. По крайней мере, не в этот раз. Просто шла рядом, держа Сейго под руку, прекрасно зная, как сильно его это смущает. В его строгой монашеской жизни не было места для такой простой человеческой радости, как романтические отношения. Женщины приходили на исповедь к Сейго, некоторые, сидя в исповедальне, рассказывали ему такое, после чего он ещё долго сидел, сгорая от стыда, и никак не мог успокоиться. Эти женщины просто хотели соблазнить священнослужителя — для них внешняя строгость, аскетический образ жизни, живой ум и простая чёрная сутана казались невероятно привлекательными. Да и само слово "исповедь" исковеркано временем и неправильным переводом. Исповедь в изначальном понимании — это не разговор по душам, после которого следует незамедлительное прощение от всех существующих богов. Исповедь — это изменение сознания. Согрешивший меняется изнутри, исправляется, решает проблемы и тем самым искупает свои грехи. Но мир предпочёл об этом забыть.

В Скипетре 4 царила своя атмосфера. Фиолетовый король Куваета Омояши позволял обезглавленному трупу гладить енота; оранжевый король Хорицу Осаму играл в шахматы с клоуном в улыбающейся маске; оба синих короля и одна королева не отходили от девушки, порой содрогавшейся от спазмов в животе.

— Братик кусается, — произнесла она.

— Прошу прощения, — произнёс Омояши. — Рикардо-сан его оцарапал.

— Пока вслух не скажешь, что у меня мат, — произнёс клоун, обращаясь к оранжевому королю. — Я не проиграл.

Осаму грохнул по столу кулаком и шахматы рассыпались, клоун визгливо захохотал.

— Всем енотам нужно максимум внимания, — начал Омояши, его голос звучал ровно, спокойно, безмятежно. — Они любят играть, прыгать по стенам, вытаскивать вещи из шкафа и спать там... а ещё от них стоит прятать все мелкие вещи. Рикардо-сан уже прополоскал все мобильники моего клана в унитазе.

Из живота женщины раздалось что-то, похожее на смех. Безголовое тело захлопало в ладоши.

— Мой клан называется Афсати, — продолжал фиолетовый король. — У меня много таких зверушек, как Рикардо-сан. Есть даже жук-носорог. Он... и правда наполовину жук, наполовину носорог, и содержать его сложно. В основном потому что он ходит в туалет в полёте. Иногда прямо на головы людям, которые ему не понравились.

Мунаката Рейши подошёл к Сейго и Кири. Он казался странно спокойным в такой экзотической компании, в отличие от своей королевы. Симидзу Акина стояла, дрожащими руками стискивая рукоять меча, и пытаясь взглядом охватить всех присутствующих.

— Спасибо, что пришли, — Рейши склонил голову в знак приветствия. — И позвольте вас поздравить с инициацией, Самуи Кири. Вам действительно повезло с королём. В отличие от Ёсикавы Юкико, король которой забыл, что у меня в кабинете тоже есть камеры.

Рейши закрыл глаза, нахмурившись, но больше ничего говорить не стал. Вместо этого он указал Сейго на маленького мальчика, лежащего на диване без движения и признаков жизни.

— Это Дзидзо, призрачный... некрозис, — Рейши убрал руки за спину и улыбнулся. — Он контролирует людей, словно марионеток. Все, кого он атакует, остаются в сознании, но их тела подчиняются его воле.

— О. Мы с ним похожи.

— Кири...

— Что? — она улыбнулась. — Он, конечно, ещё маленький, но, чем раньше он осознает себя, как доминанта, тем лучше.

— Кири.

— Боюсь, он никогда не вырастет, Самуи-сан, — сказал Рейши, поправив съехавшие очки. — Дзидзо мёртв. Впрочем, он не просто мёртв — в его теле отсутствуют какие-либо внутренние органы, за исключением мозга.

Дзидзо поднялся. Неловко, неуклюже, словно тряпичная кукла, нитками привязанная к невидимым пальцам кукловода. Его тяжёлая голова тут же упала на грудь.

— Но не волнуйтесь, — произнёс Рейши. — Умер Дзидзо до того, как ему извлекли органы.

