Рау. Проклятие Чёрного Леса (джен)

Снилась какая-то кутерьма: обозы, повозки, запряженные шестиногами, толчея на дороге. Он стал искать выход из города, но везде была стена. И тут издалека донёсся знакомый гул. «Прячьтесь! Бегите!» — закричал Рау, но над ним лишь смеялись. «Это сон», — сказал себе Рау, и картинка пропала. Теперь перед ним стоял разъярённый двузуб и твердил: «Ты виноват в том, что я ничего не слышу. Это из-за тебя я потерял ухо». Хищник клацнул клювом и поскакал к нему, гулко ударяя копытом и низко наклонив однорогую голову, но Рау оттолкнулся от земли и взлетел. Парил над туманной равниной, будто эльф, и был счастлив, как никогда в жизни. «Не хочу просыпаться», — прошептал он и тут же проснулся.

Сначала он не понял, что не так. Было тихо и уютно, потрескивал костёр, и неподвижными изваяниями сидели поблизости эльфы. Щебетали птицы, и мутными точками просвечивали сквозь туман звёзды. И тут пришло осознание: Полнолуние закончилось, а с ним и передышка. Он проспал наступление темноты.

Не сразу он заметил зависший над ивой огромный бутон тюльпана, украшенный луноцветами. Летающий дом! «Облачная Тень вернулась», — обрадовался он и хотел встать, но не смог пошевелиться. Его точно связали по рукам и ногам. «Искатель!» — попытался позвать он. Тщетно. Он был полностью обездвижен, хотя всё видел и слышал.

Вот они, друзья, совсем рядом, но не знают, что ему нужна помощь. Несколько минут он провёл в кошмаре, будто погребённый заживо. Не удавалось произнести ни слова. Дышалось с трудом. Ему повиновались только глаза, и он, вспомнив, что говорила Тень о минералах, уцепился взглядом за ярко-горящий сиреневый камешек и начал мысленно упрашивать его: «Позови Искателя, прошу тебя. Я один не выберусь».

Камешек на миг погас и покатился к эльфам, по пути задевая другие камешки. Рау уже задыхался, когда вдруг Искатель повернул голову, глянул на минералы и с тревожным возгласом бросился к нему. Хранитель подбежал следом, и вдвоём они отвели лесную ворожбу, просто держа над ним ладони. Оцепенение отпустило его. Искатель сказал:

— Прости. Я не знал, что Лес настолько коварен. Жаль, что твой учитель задерживается — Тень никого не видела на дороге.

— Она здесь? — вскричал Рау, но тут же сник, понимая, что Тень потеряна для него навсегда.

— Уже нет, — ответил Искатель. — Забудь о ней. Теперь наша задача — дождаться твоих спутников.

— Не таков мой учитель, чтобы ехать сейчас у всех на виду. Тень могла их не заметить, — предположил Рау, запрещая себе думать о плохом. Времена наступили опасные. Если Мегаро погиб, то и для него всё кончено. Прощай тогда и эльфы, и музыка, и далёкая страна. Друзья тоже это понимали, но надеялись на лучшее. К тому же они верили в гадание Облачной Тени, а оно говорило, что с учителем Рау всё в порядке.

Эльфы сидели рядом с ним — Хранитель слева, Искатель справа, и сдерживали натиск Леса. Ни слепота, ни боль, ни оцепенение не могли добраться до Рау, и Лес злился. То и дело выползали из травы ядовитые пауки и змеи, которых обычно даже на болотах не увидишь, и эльфы отгоняли тварей палками. «Только бы не напустил разбойников», — молил судьбу Рау, зная, что от разбойников их маленький отряд не отобьётся.

А однажды Лесу надоели игры, и он решил припугнуть своего служителя изощрённой пыткой. Для этого он выгнал со дна реки двух подводных скрипней, и оба эльфа покинули свой пост, чтобы заговорить хищников. Рау, оставшийся без присмотра, будто наблюдал со стороны, как собственной рукой достаёт из сапога кинжал, направляет его себе в лицо, потом приставляет к шее и с силой проводит остриём. Его рукой двигал кто-то невидимый, а Рау не сопротивлялся. Искатель еле успел отобрать у него кинжал. Но царапина осталась.

