Месть Фарката Бона (гет)

Как прошел пир, Дарнейла Килла, одетая в платье из золотой парчи, жесткое от усыпавших его каменьев, не запомнила. Всё как в мареве было от мелькающих незнакомых лиц, жарко горящих колдовским светом факелов и громких веселых разговоров. Чужих разговоров, ненужных! Хорошо хоть музыки не было… Служки, все больше молодые мальчишки, разносили гостьям разны-всяки угощения, да ничего маленькой месме в рот не лезло, по-простецки выражаясь, хоть и сидела она за одним столом с Настоятельницей.

— Кушай, девочка, — наклонясь к гостье, ласково попеняла та. — Иль наша простая монашеская еда не по нраву?

— С дороги не хочется непривычного едива… кушанья! — проговорила Дарнейла. — И много так необычного, ошибиться боюсь, Матушка, опозориться! — И откуда хитрости-то хватило! — Я вот куры мягкой с травами поела, благодарствуйте.

Анарда Оломей улыбнулась — довольна, значит, ответом осталась, и, что робеет молодая месма, ей весьма понравилось — покорная будет девчонка, незатейливая. Рукава свои длинные к локтям согнала, в ладони хлопнула:

— Пора, сестры. — И первой встала с резного трона. — Время раздумий и отдыха. Ночь посвятим Мореннице.

* * *

Дарнейла металась по спальне, чуть не выла… Даже дочка, которую привела проститься на ночь старенькая тихая нянька, не смогла развеять тревогу месмы. Имнейка же была довольная — бегала по комнате, хохоча, глазки так и сияли, как яхонты, лопотала что-то на своем детском языке… Хорошо хоть, говорить толком еще не научилась, а то так и выдала бы братика! «Это как мне свезло, что близнецы, а всё же дети разные: малышка вон уже и кушает сама ложкой и даже по порожкам смело сходит, без помощи почти... А сыночек всё младенчик! Ох, да как они там одни?.. » — Сердце Дарнейлы Киллы заныло.

Золотоволоска Имнея уселась прямо на ковер и стала бойко из ларцов и шкатулок дорогие дары выкидывать.

— Ишь, играть на ночь глядя вздумала. Чаяла, умается дитёшка после Обряда, а она вон как — козочкой скачет. — Робко улыбнулась старушка-месма. — Унести прикажете?

— А я думала… Я сама, не наклоняйтесь! — Дарнейла едва успела подскочить, чтобы у дочери амулеты с ожерельями отнять, да из ротика всякое вынуть… Крепкие-то кулачки у упрямицы маленькой были… — Думала, что дело обычное, любую девочку, что у нас, ну у волшебниц, родятся, посвящают. Вот меня не… — И она осеклась, смекнув, что ее-то саму бабушка Оренна толком ничему и не учила, какой там обряд в глуши, почитай, на краю Земель! Только вот жизнь спасла да колдовство не таила, не прятала… Добрая была.

«И как же так получилось, что я от простой мамки, а вот — месма же?!» — чуть было вслух не спросила Килла у незнакомой прислужницы. Но глаза у той были… хорошие, и она решилась:

— Вас как зовут, матушка?

— Да не матушка, а гмыженка. Крозенца меня кличут. — Засмущалась нянька, руками передник огладила и посмотрела на знатную гостью настоятельницы, кротко улыбнувшись. — От простых родителей.

С Дарнейлы вмиг весь нервический настрой сдуло, волнительно стало, и Фаркат сразу вспомнился — как вытягивалась у него… да, совсем не по-кошачьи, мордочка. Когда что интересное или опасное чуял…

— Да вы садитесь, госпожа Крозенца. Вот тут онолам (1) на подносе есть и сласти всякие. Мне-то после дороги тряской и не уснуть. Покалякаем? — припомнила деревенское словцо месмочка, почувствовавшая себя хитрой лазутчицей. — Мне вот интересно, в нашей глуши говорят всякое. Нешто не у всех насельниц туточних детишки есть? Ведь дар-то дочерям переходит?

— А как же, госпожа хорошая, — Старушка охотно бокал от нее приняла и на краешек роскошного кресла уселась, — как влюбится сестра наша — так и понесла. Девочек этим манером и зачинают, сами Вы, небось…

«Ложь! — воскликнула про себя Дарнейла. — Как же так? Выходит, Мать-настоятельница, точно последняя баба воксхолловская, сбрехнула мне?!»

— А сынов? — спросила она, вроде, между прочим, глаза на сторону отведя. — Армия, у нас бают, только из них.

— Мальчиков без любви рожают и сразу нам отдают. Чтобы матери не знал. Без магии же приплод такой… Прислуживают, пока в возраст не войдут. И сразу в войско. Но только и тут — по рождению: если от лойда или другого знатного отца — то четыре имени у лона, а коли… случайно месма принесет — то два дают; редко такие парни в рыцари выбиваются, все солдатиками, как мой Борк. — Наивная прислужница, никогда со знатной дамой не говорившая и вина дорогого отродясь не пробовавшая, быстро охмелела и осмелела. — Да матери-то завсегда знают — кто чей отпрыск! Хитрые, особо высшие месмы, прости Модена! — Крозенца икнула и давай все тайны с секретами своих сестер выдавать… Так час и проболтали.

— Ну вы тут с Имнеей ложитесь, почтенная нянюшка, умаялись, — чуть спустя предложила Дарнейла Килла. — Нечего вам по лестницам крутым впотьмах шаст… ходить.

Она уложила спящую уже дочку себе на широкое ложе, а сама зашла в купальню. Дивную комнату такую никогда не видала — серебряное зеркало во весь рост, и вода розовая в большой, как озеро, чаше напольной…

— Экая я проныра прихитренная становлюсь, госпожа Гейсарней! — Крутанулась Килла в нарядном и богатом платье. — Прямо волчица, всё разузнала. Умная! — похвалила себя нетрезвенькую. А как сняла драгоценный наряд да, волосы распустя, в старой сорочке осталась — пожалела, даже вздохнула:

— Не, лохудра тоща… белобрыса. Как только меня такую Брай любит? — Помолчала, прислонившись пылающим лбом к зерцалу, и закончила решительно, взбодрясь и губы сжав: — А он меня любит! И всё сделает правильно. Ну а я уж тут разберусь…

___________________________________________________

(1) — хмельной напиток типа вина