Раскачай лодку! (гет)

От автора: итак, я выкладываю необычно длинную главу, не в силах переломить себя и разделить ее на две части. Я подумывал остановиться на узловом моменте, когда появились Ремус и Тонкс, но ведь вы бы тогда визжали от нетерпения... Это единственный в своем роде подарок вам всем, поэтому читайте не спеша.

27 июня 1996 года, вечер. Северная часть Лондона

Довольная улыбка не сходила с лица Гарри на протяжении всей дороги до клиники и обратно в Хай-Барнет. Единственно, когда она чуть померкла, так это во время неизбежной пробежки вокруг блока, пока старшая и младшая Грейнджер забирали из кабинета все необходимое. Сама мысль о возможности расквитаться со стариной Томми была слишком заманчивой, чтобы волноваться об оборотной стороне.

По какому-то негласному соглашению, разговоры в машине крутились вокруг безобидных тем — школьных буднях, уроках и тому подобном. А Гарри про себя изумлялся, сколько же они пережили вместе с Гермионой, ведь не было ни одного приключения, в котором она бы не участвовала. Нет, на долю Рона тоже выпало немало, но Гермиона постоянно была рядом. Даже окаменев на втором курсе, она ухитрилась помочь ему!

Наконец, они подъехали к дому Грейджеров. Одноэтажное здание в псевдо-тюдоровском стиле стояло практически посреди леса. Дом выглядел так, словно изначально это было два смежных коттеджа, которые позднее были перестроены в единое строение. Дом и окружающий его сад определенно смотрелись стильно.

Гермиона умчалась куда-то внутрь дома, чтобы заняться вырезанием рун, а Маргарет предложила Гарри прокатиться по окрестностям. По оценкам Гермионы, им предстояло убить не меньше часа.

Гарри перебрался на переднее сиденье и продолжил болтать с Маргарет на разные темы. Они быстро нашли общий язык, и вскоре Гарри уже рассказывал ей обо всех приключениях, которые он пережил в Хогвартсе. Разумеется, в изложении Гарри всячески подчеркивалась роль Гермионы, и события выглядели совсем по-другому в сравнении с рассказом подруги.

Он наслаждался общением с прекрасным собеседником, которого нашел в лице Маргарет, но через полчаса поездки женщина сменила тему, и радостное настроение Гарри улетучилось.

— В каких ты отношениях с Гермионой?

— Что, простите? — переспросил он, не совсем понимая, что она имеет в виду.

— Гарри, я не люблю ходить вокруг да около, поэтому скажу прямо, — заявила Маргарет, и Гарри сглотнул, не ожидая от этого разговора ничего хорошего.

— Полагаю, что ты остановишься у нас, и когда мы уедем в отпуск, ты отправишься вместе с нами. Все это время ты будешь рядом с Гермионой, и мне придется доверять вам обоим. Возможно, если спросить об этом прямо, вы оба станете отрицать, но я-то вижу, что вы больше, чем друзья. Не переживай, я совсем не против, — усмехнулась она.

Гарри все еще не мог взять в толк, на что, черт возьми, намекает Маргарет.

— Вы оба уже достигли или почти достигли возраста согласия, и мне кажется, вы хорошо подходите друг другу, но ты ее первая любовь, Гарри. Не спорь, так и есть, даже если ни один из вас еще не понял этого, — словно констатируя факт, остановила она Гарри, который попытался что-то сказать. — Просто… не обижай ее, пожалуйста.

И все. Рядом с Гарри снова сидела прежняя жизнерадостная Маргарет и весело болтала о предстоящем отпуске, о том, что им нужно оформить ему паспорт, купить билеты и забронировать комнату, а он все еще сидел в прострации и переваривал ее слова, изображая из себя золотую рыбку на пассажирском сиденье.

Когда они вернулись домой, Гермиона уже поджидала их, нервно вытаптывая дорожку на ступеньке крыльца.

Едва они вышли из машины, как она буквально бросилась в объятия Гарри и расплакалась. Вот теперь парень четко осознал тот факт (и Маргарет тут ни при чем!), что его лучшим другом была девушка, к тому же весьма приятных форм. Пока он боролся с покрасневшим лицом и прочими реакциями организма, Гермиона отпрянула и схватила его за руку. Ни он, ни она не заметили ухмылки Маргарет, державшейся на заднем плане.

Гарри не был против того, что девичья ладонь оказалась в его руке, но стремительный бег обратно к дороге был совсем не тем, чего ему сейчас хотелось. Однако, пока разум парня гадал, отчего это в его планы на лето внезапно затесались обнимашки, задыхающийся голос Гермионы быстро вернул его на землю.

— В общем так, в двух словах… Для ритуала я взяла серебряную тарелку и вырезала на ней руны. Все, что от тебя требуется — сидеть рядом. Я надрежу тебе руку, чтобы кровь окропила руны, и активирую их своей палочкой. Когда все закончится, я еще раз коснусь рун палочкой, чтобы разорвать связь между ними и тобой.

Гермиона остановилась и перевела дыхание.

— Мама даст тебе морфий⁽¹⁾, как только ты будешь готов. Ей надо будет сделать это до того, как я тебя порежу, поскольку пытаться ввести иглу, пока ты бьешься в судорогах, было бы небезопасно. После этого — один небольшой надрез, и я активирую руны. Не бойся, Гарри, морфий быстро подействует, хорошо? — нервно пробормотала она.

Гарри не мог не заметить, что девушка, скорее, стремится убедить себя, что все будет хорошо, чем его. Он легко узнал эту паническую нотку в ее голосе и то, как она тараторила без передышки. Гарри сжал ее ладонь, чтобы успокоить, и они побежали обратно к дому.

Они втроем вышли в сад, и Гермиона отвела их за дом, где на садовом столе, стоящем посреди террасы, лежали моток клейкой ленты и перевернутая серебряная тарелка, покрытая рунами. Лежак рядом с ним завершал картину — Гермиона все подготовила. После короткого обсуждения вполголоса миссис Грейнджер также разложила свои вещи на столе и сразу же сделала инъекцию. Она отвлеклась лишь на секунду, чтобы взглянуть на тарелку.

— И это все? — удивился Гарри. — Ты же сказала, что проведешь ритуал.

— Гарри, ну в самом деле, а чего ты ожидал? Пять человек, стоящих вокруг пентаграммы и распевающих катрены? — фыркнула Гермиона.

Она подвела его к лежаку, исполняющему роль импровизированных носилок, и заставила лечь.

— Ну, вообще-то, это немного разочаровывает, малышка, — заметила ее мать, приматывая руки парня к лежаку. — Наверное, Гарри надеялся увидеть принесение в жертву девственницы или что-то в этом роде, — невинным тоном добавила она, встав и подойдя к столу, чтобы взять шприц.

