О враг мой (джен)

«…так весело. Завтра мы едем на карнавал. Туни сказала папочке, что ей неинтересно, но это неправда, я знаю. Она тоже хочет прокатиться на колесе обозрения. Думаю, это даже веселее полёта на метле! (Не говори Картеру, что я это сказала. Боже упаси оскорбить квиддич!) Туни этим летом просто невыносима. Думаю, она всё ещё расстроена, что мама и папа не купили ей волшебную палочку в прошлом году. Я сказала ей, что у магглы палочка просто не будет работать, и теперь Туни со мной не разговаривает. Честно. Я люблю её, но иногда мне хочется побыть единственным ребёнком в семье, как ты.

Впрочем, я скоро вернусь домой, и у нас будет целых две недели на домашнюю работу. Третий курс, подумай только! Надеюсь, профессор Макгонагалл не шутила, говоря, что в этом году собирается обучать нас анимагии. Пока она это не сказала, меня больше привлекали Чары и Зелья, но звучит захватывающе! (И не смей меня подкалывать. Ты сам любишь учиться так же сильно, как и я.)

Может, в следующий раз твой папа разрешит тебе поехать с нами. Раз ты пока не здесь, шлю тебе вместе с письмом кусочек этого «здесь»: его волной прибило к моим ногам нынешним утром. Правда, прелесть? Теперь ты можешь представить, что тоже был на море. Может, мы даже сумеем его заколдовать, чтоб было слышно звуки прибоя. Тебе понравится, честно. Это одна из тех вещей, ради которых здесь стоит побывать.

Мне пора, мама зовет ужинать. Я вернусь домой раньше, чем ты успеешь сказать «Хогвартс-Экспресс».

Твоя подруга,

Лили».

— Это от моей мамы, понимаешь? — сказал Гарри, закончив читать письмо вслух. — Её почерк. Похоже, ей тогда было лет тринадцать. Снейп дал мне это. Снейп! Как думаешь, откуда это у него? Он сказал не спрашивать, и после всей этой нервотрёпки думаю, что не буду… пока. Но жаль, что я не знаю, кому она это написала.

Ответа не последовало, да Гарри его и не ожидал.

Он потянулся к бледной руке Рона, лежавшей на простыне, чтобы убедиться, что рука ещё тёплая. Пальцы ощутили еле слышное биение пульса. Грудь Рона поднималась и опускалась так слабо, что Гарри пришлось вглядеться, чтобы убедиться, что друг и вправду дышал.

Тяжело вздохнув, он откинулся на спинку стула у кровати и снова пробежал глазами письмо. Оно было таким обычным, и именно это грело душу. Таким настоящим. Кусочком маминой жизни. С полудня Гарри перечитал его уже дюжину раз, представляя маму школьницей: вот она пишет на том самом листочке, который он держит в руках... Он ломал голову, кому же это было адресовано. Кто были её друзья? Какой была она сама, когда училась в Хогвартсе?

Конечно, кое-что он знал, но до сих пор встречал только друзей отца. Он много узнал о Джеймсе Поттере — как тот играл в квиддич, стал анимагом, как часто в компании Сириуса нарывался на неприятности. Он знал, что отец был храбрым и весёлым, что он флиртовал с его мамой — и по крайней мере один раз стал кем-то вроде… агрессора.

Он не встречал ни одного друга своей матери. Никто по-настоящему не рассказывал о ней — только общие фразы, какая она была храбрая, красивая и умная. Казалось бы, он мог знать про неё куда больше, учитывая, что его воспитывали родственники Лили, но Петуния Дурсль отказывалась говорить о сестре: лишь упомянула, что она их бросила, позволила себя убить и оставила им своё отродье, о котором пришлось заботиться. Он даже не знал, были ли когда-нибудь Петуния и Лили близки, как настоящие сёстры.

Теперь он знал, что маме нравились колёса обозрения и школа, знал некоторые из её любимых предметов — и что она как минимум однажды на каникулах была на море с семьёй. Что у неё был друг, с которым она летом делала домашку, что иногда они с сестрой ссорились... Не так уж много информации, но куда больше, чем прежнее «ничего».

