Tempus Colligendi (гет)

Летние каникулы, даже в доме Дурслей, все ж таки не повод для депрессии. Гарри отнесся к этому месяцу во укрепление родовых чар просто как к данности.

В конце концов, его не первый раз отстраняют от дела. Обычно в таких случаях он сидел дома, перечитывал заметки по делу, развлекал жену и ждал, пока к нему не придут с извинениями. Чаще дожидался, кстати, чем нет.

В этот раз и вовсе была назначена точная дата отбытия подальше от дорогих родственничков. До того в этот раз не ожидалось даже и дементоров; напряженно следить за новостями было просто незачем, а реветь ночью в подушку — не с чего. Азкабанских поганцев некому было вызвать из Азкабана, а живой и здоровый Диггори, пожалуй, мог бы уже пройти собеседования.

Так что — подъем в пять, отбой в десять, каждое утро — пробежка по городскому парку и небольшая поддерживающая тренировка. Книги, письма и, пожалуй, мысли. И больше ничего. Отпуск.

Некоторое время, конечно, пришлось потратить на обустройство и этого недолгого быта.

* * *

— То есть как это ты не будешь? — Вернон, как обычно, задыхался от бешенства. Гипертония его, собственно, и убьет — очень нескоро, но неотвратимо. Впрочем, представить себя дядюшку на тренировках Гарри просто не мог.

— О, дядя Вернон, давайте по порядку, — Гарри присел на ступеньку лестницы — в двух шагах от своего старого чулана. — Я не против помогать тетушке с уборкой; я вполне могу иногда готовить, если вы мне доверите — посменно, опять же, с тетушкой. Могу даже на продукты сбрасываться — до тех пор, пока мне перепадает равная порция, а не как обычно...

— Да кто тебе доверит деньги!

— Как хотите, — Поттер пожал плечами и принялся загибать пальцы дальше. — Так вот, могу делать много всяких мелочей — не поверите, но я даже кран починить могу. С проводкой вот не разберусь, это да.

Вернон тяжело выбирал между «Не мог научиться, дармоед!» и «Не хватало, чтобы ты нас спалил!», но Гарри уже продолжал.

— Но! Для начала, комнату Дадли убирать я отказываюсь. Просто не хочу, знаете ли, — Гарри улыбнулся. — И то же самое с садом. Если тете Петунье так нравятся ее петуньи, пускай занимается ими сама. Мне в том нет ни пользы, ни удовольствия. Ясно?

— Неясно, — дядюшка уже шипел, — и прежде всего мне неясно, с чего я должен терпеть в своем доме щенка еще и с... требованиями? — это слово он выплюнул вместе с солидным количеством слюны.

— Потому, — улыбнулся Гарри, — что выкинуть меня вы не можете. Спросите тетю.

Петунья сидела рядом молча, с восковым выражением бледного длинного лица. Она явно помнила, что ей некогда сказал Дамблдор. Старый уже директор в свое время сделал почти невозможное — напугал миссис Дурсль больше ее собственного мужа.

— К сожалению, не можем, дорогой, — тихо проговорила она под вопросительным взглядом Вернона. — Иначе... нет, нет! Я не могу подвергать вас с Дадли опасности!

— Так что же — это шантаж? — Вернон уже дошел до момента, когда жаркая ярость сменяется холодным, как студень, бешенством. Все же свою семью старый дрелепродавец любил — вот только Гарри в нее не включал, ну так и небезосновательно.

— Нет, дядя, это информирование, — Гарри покачал головой. — Поймите, мне у вас тоже жить незачем. У меня есть крыша над головой, есть и деньги...

— У тебя? И где же ты их раздобыл? — Вернон недоверчиво прищурился.

— Большей частью унаследовал, — улыбнулся Гарри, уже предвкушая следующий вопрос.

— Нет уж, нет уж! Погоди! — он торжествующе замахал толстым пальцем. — Я — твой опекун, и твоим капиталом должен управлять все-таки я. И почему я его не вижу?

— Во-первых, дядя, потому, что вы мой опекун по, так сказать, вашу сторону законодательства, — снизошел до разъяснения Гарри, — во-вторых, потому, что я управляю ими сам и в «Граннингс» вкладываться не намерен.

— Не заливай мне тут, наглец! — Вернон все-таки чуть сбавил тон — некие посторонние мысли о родной компании явно чуть перебили злость. — Да как бы тебе вообще доверили больше пяти пенсов?