— Мама! Кровные чары использовались, чтобы лишить человека свободы — всякий раз приносить в жертву девственницу, чтобы освободить его, было бы несколько непрактично, как ты думаешь? Мы используем руны и кровь волшебника — этого достаточно, чтобы называть данное действо ритуалом! — выпалила девушка, делая вид, что покраснела от негодования, а не от смущения.

Миссис Грейнджер наклонилась, чтобы сделать еще один укол, а Гермиона протянула Гарри скрученную жгутом футболку.

— Зажми ее в зубах — так ты не откусишь себе язык, если морфий не сработает, как мы ожидаем.

Она нерешительно взяла маленький скальпель, который ее мать положила отдельно, и посмотрела на Гарри, не замечая слез, бегущих по щекам. Маргарет протерла тампоном его руку и вонзила иглу.

— Ты не обязан это д-делать, м-мы еще можем все отменить. Я не хочу, чтобы ты страдал, — взмолилась Гермиона.

Она села на лежак рядом с Гарри и ждала его решения.

Гарри в последний раз взвешивал свои шансы. Либо «сделать этот шаг и стать свободным, или умереть пытаясь», либо вернуться к Дамблдору и ждать, когда его потащат на убой. Третьего не дано, в этом он был уверен, несмотря на то что его сознание слегка затуманилось, потому что лекарство уже проникло в кровь.

«Гриффиндорцы, вперед!» — вспомнил он.

В данный момент этот клич означал нечто другое, Гарри интуитивно понимал это. Возможно, это его последний шанс сказать что-то важное.

Маргарет вытащила иглу и аккуратно заклеила ранку пластырем. Гарри попросил Гермиону наклониться к нему, приподнялся, насколько получилось, и нежно поцеловал девушку в щеку.

— Я знаю. Я люблю тебя. Прошу, Гермиона, сделай это, — невнятно выговорил он и безвольно упал на лежак.

Он еще успел кивнуть Маргарет на прощание. Та погладила его по щеке, забрала кляп из безвольной руки Гермионы и засунула его Гарри в рот, потому что глаза парня уже остекленели. Судя по ее виду, Гермиона еще не оправилась от шока, вызванного признанием Гарри. Она сделала глубокий, прерывистый вдох, надрезала ему скальпелем большой палец, затем взяла тарелку со стола и, тихо всхлипывая, начала обводить руны его кровью.

Закончив обводить последнюю, шестую руну, Гермиона положила тарелку обратно на стол и дрожащей рукой поднесла палочку к руне активации. В тот же миг тело Гарри окуталось светящимся ореолом. Его выгнуло дугой так сильно, что Гермиону подбросило и она полетела на землю. Изо рта вырвался приглушенный кляпом крик, который не прекращался. Они с ужасом смотрели, как тарелка нагревается все сильнее. Вот она прожгла дыру в пластиковой крышке стола и упала на каменные плиты, громко зазвенев. Вокруг раскалившейся докрасна тарелки начали появляться черные подпалины. Все это время Гарри метался на импровизированных носилках, его тело сгибалось и разгибалось, пока он пытался вырваться из пут, побелевшие пальцы впились в подлокотники. Кляп во рту, возможно, заглушал его крики, но искаженные черты лица и без слов красноречиво свидетельствовали о боли, которую он испытывал.

— Гарри! Нет! — Гермиона с криком вскочила на ноги и бросилась к нему, но мать успела остановить ее и прижать к себе.

Девушка разразилась рыданиями, а Маргарет гладила ее по голове и спине, ласково утешая и повторяя снова и снова, что все будет хорошо.

27 июня 1996 года, около полуночи. Хогвартс

Северус Снейп сидел в своем кабинете, даже не пытаясь скрывать, насколько он потрясен, и не обращая никакого внимания на людей, собравшихся в комнате, — ни на директора, ни на членов Ордена. Он налил полный стакан Огневиски, и выпил его одним глотком. Если Дамблдор не ошибся в своих подсчетах, это был уже шестой.

— Северус, прошу тебя, расскажи нам, что случилось? — уже в который раз обратился к нему Альбус.

Но, хотя директор настойчиво добивался ответа, Северус не реагировал. Он замкнулся в собственном сознании, тщетно пытаясь утонуть в стакане виски, который держал в руке. Время от времени его тело содрогалось от омерзения.

За четыре часа до этого

Дамблдор все еще пытался разобраться, что произошло. Волшебный Вычислитель внезапно сломался. Сначала маховик стал крутиться все медленнее, пока не замер окончательно, показывая, что Гарри снова остановился. Но затем, через несколько секунд, маятник упал на опорную пластину, да так и остался там лежать. К сожалению, никаких координат в окошке не появилось.

А потом разверзся ад. Всем вокруг хотелось знать, что это значит. И он бы, конечно, сказал им, если бы сам мог понять. Несмотря на почтенный возраст, Дамблдор не был настолько хорош в теории чар и рунах. Он был силен в заклинаниях и трансфигурации, и при необходимости вполне мог сплести стандартную защиту, но конструкция этого прибора намного превосходила уровень его знаний. Надо будет попросить помочь профессоров Вектор и Бабблинг, когда те вернутся.

Директор проверил индикатор состояния защитных чар на Тисовой и убедился, что чары работают, из чего он заключил, что Гарри все еще жив.

Наконец, они приступили к обсуждению, что делать дальше, но тут Северус зашипел от боли и схватился за руку. Темная метка горела огнем, сообщая, что Лорд призывает его к себе. Снейп поспешно удалился, оставив членов Ордена опасаться самого худшего.

Через три с половиной часа, заполненных причитаниями Молли Уизли, чары замка сообщили Альбусу, что зельевар вернулся. К удивлению директора, вместо того чтобы подняться в его кабинет, Северус повернул к подземельям и направился в свои апартаменты.

Разумеется, весь наличный состав Ордена тоже переместился туда. Их взорам предстал профессор Снейп, который ожесточенно искал что-то. Многочисленные флаконы и свитки были разбросаны по всей комнате, а Северус копался в сундуке, погрузившись в него по пояс. Еще несколько пергаментов полетели на пол, и Снейп вылез из сундука, держа в руках бутыль Огневиски.

Не обращая внимания на гостей, которые во все глаза смотрели на него, зельевар рухнул в кресло, схватил стакан и налил себе солидную порцию напитка. Осушив стакан одним глотком, Северус тут же наполнил его снова.

Настоящее время

Голос его второго хозяина вырвал Снейпа из забытия. Он с тоской посмотрел на стакан, но решил, что выпивка все равно не поможет. Ничего не помогло бы.

— Северус! Ну же!