— Думаешь, она часто писала друзьям? Может, я сумел бы выяснить, кто они были… — Он замолчал, представляя, что бы ответил Рон. — Нет. Нет, ты прав. Это было бы странно. Что бы я у них спросил? «Здрасьте, я Гарри Поттер. Вы ходили в школу вместе с моей мамой. Какие оценки у неё были по Гербологии?» — Он закатил глаза.

Он снова замолчал, и единственным звуком в комнате осталось тиканье часов в углу. На самом деле оно начало раздражать Гарри. Он хотел накинуть на часы одеяло, на случай, если Рона тоже это раздражает… но мысль о том, что Рон, находясь в коме, может что-то слышать, вселяла надежду, поэтому он оставил всё как есть.

Была почти полночь. Он ждал, чтобы навестить Рона, когда никого уже не будет, но когда пришёл, то увидел миссис Уизли, сгорбившуюся на стуле у кровати сына. Гарри попробовал улизнуть, но она заметила его и дрожащим от слёз голосом сказала: «Сядь, Гарри, дорогой. Рон будет рад твоей компании», — после чего покинула комнату.

Он смотрел на бледное лицо Рона и на его грудь, которая поднималась и опускалась. Медленно, но размеренно.

Гарри достал из конверта камень-сердце и начал вертеть его в руках. Удивительно, каким бесценным стал этот маленький никчёмный камушек, едва он узнал, что когда-то его держала в руках мама. Она подобрала его, потому что посчитала необычным, а затем подарила другу. А теперь он чудом попал к нему. Гарри мечтательно улыбнулся. Можно даже представить, как мама дарит этот камень именно ему.

— Не на что особо смотреть, верно? — сказал он, но про себя подумал, что камушек красивый. Он не знал, где Снейп его раздобыл и что побудило его отдать Гарри конверт, но не собирался заставлять его пожалеть об этом, задавая вопросы, которые просили не задавать. Сейчас он был просто благодарен за то, что держит в руках этот кусочек жизни своей мамы.

Он осторожно сложил письмо и упрятал вместе с камнем в конверт. Надо найти безопасное место, где можно это хранить, когда он вернётся в свою комнату. Тут нет незакреплённых половиц, — мысленно прикидывал Гарри, изучая старые стены и потемневшую мебель.

— Ты когда-нибудь думал, какие тайны, о которых умолчал Сириус, хранит этот дом? — поинтересовался он вслух. — Я знаю, он ненавидел здесь торчать, но, может, он просто не мог по-настоящему оценить этот особняк из-за своей семейки? Дом старый и волшебный, тут должно быть много секретов. Когда ты поправишься, мы посмотрим, нет ли тут потайных ходов.

Он не желал ни думать, ни говорить о том, что Рон может поправиться не скоро… или вообще никогда. Он уже обдумал все худшие варианты. Если их озвучить, они могли бы стать слишком реальными, слишком вероятными, слишком… неизбежными. К тому же — вдруг Рон его услышит? Если была хоть отдалённая возможность, что он может слышать, то Гарри должен дать ему понять, что твёрдо верит в хороший исход.

Он снова и снова вертел конверт в руках, изучая его. Ни имени, ни вообще никакой зацепки.

Гарри тяжело вздохнул и поднялся: на него навалилась усталость от бесконечных загадок. Он просто хотел вернуть своего лучшего друга — и чтобы Волдеморт перестал отравлять жизнь людям, которых он любил.

Будь он постарше, то сам бы отыскал Волдеморта и… и…

И что?

Конечно, есть пророчество, но какое эффективное оружие было у Гарри против самого сильного злого волшебника на земле? Дамблдор, кажется, считал, что это любовь, но как это вообще понимать? Как можно вооружиться любовью? Волдеморт — мастер легилименции, способный разнести его разум в клочья раньше, чем Гарри сообразит, как применить концепцию «Любовь-как-оружие». Он изучил уйму всего про окклюменцию, когда взялся за дело серьёзно, но почти не продвинулся в применении этих головоломных ментальных искусств на практике.

Он потёр глаза и снова коснулся запястья Рона. Кожа тёплая. Сердце бьётся. Дышит.