— Я думаю, — заговорщически понизил голос Гарри, — так вышло потому, что я чертовски хитрый и изворотливый ублюдок. Кстати, в саду я не буду работать по той же самой причине.

* * *

Они тогда пришли к соглашению. Гарри просто поменял сад на готовку — как и любой мужчина, женатый на часто уезжающей женщине, готовить он умел довольно неплохо, да и думалось за плитой вполне сносно.

В остальном же Гарри и старшие Дурсли пытались друг друга не замечать. Его зубная щетка и бритва стояли на самой дальней полке, его ботинки постоянно сдвигали в угол, зато говорили с ним только при крайней необходимости.

Младший же... Дадлик все-таки уродился невезучим мальчиком. Еще в начале июля как-то поутру его веселая компания наткнулась на Гарри в парке. Тот как раз закончил с подтягиваниями — у дуба возле качелей была подходящая ветка — и теперь медитативно бинтовал ладони.

Взгляд на себе он почувствовал довольно сильно загодя, но погрешил на миссис Фигг — та под настроение следовала за ним, обеспечивая Дамблдора информацией. Гарри к ней, впрочем, вполне привык, а ежеутренняя разминка — не повод для подозрений. В конце концов, в будущем учебном году квиддичный кубок уже никто не отменит, и, хотя Гарри не решил, останется ли он к команде, лучше быть готовым, чем неготовым.

Но нет. Милая старушка-сквиб осталась у себя дома со своими котиками — Гарри же пришлось иметь дело с совершенно другими животными.

— Эй, Большой Ди, гляди-ка! — Пирса Полкиса всегда было издалека слыхать. Высокий голос будущего магазинного скандалиста. — Твой придурок-кузен.

— Один, — уточнил Малкольм, потерянный в детстве брат Грегори Гойла. Гарри на них даже не оглянулся, продолжая навивать на кисть ленту бинта.

— Ребята, это не самая лучшая идея, — маленький мозг Дадлика был сейчас ареной жестокой внутренней борьбы, — ну, типа, место открытое, да и с психом-то чего...

— Да ладно те! — встряхнул круглой рыжей башкой Гордон. — Рано еще, даже Фигг не ходит.

Гордон и Малкольм двинулись к Гарри, Дадли последовал за ними — он все-таки помнил, что магию его кузен применить не может, а раз так, что ж ему, чемпиону, бояться? В арьергарде подпрыгивал Полкис. Гарри спокойно затягивал узел.

— Эй, ты! — Гордон выступил чуть вперед. — Что ты забыл в нашем парке, псих?

Поттер, участник сотен задержаний, четырех войн и десятка кабацких драк, посмотрел на довольно жалкого вида подростков перед ним. Вздохнул.

— Шли бы вы домой, девочки, — от чистого сердца посоветовал он.

Левый хук Гордона уже не застал его на месте. Гарри оказался на ногах прямо справа — как раз достаточно близко, чтобы от души пнуть оппонента в коленную чашечку. Не сломал, конечно, массы не хватило, но приятного в этом не было ничего.

Малкольм рванулся к неожиданно юркому психу Поттеру, как носорог на выгоне, но тот его порыв не оценил, предпочтя ударом под дых выбить дух из заходившего сбоку Пирса. Тот решил немного покорчиться на травке, и Гарри его в этом решении одобрял и поддерживал.

Оставленный без внимания Малкольм сумел-таки подойти к Поттеру на дистанцию удара, но обнаружил, что что-то идет не так. Он был всего только мальчишкой, и перед каждым прямым ударом, казалось, вечность смотрел туда, куда собирается бить. Надо ли удивляться, что в Гарри он — с некоторой помощью самого Гарри — просто не попадал?

— Верлявый, сволочь, — тяжело выдохнул он ровно перед тем, как Гарри закончил танцевать. Пройти чуть вперед, шаг, шаг, и выдать противнику обычную двойку в живот, чтоб согнулся и заскулил.

А потом Гарри сделал скользящий шаг в сторону и пнул чуть ожившего Гордона между ног, заставляя его упасть. Именно так упасть, чтобы набравший скорость Дадли споткнулся о приятеля

— Эх, Дидди, — вздохнул Гарри, глядя на тяжело поднимающегося кузена. — Вот с какой же падалью ты общаешься. Из них из всех удар кое-как поставлен у тебя одного, но эти дубы хоть здоровые, а вот Полкис только таскает у вас сигареты.

— Мать твою, Дурсль! — Малкольм сумел сесть, опираясь на дуб. — Какого черта ты нас не предупредил, что это не обычный псих?