Если бы кто-то сказал Рау, что прошло всего два часа, он бы не поверил — эти часы показались ему неделей. Противостояние с Лесом вышло нешуточным, и все вздохнули с облегчением, когда Рау сообщил, что слышит шаги животных и голоса людей — теперь ему безоговорочно верили. А вскоре и эльфы услышали приближение всадников.

Рау напряжённо вглядывался в серую дымку. Вот и настало время оплатить ещё несколько месяцев жизни. Он много раз пытался представить себе этот момент, гадал, как выглядит мудрец. Почему-то думал, что тот принадлежит к горной народности, важный, с пышными сединами и длинной белой бородой, носит синюю мантию со звёздами и остроконечную шляпу, как волшебник из сказки, а разговаривает мудрёными фразами. Дряхлый, наверно, и ходит с клюкой. Ну как такому передавать проклятие?

То, что Мегаро терпеть не может эльфов, тоже могло подпортить ситуацию. Если Рау всё-таки отдаст монету — в чём он сам сильно сомневался — то, по идее, дальше они всей компанией должны отправиться в страну за облаками. Но если Мегаро начнёт рассуждать, что эльфы такие и сякие…

Всадники были уже в полусотне шагов, когда Рау наконец увидел их. Могучую фигуру Мегаро он сразу узнал — тот ехал на медведе чуть помельче Ве, а его товарищ, одетый в крестьянскую одежду, восседал на жирной сухопутной рыбе с плоской спиной. Животное лениво переступало своими короткими кривыми лапами и волочило по песку широкий хвост. Ездовые рыбы, невысокие и медлительные, будто нарочно созданы для пожилых и больных всадников — нет более покладистого и безопасного зверя, чем сухопутная рыба. И озеро переплыть может, случись оно на пути, да и сбруя рыбе не требуется.

Они подъехали и остановились. Рау увидел, что спутнику Мегаро на вид лет девяносто, и он ничуть не похож на мудреца из сказочной книги: ни мантии, ни шляпы, ни белой бороды, а вместо пышной шевелюры обыкновенная лысина. Высокий рост, жилистое телосложение и прямая спина говорили о крепком здоровье, и он, как и Мегаро, принадлежал к равнинной народности — борода у него не росла. Лицо старика, худое и морщинистое, было самым обыкновенным, из тех, что с трудом запоминаются. «Никогда бы не подумал, что это мудрец, если бы встретил его в толпе», — подумал Рау.

— Приветствуем тебя, учитель Одинокого Странника, и тебя, мудрец из далёкого города, — поклонился им Искатель. — Я — Искатель Стрел, а это — Хранитель Огня. — Тот тоже склонился в приветствии. — Мы охраняли Странника, пока вы были в пути. Он очень стойко держался.

— Привет и вам, — сказал Мегаро, спрыгнул на землю и уставился на Рау змеиным взглядом.

— Это мои друзья, — объяснил Рау. — Они пригласили нас троих к себе на остров погостить немного, — и показал большим пальцем через плечо на летающий дом. — А насчёт монеты не беспокойся, они в курсе.

— Моя оплошность, — сказал Мегаро, — надо было отрезать тебе язык.

— Мы действительно хотим помочь вам в ваших исследованиях, — вмешался Искатель. — Каждый, кто ищет управу на монеты — наш друг. Эльфийские мудрецы предоставят в ваше распоряжение все тайные свитки.

— А это отличная идея! — вступил в беседу старик и пришпорил рыбу, подгоняя её поближе к костру. — Раз уж старина Мегаро не спешит меня представить, позвольте представиться самому: меня зовут Ахтаур. Я всю жизнь прослужил в Академии Города Серых Камней, читая лекции студентам. Из-под моего пера вышло девять книг. — Голос его был звучным, сильным и никак не мог принадлежать дряхлому человеку.

Рау с поклоном произнёс:

— Рад тебя видеть, рео Ахтаур. И очень надеюсь, что ты передумаешь.