— Я ещё приду, дружище. Спокойной ночи, — сказал Гарри. Повернулся — и, не оглядываясь на своего бледного, неподвижного друга, покинул комнату.

Миссис Уизли в коридоре не было, так что он решил наведаться на кухню. Если она по-прежнему не спит, то захочет ещё немного посидеть у постели сына. Но он определённо не ожидал, открыв дверь, увидеть Снейпа, одиноко сидящего за столом в окружении книг и пергаментов. Гарри замер, когда профессор поднял взгляд от своей работы. Этот человек вообще когда-нибудь спит?

— Простите, — машинально произнёс он и отступил на шаг. Прежде чем он успел изящно ретироваться, Снейп остановил его, подняв бровь.

— Немного поздновато для перекуса, мистер Поттер?

Гарри придержал дверь рукой.

— Я искал миссис Уизли. — Он нахмурился, когда ему в голову пришла мысль. — Вы не… э-э, вы всё ещё опекаете меня? — Снейп прищурился, и Гарри, осознав, как дерзко это прозвучало, поспешил объяснить: — В смысле, вы сказали мне не бродить по дому ночью… я не хотел нарушать правила, и этим утром тоже, я просто вроде как забыл, когда всё сразу навалилось. С тех пор как, ну…

Он понял, что Снейп уловил суть, и заткнулся, не желая дальше слушать собственное бормотание.

Взгляд Снейпа скользнул по пижаме Гарри, его дырявым носкам, а затем остановился на знакомом конверте, который он держал в руке.

На лице Гарри вспыхнул румянец, и он спрятал конверт за спину. Он не был уверен, почему смутился, дав Снейпу увидеть, как дорог ему этот конверт, но это было так. И ему, право слово, надоело, надев пижаму, всякий раз натыкаться на Снейпа. Это заставляло чувствовать себя… беззащитным. Уязвимым.

— Ладно. Ну, э-э… я пошё…

— Вам приснился кошмар? — перебил Снейп, пристально изучая его.

Гарри машинально помотал головой.

— Просто проснулся. — Поняв, что Снейп не принял такого короткого ответа, он добавил: — Я был у Рона.

Снейп кивнул и опустил взгляд на свой пергамент. Гарри принял это за разрешение уйти. Он уже дал задний ход, когда Снейп остановил его, бросив как бы между прочим:

— Артур Уизли сообщил мне, что последние несколько дней вы безвылазно сидите на чердаке.

Гарри замер в растерянности. Неужели между ними теперь и дальше так будет? Непринуждённые беседы в полночь на кухне? Как будто ничего особенного, что они оба тут, а Гарри вдобавок в пижаме? Как будто не безумно странно, что накануне они взаимно обменялись неловкими извинениями?

Очевидно, нет, поскольку Снейп спокойно ждал ответа.

— Я хотел побыть один, — только и сказал Гарри.

— А! — отозвался Снейп. — Похоже на то, учитывая, что половина подростков, обитающих в этом доме, вчера провела целый день в вашем обществе.

Гарри прищурился, не понимая, зачем Снейп раскапывает такую информацию, но не пожелал нарушать их перемирие, огрызаясь из-за этого, и честно объявил:

— Мы занимались.

Наверное, он мог бы признаться, что изучает окклюменцию. Видит небо, Снейп был бы рад услышать, что Гарри наконец-то взялся за ум. Но тогда пришлось бы признаться и в своей неизменной бездарности.

— Занимались. На чердаке. — Приподнятые брови Снейпа наглядно демонстрировали, что правдоподобным ему это не кажется.

— Да, на чердаке, — упрямился Гарри. — Там тихо. Сначала я упражнялся один. Но потом Гермиона предложила помочь, а потом и Джинни.

— И вам потребовались два наставника, вот как? — усмехнулся Снейп, не сдаваясь. — Я видел ваши результаты СОВ. Хотя они не блестящие, но не настолько ужасны.

