Немного солнца в холодной воде (гет)

Джинни

Джинни присаживается на краешек кровати Невилла и радостно улыбается: тот выглядит отдохнувшим и спокойным. И выражение потерянности исчезло из глаз, и щеки совсем розовые, а не мертвенно-бледные, как позапрошлой ночью. Но ей все равно страшно — страшно, что человек может быть таким зависимым от своих желаний и от крох счастья, пусть и иллюзорного.

— Он убрал зеркало, да? — Невилл изо всех сил старается не показывать эмоций.

Джинни коротко кивает и легонько хлопает его по плечу.

— Почему ты пошла к Снейпу? — Невилл с отвращением допивает зелье, оставленное мадам Помфри. — МакГонагалл тебя не пустила?

— Я даже не пробовала к ней стучаться, — признается Джинни и вспоминает, как Снейп тогда молча проводил ее до гостиной. — Я просто сразу пошла к нему и все. Я была уверена, что он не откажет.

— Уверена? — Невилл со стуком ставит чашку на стол и поеживается. — Ладно. Завтра меня должны выписать, какие у нас новости? Краем уха слышал, что приедет кто-то из Министерства.

Джинни зевает, прикрывая рот ладонью. После этой истории с зеркалом она плохо спит уже вторую ночь, и сопение Парвати никак не дает ей расслабиться. И Ромильда с утра опять потащила ее к Миртл, чтобы похвастаться румянами. Девочки пытаются оставаться девочками, и Джинни с трудом сдерживается, слушая их болтовню. Почему ей не хочется быть такой же? Почему она не видит Гарри в зеркале — и хочет ли его видеть? Что в ней изменилось с лета?

Никто не может поговорить с ней: мама далеко, да и они никогда не были близки, Гермиона вообще далека от разговоров о женственности, Невилл не сможет услышать, а больше и обратиться не к кому. Джинни задумчиво накручивает прядь на палец и только краем уха прислушивается к новому плану друга.

В дверях возникает жизнерадостная Лаванда, и Джинни поспешно вскакивает с кровати. Галереи полны студентов, но она бесцельно болтается по замку, спускаясь и поднимаясь с этажа на этаж.

— Ваша работа неплоха, но от вас я ожидал лучшего, — Флитвик останавливается на мгновение, смотря на нее снизу вверх. — Если хотите получить «Превосходно», приходите в пятницу на пересдачу.

Джинни зачем-то соглашается, хотя «Выше ожидаемого» ее вполне устраивает. Но Снейп говорил, что от Заклинаний лучше не отказываться, и она ему верит. Пусть будет «Превосходно», если Флитвику так хочется.

Занятие у МакГонагалл тянется целую вечность, и под конец у Джинни уже болит запястье от бесконечных конспектов, которые потом еще придется учить наизусть. В такие минуты безумно не хватает квиддича. Можно было бы забыть обо всем, рвануть вверх, высоко-высоко, и остаться наедине с собой и ветром.

Почти не притронувшись к ужину — рису с разваренными овощами — Джинни приходит в класс на полчаса раньше и просто сидит на скрипучей парте, болтая ногами. За окном мягко падает снег, и снежные шапки, слегка сдувшиеся за несколько дней, снова растут на далеких деревьях за озером.

В галерее раздаются едва слышные, торопливые шаги, и Джинни быстро спрыгивает на пол и начинает раскладывать вещи. Нужно было, конечно, сразу поставить котел на огонь, а не валять дурака.

— Вы уже здесь, — по лицу Снейпа непонятно, доволен он или ему все равно. — Как Лонгботтом?

— Лучше, спасибо за помощь, сэр.

Снейп снимает мантию и достает из шкафчика необходимые ингредиенты. Джинни проводит рукой по лицу, тщетно пытаясь вспомнить, какое зелье они варят сегодня, но мысли как назло путаются. Но когда она замечает на столе белые ягоды омелы, то сразу вспоминает разговор о противоядиях. Странно, как такая красивая ягода может быть такой смертельной. Дьявольская красота — как у Беллатрисы.

— Вы здесь? — Снейп смотрит на нее искоса.

— Простите, сэр, — Джинни устало вздыхает и заворачивает рукава джемпера. — Просто с той ночи никак не могу прийти в себя. Одни вопросы в голове, а спросить некого.

— Спросите меня, — замечает он, не раздумывая, листая справочник и хмурясь. — Почему здесь написано пять ягод? Какой идиот составлял этот сборник?

Джинни приподнимает брови и краснеет. Он это серьезно? Потом пожимает плечами и решительно произносит:

— Как думаете: это плохо, что мне не хочется участвовать во всякой женской болтовне? Вроде как я девушка, но вся эта ерунда с помадами и волосами меня просто раздражает. Особенно сейчас, в такое время, когда вокруг одна серость и разрушение. Так и хочется встряхнуть их за плечи и сказать: «Очнитесь!»

Снейп медленно переводит взгляд с обложки справочника на ее розовое от смущения лицо.

— Честно говоря, я думал, что вы спросите про зеркало, — кажется, она впервые видит его сбитым с толку. — Но если вас интересует мое мнение, то вы отлично выглядите без всякой ерунды на лице. Оставьте это мисс Вейн, боюсь, ее без раскраски просто не заметят.

Джинни кивает и поспешно отворачивается, пряча широкую улыбку. Какой он едкий. Им с Гермионой бы основать общество подсмеивания — равных не найдется.

— И то, что вы не думаете об этой ерунде, должно, наверное, радовать. Во всяком случае, вы здесь, а не в туалете Миртл с помадой в руках, — Снейп как-то криво усмехается и вдруг снова нахмуривается. — Вас действительно интересует, что я думаю? И тогда ночью — тоже? Или вы спросили из вежливости, чтобы не идти в тишине?

