Кто я? (гет)

— Прости, ты не ушибся?

— Нет, — ответил Атан, поднимаясь с колен и потирая правую руку, которая неприятно ныла.

— Может, нам стоит закончить на сегодня?

— Нет, все в порядке, правда, — подросток выпрямился, показывая, что с ним действительно все хорошо.

Ремус Люпин лишь покачал головой, на мгновение прикрыв глаза. Конечно, он видел, что Атан ушибся, но уговорить его прекратить тренировку сейчас не получилось бы, во всяком случае, раньше ему это сделать не удавалось.

Упорный.

Ремусу нравились эти занятия, он и сам не предполагал насколько это будет интересным, тем более что его ученик осваивал все с поразительной скоростью, а его жажда к новым знаниям все не ослабевала. И все же временами он испытывал неясную тревогу, словно делал что-то не так. Но это чувство было таким мимолетным, что он старался не обращать на это внимание. Если бы не такие моменты как этот, он бы совсем выкинул свои опасения из головы.

Также Ремуса очень беспокоило то, что за эти три недели они так и не сблизились, все их общение сводилось лишь к обсуждению заклятий и контрзаклятий, а так же к нескольким случайно брошенным фразам. Но ничего, что можно было бы считать нормальным разговором. Атан Стронг по-прежнему оставался для него загадкой.

И как ему наладить с ним контакт?

— Хорошо. Итак, ты понял свою ошибку?

— Да, только вот насчет палочки, мне кажется, что лучше целиться в коленный сустав, они уязвимее, — с сомнением проговорил Атан, вновь становясь в исходную позицию, вытягивая вперед правую руку и устремив взгляд на преподавателя.

— Ты прав, но так можно нанести неизлечимое увечье.

Подросток кивнул, принимая объяснение, однако Люпину не показалось, что он действительно не хотел бы вредить своему сопернику. Оборотень вздохнул. Он знал, что это будет не просто.

— Готов? Начали!

* * *

— Атан, ты уже написал эссе по Трансфигурации? Эй, ты меня слышишь?

Черноволосый слизеринец неохотно оторвался от книги, чтобы посмотреть на своего приятеля, который сидел рядом с ним на полу, доделывая домашнее задание.

— Да, слышу, Блейз. Я написал свое эссе еще в пятницу.

— Замечательно, ты ведь не против, если я его посмотрю? — спросил Забини, проигнорировав намек Атана.

Первым порывом было ответить нет, но, хорошо зная приятеля, он понимал, что это приведет лишь к дальнейшим уговорам, чего ему совсем не хотелось. Принимая неизбежность выбора, он, кивнул, призвая пергамент с эссе из комнаты и вручил его счастливому Блейзу.

— Вот спасибо, я тебе сейчас верну, вот только посмотрю кое-что в самом конце…

Но Атана это уже не интересовало, он вновь взял книгу, решив как можно скорее её дочитать, пока его снова не прервали. Это пособие по заклятьям дал ему Люпин, оно, надо признать, было довольно интересным, хотя и был кое в чем не согласен с автором, об этом и хотел поговорить с профессором во время их следующего занятия. Подумав об этих уроках, он невольно улыбнулся. Даже себе он не признавался, насколько они ему нравятся, вернее, он все четче осознавал, что ему хочется просто разговаривать с оборотнем. А это не должно было быть так. Люпин должен был оставаться всего лишь частью его плана и только, нельзя было на самом деле привязываться к нему.

Но, чем больше они общались, тем труднее было притворяться отстраненным. И это немного пугало. Тем более, что он со всей очевидностью понимал, что Люпин был человеком Дамблдора на все сто процентов, поэтому, даже если профессор и испытывает к нему хоть какую-то симпатию, то она мгновенно исчезнет, стоит ему узнать о целях этого обучения.

Иногда ему действительно хотелось поговорить с профессором. Но каждый раз он останавливал себя, напоминая о последствиях. Так будет только хуже.

И был еще Дамблдор, которого Атан хотел убить. Он должен был сделать это. Пути назад не было.

— Эй, что с тобой? — Блейз, сидящий рядом, обеспокоенно смотрел на него.