— Мы занимались! — повторил он, начиная злиться. — К тому же это не ваше дело! Сэр, — быстро добавил он. Вот тебе и все потуги на вежливость. Возможно, они как-то утрясли прошлые дела, но Снейп всё ещё был Снейпом, а Гарри был Гарри. Непохоже, что они когда-нибудь смогут справиться с этим реальным препятствием, даже ради собственного блага.

Глаза Снейпа вспыхнули, словно в ответ, но он откинулся на спинку стула, сложив руки на груди, кивнул на стул напротив и сказал:

— Почему бы вам не присесть, мистер Поттер? Видите ли, в качестве взрослого, под чью ответственность вы оставлены, — обязанность, которую профессор Дамблдор не снял с меня даже после появления Уизли, — похоже, я должен ознакомить вас с тем, что является или не является моим делом.

Гарри колебался ровно столько, сколько потребовалось, чтобы увидеть безвыходность своего положения, — и неохотно поплёлся к указанному стулу. Он осторожно положил конверт рядышком и стал ждать начала неизбежной красноречивой лекции.

— Поттер…

— Я изучал окклюменцию, — напрямик брякнул Гарри.

Снейп посмотрел на него, застигнутый врасплох. Вот и хорошо. В конечном счёте он всё равно вытянет нужную информацию, а до тех пор будет пытать его расспросами и нравоучениями. С тем же успехом можно пропустить лекцию и сразу перейти к неизбежному. Гарри надеялся, что сможет затушевать унизительный факт отсутствия у него прогресса.

— Вы были правы, — продолжал он. — Раньше я не особо старался. Я думал, что это скучно и трудно, и не хотел тратить силы. Но… теперь я должен. Даже если это скучно и трудно. Так что я читал книгу и немного тренировался, а Гермиона и Джинни предложили помочь, когда это увидели. Вот и всё, профессор, клянусь.

На сей раз Снейп, казалось, не знал, что ответить. После долгой паузы он негромко сказал:

— Вы уже четыре дня торчите на чердаке.

Гарри молча кивнул.

— И всё для того, чтобы читать книгу по окклюменции, которая ещё на прошлой неделе была проклятием вашего существования? — На лице профессора отражался скептицизм.

Гарри снова кивнул и уставился вниз, водя пальцем по деревянному столу. Ему было по-настоящему стыдно, что раньше он так сачковал.

— И что же вы выяснили?

Он покосился исподлобья.

— Я… э-э… я выяснил, что есть много способов очистить сознание… и что они обычно требуют концентрации, а не просто… пустоты в мозгу.

— Пустоты в мозгу? — недоверчиво переспросил Снейп. — Таково было ваше понимание окклюменции до сих пор?

Гарри слегка сгорбился на своём стуле.

— Да… мы ведь уже выяснили, что я в этом полный ноль, ну?

Снейп нетерпеливо махнул рукой:

— Что ещё?

— Я узнал, что ментальные искусства тесно связаны и что нельзя стать мастером окклюменции, не выяснив, как контролировать эмоции… отодвигая их назад, используя в качестве ложного следа, и типа того. — Он не добавил, что контроль над эмоциями никогда не был его сильной стороной: Снейпа таким сообщением не удивишь.

— Продолжайте, — велел профессор, сцепив пальцы домиком перед подбородком.

— Э-э… — Гарри не был уверен, что это такая уж шикарная идея, но теперь, когда перед ним был окклюмент, его подмывало получить ответы на кой-какие свои вопросы. Даже если это был Снейп. Что ж… Он слегка наклонил голову и постарался оценить выражение лица профессора. Тот ничего не сказал, только вопросительно поднял бровь. Может… может, не «даже», а потому, что это был Снейп. В отличие от прошлых недель, теперь Гарри отчего-то знал, что если он задаст свои вопросы, то Снейп ответит.

— У меня… то есть, вы не откажетесь ответить на один вопрос, профессор?

Снейп внимательно посмотрел на него и медленно кивнул.

— О перенаправлении эмоций, — начал Гарри. — Видите ли… в книге говорилось о переносе эмоций в какую-либо часть тела, а я просто… не понимаю, как это сделать, — сказал он с ноткой вопроса в голосе. — Ведь эмоции — это эмоции. Они нематериальны. Как я могу относиться к ним так, словно их можно трогать или двигать? — Он развёл руками.