Джинни перестает давить в ступке омелу и поднимает на него глаза.

— Я ничего не делаю из вежливости, сэр.

— Отличный ответ, — Снейп снова листает справочник, и его лицо становится привычно непроницаемым. — Давите сильнее, Уизли, кожура должна перетереться полностью. Джинни устало вращает ступку в высокой металлической миске, наблюдая за булькающим зельем светло-розового цвета. Оно должно потемнеть до фиолетового и чуть-чуть остыть. Нужно обязательно приготовить его еще раз для практики — и носить пузырек с собой, на всякий случай.

— Вы все еще считаете, что существование лучше, чем смерть? — спрашивает он в самом конце, когда Джинни уже тщательно моет руки, пахнущие терпким растением.

— Уверена, — отзывается она твердо, скользя взглядом по его худому бледному лицу. — Всегда есть шанс, что вы снова станете жить.

Северус

Сова будит его рано. Так рано, что он едва различает предметы в комнате, откидывая одеяло. На желтом пергаменте стоит красная печать Министерства и неприятная, кривая подпись Макнейра и нескольких его помощников. Стиснув зубы, Северус кидает письмо в остывшие угли камина и наспех одевается.

Инспекция должна была приехать послезавтра, но никак не сегодня. Чертов Макнейр! Постоянно хочет застать его врасплох, чтобы самому занять место в Хогвартсе — и отыгрываться на студентах после того, как Лорд отыграется на нем самом. Студентов ведь всегда можно подлечить — так, кажется, он говорил еще в начале года?

— Только не горячитесь, Северус, — Дамблдор выглядывает с портрета Блэка.

Он делает вид, что слышит, и, схватив палочку, поспешно спускается в кухню, пройдя все бесконечные лестницы и галереи.

Домовики почтительно, но неприязненно кланяются, на несколько мгновений прекратив всю работу.

— Считайте, что сегодня предпраздничный день, — говорит Северус холодно. — Все должно выглядеть естественно. Никаких украшений, как на Рождество. Просто и изысканно.

И он сразу вспоминает рассказы отца о проверках на рабочих местах. Три раза в году их место работы совершенно преображалось, все выглядели счастливыми и сытыми. Никакой разницы между магглами и магами. Все пытаются показать то, чего нет.

Встреча в холле проходит успешно: Макнейр и пять человек из отдела образования, из которых Северус знает только некоего Блэтли и Смитсона, стряхивают снег с плеч и с удовольствием разглядывают песочные часы с драгоценными камнями.

— Слизерин снова отстает? — Макнейр презрительно щурится, снимая капюшон. Его серое одутловатое лицо некрасиво и отталкивающе. — Лорд будет не рад это слышать.

— Лорд за честное соревнование, — отвечает Северус и кивком приглашает следовать за собой, в Большой зал. — Но ты, если хочешь, можешь заставить старост начислить хоть двести баллов сразу.

Проверка идет по привычному маршруту, снизу вверх, по всему замку: комиссия пробует завтрак, потом заглядывает на кухню, к испуганным домовикам. Следующим пунктом всегда является больничное крыло, но там придраться совершенно не к чему, да и лицо мадам Помфри не располагает к долгому топтанию по лазарету. Потом Макнейр уверенно направляется в класс трансфигурации, бесцеремонно прерывая занятие второкурсников и приводя Минерву в ярость. Блэтли отмечает, что некоторые парты совсем старые, а оборудование нужно заменить на новое. Тем же замечаниям подвергаются котлы в классе зельеварения, и краем глаза Северус замечает кривую запись «заменить, 25 штук». Проверка, затеянная, конечно, для того, чтобы покачнуть авторитет директора, близится к концу — и Северус выдыхает, но в этот же момент они сворачивают к классу маггловедения.

— Я думал, этот предмет факультативен, — Смитсон чешет нос кончиком пера. — Не припомню, чтобы мы на него вообще ходили.

В проеме распахнувшейся двери Северус замечает стоящую у доски Уизли и сразу понимает: все, это конец. На ее щеке светится кровавая царапина от уха до губ, совсем разбитых, и руки ее немилосердно дрожат. Директор, который не может обеспечить безопасность учеников на уроках, обязательно должен быть смещен с должности. И Макнейр это отлично понимает.

Но эти мысли вдруг уходят куда-то назад, уступая беспокойству за саму Уизли. Ей больно — он видит это в ореховых глазах. За что в этот раз?

— Что здесь происходит? — Блэтли переводит взгляд с Уизли на еще троих не менее потрепанных гриффиндорцев. — Директор, вы разрешаете использовать на уроках телесные наказания?

По лицу Уизли заметно, что она что-то очень быстро соображает и тут же, без запинки, выдает, повернувшись к Алекто спиной:

— Это животное, сэр. В Запретном лесу. Напало на нас после занятия у Хагрида.

Макнейр кривится, разглядывая ее смелое лицо и с отвращением замечает:

— Рыжие волосы и веснушки? Уизли, я так полагаю. Как легко узнать предателей крови.

Уизли, которая прекрасно знает, кто перед ней стоит, с неменьшим отвращением парирует:

— А вас — очень сложно. Не представитесь? Понимаете, я в лицо знаю всех, кто входит в список двадцати восьми. Вас там нет, а в моем роду таких фамилий целых две.

Блэтли громко кашляет, пытаясь спрятать смех, а Смитсон на всякий случай утыкается взглядом в записи, но Макнейр и Алекто одновременно багровеют. И Северус на всякий случай касается пальцами палочки — хотя знает, что они ничего не могут сделать. Во всяком случае, сейчас.