Очнувшись от своих мыслей, Атан заметил, что с такой силой сжал корешок книги, что костяшки пальцев побелели.

— Все в порядке, — он с силой захлопнул книгу, вставая. — Пойду, прогуляюсь.

— Хорошо, а эссе?

— Оставь его на моей кровати, Блейз.

Атан вышел из гостиной, раздумывая о том, куда бы ему пойти. Хотелось поговорить с Люпином, но он тут же отказался от этой идеи, так как это не могло привести ни к чему хорошему. По пути он кивнул нескольким однокурсникам, которые, как и многие другие, увлеченно обсуждали Рождество и прилагающиеся к нему каникулы.

Подойдя к одному из окон, Атан посмотрел на улицу. Все было покрыто воздушным, словно пух, снегом, казалось, что даже обычно мрачный Запретный лес выглядит иначе. Атан встряхнул головой, отгоняя слащаво-сентементальные образы. Неужели он и вправду изменился за то время, что пробыл в замке? За каких-то три месяца? Глупость. Можно ли стать другим за столь короткое время?

Он не помнил, каким был раньше. Вернее, он не знал каким он был, он никогда не задавался этим вопросом. Он знал только то, что должен был делать, каким должен был быть и как должен был себе вести. Все это он помнил с детства, отец много говорил с ним о будущем, о том, кем он должен стать и что от него ждут.

А сейчас он как никогда сознавал, насколько далек от этого идеального образа. И соответствовал ли он ему хоть когда-нибудь? И все эти размышления…

— Атан!

Миллисента, хихикая, подошла к нему, в каждом её движении читались нетерпение и восторг. И чему она так радуется? Девушка пытливо посмотрела на него и, немного помолчав, спросила:

— Ты в порядке?

— Разумеется.

— Что-то не похоже, — усомнилась девушка. — Ты уже две недели какой-то не такой, все время что-то читаешь, куда-то пропадаешь по вечерам, я, конечно, не хочу лезть не в свое дело, но…

— Делаешь именно это.

Миллисента замолчала. Атан и вправду не хотел её обижать, но и расспросы были ему не нужны. Правда долго дуться на него она не стала, помявшись примерно с минуту, она, не выдержав, сказала:

— Хорошо, я оставлю тебя в покое.

Атан понимал, что она вскоре забудет об этом обещании, она всегда так делала. Да и весь её вид говорил о том, будто бы она только что сделала ему большое одолжение. Поэтому, угрюмо посмотрев на Миллисенту, он лишь пожал плечами и недоверчиво пробормотал

— Замечательно.

Слизеринка же, хмыкнув, гордо вскинула голову, но осталась стоять на месте, рассматривая стену прямо перед собой. Она явно о чем-то задумалась и, судя по лукавой улыбке, пришла к какому-то решению.

— Хочешь, я тебе кое-что покажу? — голос её опустился до таинственного шепота.

“По крайней мере, это лучше, чем стоять тут и пялиться в окно”.

— Показывай.

* * *

— Интеллектуальной? — с сарказмом переспросил Атан.

— Да, именно так. Не все же видят смысл жизни в том, чтобы, подобно собакам, гоняться за мячиками, — раздраженно ответила ему Миллисента.

— А не ты ли была одной из самых активных болельщиц этих собак?

— Ничего ты не понимаешь! Квиддич — просто увлечение, а это — то, что я по настоящему люблю, — не без патетики в голосе закончила Миллисента, чем вызвала очередную ухмылку у Атана.

Они находились в одной из старых классных комнат, которую, по словам слизеринки, студенты облюбовали уже давно. Судя по всему, так оно и было: стены завешаны плакатами с ранее не известными Атану волшебниками, парты отсутствовали, от них остались лишь одиноко стоящие по углам стулья, а пол был тщательным образом вымыт и, кажется, с него сдувались все пылинки.

Когда они еще шли, он несколько раз спрашивал у Миллисенты, куда они направляются, но она лишь загадочно улыбалась, обещая, что будет весело. Уже зная, что подобная фраза в устах именно этой слизеринки звучит очень и очень расплывчато, он заранее готовился к худшему. Впрочем, все оказалось не так уж плохо, хотя и очень неожиданно.