Снейп склонил голову к плечу.

— Полагаю, вы испробовали упражнения, рекомендуемые книгой?

— Да, — вздохнул Гарри, — но объяснения там какие-то, ну... Наверное, в них есть смысл, но я не могу понять, как применить это на практике. Если в этом есть смысл, — добавил он и внутренне содрогнулся: слова настоящего идиота.

Снейп положил руки на стол и рассеянно побарабанил пальцами.

— Книги полезны и проливают свет на многие вопросы, но они не способны поддержать все начинания. Есть причина, по которой почти все изучающие окклюменцию ищут наставлений живого учителя, а не мёртвых страниц. Некоторые вещи проще показать, чем объяснить.

Гарри кивнул и отвернулся. Они рискованно приблизились к теме их катастрофически завершившихся уроков в прошлом году, и он не был уверен, насколько это безопасно, даже после своих извинений. Это немного напрягало: он опасался, что по-прежнему ходит тут по тонкому льду.

— Наверное, профессор Дамблдор сможет мне помочь, когда начнётся семестр.

— Или… — начал было Снейп, но осёкся. Он снял руки со стола и снова скрестил их на груди. И молчал так долго, что Гарри вопросительно посмотрел на него. Снейп изучал его с ничего не выражающим лицом, прежде чем кашлянуть и отвернуться. — Или… полагаю, я могу показать вам, как это сделать.

Гарри не был уверен, что верно расслышал. Он широко распахнул глаза, когда эти слова эхом отозвались в его голове, и снова встретился со взглядом Снейпа. Должно быть, он всё же не ослышался, потому что Снейп выглядел очень, очень не в своей тарелке. Фактически так, будто был уже готов взять свои слова обратно, поэтому Гарри принял поспешное решение:

— Я был бы вам благодарен, сэр.

Он не удивился, когда Снейп коротко кивнул, взял перо и вернулся к своим книгам со словами:

— Тогда завтра. Я буду ждать вас в лаборатории сразу после завтрака, независимо от того, до которого часа вы сегодня ещё собираетесь слоняться по дому.

Этой колкости не хватило остроты, и Гарри украдкой бросил последний взгляд на профессора, когда взял мамин конверт в руки и отодвинул свой стул. Снейп что-то чиркал на листке пергамента, чёрные пряди волос скрывали его лицо.

Когда Гарри направился к двери, ему пришло в голову, что Снейп, вероятно, чувствует себя так же неловко и неуверенно в их новом временном перемирии, как и он сам. Как ни странно, это помогало кое-что разглядеть.

Хотя бы раз Снейп был просто… человеком. Ладно. Умным, колючим, антисоциальным, саркастичным и замкнутым человеком. С проблемами по части управления гневом.

Что ж, значит, он был не особо очаровательным человеком.

И всё же Гарри почему-то не очень боялся будущего урока окклюменции. Он и взаправду думал, что, может, на этот раз, когда Снейп готов учить, а Гарри готов учиться, он поймет всё довольно быстро. Он с надеждой улыбнулся про себя и отправился спать.

* * *

Спускаясь вместе с Гермионой по лестнице, Гарри рассказал ей, что после завтрака поработает над окклюменцией вместе со Снейпом. Сказать, что она была просто рада за него, было бы ничего не сказать.

— Ох, Гарри! Замечательные новости! Ты наконец-то попросил его? Он будет снова помогать с очищением сознания? Или учить тонкостям окклюменции? А, да какая разница! У тебя будет наставник в окклюменции, который проведёт тебя через весь процесс, — неважно, с чего он начнёт. Ты ведь расскажешь мне, да? Мне стало очень интересно, после того как я почитала теорию.

— На самом деле он просто поможет мне разобраться с одним вопросом, — уточнил Гарри, хотя и улыбнулся её энтузиазму. — Он предложил показать мне одну технику, а не снова начать регулярные занятия.

Гермиона застыла прямо на ступеньке, и Гарри обернулся.

— Сам предложил? — ещё больше воодушевилась она, подняв брови. — Это же огромный шаг вперёд, Гарри! Раньше ведь Дамблдор заставлял его тебе помогать! А сейчас он предложил сам? Может, теперь всё будет по-другому.

