Армия Чародея (гет)

Франция, усадьба Николаса Фламеля, 2 Августа 1989 г.

Николас Фламель был или очень скромным или чертовски саркастичным типом. Его "усадьба", как он сам её называл, была ничем иным как классическим средневековым замком, только с демонтированной крепостной стеной, зарытым рвом и новым фасадом, маскирующим каменные блоки. Грозные горгульи, оккупировавшие карниз, взирали с высоты на редких посетителей. Левое крыло замка венчала огромная заостренная башня, на самом верху которой располагался личный кабинет Фламеля. Именно здесь в данный момент хозяин беседовал с двумя своими гостями — Гарри Поттером и Альбусом Дамблдором. Впрочем, говорили только взрослые.

— Магический Евросоюз по-прежнему упорствует в вопросе присоединения Великобритании, — тихо говорил Фламель. — И больше других на этом настаивает Германия. Что думает по этому поводу Визенгамот?

— Он, впрочем, как и Министерство, пока что держится старой политики, и в ближайшее время менять её направление не собирается, — устало ответил Дамблдор. Ему как Главе Визенгамота пришлось пережить не один десяток нападок со стороны коллег по этому вопросу. — Но сам факт такого пристального внимания со стороны Берлина настораживает.

— Полностью согласен…

Этакое импровизированное совещание двух старцев длилось уже более двух часов. Еще один присутствующий при этом разговоре человек — Гарри Поттер — только слушал. Именно для этого Дамблдор и брал его с собой — Гарри должен был учиться слушать и слышать, понимать и разбираться. Очередная тренировка.

Чуть более года назад Гарри купили волшебную палочку. Тот свой поход по магазинам он запомнит надолго, и во многом виной тому мастер Олливандер. Подобранная им для Гарри палочка — сестра той, что оставила его сиротой со шрамом на лбу. Очередной каприз судьбы? С этого момента началось обучение магии.

По словам Альбуса, за прошедший год Гарри достиг значительных успехов и развивался быстрее большинства своих ровесников. Но порой, обычно после редких неудач, мальчику казалось, что подобными фразами старик лишь пытался поднять ему настроение. Гарри тяжело преодолевал провалы в области магии, однако это лишь заставляло Поттера заниматься с двойным усердием.

— А что там с Египтом? — голос Фламеля вырвал Гарри из собственных дум. — Артефакт цел?

Поттер навострил уши: разговор перетек в интересное русло. Гарри вообще с детства был чрезмерно любопытным, а уж когда дело касалось магии... В такие моменты он сыпал горами вопросов, зачастую не давая собеседнику даже время на ответ. Его жажда познания была ненасытна. Во многом из-за подобных моментов Гарри раньше запланированного начал изучать манеры и этикет аристократов, правила поведения в обществе, где подобные вольности не допускались. Перенелль, супруга Николаса, учила хорошо, — сейчас Гарри сдержался, несмотря на распирающее любопытство.

— С уверенностью утверждать не берусь, — непринужденно ответил Альбус, — но по имеющимся данным нужная нам гробница не была обчищена магглами. Думаю, шансы найти его достаточно велики.

— Надеюсь, Альбус. Тебе ведь не надо объяснять, как данный артефакт ценен для нас?

— Не стоит, — Альбус покачал головой. — Я прекрасно это понимаю и потому уже приступил к вскрытию гробницы.

— Дело движется? — Фламель, сидевший до этого откинувшись на спинку кресла, даже привстал. Чем бы ни был этот предмет, лежащий в толще камня и обнесенный всевозможными защитными чарами, судьба его действительно волновала алхимика.

— Со скрипом, — устало выдохнул Альбус. — Древняя магия чересчур своенравна. Я боюсь непредвиденных последствий и действую предельно осторожно, а поэтому медленно.

— Ну что ж, хорошо, — Фламель бросил взгляд на настенные часы. — Думаю, пора перейти к главному…

Гарри напрягся, но не шевелился. О нем, кажется, забыли. Неужели он наконец-то узнает, что его наставник и Фламель обсуждают целыми вечерами, запершись в этом самом кабинете?

— ... но прежде, — Фламель взглянул на Поттера, — Гарри, тебе не пора к мистеру Кляйну?

Забыли? Ага, как же.

— И вправду, пора, — разочарованно подтвердил Гарри, и, попрощавшись с наставником, вышел из комнаты.

