О враг мой (джен)

Гиппогриф. Вдох.

Дракон. Выдох.

Е… Единорог. Вдох.

Ж… Ж… Жираф! Выдох.

Гарри постарался незаметно повернуть голову. Последнее, что ему было нужно, это чтобы Снейп снова отчитал его за рассеянность.

Змея. Вдох.

Краем глаза он уловил, что профессор всё ещё сидит за столом с зельями, склонившись над книгой.

И… И… И… Что там начинается на «и»? Игуана! Выдох.

Й… Эх. Снейп не узнает, если он пропустит одну букву. Вдох.

Гарри знал, что это должно было помочь ему расслабить мышцы и сконцентрироваться, но давайте рассуждать здраво. Возможно ли это, когда тебе велят сесть напротив стены и перечислять животных в алфавитном порядке, как в какой-то детской игре? Это было немного унизительно.

Кошка. Выдох.

Ну хоть не пришлось долдонить это вслух, как в первый раз, когда он перечислял названия чар и заклинаний. Он чувствовал себя полным идиотом, когда не смог вспомнить заклинание на каждую букву алфавита. И был почти уверен, что Снейп — да-да! — мысленно составлял список пробелов в его образовании.

Лев. Вдох.

М… Медуза! — Гарри резко выдохнул и устремил взгляд перед собой, когда Снейп поднял голову, чтобы посмотреть на него.

Н… Низзл. Вдох.

— Достаточно, — сказал Снейп, и Гарри с надеждой глянул на него. — Вы по-прежнему испытываете дезориентацию?

— Нет, — помотал головой Гарри. — Но откуда она взялась? Я думал, головокружение должно было пройти, а оно снова вернулось.

Снейп встал, закрыл книгу, поманил его пальцем и не сводил с него глаз, пока он шёл, — видимо, чтобы убедиться, что теперь Гарри более твёрдо стоит на ногах.

— Зелья, действующие на сознание, на разных людей могут влиять по-разному, в зависимости от множества факторов. — В ответ на вопросительный взгляд он перечислил: — Возраст, масса тела, эмоциональное развитие, не говоря уж об индивидуальной чувствительности к раздражителям. Это зелье безвредно для подростка ваших лет, но вы можете быть более чувствительны к побочным эффектам из-за комбинации этих факторов, не говоря уж о задержке физического развития.

— Эй! — Гарри дёрнул головой. — Нет у меня никакой задержки!

— Вы всегда были ниже и субтильнее своего отца в том же возрасте, — бесцеремонно заявил Снейп, разглядывая его, как мошку под микроскопом. Гарри оскорблённо нахохлился. — Ранее я над этим не задумывался, но тут, видимо, сказывается недостаточное питание в период роста.

Гарри нахмурился. То, что сказал Снейп, вполне могло быть правдой, но ему не стоило вот так рубить напрямик. Некоторые вещи просто не следует говорить.

Снейп одарил его равнодушным понимающим взглядом и отложил книгу в сторону.

— Если не хотите слышать правду, мистер Поттер, не задавайте вопросов.

Гарри хмыкнул.

— Знаете, бывает, что человек умеет говорить правду, не выставляя себя козлом. Это вроде бы называют тактичностью. — Он вызывающе скрестил руки на груди. Уж лучше демонстрировать грубость, чем смущение. Хотя Снейп вообще-то говорил о недостаточном питании, а не о лишениях и голоде. Это звучало чуточку лучше. Может, даже тактичнее, — скрепя сердце признался он самому себе.

— Придержите язык, Поттер, — сказал Снейп, но без особого раздражения. Он занял своё прежнее место на полу. — Продолжаем?

Поколебавшись секунду, Гарри послушно уселся напротив профессора.

Они уже несколько раз повторили упражнение со слиянием, и с каждым разом Гарри всё лучше удавалось направлять и высвобождать эмоции. Да, в контроле сознания он далеко уступал Снейпу, но был доволен своим прогрессом. А также вымотан. Сильные переживания, воспоминания о Злыдне и тёмном чулане, которые он снова и снова вызывал в памяти, взяли своё. Когда они закончили последний раунд, Гарри уже так и подмывало свернуться калачиком и покемарить прямо здесь, на полу лаборатории: мешало только присутствие Снейпа. Не потому ли Снейп объявил урок оконченным, гадал про себя Гарри, что увидел это желание прямо в его голове? Похоже, в таких обстоятельствах ничего нельзя было скрыть.

Да и Снейп к тому времени тоже выглядел измученным. Хотя это не он вспоминал прошлые страхи и пытался управлять телесными реакциями на них, Гарри, побывав в его голове, понял, что такая связь оказывает большое влияние и на наблюдателя. Теперь, когда он думал об этом, ему делалось слегка не по себе. Он, по крайней мере, уже пережил укус Злыдня и долгие дни страданий, голода и страха в запертом чулане. Это было прошлое, с которым он давно смирился. Снейпу же пришлось испытать это впервые, а затем снова и снова, потому что выбор Гарри заставил и профессора пройти через это.