— Псих? Что вдруг? — Гарри хохотнул, усаживаясь на качели. — Видите ли, Святой Брутус — это не больница. Это исправительный центр.

— Что, типа тюряга? — с каким-то даже восторгом в голосе спросил Гордон.

— Ну да, только с летними каникулами, — кивнул Гарри, ухмыльнувшись. — Если ты не умеешь драться, там сам знаешь, что делают. Все знают.

* * *

С тех пор вопросов у компании Дадли к Поттеру больше не было. Вопросы были у самого Дадли — на следующее утро Гарри обнаружил на своем беговом маршруте пыхтящего кузена, которого, опять же, предпочел не заметить.

Дадли следовал за ним все утро, наблюдая, как Гарри работает обычную программу, но не говоря ни слова. Только когда Поттер закончил избивать ни в чем не повинный дуб, Дадли заговорил.

— Нет, правда, где ты-то всего этого набрался?

— Если скажу, что в школе, ты не поверишь? — Гарри уселся на качели, восстанавливая дыхание.

— Ну так вы ж там вроде бы с... этими штуками, — Дадли замахал рукой в воздухе, сжав воображаемую волшебную палочку. — Даже вы там не настолько ненормальные, чтобы собрать вместе кучу парней и при этом учить их драться.

«Ага, конечно», — подумал Гарри, вспомнив Дуэльный клуб.

— Ну да, считай это... внеклассными занятиями. Так нужно.

— Нужно? Для чего это? — переспросил Дадли, понизив голос. — Ну, что, проблемы там у тебя какие?

— Наоборот, — Гарри стало почти смешно. Дадли унаследовал-таки мамино любопытство. — Ты сам подумай, почему мне у вас так погано? Твои родители в принципе люди нормальные, — Гарри потребовалось пара десятков лет, чтобы прийти к этому выводу, но, пожалуй, оно того стоило. — Живете сытно, никаких проблем с алкоголем или картами, хороший дом в тихом районе. Заметь, ладно ты, но меня никто никогда не бил. И все-таки...

— Ну, — Дадли замялся, — ты ж не наш. Тебе, наверное, и должно быть плохо у нормальных-то людей. Меня вот поди к вам забрось, я ж первый и взвою.

— Да не скажи, — отмахнулся Гарри. — Туча народу летом живет с родителями-магглами, ну, «нормальными» — и ничего. Мне у вас просто скучно, — он вздохнул. — Там, у себя я — часть чего-то большего. Часть чего-то интересного.

— Чего? Всего этого палкомашества? — Дадли хмыкнул. — Как по мне, что палочка, что сверлильный станок. Просто штука, чтобы делать другие штуки.

— Ну да, магия — это инструмент. И я о другом, — Гарри поднялся, шагнул к кузену. Дадли отступил было назад, но торопливо встал на прежнее место. — Дадли, у нас там почти война. И я в ней, конечно, не генерал, но уже и не рядовой. А мои родители и вовсе погибли на ней офицерами.

— Так, значит, вот чем они занимались? — Дадли проговорил это будто через силу, скорее через недоверие. — Мама не говорит о... о тете Лили. Никогда.

— А зря, — Гарри улыбнулся. — Классная она была, рыжая, смелая. И добрая, какой и тетя Петунья бывает.

И у тебя, парень, может быть такая же дочка, подумал Гарри в приступе ностальгии. В его родной реальности Дадли женился очень рано; добрую, смешливую, чуть полную Руби он привез из маленького городка в Нортумберленде, куда его посылали, вообще-то, просто продать дрели. Дядюшка некоторое время был в бешенстве, но лишь до первого визита невестки с домашней выпечкой.

Сыновья-близнецы у Дадли пошли в дурслевскую породу, то были ширококостные, основательные уже в четырнадцать молодцы. Маленькая Эми же была настолько же Эванс, насколько такой была Лили Луна Поттер, и рядом девочки выглядели родными сестрами.

— Так что... тебе в наследство уйдет «Граннингс», а мне — война, — Гарри был пафосен, это уже начинало входить в дурную привычку. — Жить буду интересно, но недолго.

— Ну да, — поморщился юный Дурсль. — А я — долго, но неинтересно. Слушай... а мне, как стану постарше, без шансов во что-нибудь такое вписаться?

Гарри вспомнил письмо тети Петуньи к Дамблдору и покачал головой.

— Без шансов, Большой Ди, у нас — без шансов. Но, — обратился он к повесившему тяжелую голову парню, — как насчет сделать что-то интересное у себя?