Винтовая лестница, начинавшаяся сразу за порогом, казалась бесконечной — как-никак она вела исключительно к кабинету Николоса Фламеля, а сама башня размерами лишь немного уступала своим Хогвартским сестрам.

Кляйн — лидер наемников, охраняющих замок — был по совместительству учителем ненавистного фехтования. "Бесполезное размахивание куском железа, отвлекающее меня от занятий магией", — сказал как-то Поттер Кляйну. Наемник не обиделся, или, по крайней мере, не показал этого. Впрочем, после того занятия Фоуксу пришлось изрядно поплакать, залечивая многочисленные глубокие порезы мальчика.

Лестница кончилась и перед мальчиком показалась совершенно обычная картина, изображающая Фламеля в далекие тридцать лет от роду. С тех самых пор Николас практически ни капли не изменился, разве что исчез этот живой огонек в глазах, изображенных у Фламеля на картине.

— Бессмертен... — прошептал Гарри, глядя на картину. Он вспомнил недавний свой разговор с хозяином этого замка, произошедший в одной из самых охраняемых комнат в стране. Там была лишь одна дверь, и та являлась выдвижной стеной. Холодный, потусторонний свет, испускаемый магическими светильниками, развешенными по периметру комнаты, вырывал из мрака гротескную исполинскую каменную горгулью, замершую в причудливом положении. Вытянутая на уровне глаз раскрытая ладонь и преклоненное колено — фигура будто просила милостыню у неведомых хозяев. Но изумление вызывала отнюдь не она, а камень, лежащий на ладони у горгульи. Неискушенному глазу он показался бы куском обычного гранита, но присмотревшись, любой бы понял, что это не так. Красные прожилки, подобно венам или рыболовным сетям, опутывали всю поверхность камня. Изредка вспыхивающие багровым огнем росчерки напоминали работу безумного художника, чья кисть раз за разом наносила неведомые узоры. Главное сокровище этого замка. Философский камень.

— Каково это? — заворожено глядя на камень, спросил Гарри.

— Каково что? — Фламель, несмотря на то, что понимал собеседников с полуслова, предпочитал постоянно переспрашивать.

— Жить вечно. Каково это — быть бессмертным? — Гарри потупил взгляд, отчего-то боясь взглянуть в глаза Фламелю. Вопрос, как думал Поттер, был чересчур личным, отчего реакция могла быть абсолютно любой — от гнева до смеха.

— Хах! — Фламель усмехнулся, но тут же резко помрачнел. — Я не бессмертен и не вечен, Гарри.

— Как... — хотел удивиться Поттер, но был прерван поднятой рукой Николаса.

— Если уж ты поднял эту тему, то прошу, дослушай не перебивая, — Фламель, дождавшись кивка Гарри, перевел взгляд на камень и монотонно, будто в никуда, заговорил. — Я не бессмертен и не вечен. Философский камень не дает ни того, ни другого. Он всего лишь не дает человеку стареть.

— Но это же хорошо...

— Ничего тут хорошего нет! — гневно воскликнул Фламель, заставив Гарри всем телом прижаться к успокаивающе холодной стене. — Ты не представляешь, через что я прошел, только создав камень! У меня началась паранойя! Я видел в каждом человеке угрозу, я не мог ни с кем сблизится... Этот чертов камень сделал из меня наркомана...

— Извините, сэр... я не понимаю... — Гарри потряхивало от вида шестисотлетнего волшебника в гневе.

— Ой, нет... Это ты прости меня, — Фламель сделав два глубоких вдоха и, кажется, немного успокоился. — Ты знаешь, что эликсир из этого камня надо принимать еженедельно? Иначе эффект сходит на нет. Боюсь представить, что будет, если я или Перенелль прекратим принимать его. Мы от него зависимы.

— Так это же не важно, камень всегда у вас под рукой. Эликсир не кончится...

— Не все так радужно, как ты думаешь, Гарри, — Фламель горько усмехнулся. — Камень не вечен. То, что ты сейчас видишь — далеко не то, что видел я, создав его. Камень пылал подобно маленькому солнцу — ослепительно ярким кроваво-красным светом. Сейчас же... Он умирает, и с этим ничего нельзя поделать. Хочешь знать, почему у меня в замке нет ни одного магического портрета кого-либо из наших с Перенелль потомков?