Все-таки безрассудная девчонка эта Уизли — но и он сам, не отрываясь, смотрит в ее лицо с блестящими глазами. Их взгляды на мгновение пересекаются — и Северус чувствует, что между ними с недавней поры пролегла тоненькая, призрачная нить. Эти чертовы занятия — не только хороший повод узнать информацию о Поттере, эти занятия сталкивают их друг с другом, показывая настоящее лицо, даже заставляя делиться мыслями. И он вдруг ощущает искорку гордости за Уизли — за такую отчаянную, храбрую и лгущую сейчас ради него. Ради него — от этой мысли он поеживается. Кто последний раз что-нибудь для него делал?

После маггловедения Макнейр яростным шагом идет к Хагриду, где тот и все остальные члены комиссии о чем-то спорят, бешено размахивая руками. Северус спокойно стоит в стороне, засунув руки в карманы плаща, и смотрит на белые звезды снежинок, медленно падающие в сумерках.

— Это в вашей компетенции, Уолден, — твердо произносит Смитсон и протягивает Северусу влажный пергамент, полный кривых записей. — Здесь подпишите, пожалуйста.

— Я не собираюсь торчать в темном лесу наедине с неведомой тварью, тем более, с непонятной тварью, — огрызается Макнейр, косясь на хижину, в окнах которой горит свет. — Пусть этот великан сам разбирается. Вы ведь поможете, директор?

Северус спокойно берет перо у Смитсона. Чернила капают на пергамент, превращаясь в бесформенные кляксы.

— Разумеется, — холодно отвечает он и быстро расписывается. — Я могу идти?

— Спасибо за то, что провели с нами день, сэр, — Блетли поправляет шляпу-котелок. — Школа находится в хорошем состоянии за исключением незначительных недочетов, которые мы устраним. Через неделю-две на счет школы поступят бюджетные средства для улучшения классов. Проследите, пожалуйста, чтобы они были использованы по назначению.

Северус устало поднимается в кабинет и, не раздеваясь, ложится навзничь на бархатистое покрывало. Дамблдор говорит что-то ободрительное с картины директора восемнадцатого века, но Северус думает только о том, что, наконец, можно хоть немного выспаться, и — об окровавленных губах и щеке Уизли.

«Есть шанс, что вы станете жить снова».

Ему хочется спросить, что для этого нужно сделать. У нее наверняка найдется ответ. Усмехаясь, он заворачивается в покрывало и сразу засыпает.

Джинни

Она все равно ходит с девочками к Миртл и со стороны смотрит на прихорашивающихся Лаванду и Ромильду. Парвати почему-то отказывается экспериментировать с внешностью и все больше времени проводит с сестрой.

— Как думаешь, я могу понравиться Невиллу? — Лаванда расчесывает волнистые волосы.

Джинни улыбается и задумчиво пожимает плечами. Так вот почему Лаванда каждые два часа бегала в больничное крыло. Ей нравится Невилл, и это неожиданно. К Рону, во всяком случае, знаешь, как подойти — нетрудно догадаться, кто может ему понравиться. А Невилл, с его вечной закрытостью, даже для самой Джинни остается загадкой.

— Ты можешь попробовать, — произносит она осторожно. — Только я думаю, что ему нужна глубина.

Ромильда перестает выпячивать губы, а Лаванда тут же опускает расческу.

— Глубина? — переспрашивает она подозрительно. — Ты намекаешь, что я дурочка, которая только и делает, что торчит здесь и корчит рожицы? Думаешь, я не умею быть серьезной? Думаешь, у меня пустота в голове?

Джинни дергает плечом и выходит из туалета, окунаясь в шум галереи. Выяснять отношения ей не хочется, и если Лаванда так злится от одной фразы, то дальше разговаривать нет никакого смысла.

На мгновение она останавливается у решетчатого окна и смотрит через маленький стеклянный ромб на лес и озеро. Вот бы сейчас выпить сливочного пива в «Сладком королевстве»! В школе домовики совсем забыли про сладкое, даже пирог с патокой — и тот уже давно не подается.

— Мисс Уизли, зайдите на минутку, — Флитвик машет ей рукой из класса. — Я проверил вашу переписанную работу.

Джинни стискивает зубы, выслушивая все замечания, и засовывает пергамент, полный красных помарок, в сумку. Придется зубрить все снова. Еще одна бессонная ночь, привет.

— Поймите, вы должны знать не только практику, но и теорию, Уизли, — Флитвик смотрит на нее серьезно. — Одно неверное движение, и ваша жизнь уже не ваша. В среду вечером, я буду вас ждать.

В среду вечером! Но ведь это следующее занятие со Снейпом! Она уже открывает рот, чтобы возразить и согласиться с текущей оценкой, но потом покорно кивает. Заклинания тоже пригодятся в борьбе. Кто знает, что может произойти. Война — это война. И все, что происходит вокруг — иллюзия спокойствия, которое может взорваться в любую минуту.

На ужине, на котором Лаванда занимает ее место рядом с Невиллом, Джинни вздыхает и подпирает голову ладонью, лениво ковыряя вареную картошку. От постоянной серости и темени за окном хочется спать. Хочется видеть что-нибудь яркое. Вчера она снова бегала в оранжереи смотреть на цветущие орхидеи и даже помогла Стебль убрать сорняки, но на вопрос «Ты заглянула в себя?» ответила отказом.

Некогда.

Джинни снова приходит на занятие раньше, чем должна — и обнаруживает забытую на парте книгу Локонса «Каникулы с каргой». По ней, конечно, не занимаются. Наверное, кто-то из любопытства взял в библиотеке.

Джинни садится на парту и открывает первую страницу с фотографией Златопуста. Она еще помнила его ослепительную улыбку, помнила, как он составлял тесты на знание своей личности, а не предмета. Как давно это было! Вот, был такой человек, пусть странный и смешной — а в кого превратился? В жизнерадостного овоща.