— Плюй камни, это, по-твоему, весело? — спросил он, увидев, чем же занимаются собравшиеся здесь студенты.

— Атан, хватит уже, — раздраженно ответила Маллисента, одарив его неприязненным взглядом. Наверное, она уже жалела о том, что взяла его с собой.

— Хорошо, вопрос снят, — легко ответил он, наблюдая, как студенты из других домов, в начале косо присматривающиеся к нему, переговариваются между собой, к чему-то готовясь. К слизеринцам они не приближались, что не было неожиданностью, хотя, скорее всего, это было именно из-за него, ведь Миллисенту тут определенно знали. — И давно это у тебя?

— Что это? — переспросила она.

— Увлечение.

— Очень, еще в детстве, когда родители подарили мне мои первые плюй-камни, я была очарована. Знаешь, они были очень красивыми, разноцветные, яркие, светящиеся изнутри. Правда долго они не просуществовали, я потеряла их на следующий же день, позабыв у кого-то в гостях.

— И тебе купили новые?

— Нет, — Миллисента чуть улыбнулась, цитируя, — нельзя слишком баловать детей, иначе из них вырастают маленькие гриффиндорцы.

Атан рассмеялся, но, увидев, что несколько человек опять уставились на них, нахмурился и ответил им угрюмым взглядом, заставив мгновенно отвернуться.

— Но на рождество я получила новые, другие, зеленого цвета, эти хранятся дома до сих пор.

— И ты их иногда достаешь, перебираешь в руках.

— Да, как ты догадался?

Атан лишь покачал головой, чуть улыбнувшись. Совсем не трудно, если знать о её сентиментальности.

— А ты?

— Что я?

— У тебя есть что-то, что перебираешь ты? Игрушка, книжка, сувенир какой-нибудь? Знаешь, когда я прикасаюсь к плюй-камням, то чувствую себя спокойно, словно держу в руках частичку детства… И хватит надо мной смеяться!

— Нет, правда, я вот удивляюсь, что ты попала в Слизерин, с твоими-то взглядами.

— Нормальные у меня взгляды.

— Для хаффлпафки.

— Для слизеринки. То, что я не скрываю свои чувства, не значит, что я не смогу тебя проклясть, если захочу. И, поверь, я тоже буду совершенно искренна, — ответила она, мягко улыбаясь.

Атан хотел сказать что-то еще, но не успел, внимание Миллисенты отвлекло появление группки хаффлпафцев.

— О, наконец-то, — прошептала она с явным нетерпением в голосе и, не обращая на приятеля внимания, направилась в центр комнаты, где уже столпились остальные студенты. Решив, что стоять в стороне не имеет смысла, Атан последовал за ней.

— Булдстроу! — не смотря на обращение, голос одного из вновь прибывших хаффлпафцев был приветливым, а улыбка доброжелательной. Что еще удивительней — Миллисента улыбнулась в ответ. Атан не помнил, чтобы она когда-то общалась с представителями этого факультета, за исключением совместных занятий, поэтому слегка удивился происходящему.

Интересно, чего еще он не знал? Он и о самом-то кружке не подозревал, просто не интересовался.

— Как всегда опаздываешь, — с ноткой осуждения в голосе произнесла Миллисента, на что хаффлпафец лишь пожал плечами.

— Зато ты пришла вовремя. Наконец-то. Надеюсь, на этот раз подготовилась лучше?

— Можешь не сомневаться, сегодняшняя партия за мной, — серьезно произнесла девушка, — Какой там у нас счет? Семь — шесть в твою пользу?

— Восемь— семь, — поправил её хаффлпафец, на что Миллисента лишь фыркнула.

— Все равно — сегодня выиграю я.

— Попытаешься.

— Выиграю!

— Да хватит вам, — какая-то девушка, судя по нашифке на мантии из Рейвенкло, прервала их диалог, плавно перетекший в детское поддразнивание.

Атан, не удержавшись, хмыкнул, тем самым привлекая к себе внимание хаффлпафца и Миллисенты.

— О, смотрю, ты сегодня не одна, — заметил он, обращаясь к Миллисенте, а потом повернулся к Атану, протягивая руку, — Я Эрни МакМиллан.