— Да какое интересное-то? — вздохнул тот. — Закончу школу, и к дрелям.

— А ты займись дрелями как следует. Сделай из «Граннингс» монстра, а сам поиграй в Лекса Лютора, — по крайней мере комиксы Дадли читал, хоть и небыстро. — Или займись боксом всерьез, а не для избиения школьников. Или придумай что-то еще. Что угодно.

— Слушай, ты-то хоть давай не неси ерунды, как в школе. Мол, «вы можете все, что захотите, кем хотите, с кем хотите, бла-бла-бла». Тошнит уже.

— Да нет, Дадлик. На самом деле ты почти ничего не можешь, — Гарри направился к дому. — Но что это за «почти» — не узнаешь, пока все не перепробуешь.

* * *

С тех пор Дадли пытался хотя бы бегать вместе с Гарри. Когда их как-то поймал слишком рано проснувшийся дядя Вернон, Дадли с большим апломбом заявил, что велел Гарри помогать ему с тренировками, чтобы вернуться в школьный бокс в хорошей форме. «А то что это он все у вас пашет, а мне даже комнату не приберет? Где польза?» — требовательно заявил он отцу, чем, похоже, неслабо того порадовал.

Гарри не возражал — одной проблемой меньше.

Главное, на что сгодился Дадли — во время одной из поездок в Лондон он сумел незаметно купить для Гарри биографию Кромвеля Антонии Фрейзер.

То была не вполне академическая книжка, но именно за это Поттер ее и выбрал, повинуясь совету милой миссис Бигли из городской библиотеки. Сьюз, конечно, умничка, когда дело доходит до магической истории, но, во-первых, то магической, во-вторых, ей все ж таки пока еще четырнадцать, а в-третьих, сунуть нос в книгу планировал и сам Поттер, уж никак не историк.

Да, именно юной Боунс книжка и предназначалась — девочка родилась почти что на месяц позже Гарри, двадцать первого августа, и ее день рождения должен был быть надлежащим образом отмечен. В конце концов, она-то не забыла.

Вообще, тридцать первого числа совы явились на Прайвет-драйв в устрашающем количестве, но старый и угрюмый филин Боунсов был первым. В свертке, что он принес в когтях, были книга и письмо. Что же, в чем-то они со Сьюз мыслят схоже.

Книжка повествовала о Теодоре Фанч-Стауте, Главном Авроре, жившем во второй половине девятнадцатого века. Вообще-то, как удостоверяли предисловие и неясные воспоминания самого Гарри, сдавшего Историю Аврората на первом курсе, Фанч-Стаут считается эпическим героем. Якобы он, будучи еще старшим аврором, несмотря на сопротивление официальных лиц изобличил Министра Ллойда Селвинна в его увлечении Темными Искусствами и, таким образом, помешал первому со времен Локсия Темному Лорду прийти к власти. Да при том еще и отказавшись от поста министра.

Данная же книжечка, как выяснил прочитавший ее запоем Гарри, превращала «Дело Селвинна» в «Дело Фанч-Стаута», а громкое расследование серии ритуальных убийств и заговора аристократов — в прекрасный по чистоте исполнения государственный переворот.

Письмо же, помимо поздравлений, содержало два интересных момента. Первый Гарри только порадовал:

«Что же касается нашего разговора в поезде — я все еще хочу узнать ответ, но было бы здорово услышать его все-таки лично. Не пиши об этом пока, но подумай».

Второй же, напротив, крайне озадачил:

«П. С. Я провела те изыскания, о которых просила Гермиона. Кое-что есть».

Гарри не имел ни о каких изысканиях ни малейшего понятия, Сьюз же, видимо, считала, что просьба Гермионы с ним согласована. Что же затевает Грейнджер?

Письмо от самой Гермионы ясности не внесло. Поздравления. Восторг по поводу Болгарии. И постскриптум:

«Я подумала о твоей проблеме. Думаю, кое-что нашла. Уточним».

Нет, Гарри не отрицал, что у него куча проблем. Но он в душе не представлял, о какой из них могла бы подумать Гермиона. Все страньше и страньше, как говорила некая будущая студентка Рейвенклоу.