Снейп ни словечка об этом не сказал, хотя после третьей попытки выглядел так, будто снова старался обуздать свой гнев. Гарри промолчал, не спрашивая, почему Снейп разозлился: он не был уверен, что хочет знать ответ. Вряд ли тот злился на Гарри, потому что тогда без колебаний сказал бы ему, что он делает не так. А если он злился из-за необходимости снова и снова это повторять, то просто можно было прекратить урок. Гарри пришло в голову (к счастью, Снейп к тому моменту уже разорвал мысленный контакт), что гнев этот был направлен на Дурслей. Но он не был уверен, как относиться к Снейпу, который злится не на него, а из-за него. Это было слишком странно. И что отсюда можно было вывести — он не хотел даже думать. Поэтому ничего и не спросил, так что они снова и снова переживали это воспоминание и погружались в страх Гарри, пока наконец их сознание (во всяком случае, часть, принадлежавшая Гарри) буквально не взмолилось о передышке.

Но от изнеможения у него не осталось сил смущаться — и на том спасибо. Он напомнил себе, что Снейп уже знал про Дурслей и чулан, и гордился собой за то, что по большей части выбросил из головы все мысли об этом. Если он хочет научиться окклюменции, — а теперь он и в самом деле хочет, — придётся смириться с тем, что выйдет наружу несколько унизительных воспоминаний и мыслей. В конце концов, у него есть и другие поводы для переживаний. Можно утешить себя хотя бы тем, что Снейп никогда не узнает всего.

Пусть он и подобрался к этому куда ближе, чем хотелось бы Гарри.

— То же самое? — спросил Гарри, когда они оба устроились на полу. — Или в этот раз лучше вызвать другую эмоцию?

Снейп долго изучал его, прежде чем сказать:

— Полагаю, нам стоит сменить курс. Вы достаточно выполняли это упражнение под моим руководством, чтобы с этого момента практиковать его самостоятельно.

Гарри с облегчением кивнул. Его угнетала одна только мысль о том, чтобы целое утро снова и снова погружаться в пережитый когда-то страх.

— Вы помните упражнение по выявлению вашего доминирующего ощущения?

— Э-э, да. — Он склонил голову набок, гадая, к чему это Снейп ведёт.

— Похоже, вы успешно очистили сознание, сосредоточившись на осязании.

Гарри кивнул.

— Вы помните, как сделали это?

— Конечно, — пожал он плечами. — Вы велели сосредоточиться на моём дыхании и прикосновении вашей руки. Я так и сделал — и заснул. Вот и всё.

— Уверены?

— Что это сработало? — Он нахмурился. — Думаю, да. В смысле, даже мой двойник сказал, что всё получилось.

Снейп одарил его взглядом, который ясно говорил, что он думает о видениях Гарри, но от комментариев воздержался.

— Я имею в виду, уверены ли вы, что перед тем, как заснуть, вы сфокусировались именно на прикосновении?

— Гм… — Гарри опустил глаза и почесал в затылке, пытаясь хорошенько припомнить. — Я вдыхал и выдыхал, успокаиваясь и концентрируясь, как вы велели. Вроде я не думал ни о чём другом… но тоже не исключено. Понимаете, я уже засыпал. Всё было как в тумане.

— А когда вам удалось разорвать связь с Тёмным Лордом? Вы помните, как это сделали?

— Я… — Гарри поморщился, когда вспомнил тот ужасный день. День, когда едва не убили Рона. Но вспомнить детали было труднее. Он внезапно оказался в сознании Волдеморта, видел, что на дом его друга готовится атака, и даже когда связь прервалась, был в шоке от увиденного. А потом — дикая суета, тревожное ожидание и горе: так много горя! Как он мог помнить одну мелкую подробность этого дня, насыщенного событиями и до краёв налитого горем? Он виновато помотал головой.

— Не помню. Разве это важно? То есть, конечно, да, раз вы спрашиваете. Но… что вы имеете в виду?

Снейп постучал себя по подбородку длинным пальцем.

— Прикосновение действительно может быть эффективной точкой опоры, помогающей контролировать разум. Ваше осязание несколько обострилось. — Он нахмурился и задумчиво продолжил: — Но, судя по побочным эффектам этого зелья, вашим доминирующим чувством является обоняние. Готов поспорить, что вы задействовали его во время одного или нескольких таких инцидентов, даже не отдавая себе в том отчёта. Обоняние, возможно, настолько укоренилось в вашей повседневной практике, что вы принимаете это как должное.

— Гм, ну… это ведь можно сказать и про другие ощущения? — возразил Гарри. — Мы обычно не замечаем их, пока они не понадобятся.

— Это вопрос степени. Чем больше развит навык или чувство, тем менее мы склонны сознательно обращать на него внимание.

Гарри прикусил губу. Видно, Снейп пришёл к этому выводу, заметив, насколько тоньше стало его обоняние, когда он выпил то зелье. Одно лишь воспоминание заставило его снова скривиться от гаммы запахов в комнате. Спасибо ещё, что голова не разболелась! Но он не совсем понимал, почему это так важно. Это же просто запах.

— Полагаю, вы можете оказаться более восприимчивым, чем я думал, — добавил Снейп. — Возможно, это ключ к фокусированию вашего сознания: нечто ощутимое, к чему его можно привязать.

— Я думал, что мы уже испробовали… м-м, ощутимый метод.