Медведи между тем снюхались, и Рау узнал в ездовом животном Мегаро ту самую курносую медведицу. «Хорошо, что Ве не будет один», — подумал он. Рыба принялась скусывать и жевать грибы, растущие под ногами. Ей не было никакого дела до людских проблем.

Эльфы переглянулись и пошли к берегу. Рау отчаянно посмотрел на Искателя, но тот лишь кивнул ему, подбадривая, и Рау опустился на колени, чтобы не рухнуть в костёр. Оставшись без поддержки, он мгновенно ощутил на себе давящую власть Леса.

Старик довольно проворно для своих лет спешился, хлопнул рыбу по спине, и та вприпрыжку потрусила к реке, на ходу распуская плавники. Было слышно, как она бултыхнулась с обрыва. Отпустив животное, мудрец Ахтаур дал всем понять, что возвращаться не собирается. Он сел у костра напротив Рау и выжидательно протянул руку ладонью вверх.

— Рео Ахтаур, подумай, прошу тебя.

— Я уже подумал, мой мальчик. Я думал семьдесят лет. Если бы не твой наставник, я бы сделал это давным-давно. Давай монету.

— Я не могу. Знаешь ли ты, что такое Зов? Это жуткая боль. Это страх. Это когда тебя убивают твоими же руками. Вот я сейчас говорю с тобой, а боль пожирает моё тело.

— Так отдай мне поскорее монету, и освободишься. А Зову Леса как раз будет посвящена моя следующая работа, и мне нужен собственный опыт.

— Такой опыт никому не нужен, — возразил Рау. — Это страдание. И если бы только Зов! После каждой монеты нужно возвращаться в Чёрный Лес. Ты знаешь, какие там водятся чудовища?

— Видимо, знаю, раз уж ты изучал их по моей книге, — самодовольно ответил старик.

— Я не только по книге изучал. Я каждый день чувствую щупальце верёвочника на своей шее. У меня навсегда остались шрамы от когтей крестовика. Рео, брось эту затею! Ты почтенный старик, тебе ли идти в Лес?

Мегаро откровенно скучал. Он грыз соломинку, разглядывал собственные ногти и наконец заявил:

— Ещё одна минута в таком же духе, и я отдам ему свою монету. У меня их много. После этого мы с ним идём в Лес, а ты катишься на все четыре стороны.

— Не дави на него! — возмутился Ахтаур. — Мальчик боится причинить мне зло. Но это мне не повредит, а наоборот, поможет! Только так я получу возможность изучать Лес изнутри. А иначе разве я найду средство от проклятия?

— Рео, я… — Рау охнул и растянулся на покрывале.

— Странник, я не могу тебе помочь, — неожиданно раздался голос Искателя, — но мудрец прав.

Рау приподнялся, опираясь на локти, и сквозь насланную Лесом муть увидел, что Мегаро железной хваткой держит эльфа за плечо, не пуская к нему. И Рау решился. Почти вслепую он нашарил в рюкзаке монету — круглую, подобранную у озера, ему было слишком плохо, чтобы тратить время на поиски квадратных, и твёрдо сказал:

— Рео Ахтаур, я передаю тебе монету не для того, чтобы спасти свою шкуру, а чтобы ты нашёл средство от проклятия. Пожалуйста, найди его поскорее. А я сделаю ради этого всё, что в моих силах.

И положил монету в раскрытую ладонь мудреца.

Мир словно вспыхнул. Боль и тоска исчезли в тот же миг, и Рау ощутил небывалый прилив сил. Нечто подобное он испытал в Лачуге после битвы с верёвочником, когда блуждал по деревне то ли во сне, то ли наяву, но тогдашняя восторженная лёгкость не шла ни в какое сравнение с тем, что было сейчас.

Состояние, охватившее его, было как полёт, как музыка, как долгожданная свобода после темницы, как обретение чего-то очень важного, словно сбылась давнишняя и заветная мечта. Он знал, что впереди вечность, которую никто не отберёт, и ради этих минут стоило жить. Рау без тени сомнения знал, что бессмертен. Если бы его попросили описать это чувство, он бы не нашёл слов, потому что все они были слишком обыденными.