— Очень приятно, — с холодной вежливостью ответил Атан, проигнорировав жест хаффлпафца. Тот, правда, не обиделся, во всяком случае, вида не подал, вновь обратившись к девушке.

— Хорошо, сейчас проверю все ли готово, и начнем.

Дождавшись, когда МакМиллан отойдет на несколько шагов, достаточных, чтобы не быть услышанными, Атан прошептал:

— Я же говорил, твой настоящий дом — Хаффлпаф. И как ты в Слизерин попала?

— Шляпу обманула, — Миллисента лукаво улыбнулась. — А как ты попал, гриффиндорский мальчик?

И вновь ушла от него, оставив последнее слово за собой.

* * *

Ремус сидел в своем кабинете, за очередной чашкой чая, размышляя о том, как пройдет его следующее занятие с Атаном. Приближалось Рождество, и их встречи придется прекратить, чему он был совсем не рад. И у Дамблдора уже было какое-то задание для него на эти две недели, скорее всего опять связанное с оборотнями, теми немногими, кто еще не присоединился к Тому-Кого-Нельзя-Называть.

Ремус не очень любил шпионскую деятельность, притворство вообще было противно ему, но когда просил директор, он не мог отказать. Не имел права. А еще он хотел выяснить кое-что, что не дававшее ему покоя. То, почему он все еще занимал должность преподавателя по Защите от Темных Искусств. Он понимал, что Люциус Малфой ничего не делал просто так, поэтому гадал, что же послужило причиной? Почему тот не стал добиваться его увольнения?

Ремус не обольщался, он знал, что был не слишком крупной рыбешкой, к тому же рьяным противником Того-Кого-Нельзя-Называть, поэтому ни о каком заманивании на другую сторону не могло быть и речи. И все же…

Раздавшийся стук заставил его вздрогнуть.

“Интересно, кто там?”

* * *

Атан так и не решился постучать. Просто стоял и смотрел на дверь, как будто пытаясь сосчитать все прожилки старого дуба, из которого она была сделана. Все было так просто и так сложно. Но он был еще не готов.

“Возможно завтра. Или послезавтра. Или на ближайшем занятии…”

Наверное, вообще не стоило сюда приходить, лучше бы он, как и собирался, отправился с Миллисентой в гостиную сразу после того, как все любители плюй-камней стали расходиться. Атан и сам не ожидал, что ему понравится находиться в той компании, во всяком случае он не чувствовал себя там лишним, хотя и мало что понимал в самой игре.

Послышались чьи-то неторопливые шаги, Атан прислушался, они доносились откуда-то справа. Будет не очень хорошо, если кто-то застанет его тут, тем более после отбоя, когда все студенты должны находиться в своих гостиных. Сделав несколько осторожных шагов, чтобы его не услышал профессор Люпин, он почти побежал прочь от комнат преподавателей.

— Кровь…

Чей-то шелестящий голос заставил его остановиться. Неужели снова?

— Теплая. Вкусная. Еще…

Атан знал, что ему не стоит идти туда, откуда звучали эти слова. Ничего хорошего из этого не получится. Он помнил, что было в прошлый раз. Но, несмотря на сотни доводов против, он шел на голос, звучащий все отчетливей.

Впереди, в одном из закоулков, он в свете факелов увидел какую-то неясную фигуру. Пламя прыгало, так что понять, кто это было невозможно. Сделав еще несколько тихих, осторожных шагов, приглушая дыхание, чтобы оно его не выдало, Атан шел вперед. Кто бы его там не ждал. Или что?

— Он тут, можно?

Атан замер.

— Рано.

Второй голос был другим, звучал повелительно и властно. И был, несомненно, мужским.

— Уходим.

Услышав последнее распоряжение, Атан побежал, он не мог позволить им уйти, так и не выяснив, кто они. Один из голосов точно был ему знаком, но вот откуда? Если только… но это было невозможно!

И все же он опоздал. Когда Атан добежал, то говоривших уже не было. Посмотрев себе под ноги, замер. Неужели это?.. Опустившись на колени, дотронулся пальцами до безжизненно холодного тела и, не нащупав пульс, понял, что было и вправду слишком поздно.