Гарри, раньше уверенный в том, что детей у Фламеля просто не было, неуверенно кивнул. Он осознавал, что, скорее всего, пожалеет, узнав правду, но любопытство взяло верх.

— Знаешь, когда-то были времена, когда я раздавал эликсир направо и налево совершенно задаром. Разумеется, только в пределах своей семьи. Мои дети не болели, не знали бедности и горя, но лишь до момента этого страшного открытия — камень не вечен. Страх смерти захлестнул меня с головой. Камень стал использоваться все реже, и все меньшим количеством людей. Был период в моей жизни, когда я практически сошел с ума от разрывающих меня противоречий. Что важнее: моя жизнь или жизнь моих детей? Готов ли я пожертвовать собой ради них? Я обезумел... Дошло до того, что я сообщил семье о краже камня.

— Краже?

— Да. Тогда я, будучи практически безумным, соврал. Я боялся смерти, я страшился её... Перенелль приняла новость спокойно, со словами "Когда-нибудь это должно было случиться". Она была готова к тому, к чему не был готов я — к смерти. Но жизнь без Перенелль я представить себе не мог. Не мог просто так отдать мою любимую жену в лапы ненавистной Смерти! И вот каждую неделю я, собственными руками, подливал ей эликсир в питьё.

— Она так и не узнала о Вашей лжи? — удивился Гарри, потрясенный уже этой частью рассказа.

— Ха! Не зря говорят: "Все тайное становится явным". Прошли десятилетия, прежде чем она начала о чем-то догадываться. Я долго объяснял наше долголетие, тот факт, что мы уже пережили своих детей, побочным эффектом долговременного приема эликсира, но скрывать вечно не получилось. Однажды, когда я в очередной раз подливал Перенелль эликсир, она меня увидела... И мигом все поняла.

Фламель замолчал, погрузившись в неприятные воспоминания.

— Скандал был знатный... Ты не представляешь, какие эпитеты летели в мою сторону, сколько ярости и гнева я испытал на себе в тот день... Перенелль не разговаривала со мной долгих два года. Долгих два года, которые я провел в одиночестве, окруженный лишь портретами своих детей, внуков и детей своих внуков, проклинающих меня каждый на свой лад. Тогда я, казалось, уже был готов умереть...

— Так вот почему...

— Да... С Перенелль мы вновь сошлись, но я боюсь, что она так и не простила мне все содеянное.

Фламель замолчал, дав время Поттеру переварить всю полученную информацию. По крайней мере, так думал сам Гарри.

— Но вы так и не ответили на мой вопрос, — осмелел Гарри. — Каково это, жить шестьсот лет?

* * *

Близился вечер, а Гарри, мокрый и измотанный, по-прежнему пребывал на тренировочной площадке на пару с даже не вспотевшим Кляйном. Глава наемников — широкоплечий, накачанный мужчина с короткой стрижкой и не спадающей дружелюбной улыбкой — уже разменял четвертый десяток, но держался бодрячком.

Гарри придирчиво выбирал себе оружие для следующей схватки, и не мог не остановиться перед огромным тяжелым двуручным мечом, чье лезвие было чуть ли не выше самого Поттера.

— Вряд ли у тебя когда-нибудь появится желание владеть нечто подобным. Возьми что поменьше, — усмехнулся Клайн, видя, как Гарри примеряется к двуручнику. — Подрастешь, подумаем, а сейчас...

— Когда я подрасту, меч мне не понадобится, — уверенно заявил Гарри, отводя взгляд от меча.

— Ты уверен?

— Да. У меня есть оружие и пострашнее меча, — Поттер достал из кармана палочку и демонстративно поднял её. — Удобное, универсальное, гибкое в плане техники, и куда более смертоносное, чем этот кусок железа.

— Глупец! — в сердцах воскликнул Кляйн. — Опасно не оружие, а его обладатель! Меч против палочки — победитель палочка? Бред! Я могу с уверенностью сказать, что не найдется такого аврора, что выстоит против меня в поединке "меч против палочки"!

Гарри недоверчиво хмыкнул, и в следующее мгновение, Кляйн, буквально только что стоящий на другом конце площадки, оказался около Поттера, приставив к его горлу острие меча.

— А потеряй ты палочку? Сломай ты её? Что дальше? — мужчина говорил сухо, ровно, совершено безэмоционально. Будто не ребенку к горлу меч приставил, а встал около столба постоять. Гарри сглотнул, чувствуя, как холодная сталь клинка касается его кожи.