— Мы испробовали «ощутимый метод» в качестве упражнения, Поттер, — уточнил Снейп так, словно Гарри должен был чётко осознавать разницу между упражнением и стратегией. Гарри едва удержался, чтобы не закатить глаза. Иногда Снейп был таким… профессором. — Это был лишь вспомогательный приём, объект для концентрации в тренировке. Но я убеждён, что вы сможете извлечь пользу из более полного погружения.

Гарри не был уверен, что в точности это означает, но смахивало на целую кучу работы.

— А что вы имеете в виду, говоря, что я «более восприимчивый», чем вы считали? — спросил он, решив начать с этого вопроса.

— У большинства людей есть одно-два доминирующих ощущения. Как и у вас. Однако, в порядке подтверждения вашей исключительности, — сдержанно сказал Снейп, — у вас они почти все в той или иной степени обострены. Для среднестатистического мага выявление доминирующего ощущения проложило бы надёжный путь к управлению сознанием. Для мага с сенсорным восприятием выше среднего необходим более осторожный подход. Ваши органы чувств, скорее всего, будут самостоятельно действовать в тандеме, что в ряде случаев полезно, но мешает или даже перегружает мозг применительно к практике окклюменции. — Он оценивающе посмотрел на Гарри. — Я мог бы даже предположить, что это одна из причин, по которой вам не удалось совладать с изучением окклюменции, несмотря на природную предрасположенность к этому искусству.

— Как это?

— Возможно, это одна из причин вашей рассеянности. К тому же вы ещё и подросток, — сказал он, словно имел в виду особенно докучливую разновидность насекомых, — и потому вряд ли стоит во всём стоит винить сенсорику. Но это может отрицательно отразиться на попытках очистить сознание. Как и отсутствие дисциплины. Не говоря уже о вашем…

— Ладно, ладно, — пробормотал Гарри, решив, что с него хватит подобных откровений. — А с чего вы вообще решили, будто у меня есть что-то особенное? То есть, в этом самом сенсорном смысле?

— Я находился в вашем сознании в течение последних двух часов, Поттер, — сказал Снейп так, словно втолковывал что-то ребёнку. Гарри решил не обижаться, потому что действительно хотел получить ответ. — Все ваши чувства, за единственным исключением, в какой-то степени обостряются под воздействием этого зелья, а одно из них вообще гипертрофировано. Это наводит на мысль, что обычно они собирают объём информации больше среднего. Не в такой степени, чтобы вызвать сенсорное или психическое расстройство, — добавил он, будто спохватившись. — Вы находитесь в приемлемом функциональном диапазоне. Но этого достаточно, чтобы перегрузить тело и мозг обилием данных. В сочетании с эмоциональной травмой, результатом жестокого обращения в детстве, неудивительно, что ваш разум настолько дезорганизован и лишен концентрации.

Гарри едва сдержался, чтобы не дёрнуться при словах «жестокое обращение в детстве». Он ненавидел их всю жизнь, во всяком случае, в применении к себе. Он старался не показывать этого, но был уверен, что профессор уже это знает.

— Ещё один фактор, — добивал его Снейп, — это ваша неспособность стабильно контролировать эмоции, и кроме того…

— Ладно, понял я, — буркнул Гарри, слегка уставший от этого препарирования и немного ошеломлённый тем, сколько с ним всего не так. Похоже, Снейп ужасно много размышлял на эту тему, с тех пор как узнал о Дурслях. От этой мысли Гарри стало определённо не по себе.

— Хорошая новость, — продолжал Снейп как ни в чём не бывало, — заключается в том, что обострённые ощущения, взятые под контроль, могут обеспечить естественную привязку к окружающему. Как только вы начнёте их использовать, вместо того чтобы позволять им контролировать вас, спонтанно сформируются более тонкие навыки, связанные с окклюменцией.

Гарри притих под этой лавиной информации.

— Но… — Он замолк и откашлялся. Стоит ли признаваться в своей растерянности? Однако сохранить лицо было не так важно, как получить ответы, и он ринулся напролом: — Но если мои ощущения типа неуправляемы, а сознание… гм, хаотично, то почему вы думаете, что это вообще возможно? Раз у меня всё в таком беспорядке, почему вы так уверены, будто у меня есть задатки окклюмента? Может, мы впустую тут стараемся, — добавил он расстроенным, упавшим голосом. Он пригладил чёлку над шрамом, не желая смотреть Снейпу в глаза после своей тирады, но ожидая его ответа.

Несколько мучительных секунд Снейп, не отвечая, наблюдал за ним. Наконец профессор с изумлением пробормотал:

— Вы действительно не самоуверенны…

Гарри испустил мученический вздох вместо ответа — хотя вопрос, если подумать, был чисто риторический. Они всё ещё пилят эти опилки? Он-то надеялся, что Снейп уже пришёл к такому выводу, но, похоже, первые впечатления живучи.

Снейп кашлянул и вроде бы вышел из своей задумчивости. Бегло скользнув взглядом по Гарри, он негромко добавил:

— Это препятствия, Поттер, а не дефекты. Всего лишь преграды, которые нужно преодолеть тренировкой. Они могут даже, как я уже упоминал, со временем стать преимуществом, ключом к тому, чтобы сделаться действительно сильным окклюментом.

