Месть Фарката Бона (гет)

— Как же у тебя быстро ножка растет! — Дарнейла сдула с потного лба мешающий локон. — Да не вертись, забава, дай обуть тебя!

— Что? — спросила Симмерай, входя в опочивальню в сопровождении двух перепуганных служанок; те тащили тюки с одеждой и всякий нужный в дороге скарб. — Поспешать надобно, но суетиться нельзя: на нижних этажах неспокойно — не пойми что деется, обождать до ночи придется! Все бегут, а нам возок крепкий нужен, лошадей упряжка — путь-то неблизкий. В кладовые кухонные отправляйтесь, только по черным лестницам, — велела она молчаливым сестрам. И дверь на два засова заперла.

— Да вот, сапожок не лезет! — Новоявленная сноха улыбнулась нахмуренной гонте. — А управимся ли мы с повозкой, матушка? Только трое нас.

— С кем из насельниц ты сошлась, кому из туточных доверяешь? Я только сестру Мавей взяла бы — ворчунья, а душа преданная. Не зря я ее к тебе приставила, а то бы так Никтогия вас со служкой и порешила, как назад воротились. Хоть и при смерти уже глаймора проклятая была! Не выдала вас Уклютка. — Астокля со вздохом опустилась в резное кресло. — Давай мне Имнейю, я сама. Что, волшебством уж и обувку не растянешь, забыла?

— Ой, не пробовала я! Правда, только разок бабушкину душегрею, так и то — уменьшала по себе. — Дарнейла без боязни посадила дочку на колени к грозной гонте. — Я про девочку намедни просила — Рутту Монью, дозволяете?

— А, та безродная… На что она тебе, свои дети есть. Вон у нас какая маленькая месмочка растет. — Симмерай рассматривала внучку, вся ею увлеченная. А та улыбалась, плутовка, что-то мурлыкала и, склонившись белокурой головкой к расшитому серебром и каменьями оплечью, ловкими пальчиками отковыривала смарагды и лалы — так об пол и сыпались.

— Ты права, — сказала чуть рассеянно Симмерай. — Опасно здешних сестер брать, только гмыженок. Ну хоть мальчишек возьмем постельных — за лошадями ходить.

— Получилось! — Килла гордо показала ставшие больше на два пальца сапожки. — Неужто прямо месмы для… игр юношей держали?

— Кого посмазливей. А на что еще мужчины годны? Воевать только, да для забав. Так зачем тебе поломойка? — Астокля подняла взгляд и кивнула, одобряя Киллову работу. — Дай, сама обую.

Молодая мать опустилась на скамеечку у ног свекрови.

«Странно, — подумала она, — откуда такой тишине взяться, вроде как дремлю я, бессовестная. Вот же натворила, вся обитель кипит. И нам впереди — дорога в ночь… Опасная. Кто знает, сможем ли целыми из замка-то выбраться, а мне покойно, счастливо… Только Брая рядом бы… Сердце всё словно облако и всё к нему летит...».

И тут же кудри, как лен светлые, что до пояса по голой спине вились, когда в спальне, перед кроватью стоя, рубаху снимал, а она, бесстыдница, госпожа, в зеркале за ним, как тать, следила… жадная, жаркая… — ох! — и глаза его от страсти темныя, точно озеро в новолуние, привиделись ясно-ясно! Плечи, светом факелов озолоченные, руки сильные, да ладони такие твердые, будто из кожи дубленой сделаны, и странно нежные вместе с тем… А когда поутру туфельки на нее надевал, так каждый пальчик на ногах обцеловывал… И тут вдруг сердце как кольнет — словно живой перед глазами — Фаркат! На руках Иржика держит. Смеется, вроде, говорит что-то, а страшно, стра-а-ашно!..

— А?— вскрикнула Дарнейла.

— Послала я за нянькою, — Симмерай, оказывается, уже приказала покормить Имнею, и Крозенца дочку в соседний покой снесла. — А ты задремала никак?

— Я так реку — не будет Рутка сиротой! Я сама без родителей росла, — Дарнейла уже решила, морок рукой с глаз смахивая, что назвав единожды маленькую гмыженку сестрою, заберет в семью эту нелепую девчонку... неунывающую, вроде, бойкую, но жалкую и трогательную — этими своими коленками драными, улыбкой... лягушачьей, косицами тоненькими… А что Брай, он же добрый, против не будет, она знала…

— Ну один рот не объест, глядишь, и пригодится приблуда. — Симмерай неожиданно не возражала. В дверь постучали. — А, это, наверное, потаскушек глайморьих Уклюта привела, впусти. Я послушных, но кто с мозгами, выбирала.

* * *

— Атакса, госпожа.

— Дакий, госпожа.

— Инэ, госпожа. — Трое юношей, которых впустила Восприемница месм, склонились в низком поклоне.

Она как ножом по тем взглядом полоснула:

— Чьи?

Черноволосый красавчик тут же на колени упал:

— Закии Круды…

— Вставай, подойдешь. У стены постой, — голос Симмерай Астокли звучал сухо, высоко и властно.

Дарнейла ту никогда во всей силе не видала и поначалу аж сама припугнулась, но — вот куда противу натуры попрешь! — вступилась:

— Хватит, матушка, детей пужать, сойдут нам они. Тут кровь у тебя, Инэ, пойдем со мной, омоем. — И хвать за руку мальчишку рыжего, который со страху чуть по стенке сползать не начал, за собой в купальню едва не бегом потащила.

— Ты чей? — донеслось вслед, Симмерай продолжала допрос.

— Аннаны Крийи Массионской, госпож…

Оно, как сказать, может, и правильно — вопрос-то о спасении жизни стоял, но уж больно жалко молодчиков было. Они ж не виноваты, что у матерей негодными детьми случились! А всё глайморы злокозненные, законы их дикие! Ни во что мужескай пол низвели…

«Вот с Боном бы ты, свекровушка моя, встретилась! — думала Килла, второго бывшего наложника подале от Асклюты уводя и к делу приставляя, чтобы Рутке баулы укладывать помог. — Вот уж кто тебе душевно растолкует, как с котами… тьфу, с мужами разговаривать положено!» — И, представив себе рожу кота своего баламутного, улыбнулась.

* * *

— Посмотри мне в глаза, Мерейю, наклонись, не бойся, — прохрипел лежащий на стылой каменистой земле Фаркат. Он вздохнул, набираясь сил, отвернулся на мгновение, глядя, как бушуют волны, разбивающиеся о подошву скалы. — Может, служба твоя и наказание закончились. — Он с трудом приподнялся на одном локте. — Бери мой меч. Если там… зрачки красные, значит — добей!

________

Свадьба месмы: http://www.pichome.ru/x3H