Оставалось только забыть об этом и порадоваться подарку — «от нас с Виктором», как было оговорено. Это была обтянутая кожей фляжка — «ты, надеюсь, сам найдешь, что туда залить, но рекомендую Заживляющее зелье» — удесятеренного объема — принцип тот же самый, что с палатками или с сумочкой Гермионы. На коже был выжжен стоящий оскаленный лев — болгарский, но и гриффиндорский. Вкруг льва шла надпись кириллицей — «Съединението прави силата». Гарри не имел понятия, что это значит, но спросить еще успеется.

Вскоре явился и Пигвиджен, создав маленький хаос под потолком, но хотя бы на этот раз доставивший пакет в целости. Развернув его, Гарри аж присвистнул.

«Ну, в общем, мы как бы скинулись все, даже Джинни внесла целый сикль. Идея была моя, Билл помог выбрать форму, а Чарли — кожу. Размер подбирали по твоим квиддичным, ты их летом у нас забыл, так что, думаю, подойдет. Так что... вот, надеюсь, в этом году опять каждое утро».

Это были отменные боевые перчатки из драконьей кожи. Дорогие, но чертовски качественные. Гарри немедленно их надел, чувствуя, как скрипит под пальцами свежая кожа, провел по стенке — да-да, из таких ничего не выскользнет. Сделал пару взмахов палочкой — да, контроль никак не страдает.

Ну что ж, это было куда лучше, чем две коробки шоколада.

* * *

Помимо подарков, совы аккуратно носили газеты. И вот тут тоже было чему порадоваться.

«Продолжаются слушания по делу Крауча-Петтигрю.

Нашим давним читателям, конечно, не привыкать к тому, что на скамье подсудимых оказываются самые необычные люди. Конечно же, покойному кавалеру Ордена Мерлина не затмить Бартемиуса Крауча-младшего, чьи внезапные преступления вот уже во второй раз производят в Визенгамоте такую непривычную для него бурю, но он сумел составить этому последнему отличную компанию.

Этот процесс уже впору называть «Судом над Инфери» — именно так, уродливые и кровожадные, ворвались в нашу жизнь эти призраки прошлого.

Дело Бартемиуса Крауча уже в общем-то завершено, он совершенно точно будет признан виновным по всем эпизодам и, скорее всего, получит Поцелуй вместо уже имеющегося у него пожизненного. Собственно, хватило бы и отцеубийства — которым он, похоже, всерьез гордится.

Но дело Петтигрю, напротив, стоит на грани выделения в отдельное производство и принесет еще немало сюрпризов. Так, начнем с того, что показания Гарри Поттера, полностью открытые и подтвердившиеся по эпизодам Крауча, в части о Петтигрю оказались оглашены за закрытыми дверями, и тому до сих пор нет вразумительного объяснения.

Но и это меркнет рядом с появлением в качестве свидетеля (!) самого Сириуса Блэка, окруженного аврорами, но будто и не замечающего их. Его речь — история о двойном предательстве и негаснущей надежде — будет опубликована сразу же после того, как Отдел Магического Правопорядка поймет, что из нее невозможно ничего изъять. Но вызывает уважение уже то, что он добровольно сдался правосудию сразу же, как только узнал, что может помочь его свершению. Хотя сам он рискует тем же самым пожизненным, которое отказался досиживать.

Похоже, господин Блэк уверен в справедливости нашего правосудия. И, Мерлина ради, нужно, чтобы он оказался прав».

Гарри читал эти строчки, рассеяно поглаживая по бедру их автора. Рита повадилась пролетать в раскрытую форточку раз в неделю, стоило только господам Дурслям отойти ко сну. Гарри пользовался этим в прямом и переносном смысле.

— Ну и как тебе Сириус? — спросил он у Риты тогда.

— Думала, будет хуже, — Скитер уселась на кровати позади Гарри, начиная разминать ему плечи и касаясь сосками его спины. — После Азкабана, знаешь ли, редко дают интервью.

— Но он же дал?

— Да с радостью! — засмеялась она. — Так мило поболтали, будет в следующем номере, кажется. Редактор рискнет, Блэк сейчас всем интересен.

— И тебе? — усмехнулся Поттер.

— О да, — протянула Рита, — мы с ним чем-то похожи. Нас обоих ловили-ловили, да никто не поймал. Кстати, очень долго говорили о тебе — самая общая для нас тема оказалась. Ты и еще анимагия. И...

— Ну?

— Говорить-то он не говорил, но видел бы ты, как он меня рассматривал! — почти гордо поделилась журналистка.

— Не осуждаю, — Гарри завел руку назад, оглаживая женщину вдоль позвоночника. — Есть на что поглядеть.

— Льстец.

— И еще нахал.