— Не волноваться? — прохрипел Сейго. Кири так сильно стиснула его руку, что ему стало больно.

— Да. Он не чувствовал боли, когда его оперировали. А потом возродился и...

— Какая жестокость... — судорожно выдохнула Кири, глядя на бледного, одетого во всё белое Дзидзо. — Какой потрясающий садизм...

— Кири, — Сейго встал между ней и Дзидзо, надеясь привести свою королеву в чувства. Но, стоило им снова встретиться взглядами, и его сердце дрогнуло. — Свои грязные мысли оставь в Ангелах. Мы пришли сюда помочь.

— Я решаю, где, с кем и о чём думать, — ответила она, обдав Сейго самодовольным взглядом. Потом сделала шаг вперёд и прошептала. — Но мои самые грязные мысли всё равно принадлежат тебе, хороший мой.

Сейго прокашлялся в кулак, закрыв глаза, безуспешно пытаясь скрыть смущение.

— Дзидзо за всё время пребывания в Скипетре вёл себя спокойно, но... — Рейши перевёл взгляд на безголовое тело, играющее с енотом. — Бронзовый тоже обычно не агрессивен. А потом уничтожает одним призывом Меча тысячи человек.

— Может, он просто не контролирует силы? — предположил Сейго.

— Он прекрасно их контролирует. Более того, он и есть сила в чистом виде. Человек, которым раньше был этот юноша, уничтожен.

— И в теле живёт только то, что от него осталось? — Сейго вздохнул. — Печаль, злоба и унижение...

— Боюсь, ты слишком сильно веришь в людей, Оотори, — Рейши закрыл глаза. — Это пустая оболочка. Кукла из плоти.

Сейго вперил взгляд в худощавое тело в чёрной форме. У бронзового короля не было головы, но у каждого, как говорится, свои недостатки. Несмотря на это, двигался он вполне естественно: вздрагивал, когда было больно, гладил мягкую шёрстку животного, сидел в той позе, в которой ему было удобно. Разве пустая оболочка способна вести себя так живо? Сейго ещё раз взглянул на Дзидзо, вспомнил бескровное лицо солнечного короля. Если этих двоих уколоть иголкой, они вряд ли почувствуют боль, вряд ли их спокойные лица напрягутся, вряд ли в глазах отразится недовольство. Дзидзо мёртв, Амата жив, но оба совершенно точно были гораздо дальше от жизни и человечности, нежели уничтоженный своими же силами бронзовый мальчишка.

— У него есть имя?

— Мы не нашли на него данных, — Рейши не сводил взгляда с бронзового короля. — Точно можно сказать, что всю жизнь до инициации он провёл в Натсусиме, никуда не выезжая и нигде не засветившись. И во время инициации он уничтожил всю деревню, вместе с людьми, домами и добрался до глубоких слоёв почвы и грунтовых вод.

— Натсусима... не та ли, откуда родом Кагуцу?

— Именно.

— Хочешь сказать, что инициацию бронзового спровоцировал Кагуцу?

— Нет. Бронзовый стал королём гораздо позже, когда Кагуцу уже был здесь, в Шидзуме.

Сейго опустил взгляд. Генджи точно сбежал один из Натсусимы, и, если у него осталась в деревне родня...

Кири подошла сзади, обхватила руками его торс, сжала в крепких объятиях. Лицо Сейго вспыхнуло, стоило ему ощутить так близко её мягкое, упругое тело.

— Вы в силах сдержать бронзового? — спросила Кири, в её голосе звенела сталь.

— Да. В общем счёте он под присмотром трёх королей.

— Тогда не отвлекайтесь от своих обязанностей, — продолжила она. — Надеюсь, во владении мечом вы так же хороши, как и в пустом трёпе.

— Нет нужды беспокоиться, — Рейши улыбнулся, скосив взгляд на Кири. — Впрочем, я действительно сомневаюсь, что через меня прошло больше преступников, чем через вас — клиентов.

Сейго думал, что Кири взбесится, но она только плотнее прижалась к нему, крепче стиснув в объятиях. Рейши удалился к безголовому телу и девушке, порой вздрагивавшей из-за боли в животе.