Она успевает прочесть страниц двадцать перед тем, как заходит Снейп, и все двадцать страниц постоянно смеется.

— Что у вас там? — Снейп устало садится в преподавательское кресло.

— Локонс, — Джинни закладывает книгу пальцем и спрыгивает с парты. — Слушайте, это можно воспринимать как один огромный анекдот. Вы читали «Каникулы с каргой»?

Снейп усмехается и расстегивает верхнюю пуговицу рубашки.

— Это про женщину с красными глазами, которую Локонс преследует с маниакальным упорством?

Джинни звонко смеется и вешает мантию на стул.

— Я успела прочитать только про первую встречу. Но у нее действительно подозрительные красные глаза, как считаете?

— Может быть, она иногда увлекается травами.

— Сэр!

— И имеет на это право, — Снейп откидывается на спинку кресла. — А этот упрямый человек пытается разглядеть в ней опасную ведьму. В конце концов, мало ли женщин с визгливыми голосами — не думаю, что все они поголовно банши.

Джинни откладывает книгу на парту и улыбается. А он может быть приятным собеседником, если захочет. Что с ним сегодня такое?

— Слушайте, Уизли, — он подходит к ней и придирчиво наблюдает, как она осторожно выливает в котел воду и протирает тряпочкой водоросли. — Вы пропустили один лист… Я хотел поблагодарить вас. За ту ложь на маггловедении. Вы держались очень храбро — но учтите, Макнейр вам это припомнит.

Джинни еще раз тщательно протирает скользкую ламинарию. Снейп благодарит ее за ложь. Мир катится в неправильном направлении.

— Надеюсь, когда он захочет это вспомнить, вы будете рядом, — отвечает она негромко и пару секунд с удовольствием наблюдает за его лицом. — Вы так и не сказали, что конкретно я сегодня готовлю.

Снейп хмурится и закладывает руки за спину. Ей нравится, когда на нем нет мантии — как сейчас. Он кажется единым целым в облегающей черной рубашке с множеством пуговиц и черных брюках — и ей приятно на него смотреть.

— Рецепт придумал я сам, и он нигде не записан, — он достает из шкафчика оставшиеся ингредиенты и раскладывает их на парте. — В прошлый раз мы занимались с вами противоядием. Но ни одно зелье, даже самое сильное, не залечит раны, допустим, Нагайны. Или василиска. Здесь нужно или искать слезы феникса — а плачут они редко и мало, слезинки на тело не хватит — или изобретать свое.

Джинни быстро разглядывает ингредиенты: как много всего. И рецепта нет — как это запомнить?

— Сложность в балансе, — продолжает Снейп и подвигает ей весы. — Буквально до миллиграмма. Итак, перед вами сушеные глаза саламандры — три грамма, яд тарантула — два с половиной грамма, вареная в соли мята — триста грамм и перетертый безоар — сто грамм. Варим в несколько этапов. Начинайте, Уизли. Сначала добавляем безоар в кипящую воду и оставляем на пятнадцать минут.

Джинни зачарованно и покорно выполняет все команды, иногда бросая на Снейпа удивленные взгляды. Как он только додумался до этого, сам? После Рождества ее отношение полностью поменялось к совершенно разным людям. И в первую очередь — к Снейпу. Она всегда видела его больше глазами Гарри — и оказалось, что Гарри был не прав. Да, конечно, они оба нарочно цепляются друг к другу, но Гарри не захотел хотя бы раз посмотреть на ситуацию с другой стороны.

— Цвет должен пройти от голубого до черного, — Снейп заглядывает в котел. — Запомните, если увидите розовый — вы где-то ошиблись. И проще вылить все и готовить заново, никакими ингредиентами вы это не исправите. И еще кое-что важно: яд тарантула очень опасен, лучше его брать не два с половиной, а чуть меньше — это зависит от степени готовности безоара, потому что безоар тоже бывает разный.

Черное зелье у нее не выходит, только темно-темно-синее, и Джинни разочарованно выдыхает. Снейп же, напротив, смотрит на нее одобрительно.

— Почти, — замечает он и взмахом палочки уничтожает зелье. — И это неплохо. Еще несколько раз, и вы сами почувствуете нужный баланс. Думаю, этот рецепт может вам очень пригодиться.

Она задумчиво собирает вещи. Снейп — один из тех немногих преподавателей, которые заставляют думать самому, а не следовать учебнику, как требует МакГонагалл или Флитвик. Гермиона учебники просто обожала и всегда, всегда держала палочку так, как написано в книге, с самых первых дней, но Джинни кажется, что в поединке она будет слабее того, кто действует не по правилам. В то время как Гарри — сильнее.

— Встречаемся в среду, в это же время, — Снейп возвращает котел на место и запирает шкаф. — И я вас попрошу вернуть книгу Локонса мадам Пинс — вам наверняка придется зайти в библиотеку.

На часах почти десять, но она не устала — и это тоже удивляет. Рядом со Снейпом время не тянется, как на других занятиях, а пролетает мгновенно. Вот только никакой информации о Гарри она так и не выяснила.

— Сэр, я чуть не забыла предупредить, — Джинни оборачивается на пороге. — Я не смогу прийти в среду, мне нужно второй раз переписывать работу у профессора Флитвика.

Снейп молчит, разглядывая ее лицо, потом тихо отвечает:

— Очень жаль, Уизли. Тогда до следующей недели.

— Доброй ночи, сэр, — она старается произнести это жизнерадостно, но голос подводит. — Мне тоже очень жаль.

Северус

Он поигрывает пером и каждые десять минут смотрит на часы. Чертово время! Так и тянется, тянется, тянется — и никак не наступает ночь. Сейчас — пять часов вечера. Дел — невозможное количество, но ничего не делается, потому что по плану должно было быть занятие с Уизли.