Гарри хотел спросить, как «эмоциональная травма, полученная в детстве»… ну, как такая фигня в принципе может стать чем-то полезным, но не мог придумать, как задать этот вопрос, не задавая самого вопроса. А задавать его он не собирался.

К счастью (или к несчастью — он не был уверен), Снейп ещё раз доказал свою наблюдательность, без обиняков заявив:

— Те, кто никогда не переживал тяжелые обстоятельства, упадут духом при первых признаках проблем. Неискушённый разум — это уязвимый разум. С другой стороны, невзгоды воспитывают стойкость, которая жизненно необходима для совершенствования. Поспешив предположить, что вам не пришлось столкнуться с трудностями, я допустил ошибку, приняв проявления храбрости за самоуверенность и безрассудство. — Он тряхнул головой. — Ещё в детстве вы научились противостоять опасности, хорошо зная её последствия. Хотя вам всё ещё предстоит научиться различать отвагу и безрассудство, ваша стойкость хорошо послужит в тренировке защиты от ментальных атак.

Гарри почувствовал, что смотрит на Снейпа новыми глазами — настолько поразительной, настолько… не-снейповской была эта маленькая речь. Снейп говорил с такой убеждённостью, что нельзя было усомниться в его искренности. Может быть… только может быть! — профессор действительно больше не ненавидит его. Гарри уже сам стал подумывать об этом, но было совершенно новым открытием, что Снейп, возможно, признался в том же самому себе.

О-бал-деть.

Прежде чем Гарри успел застрять на этой мысли, Снейп жестом предложил ему положить руки ладонями вверх на колени. Свои собственные он положил сверху и приказал закрыть глаза. Гарри машинально подчинился, отодвигая только что услышанное на задворки сознания, чтобы обмозговать позднее. И начал готовиться к упражнению.

— Прежде всего, — проинструктировал Снейп, — выберите недавнее воспоминание. Что-нибудь сенсорное. Воспоминание, в котором вы отчётливо помните запах. Чем ярче, тем лучше.

— И что мне с ним делать?- спросил Гарри, зажмурясь.

— Для начала просто сконцентрируйтесь. Это вариант упражнения, которое мы выполняли на прошлой неделе. Выберите воспоминание, — повторил Снейп.

Гарри прикусил губу. Он был благодарен за то, что на сей раз получил шанс подобрать воспоминание, прежде чем перейти к практике. Но было трудно найти что-то безобидное. Недавнее… хм. Он вспомнил последние две недели, проведённые на Гриммо, но ничего, что можно было бы назвать «ярким». С воспоминаниями начала лета проблем не было. Куча ветхой одежды на жёстком полу его комнатушки, грязь и пот на руках, натёртых до крови от прополки, запах горелого бекона — перед тем как ему ткнули в голову краем сковороды. Но тут в нём начало закипать негодование, и он сообразил, что с такими воспоминаниями сосредоточиться будет сложновато.

— Вспомнили что-либо подходящее? — прервал его размышления голос Снейпа.

Гарри раздражённо фыркнул и открыл глаза:

— Оно должно быть радостным?

— Не обязательно, — протянул Снейп, наблюдая за ним прищуренными глазами. — Но будет легче выполнить следующее упражнение, если воспоминание будет связано с состоянием относительного покоя.

Покоя. Гарри нахмурился. Когда он в последний раз чувствовал покой? Не искусственный, как при занятиях окклюменцией или при нарезке ингредиентов для зелий, а настоящий покой? Он даже не мог вспомнить.

Снейп потёр переносицу.

— Из-за суматохи на той неделе я почти забыл, насколько проблематично использование ваших воспоминаний в качестве опорной точки для ментальной практики.

— Вы — и что-то забыли? — пошутил Гарри с усмешкой, слетевшей от острого взгляда Снейпа. Между ними повисло неловкое молчание, и Гарри был до глубины души поражён тем, что настолько забылся: поддразнил профессора Снейпа. А именно это он и сделал. Не жаловался, не бушевал, не ерепенился и даже не ворчал. Просто поддразнил. Профессора Снейпа. По ходу, ему стоило опасаться за свою жизнь, а не испытывать странное желание рассмеяться.

Так как Снейп опять глядел на него словно на диковинную козявку, вероятно пытаясь решить, намеревался ли Гарри выказать неуважение, ему стало интересно, понимает ли этот человек разницу между поддразниванием и колкостью. Дружил ли он с кем-нибудь, как Гарри — с Роном и Гермионой? И поскольку Снейп уже смотрел на него так, будто у него выросла вторая голова, он решил, что ещё один вопрос — не беда:

— А преподаватели тусуются между собой в свободное время? Типа, по-дружески? Или вы просто сидите в кабинетах и личных покоях?

Теперь Снейп смотрел на него так, будто ко второй голове добавилась третья.

— Вы снова испытываете дезориентацию? — Он протянул руку, помедлив, когда Гарри отпрянул, но потом всё же потрогал его лоб.

— Нет. — Гарри отвёл его руку. — Просто любопытно. Вы дружите с Макгон… с профессором Макгонагалл? Или, может, с профессором Флитвиком? Наверное, из него вышел бы хороший друг-профессор.