— Эй, полегче с руками, юноша! — Рита откинулась на подушку. — Передохни хоть. А пока расскажи мне, как нужно преобразовывать массу в минус?

* * *

Да, обучение анимагии — долгая и сложная штука. У Сириуса ушло на это три года, у Риты — четыре. Но ведь это не повод ей не заниматься, если есть учителя.

Сириус обеспечил списочком книг, Рита помогла их достать и теперь экзаменовала Гарри. Он пока еще только-только завяз в теории, но, в конце концов, это не сложнее школьного курса трансфигурации, а ее Гарри как-то ж сдал.

Он пока что не думал, какой будет его анимагическая форма — но, скорее всего, это не будет олень. Нет-нет, не теперь — если бы он учился анимагии в те же времена, когда овладевал Патронусом, тогда возможно, но сейчас Гарри меньше всего чувствовал себя травоядным.

Слишком уж выдавались клыки.

* * *

Вся эта пастораль была прервана второго августа под действием великого закона подлости.

Он выразился в том, что где-то Поттер не вовремя простыл. Поднимать раскалывающуюся голову от подушки не было никаких сил, и Дадли пошел на пробежку один, пообещав купить чего-нибудь в аптеке на обратном пути. Гарри что-то благодарно промычал и отрубился назад.

Второй раз приходить в себя пришлось в условиях, максимально приближенных к штурму борделя взбесившимися носорогами. Что-то орал Вернон, тоненько голосила Петунья, почти ультразвуком визжал Дадли. И голоса всех троих ну никак не походили на простую семейную ссору.

В одних трусах и очках, зато с палочкой, Гарри ссыпался по лестнице.

Дадли лежал на полу, как куча картошки. Из прихожей тянулась кровавая дорожка, а коврик у его головы пропитался кармином уже почти насквозь. Петунья ползала возле сына на коленях, пытаясь остановить кровь и наложить повязку, но не получалось у нее вообще ничего.

— Тихо!!! — заорал Гарри. Послушались все, кроме Дадли, но вот ему-то простительно. Отодвинув Петунью, Гарри опустился возле него на колени. — Держись, Большой Ди, сейчас, сейчас все будет.

Бинты он просто стер из реальности Эванеско. Ну и медсестра же из Петуньи, здорово, что Дад еще не отрубился. Рана знакомая — резаная от локтя к плечу, похоже, что-то с широким лезвием. На кого же Дадли нарвался в Литтл-Уининге-то?

Сперва — обезболивающее, чтоб кузен не дергался. Дадли, перестав чуять больную руку, испугался еще сильнее, но брыкаться не стал, только всхлипывал, как кролик. Теперь остановить кровь. Медицинская трансфигурация — сложная штука, но законопатить пару сосудов Гарри мог. Артерию не пропахало, и то спасибо. Потом убрать кровь Эванеско, посмотреть... так, дело плохо, сосуды-то пока подержатся на заплатках, потом восстановим, а вот сухожильям — дистальному и локтевому — как бы конец не пришел.

Ох, как же неаккуратно резали... Гарри вкатил Дадли Энервейт. Ах, черт, еще и с комиссией объясняться. Ничего, ничего, и это себе на пользу повернем.

— Дад, кто тебя?

— Я не знаю, — проскулил тот, — я этого хмыря никогда не видал. Маленький, толстый... И у него одна рука, Гарри, одна рука, а он... Я бежал, потом что-то сзади, я не помню, как вырубился, прихожу в себя, а он мне плечо пластает. Кровь собирал, Гарри... режет, нож отложит, и в бутылочку, режет и в бутылочку.

Парень чуть не заплакал. Гарри чуть не выругался.

— Потом... потом его полицейская машина спугнула. Проехала, а он раз — и исчез в воздухе. Я хотел позвать, а никто не слышал, и я рану зажал рукой — и домой. Дошел...

— Дошел, Дад, дошел. Ты молодец, — Гарри поднялся на ноги, посмотрев на Дурслей. — Так, у нас у всех большие проблемы. Дядя Вернон, немедленно готовьтесь к переезду. С охраной вам помогут, с деньгами — тоже. Тетя Петунья, бегите к миссис Фигг, у нее должен найтись летучий порох. Передайте, что я сказал, что нужен Северус Снейп. Немедленно.

«Кровь врага», значит? А ведь подойдет кто угодно, Томми. Не сам Поттер, так хоть его родич, если уж самого Поттера на пробежке застать не удалось.

Торопишься. Наглеешь.

Добегаешься.