— Мне кажется, нам пора заканчивать занятия, — говорит он вслух и бросает перо на стол, забрызгивая чернилами лакированную поверхность. — Я узнаю слишком много не того, что мне нужно.

— Например? — Дамблдор садится в кресло рядом с играющими в шахматы монашками и с любопытством дергает бороду за кончик.

Снейп некоторое время молчит, потом поднимается и начинает ходить вокруг стола.

— Например, что Уизли отчаянная, умная и способная, и мне даже нравится, как она не ленится лезть за дерзостями в карман. Кроме того, она интересуется моим мнением, а это довольно опасно.

Дамблдор продолжает пощипывать бороду.

— Опасно?

— Я как человек — обычный человек, а не как слуга, шпион, мастер зельеварения — был никому не нужен много лет. И вдруг — этот ее интерес к моим мыслям. Я начинаю привыкать, Дамблдор. Мне начинает мерещиться, что я ей нужен.

— А если вы ей действительно нужны — тогда что? — Дамблдор невзначай кивает на пешку, и монахиня с толстыми пальцами тут же передвигает ее на клетку вперед. — Сбежите сюда, обратно в одиночество?

Северус перестает ходить и устало присаживается на краешек стола. Он умолчал еще об одной незначительной детали — о внешности. Лили всегда была для него какой-то неземной, с неземной красотой — к которой было страшно прикасаться, но Уизли кажется довольно приземленной, хотя и не менее хрупкой. Ему нравится смотреть на ее круглое лицо с горицветами веснушек — и по утрам он ловит себя на мысли, что ищет это лицо в толпе студентов.

Может, опасно именно это?

— Нужно видеть грань, Дамблдор. В конце концов, ей всего шестнадцать.

— С половиной.

— Это сильно меняет дело, — Северус садится обратно в кресло и придвигает к себе стопку бумаг. — По-моему, вы должны испугаться и говорить обратное. Что-то вроде «прекратите занятия сегодня же».

— Я слишком стар для этого, — Дамблдор подмигивает сидящей напротив монахине. — И вижу и предвижу больше вас. Иногда случайность оказывается судьбоносной.

— Ну да, с картины виднее, — огрызается Северус и берет первый попавшийся документ. Точно, Когтевран. Он ведь сам обещал зайти к Флитвику вечером, чтобы поговорить насчет этого идиота Корнера. Заодно он сможет помочь Уизли, если случайно застанет ее там.

Взяв нужные листы с оценками и рейтингами, он случайно бросает взгляд на висящее у двери зеркало в овальной золотой раме. Как давно он в него не смотрелся? Кажется, вечность. Внешность всегда была его болезненным местом — с самого детства. Еще соседка подсмеивалась над его неровной прической, бедной одеждой и немытыми руками. И тогда он пообещал себе, что не будет стараться выглядеть хорошо — пусть люди захотят увидеть то, что внутри. Сердце. Душу. Характер. Потом эта мысль ушла, сменившись полным безразличием к своей жизни и к себе. Зачем думать, как выглядишь, если только существуешь? Вряд ли родители Невилла задумываются о длине волос. Но сейчас он кажется себе смешным. Через два года сорок — а он и вправду похож на летучую мышь, которая давно не видела света.

Детский комплекс остается детским комплексом навсегда, но он попробует от него избавиться. Все, что было привычным столько лет, в этом году меняется и видоизменяется. Лили теперь стоит далеко, и в Еиналеж он видит Поттера, а Уизли приходит к нему на занятия по зельеварению.

— Мне еще пятнадцать, — раздраженно бормочет Северус и ожесточенно приглаживает рукой волосы, не переставая смотреть на себя в зеркало. — Чертовы пятнадцать

…Уизли ожидаемо сидит на первой парте у окна, зажав перо в пальцах. Ее рыжие волосы водопадом скрывают лицо, и он инстинктивно подходит ближе.

— Сэр, добрый вечер, — она едва заметно улыбается, поднимая на него свои светлые ореховые глаза. — Профессор Флитвик сказал, что вернется минут через десять.

— Надеюсь, вы больше не будете пропускать мои занятия, — замечает он холодно, но не может не признать, что ему приятно находиться рядом с ней. — Что у вас за тема?

Щеки Уизли слегка розовеют.

— Способы применения невербальных заклинаний в экстренных ситуациях.

Северус невзначай заглядывает в ее наполовину пустой пергамент, бегло просматривает его по диагонали и недовольно вздыхает. Половины заклинаний не хватает, способы не структурированы и слишком мало примеров тех ситуаций, в которых они могут пригодиться. Может ли он подсказать ей? Он несколько раз подсказывал Драко на самом первом курсе — и все равно считал это неправильным. Но если Уизли завалит и эту работу, Флитвик устроит ей еще одну отработку.

— Мало расписали, причем по всем пунктам, — отстраненно произносит он, делая незаинтересованный вид. — Дописывайте. Я не собираюсь терять еще одно занятие, вы так все забудете.

— У меня в голове каша, — она нервно щиплет перо. — Если спросите устно — все отвечу, а на бумаге получается все в одну кучу.

— Виды, способы, применение — очень просто, — произносит он убедительно, и в это мгновение в комнату заходит Флитвик. — Я принес рейтинги. Кажется, ваши бывшие сильные студенты скоро скатятся до уровня первокурсников. Только посмотрите на оценки.

Флитвик огорченно качает головой.

— Понятия не имею, что случилось с Корнером, да и Макмиллан начал терять баллы.

— С Гриффиндором то же самое, — Северус задумчиво складывает руки на груди и искоса смотрит на Уизли, которая поспешно делает серьезное лицо. — Наверняка они что-то организовывают, несмотря на все запреты.