Он бросил на неё скептический взгляд и проследовал в кухню, чтобы присоединиться к семейству Уизли и поздороваться с Ремусом, который заглянул к завтраку.

Как бы он ни сомневался в словах Гермионы, в его душе затаилась такая же надежда. Может, теперь всё будет по-другому. Разумеется, прошлый год был полным провалом. Не потребуется чуда, чтобы их урок был хотя бы лучше предыдущих.

Но, конечно же, его намерение взять удачный старт потерпело крах сразу после завтрака. Как только он встал из-за стола, Ремус задержал его негромким вопросом:

— Гарри, мы можем побеседовать немножко? Может быть, в гостиной?

— Гм. — Он глянул на часы. — Снейп хотел видеть меня сразу же после завтрака.

— Всего несколько минут. — Ремус, казалось, очень рассчитывал на разговор, и Гарри подавил желание увильнуть. Он не хотел заставлять Снейпа ждать, зная его болезненную пунктуальность. Не говоря уже о том, что ему всё ещё было не совсем уютно с Ремусом, который в последнее время пытался разыгрывать заботливого опекуна. Но хорошее воспитание победило: он обнаружил, что плетётся за Ремусом в гостиную и садится на диванчик.

Ремус нагнулся к нему, упираясь локтями в колени, обтянутые заплатанными брюками. Некоторое время он смотрел с мягкой улыбкой, словно что-то выглядывал. Гарри не знал, что именно, и почувствовал внезапный прилив упрямства. Он скрестил руки на груди и стал ждать. Это Ремус хотел говорить, вот пусть и начинает.

— Как вообще твои дела, Гарри? — спросил Ремус, словно в ответ на его внутренний монолог. Это заставило Гаррины мысли метнуться в совершенно новом направлении.

— Ты когда-нибудь изучал окклюменцию или легилименцию? — выпалил он. И сощурился от соображения, которое только что пришло ему в голову. Узнав, что Снейп и Дамблдор были легилиментами, он в их присутствии стал стараться скрывать некоторые из своих самых неудобных мыслей, но никогда не задумывался, что другие учителя могли тоже обладать этим навыком. Он вытаращил глаза, когда обдумал всё это хорошенько. У Макгонагалл тогда должна быть просто куча компромата на него!

Ремус, казалось, был озадачен этим вопросом.

— Нет. Не изучал. — Он склонил голову к плечу. — Тебе нужна помощь? Я думал, вы с профессором Снейпом завершили ваши занятия в прошлом семестре.

Гарри пожал плечами, немного расслабившись.

— Ну да, завершили. Технически, то есть. Но я не просил тебя о помощи, — ответил он на вопрос Ремуса. — Мне просто было… любопытно.

— Любопытно? Тебе? — поддразнил его Ремус, и тёплая улыбка озарила его лицо.

Гарри тоже не смог сдержать лёгкой улыбки. Ремус, как никто другой, знал, какие неприятности он навлекал на себя своим любопытством. Но, пожалуй, пора перейти к сути дела.

— Всё… э-э, вроде всё хорошо. Ну, знаешь, учитывая все обстоятельства. Нет ничего нового насчёт лекарства для Рона?

Весёлость Люпина приугасла, и он покачал головой:

— Но я уверен, что всё обойдётся. Просто потерпи немного.

— Да откуда тебе знать, — отрезал Гарри. Он почувствовал знакомый всплеск разочарования и на сей раз решил дать ему немного просочиться наружу. Лучше уж с Ремусом, чем с миссис Уизли. — Все взрослые только это и твердят. Ну разве что кроме Снейпа. «Всё обойдётся. Всё будет в порядке. Это всего лишь вопрос времени». Ты не можешь знать наверняка, Ремус!

По крайней мере, ему удалось не повысить голос. Он не мог забыть, как паршиво себя чувствовал, когда в последний раз выместил свою обиду на Ремусе, и глубоко вздохнул, чтобы успокоиться.

Ремус протянул Гарри руку, но тот отодвинулся.