Зельевар вздохнул и поставил бутылку со стаканом на стол. Когда он поднял глаза и обвел взглядом собравшихся, все отшатнулись. Такого Снейпа они еще не видели. Куда девалась презрительная усмешка? Мужчина был совершенно выбит из колеи, а в глазах у него стояли слезы.

Он заговорил надломленным, глухим голосом.

— Вызов через Метку послал один из Пожирателей. Когда меня провели в зал, где находился Лорд, я увидел, что он беззвучно корчится на полу. Меня удивило его молчание, но, когда я подошел ближе, я почувствовал, что пересек заглушающие чары.

— Это было ужасное зрелище. Темный Лорд бился в конвульсиях на полу, его кожа покрылась волдырями. И этот крик, страшный крик! — Снейп задрожал от нахлынувших воспоминаний и несколько секунд молча раскачивался в кресле.

— Ужасно. Никогда не слышал ничего подобного. А рядом извивалась его змея, чувствуя такую же боль. Она умерла, впившись зубами в собственное тело, но перед этим она буквально исторгла из себя жуткий, сверхъестественный крик. ЗМЕИ НЕ МОГУТ КРИЧАТЬ!

Он выкрикнул последнюю фразу и замолчал, безумным взглядом обводя комнату. Вздрагивая, Снейп трясущимися руками схватил стакан и допил его, расплескав часть виски на себя. Альбус поспешно забрал бутылку подальше от зельевара.

Снейп попытался прожечь его взглядом, но без особого энтузиазма, так что он продолжил рассказ.

— Они хотели… чтобы я… позаботился о нем и угрожали убить, если я откажусь, они даже пытались проклясть меня, когда я не смог помочь. Но я ничего не мог сделать, его кровь — она кипела! Я ничего не мог сделать, — повторил он, всхлипнув.

Снейп схватил Дамблдора за руки и притянул к себе, заставив того опуститься на колени.

— Я даже не знаю, что это было! — выкрикнул он, тряся Альбуса за плечи. — У него рвались мускулы — я своими ушами слышал, как они отрывались от сухожилий, так их корежило!

— Мне сказали, что, когда это началось, он кричал, чтобы Поттер остановился — Поттер делал это с ним! В конце концов, десять минут назад все закончилось, и он потерял сознание. Пожиратели, которые были там, не знали, что делать, и отправили меня за моими припасами. Я ушел почти сразу же, а они перенесли Лорда в его покои…

Снейп не выдержал и зарыдал, уронив голову на плечо Дамблдора, орошая слезами и соплями дорогую мантию. Огневиски и ужасы, которые ему довелось увидеть, наконец сломали его.

Все члены Ордена, кроме Дамблдора, быстро покинули комнату, не желая быть свидетелями нервного срыва зельевара. Поскольку это не касалось их или Гарри напрямую, никто из них не хотел ни вмешиваться, ни даже помнить об этом.

За исключением близнецов, которые уже прикидывали, как они будут продавать фотографии плачущего Снейпа, которые они сделали тайком.

Но прежде, чем орденцы успели закатить импровизированную вечеринку, из кабинета Снейпа к ним вышел подавленный Дамблдор.

— Что с вами, директор? — удивился Дингл, выражая общее настроение. — Разве это не повод для праздника?

— Прежде чем мы начнем праздновать, я считаю, нам следует обсудить некоторые неотложные вопросы. Прошу всех в мой кабинет, там наши разговоры не услышат посторонние уши.

Как только все орденцы вновь собрались в упомянутой комнате, Дамблдор опустился в свое кресло и помассировал виски.

— В чем дело, Альбус? — не выдержала МакГонагалл.

Она уже давно не видала, чтобы директор был так обеспокоен. Все собравшиеся разделяли ее недоумение — разве они только что не услышали лучшую новость за все время с 1981 года?

— Боюсь, что я опять потерпел поражение, — вздохнул Дамблдор.

Видя, как все таращат на него глаза, он кивнул и продолжил.

— Вы, конечно же, помните, что юный Том Риддл вырос в то, кем он стал, буквально у меня на глазах. Я видел тревожные знаки, но я не обратил на них должного внимания и не принял необходимых мер, веря в лучшее и надеясь, что жизнь, возможно, отвратит Тома от пути Зла, на который он вступил. Когда же я всё же понял тщетность моих надежд, Риддл уже стал слишком силен, чтобы остановить его.

Слушатели согласно кивнули, так как все из них прекрасно знали эту историю.

— И теперь моя слепая вера в добро, живущее в каждом человеке, заставила меня ошибиться снова. Я упустил мистера Поттера.

— Директор! К чему вы клоните? — перебила его Молли.

— Мистеру Поттеру в жизни пришлось столкнуться со злом, и отчасти это было вызвано моими ошибками. Я действительно отправил его к маггловским родственникам, чтобы укрепить защиту, которую дала ему мать. Увы, с того времени я узнал, что эти родственники обращались с ним далеко не так, как следовало, и я не смог это исправить, — пояснил тот.

— Попав в Хогвартс, мальчик вскоре проявил себя одаренным волшебником, но, к моему неизбывному стыду, я не сумел защитить его, даже когда все происходило у меня под носом. На первом курсе Гарри был вынужден сражаться с троллем и убить человека! Это был профессор Квиррел, чье тело послужило вместилищем для духа Волдеморта.

Старый маг проигнорировал охи и вздохи и продолжил свой рассказ. Он поведал о том, как Гарри обвинили в том, что он наследник Слизерина, и о его схватке с василиском и втором убийстве Риддла. На третьем курсе Поттер столкнулся с дементорами, а на четвертом случилась эта история с Турниром Трех Волшебников. Вопли Молли Уизли не помешали Дамблдору описать воскрешение Волдеморта и его последующую дуэль с Гарри.

— А затем я совершил свою самую страшную ошибку. В прошлом году я испугался, что Волдерморт может попытаться воспользоваться их связью, чтобы в моем присутствии захватить тело Гарри и напасть на меня. Поэтому я оборвал все контакты с юным Поттером ради его собственной безопасности. Но, видимо, эта изоляция, вкупе с моей неспособностью уберечь его от пыток мадам Амбридж, переполнили чашу. И шок, вызванный гибелью его крестного, похоже, заставил Гарри выбрать путь, ведущий во Тьму.

— Глупости, Альбус! — вмешалась МакГонагалл. — Мистер Поттер никогда бы так не поступил. Вы, должно быть, ошиблись!

Остальные, особенно Молли и Ремус, поддержали ее.

— Однажды я уже упустил зарождение Темного Лорда, но больше не повторю эту ошибку. Кроме того, мы знаем, что лорд Волдеморт уже сумел восстать из мертвых, так что, даже если он умрет от того, что там сотворил с ним мистер Поттер, я уверен — он сможет возродиться снова. В любом случае, мы должны отыскать мистера Поттера и вернуть его домой, где он будет в безопасности, и убедиться, что там к нему будут относиться хорошо. Возможно, еще не поздно помочь мистеру Поттеру вернуться на правильный путь.