Флитвик тоже смотрит на нее поверх пергаментов.

— У вас пять минут.

Коротко кивнув, Северус выходит в прохладную галерею и медленно возвращается в кабинет. Помедлив у ярко горящего камина, он достает из шкафчика едва начатую бутылку огневиски и наливает совсем немного в бокал с толстыми стенками. Вечер без Уизли кажется непривычно одиноким, хотя раньше ему казалось, что никто не привык к одиночеству больше, чем он.

Поворошив догорающие в камине дрова, Северус садится в низкое кресло и откидывается на спинку. Впереди — еще долгий вечер.

Джинни

Перед ужином, после очередного занятия по маггловедению Невилл осторожно касается фиолетового синяка под глазом, оставленного огромной ручищей Алекто, и вздыхает. Тихонечко — чтобы не услышали. Ему тяжело, как и всем, но он отчаянно делает вид, что сил у него — еще на десяток таких, как Кэрроу. Лаванда сидит неподалеку, и по ее лицу видно, что ей хочется подойти, но она ждет, пока уйдет Джинни.

Джинни мягко кладет руку ему на плечо и улыбается. Гостиная жужжит, как маленький улей, и это самое подходящее время для разговора.

— Что-нибудь узнал? — спрашивает она тихо, наклоняясь к его уху.

Невилл кивает и на всякий случай оглядывается. Вяло улыбается Лаванде и отводит взгляд. Вчера вечером он долго крался за Кэрроу, чтобы выведать хоть какую-нибудь информацию.

— Безносый до сих пор злится, что на Рождество они упустили Гарри, — Невилл понижает голос до шепота, и у Джинни внезапно пересыхает во рту. — А знаешь, что меня испугало? С ними не было Рона.

— Но ведь все считают, что Рон…

— В том-то и дело. Они говорили так, словно Гарри и Гермиона были вдвоем. Если бы там был Рон, боюсь, тебя бы уже тащили к безносому. Понимаешь?

Джинни сухо кивает, с трудом сохраняя спокойное выражение лица. Рон погиб, или так и было задумано, что он не пошел с ними? Нет, чепуха. Он не может погибнуть. И Гарри дал бы знать… Тогда что случилось? Рон ушел от них? Гарри с Гермионой… неприятные, постыдные и отвратительные мысли медленно прокрадываются в сознание призрачными щупальцами, но Джинни тут же отмахивается от них.

— Может, он в плену? — предполагает Невилл, закидывая ремень сумки на плечо.

— Орден бы сообщил, — отрицает Джинни, выбираясь вслед за ним в галерею. — И это все?

Невилл что-то бурчит себе под нос, но Джинни уже не слушает. С Роном не может ничего случиться. Не может! Она повторяет себе это несколько раз, но горечь во рту не проходит. Вокруг давно война, а на войне случается все. Все. Ей вспоминаются рыжие вихры Рона и его добрая ухмылка, и в горле застревает комок.

— Поешь, — Невилл осторожно дотрагивается до нее локтем. — Сегодня есть даже пирог с почками.

Она с трудом запихивает в себя кусок теплого мягкого пирога и закрывает глаза. У нее есть еда — а у Гарри с Гермионой? У Рона, если он попал в беду? Все, что они делают с Невиллом, они делают, имея теплую постель, еду и крышу над головой. Иногда Джинни кажется, что все — бессмысленно, что никому не нужна их воинственность, кроме них самих, ведь они зависимы. Они едят то же, что и Пожиратели. Они спят в одном замке и дышат одним воздухом. Им просто позволяют бунтовать, но держат на коротком поводке, как безмолвных животных — и иногда отыгрываются.

К кабинету зельеварения она приходит за несколько минут до начала занятия и осторожно заглядывает внутрь через щель в двери, услышав громкие голоса. Алекто и Снейп! Черт, а у нее нет даже удлинителя ушей… Алекто, стоя напротив Снейпа, спиной к Джинни, возмущенно приподнимает плечи.

— Твои действия всегда поощряются! А мы с братом постоянно попадаем под горячую руку.

— Вы с братом сначала делаете, потом думаете, — лицо у Снейпа как обычно равнодушное. — Может, пора научиться слушать? Или вы слишком тупы для этого, как Кребб и Гойл?

Алекто тянется к палочке. Джинни кажется, что Снейп этого не видит — уж слишком осторожно жирная рука ползет к карману мантии, но выдать себя она не решается.

Но Снейп делает неуловимое движение — палочка едва мелькает в его пальцах, и Алекто грузно падает на холодный пол.

— Уходите, — говорит он спокойно. — У меня дела.

— Дела? — Алекто визжит на полу, как свинья на бойне. — Какие у вас могут быть дела?

Джинни отворачивается и вжимается в стену, лихорадочно соображая, куда можно спрятаться. Галерея, как назло, выглядит пустынной: ни статуй, ни доспехов — до ближайшего поворота и лестницы идти минуты две. Слыша тяжелую поступь Алекто, Джинни инстинктивно разворачивается и идет вперед, делая вид, что просто проходит мимо.

— Круцио!

Обрушившаяся боль бросает ее на колени, прямо на плиты пола и выворачивает наизнанку, но Джинни закусывает губу, подавляя крик. Не дождутся. Никогда. Она скорее умрет, чем доставит Алекто удовольствие от пытки. Мучение длится мгновение — и вдруг исчезает.

— Напоминаю: Лорд приказывал беречь чистокровных студентов, — голос Снейпа раздается где-то над головой. — Уходите, пока я не решил рассказать ему обо всем, что вы действительно творите в школе.