— Прости, — тут же сказал он, увидев огорчённое выражение на лице Ремуса. — Я не хотел…

— Нет, Гарри, — Ремус глубоко вздохнул. — Это я должен просить прощения.

Гарри нахмурился в смущении.

— Я не знаю, как к этому подступиться, — отрывисто сказал Ремус, опускаясь в кресло. — Я хочу быть рядом с тобой, быть тем, на кого ты можешь положиться, но я всё время ошибаюсь, верно? — Он посмотрел на него погасшими глазами, и это обескуражило Гарри. В последнее время Ремус немного раздражал, но было удивительно, что он оставил свои увёртки и за что-то извиняется. Надо бы подбодрить его, сказать, что всё в порядке, но он не мог найти нужных слов — и даже не был уверен, что сейчас чувствует. О, конечно, он любил Ремуса. Но просто… ощущал себя немного не уверенным… ну, любит ли его сам Ремус.

Но он не мог этого выговорить. Ему шестнадцать лет. Он, мальчик, которого не любила его семья, не должен быть настолько жалок, чтобы выпрашивать у взрослых любовь. Он неловко откашлялся и попытался выбросить эти мысли из головы.

— Сириус был безрассудным сорвиголовой ещё в мальчишеские времена, — продолжал Ремус. — Я думал, что он и с тобой таков, но он хотя бы знал, как достучаться до тебя, правда? Знал, что тебе было нужно, знал, когда подставить своё плечо. И… прости, что я не стал таким человеком для тебя, Гарри.

— Ремус… — неловко произнёс он, услышав этот обречённый тон, и снова откашлялся, пытаясь придумать, что сказать. В конце концов, это была правда. Ремус не был рядом с ним, как Сириус, и Гарри обижался за это. Но в то же время вовсе не хотел, чтобы Ремус чувствовал себя виноватым. — Ты… хм, ты же знаешь, что не должен заменять Сириуса? — Ремус выглядел так, словно собирался возразить, поэтому Гарри поспешил продолжить: — Ты был другом моего отца, да, и вдобавок отличным учителем. Кстати, спасибо за твои дополнительные занятия, — добавил он. — Но у меня были родители. И крёстный. Они умерли, и я всегда буду тосковать по ним, но ты не обязан… их замещать.

Ремус с минуту грустно улыбался, прежде чем ответить.

— Думаю, немного самонадеянно с моей стороны предполагать, что я могу занять подобное место в твоей жизни?

Гарри пожал плечами и тоже слегка улыбнулся в раздумье:

— Сириус не годился на роль идеального наставника, сам знаешь. Он подбивал меня на всякие безрассудные штучки больше, чем, по-моему, положено крёстному отцу.

Уголки губ Ремуса приподнялись:

— Могу себе представить.

— И обвинял меня в том, что я недостаточно похож на своего отца, — тихо сказал Гарри.

— О, Гарри, — сказал Ремус, и на этот раз, когда он протянул руку, Гарри позволил положить её себе на колено. — Ты многое унаследовал от отца. Его храбрость и решительность, его преданность друзьям… не говоря уж о его упрямстве и склонности прохаживаться на счёт своих учителей.

Гарри прыснул от смеха.

— Но тебе многое досталось и от матери, — мягко добавил Ремус. — Её ум и доброе сердце, её великолепная способность прощать… — Он сжал колено Гарри и убрал свою руку. — И всё же ты — это ты. Можешь гордиться тем, что дали тебе родители, но ты не обязан быть кем-то, кроме себя самого. Никогда не забывай об этом.

Гарри наклонил голову, чтобы смахнуть непрошеные слёзы. Эти слова значили для него очень, очень много, и он почувствовал, как тяжесть спадает с его сердца. Он знал, что Ремус никогда не будет для него тем же, кем были отец или Сириус, но по тому, как Ремус смотрел на него сейчас, было видно, что он искренне заботится о Гарри. Ради самого Гарри.

Ему вдруг захотелось обнять Ремуса, но вместо этого он усмехнулся и сказал:

— Знаешь… возможно, ты не так уж плох, как тебе кажется.

Ремус рассмеялся.