29 июня 1996 года. Дом Грейнджеров

В Хай-Барнет стояло раннее утро, когда Гарри проснулся. Ему приснился странный сон. Кажется, они с Сириусом были в каком-то топлес-баре, по крайней мере, Гарри надеялся, что это было так, правда, лестница на заднем плане намекала на что-то еще, но он предпочел этого не заметить. Как бы то ни было, они сидели вместе, что-то пили и были вполне счастливы. Каждой рукой Сириус обнимал полуобнаженную девушку, и Гарри не мог не улыбнуться пьяному заявлению своего дяди, что, если бы тот знал, что загробная жизнь настолько хороша, он, возможно, разыскал бы свою сумасшедшую кузину гораздо раньше.

Там еще плакал какой-то странный уродливый ребенок, но одна из тамошних девушек с отвращением выкинула его за дверь.

Разумеется, Сириус полностью согласился с намерением Гарри самому распоряжаться своей жизнью.

— Человек может узнать, что ему суждено, только, если сам выбирает дорогу. Идти по стопам кого-то другого — значит, всегда быть у него за спиной! — заявил он.

Воспоминания о чудесном сне моментально увяли, когда Гарри попытался протереть глаза. Боль была такая, что он застонал.

— Доброе утро, — радушно приветствовал его незнакомый мужской голос.

Гарри повернул голову, чтобы увидеть собеседника, и волна боли снова захлестнула его.

— Не дергайся, паренек. Маргарет скоро принесет тебе завтрак. Кстати, я Генри Грейнджер, отец Гермионы. Ты не выглядишь слишком бодрым, уж можешь мне поверить. Что, тяжело начались каникулы?

Гарри снова простонал, стараясь, чтобы это звучало как утвердительный ответ. Он даже не пытался говорить — в горле словно застряла колючая проволока, обернутая наждачной бумагой, которую еще и окунули в уксус. Проще говоря, горло болело адски! Если на то пошло, больно было даже дышать.

— Давай-ка я тебе расскажу, как я вернулся домой в прошлую субботу, задержавшись на работе из-за того, что мне пришлось восстанавливать зуб мальчишке, который сломал его, упав с велосипеда, в результате чего я чуть не пропустил первый вечер дома с моей дочкой. Когда же я все-таки приехал, меня никто не встретил. Весь дом был пуст, а в воздухе раздавались странные трели. Потом я нашел записку, в которой говорилось, что вся семья собралась на заднем дворе. Вообрази мое удивление, когда я вышел туда и обнаружил, что моя жена и дочь пытают до смерти ее бойфренда. Я всегда считал, что это обязанность отца.

Гарри попытался покачать головой, чтобы выразить веселое изумление, и снова застонал от боли. Да, чувство юмора у отца Гермионы определенно отличалось такой же ехидцей, что и у матери.

Но тут в комнату вошла Маргарет, и тем самым спасла Гарри от дальнейших унижений. Одной рукой она держала поднос, как предположил Гарри, с завтраком для него. Другой рукой Маргарет тащила огромную сумку с эмблемой — две змеи, обвивающие жезл. Она поставила свою ношу, покопалась в сумке и подошла к Гарри, держа в руке ингалятор.

— Открой рот, Гарри. Это должно помочь. Могу представить, как у тебя болит горло после всех этих криков. Тем не менее, пока спрей действует, постарайся говорить только в случае крайней необходимости. Он только блокирует боль, так что ты рискуешь навсегда повредить свой музыкальный голос.

Гарри подавил стон и решил ограничиться сердитым взглядом, но даже это вызвало боль. Он с трудом открыл рот и облегченно вздохнул, когда струя увлажнила горло.

Тут Гарри заметил отсутствие любимого лица.

— Г'рм'на, — хрипло прошептал он.

Маргарет поняла, о ком он спрашивает, и пустилась в объяснения.

— Она внизу, на кухне. Гарри, ритуал занял больше трех часов, и все это время ты корчился в судорогах и кричал. Под конец твой шрам задымился, и через несколько секунд ты полностью отключился. Мне пришлось делать тебе СЛР.

Гарри в немом вопросе приподнял брови (черт, как больно!), и Маргарет расшифровала «на пальцах».

— Сердечно-легочная реанимация. Ты умер. Я заново запустила твое сердце.

Когда до Гарри дошло, что она сказала, он побледнел. Видя его состояние, Маргарет решила дать ему немного времени, чтобы прийти в себя.

— Когда это случилось, Гермиона не выдержала и сломалась. Мы уложили вас обоих по кроватям, но она не захотела отдыхать и сходу закопалась в книги. Так и молчит с тех пор. Твои мучения… она ужасно переживает.

Гарри попытался встать, но Маргарет положила руку ему на грудь, удерживая его в кровати. Сейчас Гарри мог думать только об одном: Гермионе плохо, ему нужно к ней. Неважно, физическая это боль или душевная, — он просто знал, что должен ей помочь. Ради нее он готов терпеть адскую боль, и будь он проклят, если это слабое тело его остановит.

— Перестань! Пожалуйста, перестань, — уговаривала Маргарет.

— Длительные судороги вызвали повреждения почти всех мышц твоего тела. Какая польза будет в том, что ты еще сильнее поранишь себя? Я купила для тебя лекарства в аптеке и принесла кое-что из своих запасов. Сейчас я сделаю тебе укол, чтобы помочь твоим мускулам расслабиться, а ты поспишь и дашь им нормально восстановиться. В данный момент они напряжены и подвержены новым спазмам. Может случиться разрыв мышц, а мне этого не хочется. Также я дам тебе болеутоляющее и мазь для шрама. У меня большой запас мази, которой пользуются спортсмены для восстановления мышц, а Гермиона для той же цели варит лечебные зелья. Думаю, скоро они будут готовы. Последние два дня она работала без перерыва, даже не спала. Еще несколько часов, и она закончит и придет сюда. А теперь отдыхай.

Маргарет пыталась успокоить Гарри, и в конце концов он перестал сопротивляться — не столько уступив ей, сколько из-за усталости.

Истерзанное тело было способно разве что на символическое сопротивление. В своем нынешнем состоянии Гарри и с котенком бы не справился, и потому он лишь слабо кивнул и расслабился на кровати.

Увидев, что его глаза закрылись, Маргарет погладила Гарри по щеке и дала ему успокаивающее, отложив завтрак. Все равно он не в состоянии что-либо съесть. Лекарство поможет ему отдохнуть в течение нескольких часов, и будем надеяться, что к тому времени подоспеют зелья. Она беспомощно наблюдала, как Гермиона практически доводила себя до смерти от истощения. Девушка не спала более сорока часов, работая днем и ночью, и сопротивлялась всем попыткам уложить ее спать. Она варила зелье за зельем — все, что, по ее мнению, могло бы помочь. Гермиона даже съездила в Косой переулок, чтобы купить некоторые ингредиенты, и никто ничего не заподозрил.