— Настоящий маг некоторое время продержится и без палочки, — уверенно заявил Поттер.

Кляйн медленно убрал клинок и, развернувшись, отправился к противоположному краю площадки.

— Думаю, стоит начать с того, что настоящий маг не даст лишить себя палочки, юнец. — Кляйн развернулся и посмотрел на застывшего Поттера. — Выбери, наконец, клинок, и давай продолжим...

* * *

— Ты отработал те заклинания, что я дал тебе на прошлом занятии? — Дамблдор с неизменной улыбкой стоял посередине комнаты. Здесь, практически каждый день, Альбус и Гарри проводили свои уроки. Один ученик и один учитель.

— Да, — искренне ответил Поттер. Уроки с Альбусом он любил и делал все, что тот требовал.

— Продемонстрируй, по порядку.

— Экспеллиармус! — громко произнес Гарри, делая характерное движение палочкой. Указка вылетела из руки Дамблдора, и Поттер в красивом прыжке её поймал.

— Молодец, — заслуженно похвалил Гарри Дамблдор. — Дальше.

— Вингардиум Левиоса!

Указка взмыла в воздух, повинуясь каждому движению палочки.

— Инсендио!

Только начавшую падать указку мгновенно поглотил огонь, медленно пожирая сухое дерево.

— Агуаменти!

Поток воды, вырвавшийся из палочки, сбил огонь, отшвыривая обугленный кусок деревяшки в сторону.

— Эванеско! — в последний раз выкрикнул Гарри, заставляя исчезнуть то, что раньше было обычной указкой.

— Молодец, молодец, — Альбус три раза хлопнул в ладоши, показывая, что в самом деле доволен результатами ученика. Настроение Гарри мигом поднялось. — Думаю, в качестве награды я дам тебе сегодня нестандартный материал. Как ты считаешь?

Гарри был всецело за. Это должно было быть чем-то действительно незабываемым!

— Смотри внимательно.

Альбус медленно поднял руки к глазам, на мгновение зажмурился, и в тот же миг над ладонью, на расстоянии не более дюйма, повис небольшой голубоватый шарик. Потрескивая, он, по желанию Альбуса, то поднимался выше, то опускался, то перелетал в другую руку, то возвращался. Восхищению Гарри не было границ.

— Что это? — Поттер не мог отвести взгляда от шарика, состоящего явно из чистой магии.

— Обычня шаровая молния, — как бы между прочим сообщил Дамблдор. — Но даже для того, чтобы обучится такому, некоторым приходится посвящать долгие годы изучению беспалочковой магии. А такое, — молния мягко соскочила с пальцев старца, и резко набрав скорость, врезалась в манекен, который тут же охватило пламя, — Требует настоящего таланта.

— Беспалочковая магия... — потрясенно прошептал Гарри, в который уже раз восхищаясь легкостью, с которой Альбус её применяет. И втайне надеялся, что сможет делать так же.

— Да. Я научу сегодня тебя основам, которые в будущем позволят овладеть этим заклинанием. Но на неделю мы прервем наши занятия. Справишься?

— Да, — уверенно ответил Гарри. Он не будет спать, но справится, чего бы ему это не стоило. — Только почему неделю?

Альбус чуть наклонил голову, сверкнув при этом очками-половинками:

— Я еду загорать в Египет.

В голове у Гарри мгновенно возник образ растянувшегося на пляже Альбуса. Он усмехнулся.

— Но прежде чем мы приступим, — голос профессора стал серьезным, — ты должен запомнить одну вещь: большая сила — это тяжелая ноша. Нельзя, обладая ей, потакать своим эгоистичным желаниям. Наш мир до сих пор с содроганием вспоминает двух прошлых Темных Лордов, что пошли на поводке своих "Великих целей".

— Вы о Риддле и Гриндевальде? — Поттер вспомнил недавние уроки истории.

— Да. Геллерт желал всеобщего блага, Том абсолютной власти. Два разных Великих человека, две разные Великие цели, но способы достижения одинаковы: террор, пытки, убийства, гонения и репрессии. Такие многообещающие личности... Мне их жаль, Гарри.

— Жаль? Их?

— Несомненно. Тяжело быть Темным Лордом. Против них играет сама Судьба. Взять хотя бы пророчество про тебя и Тома.

— Значит...