— Правда, Ремус, я не шучу. Ты хороший учитель. Ты был мне хорошим другом. Я знаю, что могу обратиться к тебе за советом или помощью, если понадобится, и по-настоящему ценю это. Но ты не должен пытаться заменить мне моих родителей, Сириуса или там ещё кого. Просто будь собой. Этого достаточно, клянусь.

— Даже если быть самим собой означает, что я всё ещё не буду делиться с тобой секретами Ордена? — Ремус как бы между прочим бросил на него цепкий взгляд.

Гарри пожал плечами:

— Просто не лги мне. С меня хватит лжи и разбавленной правды на всю оставшуюся жизнь.

— Договорились. — В глазах Ремуса играли смешинки, но лицо его было серьёзно, когда он протянул руку. Гарри схватил её и усмехнулся:

— Договорились.

Ремус вернул ему улыбку, откинулся на спинку стула и положил ногу на ногу.

— Значит, ты нашёл общий язык с профессором Снейпом?

Снейп! Гарри взглянул на настенные часы и вскочил на ноги.

— Мне и правда пора идти, Ремус, — сказал он, но приостановился. — Он ведь ничего тебе не говорил? — Гарри закусил губы: ему внезапно захотелось отрицать всё, что Снейп мог сказать о нём и его поведении за последние несколько недель. Он по-прежнему не мог забыть об этом.

— Ну нет. Профессор Снейп жаждет беседовать со мной не больше, чем в Хогвартсе. — Ремус спокойно усмехнулся, словно это его нисколько не волновало. Он встал и разгладил складки на брюках. — Я только хотел спросить, по какому поводу ты встречаешься с ним сегодня утром. Он помогает тебе с домашним заданием по Зельям?

Гарри глубоко вздохнул и снова глянул на часы, прежде чем неохотно выдавить из себя:

— Я вообще-то не буду ходить на Зелья в следующем году.

— Нет? — спросил Ремус, подняв брови. — Неужели ты раздумал поступать в Аврорат?

— Дело не в этом, — уклончиво ответил он, но затем признался: — Я не получил необходимый балл, чтобы продолжать обучение.

— О, — только и сказал Ремус, и Гарри постарался не выглядеть смущённым, пока они молча шли к двери. Открыв дверь, Ремус, положил руку ему на плечо и добавил: — Теперь я не профессор, но охотно поговорю с ним от твоего имени, если желаешь.

Гарри сморщил нос, не зная, смеяться ему или ужасаться этой идее. Ремус пожал плечами:

— Каждый профессор сам решает, каких студентов принимать на свои курсы. Они устанавливают правила, но при желании могут сделать исключение.

— И ты правда думаешь, что профессор Снейп когда-нибудь сделает исключение для гриффиндорца?

— Ну, всё когда-нибудь случается впервые, — лукаво заметил Ремус.

Гарри хмыкнул, невольно развеселившись, но покачал головой:

— Не прокатит. По правде говоря, скорее даже навредит. Держу пари, он бы сказал «нет», даже если бы Дамблдор попросил. В любом случае, думаю, до него только-только начинает доходить, что я не жду привилегий только потому, что я Гарри Поттер. Я не хочу тормозить этот процесс.

Ремус усмехнулся и сжал его плечо:

— Понял. Предложение остается в силе, если ты передумаешь.

Гарри одарил его лёгкой, искренней улыбкой, хотя и знал, что никогда не станет ловить его на слове.

— Спасибо, Ремус. Я серьёзно! — крикнул он уже на ходу и помчался по лестнице, перескакивая через ступеньки.

Он скрестил пальцы, чтобы профессор не допытывался, когда именно окончился завтрак и почему Гарри не пришёл немедленно. Будем надеяться, что Снейп сегодня в хорошем расположении духа — и, что бы он там ни приготовил на сегодня, урок не станет слишком изнурительным.

И что из Гарри выйдет какой-то толк — и он всё-таки разберётся с окклюменцией!

Гарри постучал в дверь лаборатории и раскачивался с пятки на носок, пока не услышал голос профессора:

— Войдите.

Он толкнул дверь, не в силах угасить искорку надежды, вспыхнувшую в груди.