— Я продолжу с ним собачиться, если ты не перестанешь думать о Кагуцу.

— Так вот что тебя взбесило? — Сейго невесело хмыкнул. — Мы в одной команде, Кири. Безопасность людей важнее моего плохого настроения.

— Люди не становились моими королями, — она опустила голову ему на плечо.

Спорить с ней было бесполезно. Кири никого не слушала, и, Сейго знал это, всю свою сознательную жизнь поступала по-своему. Она ни от кого не зависела, никому не подчинялась и ни в ком не нуждалась. Изменилось ли что-то после инициации? Или она, по привычке, видела в Сейго очередного мужчину, которого легко могла подчинить своей воле? Он нахмурился, в сердцах проклиная своё тело за ту чувствительность, которой оно отзывалось на каждое прикосновение Кири.

Он нащупал крестик на груди и крепко сжал его.

— Кири, — вздохнул он. — Да, я расстроен, но это не повод ссориться с синим королём и пренебрегать обязанностями.

— Гм.

— Поэтому давай тщательнее присматривать за Дзидзо. Ты любишь детей?

— Нет.

— Ты просто не умеешь их готовить.

Кири вскинула брови. Первая шутка за всё время их знакомства настолько обескуражила девушку, что её объятия ослабли, и Сейго высвободился из её захвата. Если она продолжит так напирать, Сейго очень быстро сдастся. И как его коллеги из прошлого могли так упорно сопротивляться женскому обаянию? Может быть, в их воздержании и крылась истинная причина создания инквизиции? Глупость, конечно, но Сейго порой нравилось рассуждать о подобных вещах. Инквизицию породили не инакомыслие, не разногласия внутри церкви, не политическая ситуация в Европе, а недотрах. Обхохочешься.

— Как поживаешь, Дзидзо? — он запнулся, осознав, какую глупость сказал. — А... ну... в смысле...

Дзидзо не пошевелился.

— Тебе удобно в этой позе? — спросила Кири.

Мальчик дёрнулся, его голова откинулась назад. В таком положении он смог установить зрительный контакт с Кири и Сейго. У Дзидзо были белые волосы, бледная кожа. Большие глаза горели чёрными звёздами на неживом, бескровном лице. Моргнув, он повалился на диван, тем самым говоря, что сидеть ему действительно неудобно.

— Вообще-то, — кашлянул в кулак Сейго. — Я хорошо понимаю детей.

— Неужели? — Кири поправила очки. — Ему холодно.

— ...как ты это поняла?

— Кондиционер выкручен настолько, что синий король уже хрипит. Неужели ты не замечаешь?

Сейго отвёл взгляд. Говорить, что его бросало в жар от самой Кири, ему не хотелось.

— Впрочем, если у очкастого коронавирус, никто не расстроится, — она поправила свои очки. — Сиди с Дзидзо, я скоро вернусь.

Сейго тяжело вздохнул и послушался. Дзидзо следил за ним взглядом, но не произносил ни слова. В другой части комнаты снова визгливо засмеялся клоун в улыбающейся маске, выведя из себя оранжевого короля; фиолетовый, решив, что пришло его время, отправился на кухню, игнорируя все запреты обоих синих королей; бронзовый боялся шевельнуться — Рикардо уснул у него на руках; девушка, всё это время терпевшая спазмы в животе, смотрела на крутившиеся на столе красные шарики.

— Голубой король беспокоится, — произнесла она, опустив голову на руки. — Ммм... Хабари-сан, проверьте почту.

Джин послушался.

— Важная новость, синий король, — прочёл он. — Твоя мама — гей.

У Сейго вырвался невольный смешок. Такой потрясающей глупости он не слышал со старшей школы. Рейши не изменился в лице, девушка заулыбалась, Джин поднял взгляд на Сейго.

— Не смешно, — он вздохнул. — Боюсь, голубой король будет очень опасен в бою. Ты готов быть кибер-униженным, Мунаката?