— Да. Любой Темный Лорд изначально проиграл. У них нет будущего. А оно должно быть. Помни Гарри, тебе суждено стать Великим, поэтому молю, верно расставь свои приоритеты в жизни. Не повторяй ошибок истории.

* * *

Британия, Уилтшир, 2 Августа 1989 г.

Особняк Малфоев, и без того вычурно помпезный, сегодня утопал в роскоши по случаю приема гостей. Великолепные павлины, гордо распушив свои хвосты, свободно бродили по саду, повсюду были фонтаны не то с водой, не то с жидким золотом и сновали туда-сюда официанты в строгих костюмах.

Гринрассы прибыли в этот рай для избранных уже более часа назад и после формальных приветствий тут же разошлись по группам с различными интересами: Доминик с головой увяз в политических баталиях с лордами Малфоем, Ноттом и Паркинсоном, Сильвия присоединилась к стайке жен высокопоставленных членов общества, а сестры, как и ожидалось, развлекались в компании других детей. Специально для них была выделена целая беседка на краю озера.

Там, на мраморной круглой скамье, расположился наследник хозяев данного приема — Драко Малфой. Мальчишка внешне был как две капли похож на своего отца и всячески старался это подчеркнуть, копируя жесты и манеру разговора Люциуса. Первый раз познакомившись с этим папенькиным сынком с прилизанными волосами и неизменно презрительным выражением лица, Дафна долго смеялась. Тогда попытки копировать были скорее похожи на жалкую пародию и не вызывали ничего, кроме улыбок. Сейчас же Малфой вполне сносно растягивал слова в истинно Малфоевской манере. Как раз напротив него сидел Нотт, который был оппонентом Драко в споре про квиддич. Поведение Теодора в корне отличалось от всех здесь присутствующих. Нотт рано потерял мать и воспитывался исключительно отцом. Подобные обстоятельства сделали из него не безвольного сынка богатых родителей, а воспитанного и адекватного молодого человека. Пэнси Паркинсон, чуть полноватая, темноволосая девочка, со скучающим видом сидела по правую руку от Малфоя — по слухам, ей предстояло стать следующей миссис Малфой. Грегори Гойл и Винсент Крэбб, в свои юные годы уже выделяющиеся приличными габаритами, сидели на травке у самого берега импровизированного озера, найдя друг в друге приятных и равных сомолчальников.

Дафна и Астория, усевшись как раз напротив Нотта, выглядели мрачно, и тому была причина. Девочки умудрились поссориться еще дома. Причиной размолвки стало пышное ярко-красное платье, которое купили Дафне. И если Астория, увидев этот наряд, "включила" капризную девчонку, то старшая сестра была готова на луну выть от одной мысли идти в этом на прием. Что скрывать, все, что было хоть каким-то образом связанно с красным цветом, неимоверно её раздражало. Причина, разумеется, была в подаренном Поттером колье, которое уже год не покидало шею Дафны. Каждый раз, глядя в зеркало и замечая этот странный дар её "жениха", она буквально краснела от злости и унижения. Ошейник. По-другому называть этот амулет Дафна не могла.

Реакция Астории была кардинально противоположной. С первого взгляда влюбившись в это произведение ювелирного искусства, младшая сестра с завистью наблюдала, как Дафна, краснея от смущения, любуется прекрасным, ярко сияющим, кроваво-красным камнем. А стоило ей узнать, от кого был получен этот подарок, Астория так страстно возжелала его, что неделями доставала сестру с просьбой дать его поносить. Знала бы она, с какой радостью Дафна избавилась бы от этого подарочка.

И вот даже на прием к Малфоям пришлось идти в наряде, мягко говоря, вызывающего цвета. В поместье же, куда ни глянь, гости щеголяли в нарядах зеленых, серебристых и черных оттенков.

— Красивое ожерелье, — отметил Нотт, с улыбкой смотря на Дафну.

— Спасибо, Теодор, — Дафна зарделась, но улыбнулась в ответ.

Астория, наблюдавшая за обменом фразами, ехидно улыбнулась и, приблизившись к сестре, еле слышно прошептала ей на ухо:

— Тебе что, нравится Тео?

Дафна мигом сравнялась цветом лица со своим платьем и судорожно хватала ртом воздух, словно рыба на берегу. Астория легонько ткнула сестру локтем в бок и усмехнулась.