Намазывая кремом вздувшийся шрам на лбу Гарри, Маргарет обратила внимание, что ее муж потрясенно рассматривает парня. Увидев ее вопросительный взгляд, Генри заговорил:

— Он был готов пойти к ней, правда? У него мышцы почти разорваны, сухожилия растянуты, словно резиновые, а он рвался к ней, чтобы утешить ее? Я думал, ты шутила по поводу их отношений, но это просто дичь какая-то! Любой с такими ранениями просто лежал бы и молился о смерти!

Маргарет вздохнула и машинально попыталась пригладить волосы спящего юноши. Ее муж подошел и встал у нее за спиной.

— Он влюблен в нее по уши. Они оба любят друг друга, но еще сами не поняли этого. Гермиона, возможно, что-то почувствовала, но не поверила, а Гарри даже не задумывался о своих чувствах, пока я прямо не спросила его. И тут его накрыло. Да он бы под грузовик охотно бросился ради нее, сам не понимая, почему. Мне кажется, он понял и принял свои чувства непосредственно перед началом ритуала. И это еще больше осложнило положение дел для Гермионы.

— Это еще почему?

— А ты сам подумай. Гарри признался ей в любви, пережил несколько часов пыток и умер. И это она подвергла его таким испытаниям. Ну прямо, как тот романтический бред, который она читает по секрету от всех.

— То есть, они любят друг друга, и Гермиона едва не убила своего парня, пытаясь помочь ему?

— Да, и он еще не скоро выкарабкается. Слишком много повреждений. Будет чудо, если не останется последствий. Гермиона утверждает, что зелья обеспечат полное восстановление, но я боюсь представить, что будет, если она ошибается. Сам знаешь, до нашего отъезда на конференцию осталась всего неделя, и если к тому времени Гарри не станет легче, то я не знаю, что делать. В госпиталь его в таком состоянии везти нельзя, потому что сразу возникнут вопросы. А если обратиться за помощью к магам, получается, что все это было напрасно.

— Если через неделю он не встанет на ноги, мы останемся здесь, — заявил Генри. — Пойду скажу об этом Гермионе.

Маргарет взяла мужа за руку и слегка сжала, одобряя его решение. Генри вздохнул и попятился к выходу. Он до последнего не отпускал руку жены, пока та не выскользнула из его ладони. Генри повернулся и вышел, оставив Маргарет на ее посту.

* * *

Найти Гермиону было нетрудно, достаточно было идти навстречу зловонным испарениям, плывущим со стороны кухни.

Вот и она — склонилась над кипящим котлом, словно перенесенным сюда из средних веков. На оставшихся трех газовых конфорках стояли обычные кастрюли, в которых варилось нечто неописуемое. Генри подумал, что кастрюли потом придется выбросить. Повсюду были раскиданы всякие непонятные вещи.

Гермиона опять не спала всю ночь, да еще и совершила набег на сад в поисках ингредиентов. Улитки, ромашки и даже лягушки были собраны, нарезаны и измельчены. Он передернулся, представив, как его девочка нарезает ломтиками лягушку, но решил, что это было необходимо, чтобы помочь Гарри. Дочь рассказывала им в своих письмах о том, что на уроке они должны были сами готовить ингредиенты, поэтому Генри предположил, что лягушка тоже входила в список.

Он даже заметил в духовке стебли и листья крапивы, видимо, Гермионе нужно было их высушить.

В данный момент она как раз сняла с огня кастрюльку с готовым средством от нарывов и теперь надписывала старую банку от мармелада, куда собиралась перелить зелье. Рядом остывали еще несколько зелий, и Генри обратил внимание, что Гермиона выписывает названия из книжки о Квиддиче, а затем ищет рецепты для них в своих учебниках по зельеварению. Уж если эти зелья используют для лечения спортивных травм, то они определенно должны помочь.

Он понимал, что дочь не станет отвлекаться на разговоры, и потому громко объявил на всю кухню:

— Гарри проснулся и чувствует себя вполне прилично. Ему нужно время, чтобы излечиться, но ему уже лучше. Но если он не будет в достаточно хорошей форме к моменту отъезда, мы останемся здесь. Тебя устроит такой вариант?

К удивлению Генри, Гермиона отложила работу, подошла к нему и обняла. И пусть объятие было коротким, но все же…

— Вполне устроит. Спасибо, — прошептала она и поспешила обратно к своим котлам.

* * *

Прошло еще несколько часов, и за это время Гермиона прервалась только на быстрый перекус. Родителям пришлось заказывать еду из китайского ресторанчика, поскольку готовить на кухне, превращенной в лабораторию, было невозможно. Девушка сильно устала, но, по крайней мере, сделала все, что могла. Она приготовила средство для удаления гнойников, болеутоляющее зелье и огромный запас эликсиров для лечения тупых травм, рецепты которых она отыскала, сверившись с «Большой книгой квиддичных травм» (Гермиона купила ее после того, как Локхарт удалил у Гарри из руки все кости). Словом, наиболее часто используемые зелья. Учитывая, что Гарри — это Гарри, она сделала практически все, что было в ее силах.

А пока Гермиона готовила зелья, кто-то позвонил в дверь, и Генри подошел, чтобы открыть. На пороге стояли двое людей, которые были ему знакомы. Женщина с волосами, которые меняли цвет, — помнится, Гермиона представила ее как Тонкс, Аура-что-то-такое, в общем, сотрудник полиции. Мужчину он тоже узнал по вокзалу Кингс-Кросс — год или два назад он был профессором в Хогвартсе. Вроде бы друг крестного отца и родителей Гарри. У него еще какое-то латинское имя, только Генри его забыл.

При других обстоятельствах он был бы рад пригласить их в дом, чтобы поговорить о магическом мире, но сейчас это было немного неудобно. Тем более, что Генри вспомнил, что эти двое были частью той самой группы, от которой скрывался Гарри. Ему показалось, что он краем глаза заметил Гермиону, выглянувшую из кухни, но та не вышла к гостям.

— Здравствуйте, мистер Грейнджер. Меня зовут Ремус Люпин, а это — мисс Ним… мисс Тонкс.

Ремус спохватился вовремя, чтобы избежать ужасных последствий, грозящих ему, назови он свою спутницу по имени. Ее взгляд и без того не обещал ему ничего хорошего.

— Вы, возможно, помните нас. Мисс Тонкс и я разыскиваем Гарри Поттера, и я подумал, что стоило бы спросить у вас, не встречался ли он вам, — продолжал Ремус.

