Изменяя все (гет)

Северус стоял, прислонившись к стволу дерева, и, едва заметно улыбаясь, наблюдал за темноволосым мальчишкой, сидящим у самой кромки океана и увлеченно возводящим замок из песка — слишком большой и рельефный, чтобы сохранять форму без помощи магии. Наверняка дело рук Гермионы. Хотя чересчур смышленый для своих пяти лет Норман мог использовать и собственную магию.

— Я могла бы провести здесь целую вечность, — услышал он из-за спины расслабленный голос жены.

— Не придумывай, ты уже завтра начнешь сходить с ума от безделья, — фыркнул Северус. — Думаешь, я не видел то полчище сов, что оккупировало окно нашей спальни сегодня утром? Ты же обещала, что эти две недели и думать не будешь о работе. Можно подумать, без тебя во всем Министерстве остановится жизнь.

— Вполне вероятно, что так оно и есть, — пробормотала себе под нос Гермиона, а потом уже громче добавила: — Ему здесь нравится, правда?

— Конечно, ему здесь нравится. Океан, множество жутких насекомых и зверей, которых он так обожает, да еще и любящие бабушка и дедушка, пытающиеся всунуть в него всю заботу, которую не могли дать все эти годы. Не думаю, что он хоть когда-нибудь ощущал на себе столько внимания.

Гермиона виновато засопела:

— Я и так стараюсь уделять Норману все свободное время.

— Я знаю, Гермиона. Я — последний человек, перед которым тебе надо было бы оправдываться. Наш сын растет в любви и заботе, уверяю тебя, пусть даже и под присмотром няни.

Северус знал, что для нее это была больная тема. Рождение сына никак не повлияло на ее желание помочь всем и вся, как и не умерило ее пыл в работе. Она по-прежнему работала как ненормальная и, поговаривают, была главным претендентом на должность Министра. Северус же, взявший на себя руководство исследовательской лабораторией, частенько подтрунивал над неуемным трудолюбием жены, хотя и гордился им втайне от нее. Но в результате ни у Гермионы, ни у Северуса не было достаточно свободного времени, чтобы посвятить его ребенку. Поэтому им пришлось пользоваться услугами няни почти с самого рождения Нормана.

Они были женаты уже семь лет, и все эти годы Северус не переставал удивляться благосклонности судьбы. Общественность на удивление спокойно восприняла весть о том, что он жив, тем более что эта новость померкла на фоне известия об их браке. Основной огонь, конечно, приняла на себя Гермиона: это ведь ей приходилось целыми днями сталкиваться с кучей людей, в то время как Северус спокойно корпел дома над своими котлами. А потом и эта новость улеглась, и они могли наконец наслаждаться спокойствием... пока Гермиона не забеременела. Они не задумывались о детях до этого, но, узнав, что ждут ребенка, подумали, что готовы стать родителями. Как же они заблуждались! Северус не представлял, как бы они справились с тем беспорядком и хаосом, которые внес в их жизнь Норман, без помощи многочисленных друзей Гермионы. Он бесконечно любил сына, но совершенно не знал, как к нему подступиться, и постоянно боялся, что с ним может случиться что-то ужасное. И только несколько пьяных разговоров с многодетным папашей Поттером хоть немного помогли справиться с иррациональным страхом.

Когда же Норман чуть подрос, и опасности перестали подстерегать его на каждом углу, Северус вновь успокоился и даже начал получать особое удовольствие от семейной жизни с ее тихими радостями и спокойной рутиной. У него была лучшая на свете жена, прекрасный умный сын, буквально фонтанирующий магией, интересная работа — чего еще он мог желать от жизни? И ведь всего этого могло бы не быть, не решись он только инсценировать свою смерть. Или не осмелься он прислать Гермионе антиликантропное зелье, подписав его собственными инициалами.

— Пойдем, мама уже давно звала нас всех к столу, — Гермиона взяла его за руку и ласково посмотрела на него, щурясь от яркого австралийского солнца.

— Пойдем, — легко согласился Северус. — Но своего упрямого ребенка будешь тащить на обед сама.

— Это и твой ребенок!

— Только не тогда, когда упрямится!

Поцеловав Гермиону в нос, Северус быстро развернулся и пошел к дому. За спиной он услышал звук рассыпающегося песка, означающий падение крепости, последовавший за этим горестным событием рев Нормана и, наконец, злорадный голос Гермионы:

— Не плачь, малыш, папа обещал после обеда построить для тебя замок в два раза выше и красивее этого!

— Папа, правда? Правда?

Северус улыбнулся и, услышав топот маленьких ножек позади себя, немного ускорился, притворяясь, что не слышит сына.

— Пап, построишь же, да? — в голосе Нормана уже слышалось отчаяние.

— Только если успеешь быстрее меня добежать до калитки, — бросил через плечо Северус и перешел на медленный бег.

— Но так нечестно, у тебя ноги вон какие длинные! И фора была! — Норман давил на жалость, но скорость, хитрец, все равно увеличил: явно маленький слизеринец рос, с гордостью думал Северус.

Наслаждаясь легким бризом, освежающим лицо, слыша пыхтение догоняющего его сына и задорный смех Гермионы, Северус внезапно подумал, что все-таки прав был старик Дугальд: выбор есть всегда.