— Я ещё не встречал никого, кто бы так легко отвлекался. — Снейп слегка покачал головой; озадаченное выражение на лице сменилось раздражением.

Гарри хотел напомнить, что Снейп определённо встречал целую толпу еще более легко отвлекающихся детей; в конце концов, он преподавал одиннадцатилеткам и перевидал за эти годы уйму взорванных котлов. Но вместо этого вкрадчиво заметил:

— Ну вы же не умрёте, если скажете. Должны же вы с кем-то проводить каникулы. Мне кажется, вы не совсем Скрудж, как бы вам ни хотелось, чтоб люди так думали. У вас должна быть парочка друзей. Может, если вы просто ответите, я смогу выбросить это из головы — и мы вернемся к упражнениям. — Он изобразил на физиономии своё лучшее невинное выражение.

— Альтернативный вариант: мы пропустим информацию, которая вас не касается, и вернемся к упражнениям, — властно сказал профессор, но Гарри не обманулся: на самом деле Снейп не был ни зол, ни даже раздражён. Можно было потрясти его ещё немножко.

— Значит, всё-таки Скрудж? — лукаво спросил он. — Знаете ли, всё тайное становится явным, все скелеты рано или поздно вываливаются из шкафов... Так что можете просто рассказать мне об этом сейчас.

Снейп скрестил руки на груди и послал ему Взгляд.

— Даже Эбенезер Скрудж не разглашал свои секреты по доброй воле.

— Ха! — Глаза Гарри радостно блеснули, и он указал пальцем на Снейпа. — В точку! Вы всё-таки читали Диккенса!

Он ещё больше стал гордиться собой, когда у Снейпа не нашлось готового возражения — вроде того, что он видел экранизацию «Рождественской песни» или знаком с поп-культурой. Его молчание доказывало, что он читал повесть. Гарри переслизеринил слизеринца! Снова! Конечно, он не получил ответа на главный вопрос, но ему удалось раскрутить Снейпа минимум на один из личных вопросов, возникших за последние дни.

Снейп читал художку. И теперь Гарри это знал. Маленькая, но победа.

Гарри не мог не заметить, что у профессора дрогнули губы, и этот намёк на подавленную улыбку он засчитал за ещё одну победу, хотя Снейп тут же убрал её с лица.

— Позвольте повторить, Поттер: моя личная жизнь — не ваше дело. Предлагаю сию минуту вернуться к тренировке. Зелье не будет действовать бесконечно.

Гарри захотелось поспорить. Личная жизнь Снейпа внезапно заинтересовала его — куда больше размышлений о том, что его недавние, самые яркие воспоминания состояли из боли и потерь. Но, видя, что одержал частичную победу (а Снейп был прав, это не его дело), он закусил губы и откинулся назад, опираясь на руки. Ладно, сейчас это не его дело. Но он не намерен сдаваться. Даже если придётся шпионить за профессором весь учебный год, он всё равно узнает, есть ли у этого человека настоящие, живые друзья. И может быть — только может быть! — даже застукает Снейпа на настоящей улыбке. Если тот вообще умеет улыбаться. Что было весьма сомнительно. Но чем ближе он узнавал его, тем более возможным это казалось.

— Ладно. — Гарри снова сосредоточился на главном. — Так что делать, раз с воспоминаниями у меня не очень? Попробовать всё-таки? Может, сумею найти подходящее. Или можно сделать это без воспоминаний?

— Есть много способов сконцентрировать сознание и чувства, не прибегая к воспоминаниям. Однако воспоминания, как правило, наиболее эффективны для начинающих. По крайней мере, испытаем этот метод, прежде чем перейти к другим. Подумайте ещё раз: просто представьте себе момент, когда вы были спокойны или расслаблены. Отталкиваясь от этого, мы можем воссоздать сенсорный опыт.

Гарри состроил гримасу, по-прежнему находя это сложным. Но тут ему на ум пришло воспоминание, которое не приходило раньше… вероятно потому, что само событие было ненастоящим. Он в замешательстве зыркнул на Снейпа из-под чёлки. Снейп поднял брови, ожидая, когда Гарри озвучит свой вопрос. Он глубоко вздохнул и вздёрнул подбородок:

— А воспоминания о снах считаются?

— Сны, — Снейп произнёс это слово так, будто оно было на иностранном языке, — сны неосязаемы. Связывать их с чувственным опытом слишком хлопотно. Особенно для новичка в окклюменции.

— Но… если сон осязаем?

— Это нехарактерно для снов, — упирался Снейп.

— Может, для обычных снов, — возразил Гарри, — но мои видения были осязаемыми. Всё ощущалось как наяву.

На лице Снейпа проступило понимание, переходящее в скептицизм.

— То, что вы верите в реальность своих видений, ещё не делает их таковыми. Их природа есть природа снов. И в них отсутствует эмпирический компонент, необходимый в подобном упражнении.

— Но всё же. Было совсем как на самом деле, — настаивал Гарри. — Можно хоть попробовать?

Снейп долго изучал его и наконец спросил:

— Что такого уникального в этом конкретном воспоминании, что вы так настроены в его пользу?