Ахтаур беседовал с Мегаро и Искателем, но Рау не слышал их. Туман перестал быть преградой для его глаз, и он увидел, как серебристой звёздочкой улетел Хранитель, не попрощавшись. Полукружье Луны обрело чёткие очертания. Каждого зверя, каждое деревце до самого горизонта он мог рассмотреть как вблизи. Он с грустью смотрел, как Ве и его подруга бредут бок о бок всё дальше и дальше от реки, и знал, что больше никогда их не увидит.

Ему открывались прежде неведомые знания и тайны, и тут же бесследно забывались. Это продолжалось недолго — около десяти минут, а потом начались странные вещи. Сознание оставалось ясным, но словно разделилось надвое: одна часть наблюдала, как Мегаро и Искатель тянут вниз за верёвку летающий дом, а другая смотрела яркие, но короткие видения, что-то вроде живых картинок или очень ярких снов. Было их ровно три.

Первое видение ему не понравилось, потому что в нём он увидел себя. Он лежал на траве, а вокруг него сидели эльфы, и один из них пел медленную песню. Его лица он не видел, но голос казался знакомым. «Что это за песня?» — спросил Рау, и эльф, прервав пение, ответил: «Последняя Колыбельная. Её поют умирающим, чтобы уход из жизни был лёгким».

Второе видение захватило его. Он снова, как в старые добрые времена, ехал на своём шестиноге, подгоняя его: «Вперёд, Ше! Мы должны увидеть рассвет!» — а вокруг росли невиданные цветы, и лианы вились по стволам исполинских деревьев. Ше сбежал под гору, лес расступился, и они оказались на краю земли. Под обрывом клубились белоснежные облака, а из-за горизонта поднимались в ясное зелёное небо оба солнца.

О третьем видении он решил пока никому не рассказывать.

Воодушевление постепенно сходило на нет, и к Рау возвращалось обычное настроение, но ощущение собственной силы осталось. Захотелось даже пройтись по мокрой траве колесом — жаль, куролесить не было времени. Он залез в дом по верёвочной лестнице через нижний люк вслед за Мегаро и Ахтауром, Искатель отвязал верёвку, присоединившись к ним в воздухе, и они поднялись высоко над землёй. У Рау захватило дух. Наконец-то сбылась его давняя мечта!

Мегаро разглядывал его с любопытством, и Рау напустил на себя отстранённый вид. Наверняка учителю знакомы переживания, через которые прошёл сейчас его ученик, но если он хочет, чтобы Рау заговорил о своём опыте, то не дождётся. Делиться не хотелось ни с кем. Из-за правого плеча аристократа снова торчали две рукояти — стало быть, подобрал свой меч. Рау вспомнил о рюкзаке и, заглянув под лавку, обнаружил там свои пожитки. То ли Искатель позаботился, то ли Мегаро. Рау мысленно обозвал себя беспамятным.

Изнутри летающий дом представлял из себя уютную беседку с круговой лавкой и люком в полу, закрытым на время полёта. Имелись и боковые двери, но через них можно было войти только поставив дом на землю, иначе нарушалось равновесие. Механизм крепился под крышей и выглядел как небольшой, размером с сову, клубок металлических трубок разной толщины, в котором то и дело вспыхивали маленькие лиловые молнии.

Управление, однако, шло снизу. Один из пассажиров — в данном случае Мегаро — крутил и двигал стальные рычажки, выступающие из наклонной крышки высокого и узкого деревянного ящика, расположенного перед скамейкой возле боковой дверцы и соединённого с механизмом тонкими стальными трубками, идущими по стенам. Для противовеса с другой стороны под лавкой стоял ещё один ящик. «Интересно, где спрятаны живые минералы? — задумался Рау. — В механизме или под рычагами? Хорошо бы научиться управлять этой штукой».

Летел дом бесшумно. Разговорам мешал только встречный ветер, и эльф закрыл четыре из шести окон стеклянными заслонками. Стало тише и теплее. Ахтаур не смотрел в окно — для него это был, судя по всему, далеко не первый полёт. Он вытащил из кармана стопку мелко нарезанных бумажных листков на дощечке чуть крупнее ладони, повернул к себе луковицу луноцвета, висящую на стене, и начал что-то записывать угольным стержнем.