Внезапно он замер, глубоко втянул ноздрями воздух и нахмурил брови, о чем-то задумавшись.

— Мне очень жаль, но я понятия не имею, где он может быть. Я бы охотно вам помог, но в данный момент я несколько занят. Не хочу показаться невежливым, но мне нужно вернуться к работе, — вежливо, но непреклонно попытался спровадить их Генри.

Он попытался закрыть дверь, но, как оказалось, Ремус был проворнее и гораздо сильнее его. Одной рукой удерживая дверь открытой, Люпин отстранил Генри и вошел в дом, а следом за ним и Тонкс.

— И над чем же вы работаете? Поскольку я чую запах лечебных зелий, которых бы хватило на целую квиддичную команду, вы, вероятно, согласитесь, что мне это тоже интересно.

Генри уже собирался наброситься на Люпина за его бесцеремонное вторжение, но тут коричневое пятно прочертило воздух и врезалось в мужчину. Генри ошарашенно смотрел, как его дочь подскакивает к Люпину со спины, обхватывает того левой рукой поперек груди и ловко подбивает сзади его ногу, тем самым заставив Ремуса упасть на колени. Стремительным движением она приставила нож к его горлу и крикнула:

— Не двигаться!

Мозг Генри еще пытался осознать, что происходит, а Тонкс уже действовала. С яростным криком она выхватила палочку, готовясь проклясть Гермиону всерьез и надолго, но крик Ремуса заставил ее замереть на полдороге.

— Нет! Это серебро!

* * *

Обычно Ремуса не так-то просто было застать врасплох. Усиленное обоняние и прочие чувства предупреждали его обо всем, что происходит вокруг, гораздо раньше остальных. Но все эти запахи зелий, витавшие в воздухе, и шум, доносившийся из кухни, отвлекли его от нападения Гермионы.

Вроде бы она была на кухне, Ремус мельком увидел ее через открытую дверь. Но, как оказалось, там был второй выход, и Гермиона воспользовалась им, чтобы пройти незамеченной и напасть с тыла.

Удар по ноге заставил его упасть на пол, но это не слишком мешало Люпину — он все равно был куда сильнее обычного человека, не говоря уже о девочке-подростке. Но как раз, когда он собирался стряхнуть ее с себя, Ремус почувствовал нечто, что действительно обеспокоило его.

Кожу на горле обожгло знакомым огнем. Это было особенное жжение, и он знал, что это значит. Серебро! Ремус также отчетливо понимал, что если в руках у девушки был серебряный нож, то любое неверное движение будет стоить ему перерезанного горла.

Подобная рана, нанесенная обычным ножом, была бы неприятной, но не смертельной для оборотня.

Но серебряный нож, несомненно, убьет его. Поэтому Ремус сразу же предупредил об этом Тонкс, чтобы та не вздумала проклинать девчонку. Когда Нимфадора послушалась и опустила палочку, он сосредоточился на Гермионе.

Ремус втянул в себя воздух. От нее пахло страхом, но злобы не было. Поэтому он немного расслабился и мягко обратился к ней:

— Гермиона, успокойся. Мы не причиним тебе зла. Чего ты хочешь от нас?

— Я хочу, чтобы вы оба принесли магическую клятву в том, что вы не заберете отсюда Гарри и никому не расскажете, что он здесь!

Такого Ремус точно не ожидал.

— Гермиона, Дамб…

Но, едва Ремус заговорил, он тут же почувствовал, как девушка напряглась и лезвие ножа сильнее прижалось к коже, оставляя на ней ожоги.

— Я не позволю вам снова отдать Гарри этому чудовищу! — выкрикнула Гермиона, не обращая внимания на ошеломленные взгляды обоих волшебников. — Этот ужасный человек никогда больше не станет его мучить. Клятву, сейчас же!

Видя, что другого выхода нет, Ремус медленно достал свою палочку и принес клятву. Через секунду такую же клятву дала Тонкс.

Дзынь!

Нож упал на пол, и в тот же момент Тонкс сорвалась с места и ударила Гермиону в лицо, сбивая ее с ног. Но продолжить драку не удалось — Нимфадора обнаружила, что ее удерживает не кто иной, как Ремус, и ей оставалось только кричать в бессильной ярости. Взбешенный Генри, который все это время стоял как вкопанный, кинулся на обидчицу дочери.

— Отпусти меня! Она пыталась убить тебя! Я так ее прокляну, что она надолго запомнит! — выкрикивала Тонкс, пытаясь вырваться из крепких рук любимого оборотня.

— Я это заслужила.

Тихий голос, прозвучавший в комнате, заставил всех, кто там был, замереть на месте, и только их головы повернулись в направлении лежащей на полу фигуры.

— Что? — переспросила Тонкс, уверенная, что ей послышалось.

Генри тяжело вздохнул и покачал головой.

Гермиона села и медленно помотала головой из стороны в сторону.

— Я это заслужила. Я не стану просить прощения, потому что не считаю себя виноватой, но и не буду мешать тебе сделать со мной все, что захочешь. По крайней мере, Гарри сейчас ничего не угрожает.

Она закрыла глаза и приготовилась получить проклятие, но все вокруг только молча смотрели на нее.

Ремус первым собрался с мыслями.

— Так, по-моему, мы испортили все что можно. Давайте начнем заново. Итак, мы знаем, что Гарри здесь.

Гермиона утвердительно кивнула.

— Хорошо, как вышло, что он здесь, почему ты не хочешь, чтобы его забирали, и зачем здесь все эти зелья?

— Помните, на вокзале вы стали угрожать дяде Вернону, родственнику Гарри? — ответила вопросом на вопрос Гермиона, и все согласно кивнули.

Девушка хотела продолжать, но увидела, что по лестнице спускается ее мать. Гермиона вскочила на ноги и бросилась к ней.

— Как он? — сходу выпалила она, не замечая ничего вокруг.

— Ему лучше. Вылечить предстоит еще многое, но ему уже лучше. Я дала ему лекарство, пусть поспит, — успокоила Маргарет.

Тут она заметила кое-что на лице дочери и присмотрелась повнимательнее.

— Откуда это у тебя? — поинтересовалась Маргарет, указывая на синяк, красовавшийся на щеке Гермионы.

Но Ремус, разумеется, хотел услышать подробности о нынешнем состоянии Гарри. В его шкале ценностей названый крестник занимал первое место, тем более, когда был ранен.

— Гарри пострадал? Что с ним? Можно его увидеть? — выпалил он, будучи на грани паники.

Понимая, что обстоятельный рассказ будет долгим, Гермиона решила не отвечать сразу, а вместо этого пригласила всех в гостиную, пообещав все объяснить.