— Я был спокоен, — просто ответил Гарри. — Расслаблен. Это единственное недавнее воспоминание, которое подходит. И оно было реальным. В смысле, осязаемым. Вот как вы говорили, сенсорным. Я мог чувствовать, вдыхать запахи, слышать… всё это, профессор. И вообще, — он пожал плечами, — если не сработает, я выберу другое воспоминание и продолжу, ну? Чего бы не попытаться?

Снейп по-прежнему внимательно смотрел на него, сощурив глаза, и наконец жестом предложил сесть:

— Один раз. Попробуем один раз. После провала продолжим.

— Здорово. Спасибо за поддержку, — пробормотал он, но покорно протянул руки Снейпу. Тот проигнорировал комментарий, и Гарри почти сразу же ощутил знакомое присутствие в своём сознании. Оно до сих пор казалось чужим и несколько агрессивным, но начинало восприниматься более естественным, и после утренних тренировок это уже не так напрягало.

— Вызовите самый светлый момент вспоминания, — велел Снейп. — Тот момент в вашем сне, когда вы чувствовали себя наиболее спокойным. Погрузитесь в него, вспоминая любые образы, звуки, вкусы, запахи и так далее. Попытайтесь раствориться в них и отвлечься от всего остального.

Гарри проигнорировал откровенный скепсис в голосе Снейпа. Точнее, думал о том, чтобы проигнорировать, что, как он полагал, не означало игнорирования, так как он о нём думал. Тьфу ты. Опять он слишком зацикливается на каждой мысли, потому что знает, что Снейп их слышит. А он и вправду слышит? Скорее, ощущает… читает?

Снейп кашлянул.

Ах да. К делу…

Гарри вспомнил последнее видение, которое он получил от своего второго «я». Внутреннего Ока? Подсознания? Какая разница. От Второго Гарри, кем бы он там ни был. Он представил зелёную травку вокруг озера и ясное, голубое летнее небо. Представил, как сидит там, вдыхая запах этой травы и других ароматов: фруктовое мороженое, шлейф от духов, цветы, растущие неподалёку. Он даже не потрудился представить рядом Второго Гарри. Его успокаивала атмосфера, а не двойник с заявлением, что Волдеморт скоро захватит его в плен.

И-и-и-и… чёрт, плен — это точно не то, о чем стоит думать, когда пытаешься погрузиться в нирвану.

Чтобы лучше почувствовать своё присутствие, он сосредоточился на траве: вот она скользит между пальцами... Было сложно — он отчётливо понимал, что прикасается к рукам Снейпа, а не к травинкам. Но он старался. Вспоминал приглушённые голоса, болтовню людей неподалёку, смех детей. И попытался вообразить всё вместе: солнечный свет на лице, запах травы, отголоски смеха. Солнце, запахи, смех. Вдох, выдох, вдох, выдох. Солнечный свет. Вдох. Цветы. Выдох. Смех. Вдох.

Они сидели ещё несколько минут, пока Гарри повторял это про себя, как мантру. Пожалуй, это не совсем работало. Он не мог полностью избавиться от мыслей и просто погрузиться в этот момент. Но немного всё-таки действовало, потому что он чувствовал себя гораздо спокойнее, чем вначале. Просто представляя себе этот прекрасный светлый день, излучающий счастье, Гарри ощутил, как уходит напряжение в шее и между лопатками. Он сознательно расслабился, с каждым вздохом выпуская из себя часть тяжести, которая легла на его плечи за последние дни.

Снейп слегка сжал его запястья, предупреждая, что собирается заговорить, и Гарри был за это признателен. В прошлый раз он так утонул в воспоминаниях о Злыдне, что у него душа чуть в пятки не ушла, когда Снейп сказал что-то вслух. Предупреждающее пожатие было маленьким признаком того, что они учатся работать совместно, и Гарри, наверное, усмехнулся бы при этой мысли, если бы всеми силами не старался сохранить концентрацию.

— Вы были… правы. Этот сон более осязаем по сравнению с обычными сновидениями. — Снейп явно выдавил эту фразу с трудом, а Гарри так старался не думать: «я же говорил», — что подумал-таки. Снейп не отреагировал. — Я собираюсь использовать заклинание, чтобы усилить некоторые ощущения. Сосредоточьтесь на них. Не пугайтесь, если почувствуете движение воздуха.

Гарри кивнул, и Снейп убрал одну руку. Он попытался сфокусироваться на воображаемой траве, а не на внезапно похолодевшей коже запястья, но тут Снейп что-то пробормотал, и Гарри ощутил движение палочки вблизи своей головы. Он отогнал мысль о том, как ужаснулся бы Рон, услышав, что Гарри даже не шевельнулся, сидя с закрытыми глазами, пока Снейп вот так орудует палочкой совсем рядом с его головой. Но тут же вернулся к фокусировке — и был вознаграждён мгновение спустя, оказавшись на заросшем травой поле, рядом с мерцающим озером. Он непроизвольно поднял голову навстречу солнечным лучам, падавшим на лицо. Но тепло исходило не от солнца: оно было создано заклинанием и окружало его. Он старался не задерживаться на мысли, что все эти ощущения были ненастоящими, просто вдыхая ароматы травы, цветов и свежего воздуха.

— Заклинание поддерживает создаваемые вами образы, — сказал Снейп, вернув свою руку на запястье Гарри. — Оно будет подстраиваться под них. А пока концентрируйтесь на запахе, чтобы не перегрузить сознание. Помните: погружайтесь в него, пока не отбросите всё прочее.