Джинни приоткрывает глаза и замечает бледную руку Снейпа с зажатой в дрожащих пальцах палочкой. Что это? Ярость? Ненависть?

Она с трудом поднимается на ноги, опираясь ладонью о стену, и с презрением смотрит в удаляющуюся широкую спину Алекто.

— Пойдемте в больничное крыло, — Снейп поворачивается к ней, и его привычно спокойное лицо на мгновение выглядит слегка встревоженным.

Джинни отчаянно и зло мотает головой из стороны в сторону.

— Мой брат там, в темноте, черт знает где, может, без еды, может, без всего… Может быть, даже умер — а я буду лежать под одеялом и пить настойки? Ни за что. И Гарри…

Она проходит мимо него в класс и привычно выкладывает на парту чернильницу и перо.

Снейп останавливается напротив нее и пристально вглядывается в ее мертвенно бледное лицо. Зачем? Душу ведь не разглядишь. Или потому, что она сказала правду про Рона?

— У вас кровь, Уизли.

Джинни небрежным и широким жестом вытирает губы тыльной стороной ладони.

— Уже нет.

— В жизни не видел такого упрямства, — по его голосу непонятно, одобряет он это или порицает.

Джинни сердито плещет воду в котел, брызгая на пол. Пусть он говорит что угодно, пусть отчитает за небрежность — плевать, она все равно не уйдет. Должна же быть от нее хоть какая-то польза!

— Хочу сварить повторно то зелье, которое я провалила в прошлый раз. В этот раз у меня получится, — ее собственные слова звучат твердо, хотя она чувствует невыносимую слабость в ногах. — Вдруг оно мне пригодится? Пожалуйста, сэр.

— Вы едва стоите, — Снейп продолжает смотреть на нее — иначе, чем обычно. Так, словно видит первый раз.

Джинни опускает голову низко-низко и выдыхает. Только не в больничное крыло! Там слишком много времени и пустоты — слишком хорошо думается, а думать ей не хочется. Только не сейчас.

— Пожалуйста, — повторяет она тихо и смотрит в его темные глаза. — Я лучше останусь с вами.

Она не опускает голову, позволяя его пристальному взгляду скользить по ее бледному лицу и растрепавшимся волосам. И снова это стекло внутри — что за ним прячется? Что он на самом деле думает о ней?

— Вы возьмете стул, сядете и будете смотреть, как я работаю с ингредиентами, — произносит Снейп холодно и сам ставит поцарапанный коричневый стул рядом с нагревающимся котлом. — А потом пойдете спать. Пообещайте.

Джинни только поднимает на него благодарные глаза — и кивает.

Северус

Поставив чайник на огонь, Северус садится в низкое кожаное кресло и запрокидывает голову. Резной потолок тускло блестит в свете камина, и директоров не видно на портретах. Вздохнув, он опускает голову и рассматривает свои длинные пальцы.

Уже не дрожат.

Они задрожали, когда он услышал возглас Алекто. Уизли не вскрикнула — но он понял, кто попал под горячую руку гиппопотама. И неожиданно для самого себя метнулся, остановившись только на пороге, метнулся ради нее, с бьющейся в голове мыслью: «Не позволю».

— Отвратительно, — выдыхает Северус и наливает в чашку густой чай с терпким ароматом чабреца. В маленьком пламени ему видятся рыжие волосы Уизли. Он вспоминает кровь на ее губах и качает головой. Сколько в ней этой упрямой силы! Даже в Лили он не помнит такого внутреннего огня.

Зелье, конечно, придется приготовить еще раз: на последнем ингредиенте Уизли выглядела совсем усталой и только делающей вид, что слушает. Странно, что она вспомнила о брате, а не о Поттере. Странно еще и то, что она проговорилась — или сказала это намеренно, чтобы проверить его? Уизли, конечно, не сидит в Норе с обсыпным лишаем. Он скачет с Поттером по полям и лесам заодно с патлатой всезнайкой и следует какому-то только Дамблдору известному плану.

— Насколько хорошо Том ищет мальчика? — голос раздается откуда-то слева, из-за каминных статуэток.

— Можете не волноваться.

Дамблдор некоторое время молчит — ходит по холсту и трогает кончик бороды — и затем негромко произносит:

— Думаю, вам все-таки нужно прекратить занятия.

— Нет.

— Это отвлекает вас.

Северус подносит к губам горячую чашку чая — то, что нужно в холодный зимний день, медленно превращающийся в вечер.

— Нет. Уизли уже случайно — или намеренно — сказала о брате. Более того, вчера я еще раз напомнил Алекто о наказаниях — может быть, даже Лонгботтому будет доставаться меньше.

По тому, как Дамблдор начинает мельтешить на холсте, Северус понимает: разговор не закончится. Директор всегда любит добиваться своего, даже если в отношении Северуса это идет вразрез с человечностью. И сейчас, если остаться, он заставит, уговорит, убедит — все, что угодно! — прекратить занятия с Уизли.

Северус неспешно поднимается с кресла, слушая Дамблдора одним ухом. Было ведь какое-то дело, отложенное на потом. Кому-то обещанное и до сих пор не выполненное. Кому?

— Пойду спасать кур Хагрида, — заявляет Северус спокойно, перебивая директора посреди длинной фразы. — Простите, сэр, и хорошего вечера. Насчет Лорда не сомневайтесь — он не знает, где искать Поттера. Я за этим слежу.

Эти занятия — единственное, что дает ему возможность чувствовать себя человеком. Было бы странно лишать себя хоть какой-то возможности помнить, что глубоко внутри он все еще живой, под всей этой маской простого существования.

Спускаясь по лестнице навстречу горгулье, Северус качает головой: как быстро человек привыкает к приятному и как долго заставляет себя мириться с тем, что ненавидит. Иногда его самого удивляет то убедительно ледяное и равнодушное лицо, которое он надевает на встречах с Лордом.