Вскоре все разместились в гостиной. Ремус бросил на Гермиону лечащие чары, которые девушка приняла с благодарностью. Тонкс мрачно посмотрела на обоих и фыркнула, но продолжала молчать.

— Итак, Гермиона, что ты хотела нам рассказать? Ты начала что-то говорить об угрозах Вернону, — напомнил Ремус.

Люпин сел рядом с Тонкс, хотя бы для того, чтобы удерживать ее от необдуманных поступков. Он знал, что девушка-аврор питает к нему слабость, и был даже немного польщен тем, как яростно она бросилась его защищать. Однако сейчас наступило время для дипломатии, и Мерлин знает, найдется ли в теле Тонкс хоть одна дипломатическая косточка.

Пока взрослые молча ждали, пока Гермиона начнет рассказ о прошедших событиях, оказавшаяся в центре внимания девушка подбирала слова. Она устала и предпочла бы лечь спать, чем подвергаться допросу, но, честно говоря, никто, кроме нее и Гарри, не знал правду. Однако Гермиона не позволила бы им беспокоить Гарри, когда ему нужно беречь силы. Раз она стала причиной его нынешнего бедственного состояния, значит, ей и исправлять содеянное.

— Это дало обратный эффект.

Ремус и Тонкс не сразу поняли, о чем она говорит, но быстро сделали правильный вывод. Дамблдор неохотно делился информацией, выдавая лишь свои невнятные догадки и дозированные факты, но они уже догадались, что у Гарри были веские причины для бегства.

И пока Гермиона делилась с ними тем, что рассказывал ей Гарри о своей жизни на Тисовой улице, они сидели ошеломленные, не в силах поверить, что история, которую они слушают, разворачивалась у них на глазах.

История о мальчике, с которым жестоко обращались, и который в итоге дошел до точки.

— Гарри никогда бы их не убил. Он просто не способен убивать, он твердо стоит на стороне Света, — заявил Ремус, едва рассказ Гермионы подошел к концу.

Она лишь только фыркнула в ответ.

— Да ладно, он уже убивал. Много раз: тролль на первом курсе, профессор Квиррелл, Василиск, дневник Риддла. Он знает, как убивать, хотя ему претит убийство. Тем не менее, все просто делают вид, что ничего не было. Никто не помогал ему справиться с последствиями. И вместе с тем все хотят, чтобы в один прекрасный день Гарри Поттер победил Волдеморта! Он что, по-вашему, уговорит Лорда сдаться или тот будет заключен в темницу? Откройте глаза! Вы даже его прозвище не можете слышать без дрожи! Как же вы собираетесь бороться с ним?

На протяжении своей речи Гермиону все больше и больше раздражали присутствующие маги. Они просто сидели и провозглашали Гарри каким-то мифическим борцом Света, не думая о том, в какой тьме ему пришлось выживать. Она чуть не потеряла контроль над собой, когда Тонкс подскочила при имени Волдеморта. Ремус держался лучше, но и он вздрогнул.

— А я считаю, что Гарри это уже отлично знает, — заявила Тонкс.

— Знает что? — не поняла Гермиона.

— Как победить Сама-Знаешь-Кого. Каким-то образом, Гарри едва не убил его прошлой ночью. Ему достаточно будет повторить это еще разок, и с Лордом будет покончено.

— Ой! — сказала Гермиона, но через секунду широко улыбнулась. — Я не знала, что это настолько хорошо сработает. Гарри будет приятно услышать это, — весело добавила она, радуясь, что у ее плана оказался такой положительный побочный эффект. — Жаль, что повторить это у нас не получится. В любом случае, нам, вероятно, все равно придется убить остальных его последователей, — задумчиво добавила она.

— Что? Никаких убийств, они будут арестованы! — воскликнула Тонкс. — Не могу поверить, что ты вот так запросто рассуждаешь об их убийстве.

Вот теперь Гермиона сорвалась окончательно. Как и большинство волшебников, члены Ордена видели мир только в белом и черном цвете, в точности, как объяснил ей Гарри, пока они ехали в автобусе. Самое время встряхнуть их и показать, как это работает в реальности.

— Вы сидите здесь, белые и пушистые, и провозглашаете свое видение того, как должна вестись война, по мнению вашего Белого чародея, засевшего в своем замке. Будьте любезны, скажите мне, сколько Пожирателей Смерти было арестовано за последний год, и сколько из них было схвачено благодаря участию Гарри? А сколько из них уже снова разгуливают на свободе? Известно ли вам, что во время боя в Министерстве мы оглушили или обездвижили каждого из наших противников хотя бы по одному разу? А они просто освобождали своих товарищей и продолжали обстреливать нас смертоносными проклятиями. И если кто-то из наших был повержен, он оставался поверженным. Единственный способ одолеть их — это бить так же сильно, как они били нас. Гарри усвоил этот урок. Я усвоила тоже. А как насчет вас? — выкрикнула она, кипя от ярости.

— Но мы не можем опуститься до их уровня, иначе мы будем ничуть не лучше их, — вырвалось у Тонкс.

Генри решил воспользовался моментом и вступить в перепалку.

— Это кто такое сказал?

— Дамблдор, разумеется, — ответила Тонкс, но уже через минуту от ее уверенности не осталось и следа, поскольку Генри разорвал ее аргументы в клочья.

— То есть, этот человек дал возможность всем известным Пожирателям Смерти откупиться от тюрьмы, позволил приемной семье, которую он сам выбрал для ребенка, жестоко обращаться с этим ребенком, позволил не одного человека бросить в тюрьму без суда и следствия и позволил известному Пожирателю Смерти издеваться над учениками в своей школе — и все это ради «всеобщего блага»? И это ваш нравственный ориентир?

Генри перечислил все факты, немного запыхавшись к концу этого длинного предложения. Конечно, Гермиона легко справилась бы с фразой в два раза длиннее, но и без того это выглядело впечатляюще.

Хотя Люпин и Тонкс считали, что Дамблдор безусловно заслуживает уважения, доводы мистера Грейнджера было не так-то легко отбросить в сторону, особенно Ремусу. Уж он-то знал, что, несмотря на утверждения Дамблдора о приверженности высоким моральным устоям, тот был способен с легкостью принести в жертву любого, если это было на пользу «высшему благу» — а таковым Дамблдор мог объявить что угодно.

Для себя Люпин уже все решил и надеялся, что Тонкс прозреет тоже. Тем временем, Гермиона, которая прервалась ненадолго, чтобы успокоиться, вернулась к разговору.

— Пока рядом с нами живут Пожиратели, война никогда не кончится.

Это они тоже обсуждали с Гарри, и оба понимали, что, пока жив хоть один Пожиратель Смерти, попытки возродить Волдеморта не прекратятся.

— Но ты же не можешь носиться по стране, убивая направо и налево! Гарри бы так не поступил! — парировала Тонкс.