«Отбрось всё прочее», — твердил он как мантру. — «Отбрось всё прочее».

— Пока не отбросите всё прочее, включая мысль о том, чтобы отбросить всё прочее, — сухо добавил Снейп.

— Хм. Ну да. — Гарри глубоко вздохнул, сосредоточившись на окружавших его запахах, стараясь даже не думать о них — просто ощущать. Ещё труднее было не думать о дыхании, но через некоторое время он перестал отдавать себе отчёт, что его грудь поднимается и опускается. Вдыхал запах травы и цветов и позволил себе просто быть.

Он понятия не имел, как долго они сидели в тишине, прежде чем его запястья опять слегка сжали и он услышал тихий голос Снейпа:

— Медленно выходите из воспоминания. Перемещайте фокус на ощущения и запахи комнаты, где вы находитесь. Старайтесь не облекать этот процесс в слова и мысли.

Гарри повиновался, хотя было трудно контролировать мысли, так как инструкции Снейпа уже несколько отвлекли его. Он позволил себе на несколько минут вновь погрузиться в мир того сна, прежде чем вернуться в реальность. Сначала он уловил слабый запах зелий, смешанный с запахом глины и пряностей. Ощутил, что его вытягивает прочь из сна, в реальность… Но сначала — в воспоминание о руках, которые обнимали его и прижимали к груди. Грубая ткань. Бьющееся сердце. В воздухе витает лёгкий аромат сирени.

Безопасность. Мир непрошеным потоком хлынул в его сознание, и он расслабился в воспоминании, вдыхая благословенный аромат земли, цветов и гвоздики, испытывая то, чего не знал уже долгое время: чувство безопасности… Его обнимали так, как ему мечталось в детстве. Дурсли никогда этого не делали, всегда отталкивали, когда Гарри был слишком мал, чтобы понять, чем же он отличается от Дадли. Но сейчас он ощущал покой и безопасность…

Сжатие запястий, на сей раз более крепкое, отвлекло его от воспоминаний, заставив сфокусироваться на других ощущениях… руки на его руках, твёрдый пол внизу, новые запахи. Вскоре он полностью осознал окружающую обстановку и вернулся в неё, хотя перед глазами ещё плыл лёгкий туман. Наверное, опять из-за зелья. Он осторожно приоткрыл глаза и сощурился от яркого света.

— Это было странно, — сказал он, медленно моргая, чтобы привыкнуть к освещению. — Но довольно круто. Я всё правильно сделал?

Снейп убрал руки и разорвал мысленный контакт, но ответил не сразу, устремив на Гарри отсутствующий взгляд, который быстро стал задумчивым.

— Что-то не так? — вырвалось у Гарри. Ему не понравилось, как внимательно изучает его Снейп, будто не зная, что с ним делать. Он отвёл взгляд, обдумывая свой эксперимент. Он очистил сознание, это точно. Воспоминание о сновидении сработало. Он открыл было рот, чтобы озвучить более тактичную версию «а что я вам говорил», но вдруг в его голове промелькнул конец упражнения. ОХ. Он широко раскрыл глаза и украдкой глянул на Снейпа, который поднялся на ноги и направился к шкафу с зельями.

Гарри захотелось провалиться на месте. Он вызвал воспоминание, как Снейп обнимал его, вытаскивая из того сна неделю назад, и ему захотелось немного задержаться в этих объятиях. Он чувствовал себя в безопасности, под защитой. И Снейп видел — ощутил — всё это вместе с ним. Неудивительно, что Снейп молчал. Неудивительно, что старался держаться от него как можно дальше. Последнее, о чём мечтал бы Снейп, — это неприкаянный подросток, который ни с того ни с сего липнет к нему и таскается по пятам, как щенок. Нездоровые последствия вашего детства, — как сказал бы профессор, — побуждают цепляться за первого взрослого, который вас обнимет. Не то чтобы это были объятия, вовсе нет! Но всё же…

До сих пор он не отдавал себе отчёта, что все эти дни чувствовал себя в безопасности рядом со Снейпом. И, к своему крайнему смущению, теперь он осознал это чувство. Раньше такого не было. За последние пять лет он так привык опасаться, что его порежут на ингредиенты для зелий или приложат каким-нибудь Обливиэйтом во время приступов профессорского гнева, что думал так по привычке, хотя фактически больше не беспокоился об этом. И до этого момента даже не сознавал, что мало-помалу его страх сменялся чувством защищённости. В последнее время он так ломал голову насчёт доверия, что упустил из виду, что уже доверяет Снейпу. По крайней мере, в некоторой степени. Может, даже в значительной.

О-бал-деть. Снова.

Снейп уже стоял перед ним и совал склянку с каким-то зельем.

— Пейте, — приказал он бесцветным голосом. И отошёл к столику, как только Гарри взял склянку.

Он проглотил жидкость, даже не потрудившись взглянуть на неё, признательный уже за то, что может не смотреть на профессора. Хотя теперь у него было достаточно пищи для размышлений, все его открытия никак не могли смягчить пережитое унижение. Что подумал о нём Снейп? Он застонал так тихо, как только мог.