Несколько секунд он, оторопело, вслушивался в то, как бьется его собственное сердце, отдававшееся гулом в ушах. В том что случилось его вины не было, но тогда почему он чувствовал себя так плохо?

Проследив за тем, куда смотрят потухшие глаза Эрни МакМиллана, Атан побледнел. На стене кровавым рваным подчерком было выведено всего два слова:

“Наследник вернулся”.

* * *

— А, Сириус, это ты, — Ремус, слегка улыбаясь, стоял в дверном проеме, разглядывая в полутьме коридора знакомую фигуру своего друга.

— Ты ожидал кого-то другого?

— Да нет, кому еще нужен старый оборотень вроде меня?

— Рем, ты как всегда, — Сириус чуть поморщился явно неудачной шутке приятеля. Внезапно он заметил, что тот переменился в лице. — Что-то случилось?

— Нет… я… — Ремус замер, как будто прислушиваясь к собственным ощущениям, — что-то беспокоит его.

— Его?

— Волка, — коротко пояснил он и, даже забыв закрыть дверь, быстро куда-то зашагал, вынимая палочку.

— Вот вечно с ним так, — проворчал Сириус, следуя за своим приятелем.

Некоторое время они молчали, наконец, аврору это надоело.

— Что ты хоть чувствуешь?

Ремус остановился у поворота, принюхиваясь. На человеческом лице этот явно звериный жест выглядел неуместным и диким. Люпин закрыл глаза, сделав пару тяжелых вздохов, как будто успокаивая себя или, возможно, что-то внутри себя.

— Кровь.

Сириус посерьезнел.

— Где?

— Там, — Ремус указал куда-то направо, и аврор побежал в том направлении, сам же Люпин остался на месте, пытаясь успокоиться. Запах действовал на волка, словно магнит или маггловский наркотик, дыхание становилось все тяжелее, словно перед трансформацией, а сердце стучало быстро, гулом отдаваясь в ушах. Он сжал зубы, подавляя желание впиться ими в кого-нибудь. Нельзя поддаваться, минутная слабость и весь контроль разлетится вдребезги, словно хрупкаяфарфоровая чашка.

Наконец ему удалось отогнать сознание зверя, дыхание постепенно успокаивалось. Надо было идти следом за Сириусом, чтобы тот не наделал глупостей.

— Ступефай!

Заклинание, прозвучавшее в тишине коридора, заставило его перейти на бег.

* * *

Утро было безрадостным, ученики, притихшие и понурые, сидели за своими столами, украдкой бросая взгляды на пустующее место за столом Хаффлпафа. Мало кто из них прикоснулся к завтраку, большая часть тарелок с едой, так заботливо приготовленной домовыми эльфами, осталась нетронутой. Даже слизеринцы были молчаливы и подавлены, изредка о чем-то переговариваясь друг с другом.

— Но ведь он был чистокровным, — прошептал один из первогодков-слизеринцев более старшему товарищу. Но тот лишь холодно посмотрел на него и мальчик замолчал, вновь посмотрев на Хаффелпавцев, которым в этот день приходилось труднее всех.

Никто из студентов не понимал, что происходит. Страх, недоверие, скорбь все смешалось в какой-то тугой комок и требовало выхода. Они хотели ответов.

Наконец директор, видимо решивший, что завтрак можно заканчивать, поднялся со своего места, привлекая к себе взоры учеников. Они ждали.

— Попрошу минутку внимания, — начал он, дожидаясь, когда стихнут последние пересуды. — В связи с последними трагическими событиями, произошедшими в нашей школе, Министерство и Попечительский совет постановили закрыть её, прервав ваше обучение. Завтра утром, во избежание дальнейших происшествий, сразу после завтрака вы все будете отправлены по домам, мы уже послали сов с уведомлениями для ваших родителей, оно обо всем знают. Сегодня уроки отменены, весь день вы будете находиться в гостиных своих факультетов. Более подробно обо всем вам сообщат деканы ваших факультетов, все возникающие вопросы так же будут решаться ими. У меня к вам есть только одна просьба — сохраняйте спокойствие, мы сделаем все возможное для вашей безопасности.

Дамблдор закончил свою речь, но студенты продолжали молчать, все еще не до конца веря в услышанное.