— Хотите знать, почему он не убил Дурслей? — усмехнулась Гермиона. — Он сказал, что не сделал это только потому, что считал, что они этого еще не заслужили. Гарри стал другим, эта битва изменила его.

— Он стал более жестким. Он знает, что войну не ведут в белых перчатках. Он такой… такой… крутой, — закончила она, залившись румянцем.

Смущение девушки и ее заминка в поисках эпитета для Гарри не прошли незамеченными для ее матери, но та решила не комментировать. Пока что.

Ремусу не сиделось спокойно, поэтому он решил не заморачиваться.

— Ладно, как скажешь. Это объясняет, почему он не хочет возвращаться на Тисовую. Но почему мы не можем связаться с Орденом?

— Потому что Дамблдор, вероятно, заставит Гарри вернуться к родственникам и наверняка опять завяжет на него защитные чары.

— Что он сделал? — вскрикнула Тонкс.

Ремус, похоже, не понял, в чем дело, и потребовал объяснений. Но вместо Гермионы ему ответила Тонкс.

— Ремус, ты не можешь этого знать, такое знание хранится только в семьях вроде Блэков или Малфоев. Подобное волшебство, ныне осуждаемое, использовалось до того, как был основан Азкабан. Его суть в том, что вся магия высасывается из волшебника и направляется в защитные чары. Маги, привязанные к этим чарам, становятся не сильнее сквибов. Ритуал освобождения чрезвычайно мучителен, и боль тем сильнее, чем дольше они были связаны.

Мысль о том, что Гарри подвергали настолько мерзкой процедуре, заставила ее содрогнуться от отвращения. Она потянулась к Гермионе и положила руку ей на колено. Злость Тонкс к «этой девчонке» полностью испарилась.

— Теперь я понимаю, почему ты так себя вела. Дамблдор проделывал это с Гарри каждое лето?

— Нет, только когда он в первый раз принес его туда.

В наступившей тишине можно было бы услышать, как падает иголка. На ковер. Тонкс молча уставилась на Гермиону. Поскольку она была метаморфом, ее челюсть действительно отвалилась, так что зрелище было впечатляющим. Эффект усиливали ее побелевшие волосы. Ужас медленно охватывал Ремуса, по мере того как его разум осмысливал сказанное.

— Да, примерно четырнадцать лет тому назад, — подтвердила Маргарет.

— Но это невозможно! В таком случае Гарри не поступил бы в Хогвартс. Он бы не мог колдовать! — категорично заявила Тонкс.

Ей было достоверно известно, что настолько длительная привязка превратила бы Гарри в сквиба.

— Не знаю, как, но Гарри колдовал. И он бы почувствовал, после десяти лет жизни с привязкой, если бы она была снята перед поступлением в Хогвартс, — заметила Гермиона.

Тонкс снова вздрогнула и кивнула.

Генри воспользовался паузой, чтобы вмешаться в разговор.

— Мы полагаем, что Дамблдор каким-то образом подправил чары, чтобы у Гарри оставалось немножко магической силы.

— Хорошенькое «немножко», — фыркнул Ремус. — Гарри в тринадцать лет наколдовал телесного Патронуса!

Челюсть Тонкс снова упала на стол (буквально!), а старшие Грейнджеры вопросительно посмотрели на волшебника.

— Большинство взрослых волшебников не в состоянии вообще скастовать это заклинание Духа-защитника, не говоря уже о его телесной форме, — пояснил тот.

Тонкс тем временем пришла в себя и вернула челюсть к нормальным размерам.

— Лопни мои глаза! Невероятно! Но вот закавыка — эту привязку невозможно «подправить». Она заберет ровно столько силы, сколько смогут поглотить защитные чары. Единственный способ сохранить способность колдовать, это иметь больше магической мощи, чем эти чары могли бы…

Она не договорила, и в оглушающей тишине каждый из них пытался самостоятельно разобраться в этом кусочке информации.

— Могло такое быть? — первой отмерла Тонкс.

Подобная мощь была бы просто чудовищной. Защитные чары на крови были чем-то вроде магической черной дыры, вбирающей в себя всю доступную силу.

— Кто знает? — откликнулась Гермиона. — Помните то Пророчество? «И Темный Лорд не будет знать всей его силы…»

— Это просто… Вау! — выдал красноречивую реплику Ремус.

— Принимаю и удваиваю, — кивнула Тонкс.

Внезапно Ремус встрепенулся.

— Ты сказала, что Гарри пострадал? И вся эта куча зелий, которые ты варила… Но ведь раньше ты сказала, что дядя ударил его только один раз, ведь так?

— Опять! — неожиданно вскрикнула Тонкс так, что все подскочили и повернулись к ней.

— Ты сказала, что он «ОПЯТЬ завяжет на него защитные чары»! — процитировала та с ужасом в голосе. — Ты же не… Скажи, что ты этого не делала! Это же могло убить его!

— И убило, — всхлипнула Гермиона.

Она разрыдалась и прижалась к матери.

Примечания автора

Ответы на комментарии читателей

1) Ведьма, что гналась за Гарри в предыдущей главе — Гестия Джонс.

2) Любовь не имеет к этому (защите на доме) никакого отношения — и чары были достаточно сильными для того, чтобы Волдеморт предпочел попытаться достать Гарри в Хогвартсе, а не в Суррее, хотя адрес Гарри было бы легко разузнать в Министерстве Магии.

Вам известна тяга Дамблдора к тайным знаниям (и чем они непонятнее, тем лучше) и то, как он носился со своими идеями. Когда защита на Тисовой улице, 4 невероятно усилилась, он решил, что тем самым подтверждается его любимая теория о любви и всей этой Светлой Стороне. Он знал, что в ребенке не могло быть так много магии, а значит, это должна была быть сила любви, или нет?

Примечания переводчика

«Сделать этот шаг и стать свободным или умереть пытаясь» — я не сумел найти источник этого высказывания (автор дает его именно как цитату). Даю на выбор два возможных варианта:

1) Die Trying — песенка из сериала «Центральный парк» (Central Park). «Дайте мне сделать хотя бы это или, по крайней мере, умереть пытаясь» (Let me do this one thing or at least die trying) https://music.youtube.com/watch?v=7StkPO0UXqI&list=RDAMVM7StkPO0UXqI

2) Гарри Поттер и Тайная Комната, глава 10 «Бешеный Бладжер». «Доберись до снитча раньше Малфоя или умри, пытаясь сделать это» (Get to that Snitch before Malfoy or die trying)

1) Морфин (морфий) — лекарственное средство, способное эффективно подавлять ощущение сильной физической боли. Для инъекций применяют гидрохлорид морфина. Препарат вводится внутримышечно, внутривенно или подкожно.

Вернуться к тексту