— Любое поражение нужно принимать с честью. Как и факт того, что с каждой мамой в мире кто-то хотя бы раз возлёг. К твоей маме, Хабари, у голубого повышенный интерес.

— Конечно. Моя мама ведь сексуальнее твоей, Мунаката.

На этом спор закончился, и было не совсем ясно, кто из королей победил.

— Солнце всё дальше, — произнесла девушка, щекой прижавшись к поверхности стола. — Всё тусклее, всё холоднее. Солнце гаснет, не замечая горящих для него звёзд. Солнце забыло свой резон д'етр.

Дзидзо напрягся, лёжа рядом с Сейго. Зашифрованные речи девушки не могли обмануть ни маленького мёртвого мальчишку, ни большого живого священника. Что-то происходило с солнечным королём, и это очень не нравилось присутствующим. Для Сейго оставалось загадкой, как можно искренне беспокоиться и даже любить это чудовище. Это ведь он выпотрошил Дзидзо, очевидно. И явно в процессе его бескровное, лишённое эмоций лицо не поменяло своего выражения.

— Ой! — вздрогнула девушка. — Заметил. Сказал держаться поближе к красной королеве...

— Боишься красных? — спросил человек в маске.

— Я боюсь бесцветного, — она подцепила ногтями один из шариков и поднесла его близко к глазу. Сейго заметил, что глаза у неё тоже кроваво-красные. — Хм...

— Что такое?

— Эта кровь раньше молчала. А сейчас поёт.

Воцарившуюся тишину прервала вернувшаяся с одеялом и подушкой Самуи Кири. Она подняла мальчишку, положила подушку ему под голову, укутала его в одеяло, словно в кокон. Дзидзо улыбнулся ей.

— Ты где это подрезала, Кири?

— У первого, кого увидела, — она пожала плечами.

На щёки Дзидзо будто бы вернулся румянец.

— И сколько нам заниматься сдерживанием? — спросила Кири.

— До тех пор, пока не будет готова новая капсула для бронзового короля, — ответил Хабари Джин. Рейши с Кири разговаривать почему-то не хотел. — Это дело нескольких часов. В ней его голова будет содержаться отдельно от тела.

Безголовое тело показало Джину средний палец.

— В космос его отправьте, — хмыкнула Кири. — По частям. Чтоб собраться снова не смог.

Теперь средний палец был адресован ей.

— Зачем так жестоко? — вздохнул Сейго. — Раз он пустой, проще и быстрее найти его королеву. Её переживания станут его переживаниями, её чувства — его чувствами.

Сейго досталось целых два средних пальца.

— Братик не хочет, чтобы его судьбу снова решал кто-то другой, — произнесла девушка, крутя в пальцах красную сферу. — Братик хочет свободы.

После этих слов оранжевый король стал активно жестикулировать, и, судя по тому, как широко раскрыли глаза Рейши и Джин, глядя на него, Осаму матерился.

— Вообще-то, королева обеспечит тебе свободу, — Сейго посмотрел в потолок. Он не заметил, как резко оборвалась молчаливая перепалка безголового тела, знавшего только один жест, и немого начальника тюрьмы. — Уже понятно, что в камере тебя не удержать. А вот королева будет для тебя связью с обществом, спутником и защитит от собственных взбунтовавшихся сил. Ты ведь хочешь быть свободным? А для свободы нужно быть хотя бы живым. Ну… живым, насколько это возможно в твоём случае.

Сейго не дождался похабного жеста от безголового тела, а значит бронзовый задумался над его предложением.

— Да и как ты будешь гладить зверушек, если погибнешь?

Бронзовый поднёс руку к подбородку. Вернее, к тому месту, где он должен был находиться.

— Это выгодное сотрудничество, — подхватила Кири, поправляя очки. — И... это относится к каждому королю здесь. А, кто по глупости или незнанию откажется — того отшлёпаю больно, без согласия и совершенно бесплатно.

Сейго покраснел до корней волос. Вместе с ним покраснели Мунаката Рейши и Хабари Джин.

---

Примечания:

Знаешь, почему Кири понимает Дзидзо? Потому что Дзидзо в японской мифологии — бог желаний.