Неловкая тишина, воцарившаяся в комнате, только подчеркивала до боли очевидный факт: Снейп видел это воспоминание, прочувствовал его — и понимал, что и Гарри это понял. Снейп был как минимум не в своей тарелке. Может, пытался сообразить, как от него отделаться. Разрабатывал план, как вернуть сюда Дамблдора, чтобы наконец убраться с Гриммо-плэйс.

— Действие обостряющего зелья должно пройти естественным путём. — Ровный голос Снейпа нарушил тишину, и Гарри постарался не вздрогнуть. — А то, которое вы только что выпили, поможет справиться с остатками дезориентации. Если процесс будет идти неравномерно, можете прилечь, это поможет.

Гарри машинально кивнул. Но молчание затянулось, и он бросил взгляд на профессора, который стоял у столика, уставясь в ту же книгу, что и раньше.

Гарри кашлянул.

— Значит… значит, это всё? Урок окончен? — Он не был идиотом. Он знал, что Снейп планировал сделать с этим упражнением куда больше, но был выбит случившимся из колеи.

— Вы уже узнали достаточно, чтобы быть в состоянии практиковаться, — нейтральным тоном сказал Снейп, по-прежнему не глядя на него. — Надеюсь, теперь вы будете лучше понимать концепции, изложенные в книге по окклюменции.

— Значит, сон сработал?

— Да, — подтвердил Снейп. Он даже не выглядел расстроенным из-за того, что оказался неправ. — Похоже, природа ваших снов действительно необычна, как вы и утверждали.

Гарри снова кивнул, хотя Снейп не смотрел в его сторону, и поднялся на ноги. Профессор больше ничего не сказал, и он понял, что свободен. И всё же топтался посреди комнаты, не желая, чтобы на этом всё и закончилось. Независимо от того, насколько они продвинулись в последнее время, это было очень похоже на Снейпа: снова его избегать только потому, что ему неуютно находиться слишком близко.

Ну и леший с ним, подумал он с внезапной искоркой убеждённости. Может, он и осрамился, и Снейп его ни в грош не ставит, — но мы ещё посмотрим! За один урок с опытным окклюментом Гарри добился большего успеха, чем занимаясь самостоятельно целую неделю. И они наконец-то научились доверять друг другу, как советовал Второй Гарри. Так что он проглотит страх и унижение, чёрт возьми. А Снейп пускай преодолеет своё отвращение к подросткам, к самому Гарри и вообще ко всем, кто похож на человека больше, чем жаба, и они будут сотрудничать.

— Сэр? — Он расправил плечи. Снейп сделал еле заметное движение, продолжая читать. — А как насчёт завтрашнего урока?

Снейп вскинул голову. Он явно не ожидал, что ему зададут такой вопрос после той взаимной неловкости, какой завершился урок. Брови его сдвинулись на переносице, и Гарри мог бы поклясться, что заметил вспышку страха. Он не стал зацикливаться на этом — просто подошёл поближе, чтобы предотвратить любые споры. Умел он читать настроения Снейпа или не умел, но ясно видел, что профессор собирался придумать очень, очень хороший предлог для отказа.

— Мне нужно учиться, — настаивал он, вцепившись в край стола напротив Снейпа. — Вы хороший учитель, когда этого хотите. Пожалуйста. — Он вложил в это слово уверенность, а не мольбу — и не дрогнув встретил взгляд профессора. Он инстинктивно понимал: Снейп должен убедиться, что Гарри достаточно твёрдо стоит на ногах, чтобы не придавать слишком большого значения желанию или нежеланию профессора учить его. Снейп не готов это делать, если ему не позволят сохранять дистанцию. Ну что ж, если Снейп научит его всему, что требуется, то Гарри согласен на такое условие.

Он знал, что на этот раз выиграл. Глаза Снейпа утратили прежнюю решимость, и он выдохнул, медленно и глубоко.

— Очень хорошо, Поттер, — сказал он невыразительным голосом. — Тогда завтра.

Гарри знал, что лучше не улыбаться. Он коротко кивнул и направился к двери. Пока Снейп не пошёл на попятный.

— И больше не опаздывайте! — крикнул вслед Снейп, когда он открыл дверь. — Может быть, вам и нравится проводить каникулы, бесконечно лоботрясничая, но у меня много важных дел и мало времени.

Стоя к нему спиной, Гарри ответил: «Да, сэр», — и закрыл за собой дверь. Он не счёл разумным показывать ухмылку, которая расползалась по его лицу. Он не ошибся насчёт того, что Снейпу нужна дистанция, и сообразил, что напутственные слова профессора были способом эту дистанцию сохранить.

Он позже решит, как с этим быть — и что делать с разделённым между ними воспоминанием. А сейчас он выбросит обе проблемы из головы — в любом случае ему нужно практиковаться в очищении сознания — и отпразднует свою победу. Он на верном пути к постижению окклюменции — и учится у лучшего из известных ему окклюментов. Скоро он будет контролировать свою ментальную связь с Волдемортом, и, возможно, контроль над своим сознанием поможет ему отточить любые навыки или преимущества, способные помочь в борьбе с тёмным магом.

И тогда уже Волдеморту придётся остерегаться Гарри.