Мегаро было всё равно, что там за окнами — он лишь поглядывал на рычаги и вполголоса советовался с эльфом насчёт направления. Зато Рау глазел на проплывающую внизу туманную равнину как на диво дивное, вертел головой, высовывался то в одно открытое окно, то в другое, и Мегаро один раз даже дёрнул его за капюшон, усаживая на место.

— Что, нравится летающий дом? — смеясь, спросил Искатель.

— Не то слово. Я ведь с детства мечтал на нём покататься, да не удавалось.

— Я же тебе говорил — жизнь не закончилась.

— Что ты почувствовал в момент передачи монеты? — внезапно спросил Ахтаур, оторвавшись от записей.

— Не помню, — смутился Рау. Вопрос застал его врасплох, и ему совсем уж не хотелось откровенничать при Мегаро.

— У тебя случилась потеря памяти?

— Я вспомню и потом расскажу, — ответил Рау настырному старику. — Когда прилетим. А то вдруг упущу что-нибудь важное.

— Постарайся вспомнить как можно больше подробностей. Это нужно для науки.

— Кстати, — сказал Мегаро, подошёл к мудрецу и отобрал у него монету. Просто залез рукой к нему в карман и отобрал. — Потом верну. А то ещё наворочаешь дел на заоблачном острове ради науки.

— Насколько я понимаю, передача монеты другому служителю Леса не идёт в счёт?

— Абсолютно не идёт. Так что жди Зова. Впрочем, сомневаюсь, что он настигнет тебя в ближайший месяц.

— Меня через сутки настиг, — тихо сказал Рау.

— По моим наблюдениям, тут ещё и возраст играет роль, — ответил Мегаро.

— Совершенно верно! — подтвердил мудрец. — Об этом говорится в древних рукописях. Есть один трактат неизвестного книжника…

Искатель положил на колени кантиэль и начал наигрывать. Рау вскоре перестал понимать беседу Мегаро и Ахтаура — они говорили слишком умными словами, цитировали по памяти каких-то великих мудрецов, рисовали на бумаге сложные схемы и порой принимались спорить, но победителем выходил всегда Мегаро.

Музыка была понятней, хоть и без слов. Рау поклялся, что при первой же возможности научится играть на кантиэле, даже если ему жить осталось месяц. Летающий дом поднимался всё выше и выше, пролетел в одну из ячеек фиолетовой сетки, и вскоре внизу было сплошное синевато-белое поле, состоящее из облаков. Луна сместилась ближе к горизонту, и её мягкий свет, льющийся сбоку, создавал на облаках причудливые узоры из теней. Этот бы полёт, да чуть пораньше! До монеты. Рау смотрел в окно, слушал игру Искателя и вспоминал свои недавние видения, и в тот момент, когда ему показалось, что он смог увязать их все три воедино, музыка стихла, и Искатель сказал:

— Вот мы и дома. Все эльфы Острова Звёздных Тайн будут рады видеть вас у себя в гостях. Ромирие умолчала о том, что вы служители — чем меньше народу знает об этом, тем лучше. Вас будут приветствовать как мудрецов, которые ищут управу на проклятие Чёрного Леса. Но ведь так оно и есть?

— Ромирие, — шёпотом повторил Рау, выглянул в окно и замер.

Парящий в воздухе необъятный остров, освещённый Луной и множеством огней на своих берегах, являл собою настолько умопомрачительную картину, что даже Мегаро уважительно замолчал. Ахтаур быстро делал наброски в своей тетради, пока дом не подлетел к острову. А у Рау вообще перехватило дыхание: он просто смотрел, стоя у открытого окна, и запоминал каждую деталь. Ему хотелось сохранить этот остров в своей памяти.

— Не упади, Странник, — предостерёг эльф. — Мы ещё далеко от берега.

— Меня Рау зовут.

— Побудь пока Странником. Дорожные имена дарят удачу.