Джинни

Хагрид вываливает кексы в большое керамическое блюдо с золотыми завитками и ставит его на середину круглого стола. Клык тихо посапывает перед горящим камином и смешно дергает задними лапами. Джинни придвигает к себе огромную кружку с драконом и охотно делает глоток. Чайное тепло мгновенно разливается по телу, оставляя во рту привкус малины и мяты.

— Гарри очень не хватает, — Хагрид садится напротив нее и с умилением наблюдает за бегущими по воздуху лапами Клыка. — Тебе, наверное, особенно.

Джинни задумчиво обхватывает кружку ладонями. Она сама уже давно ищет ответ. Какая-то часть ее знает, что то расставание — ненастоящее. Фальшивое. Что на самом деле они оба ждут той минуты, когда можно будет снова прикоснуться друг к другу. Другая ее часть чувствует какую-то странную свободу. Когда она получила Гарри — там, в гостиной, под рев однокурсников, ее сердце успокоилось.

Она жаждала того мгновения. Она его получила. И с той минуты все изменилось. Вот только что — она и сама не знает. А сесть и подумать — страшно. Потому что может оказаться, что она хочет от жизни совсем не того, что хочет Гарри.

— Досталось тебе, — Хагрид указывает на ее губы с корочкой запекшейся крови. — Не надоело вам с Невиллом рисковать жизнью? Эти Кэрроу — звери какие-то.

Джинни равнодушно пожимает плечами. Лучше рисковать, чем спокойно есть, спать и учиться — как многие студенты. Только Корнер не сдается, как и они. И царапин и синяков у него не меньше, чем у Невилла. Майкл… А ведь когда-то он покупал ей сливочное пиво и целовал.

Джинни вспоминает его слюнявые пухлые губы и поеживается. Сейчас он снова приходит на тренировки Ордена вместе с Эрни — вот и вся причина скатившихся оценок. Мальчишки, конечно, решили, что защита важнее Ж.А.Б.А, и, наверное, они правы. Кому будет важно, что у тебя по Заклинаниям, когда придется драться за свою жизнь?

Хагрид молча запихивает кекс целиком в рот и медленно разжевывает. Лицо его болезненно-желтоватого цвета, а волосы спутаны, в бороде застряли крошки, и темная жилетка пропитана каким-то едким запахом.

— Устало выглядишь, — замечает Джинни, опасливо трогая кекс пальцем. — Измученный совсем.

— Да это все из-за…

Клык резко вскакивает на лапы и с громким лаем бросается к дверям. Джинни поспешно поднимается и ищет глазами, куда бы спрятаться. Что, если это Кэрроу?

Хагрид осторожно выглядывает в окно, отодвинув пыльную бело-голубую занавеску в сторону. И тут же облегченно выдыхает.

— Прячься в шкаф, этот искать не будет.

— Этот? — Джинни набрасывает мантию и недоверчиво смотрит на огромный покосившийся шкаф, где наверняка так же пахнет от одежды, как от сов в совятне.

— Снейп.

— Я останусь, — она невозмутимо садится обратно на стул, не снимая мантии, и выпрямляет спину.

Хагрид оттаскивает Клыка от дверей, не успев возразить. Снейп появляется на пороге так, словно спешит — и заглянул совершенно случайно, мимоходом. Темные волосы его, слегка влажные от снега, лежат на щеках, обрамляя лицо. Сейчас, в мягком свете камина, он кажется намного моложе — совсем как Сириус или Ремус — и во всей его фигуре сквозит одиночество.

— Добрый вечер, сэр, — Джинни неуклюже берет кекс и заставляет себя обернуться.

Она просто смотрит в эти черные глаза — удивленные и вопрошающие. Не отдавая себе отчета в том, что делает, она слабо улыбается — едва заметно, только дернув уголками губ.

И ей почему-то кажется, что Снейпу не хочется отводить взгляд.

— Опишите подробнее вашего монстра, Хагрид, — произносит он спокойным голосом, но Джинни продолжает слабо улыбаться. — Можете примерно представить, какого он роста или веса?

Хагрид задумчиво чешет голову, выпустив ошейник Клыка из рук. Пес тут же деловито, но осторожно обнюхивает Снейпа, оставляя следы слюней на его мантии.

— Он Роджерса хватил за руку, — Хагрид задумчиво смотрит куда-то перед собой. — Ну, может, размером с Клыка или чуть больше, точно хищник. Я его огнем прогнал. Вы что, сейчас пойдете?

Снейп одаривает его холодным яростным взглядом.

— Вас беспокоит моя безопасность?

— Нисколько.

— Возвращайтесь в замок, Уизли, пока вы опять не попались Кэрроу, — он поворачивается к дверям и плотнее запахивает мантию.

Джинни стремительно, плохо соображая и не зная, зачем, произносит:

— Я пойду с вами.

Он замирает на пороге и оборачивается к ней.

— Нет.

— Я пойду с вами, — говорит она настойчиво и отчего-то зло, подходя к нему на расстояние вытянутой руки. — Никто не знает, кто там может быть. Я умею защищаться, я тренировалась не один год. Если с вами что-то случится, мы останемся на растерзание Кэрроу или Макнейра. Вы этого хотите?

Хагрид оторопело переводит взгляд с одного на другого, поглаживая блестящую шерсть Клыка.

— Идемте, — Снейп широко распахивает дверь, впуская внутрь танцующие снежинки. — У меня нет сил бороться с вашим одержимым упрямством, Уизли. Хотите погибнуть — я не буду мешать.

Джинни зажимает в пальцах невидимую нить, приведшую ее сюда, и шагает вперед, все дальше и дальше в лабиринт.