— Да что ты в этом понимаешь? Мы просто дружим, — не хуже гадюки прошипела сестре Дафна.

— Угу, угу, — уже во весь голос рассмеялась Астория. — Оно и видно.

На лицах остальных детей отразилось недоумение. Смех Астории, кажется, прервал чьи то рассуждения, и остальные никак не могли понять— что смешного в них нашла девочка.

— Я сказала что-то забавное? — на глазах Панси отчетливо были видны слезы. В своем возрасте она легко обижалась и плакала по любому поводу.

— Нет, нет, — Астория замотала головой, — ничего. Просто Дафна мне рассказала, как каждый день чистит камень амулета перед сном и засыпает с мыслями о скорой встрече со своим женихом. Это, кстати, его подарок.

— Ах ты!.. — Дафна разъярилась не на шутку, — Ничего такого я не говорила!

— Молчу, молчу, — Астория, смеясь, выставила руки в смирительном жесте, и, вспорхнув со скамейки, мигом оказалась рядом с Теодором. — Но ты только представь, Дафна никогда не снимает его, даже в ванной!

— А где он? — Пэнси внезапно проявила интерес, игнорируя пышущую гневом старшую сестру Гринграсс. — И почему он не с нами?

Астория развела руками.

— Его нет в Англии... — ответила она с легкой грустью. — А я так хотела с ним познакомиться...

— Так, дамы, — Теодор вскочил со своего места, прерывая явно неприятный для Дафны разговор, — предлагаю пойти в бальный зал и немного потанцевать.

Предложение было принято практически единогласно. Лишь Малфой с недовольным лицом немного поупрямился, но, смирившись, отправился за остальными.

* * *

Сквозь мозаику тонкого, изысканного витражного стекла пробивался широкий луч лунного света, освещая одиноко сидящую за фортепиано женскую фигуру — идеально прямая осанка, закрытые глаза и тонкие пальцы, плавно и нежно перебирающие клавиши музыкального инструмента. В такие ночи Перенелль Фламель как никогда остро вспоминала своего давнего знакомого сквиба, обладающего божественным талантом в музыке. Людвиг ван Бетховен. И сейчас великолепнейшая мелодия, написанная им специально для Перенелль, мирно, спокойно текла из-под пальцев женщины. Мелодия обволакивала, успокаивала и в тоже время будоражила и пробуждала далекие воспоминания. Волшебная, удивительная по своей красоте мелодия.

Чуть поодаль, растянувшись на мягкой софе, Гарри Поттер наслаждался лившимися из инструмента великолепнейшими звучаниями. Перенелль, заменившая мальчику мать, всегда знала, как угодить своему воспитаннику. Фоукс, феникс Дамблдора, часто прилетал на эти импровизированные концерты и, подобно античной статуе, замирал на спинке софы, полностью уходя в волшебный мир музыки. И этот раз не был исключением: он уселся прямиком на грудь мальчику, приятно согревая и ободряя.

Взгляд мальчика был устремлен в потолок, где, как и в Хогвартсе, отражалось удивительное ночное звездное небо. Пустой взгляд блуждал по созвездиям, не видя их. Чудная музыка поднимала на поверхность воспоминания, казалось, давно погребенные временем. Это были детские воспоминания, бывшие когда-то по-младенчески мутными, а теперь четкие и яркие благодаря занятиям окклюменцией. Тихая, спокойная трель — Гарри видит себя, играющего с отцом в саду возле небольшого домика. Еще один нежный аккорд — мама купает карапуза в детской ванночке. Грустная, но ласкающая слух мелодия заставляла вспоминать все мелкие бытовые радости юного Поттера. Она лилась и лилась, не останавливаясь, полностью захватив разум мальчика.

Внезапно резкий аккорд — Волдеморт! Нежность и спокойствие сменились суетой и хаосом. Музыка разгонялась, ускоряя темп и увеличивая напряжение. Бам! Отец замертво падает у порога, выиграв для своей семьи считанные мгновения. Бам! Дверь в детскую с треском вылетает, пропуская в комнату страх и отчаянье. Бам! Бам! Бам! Мама с открытыми, но пустыми глазами падает около кроватки сына.

Музыка внезапно кончается, прерывая поток воспоминаний. Что было дальше, Гарри прекрасно знал. Он увидел это в прошлый раз. Ему потребовалось вспоминать эти моменты не один раз, чтобы, наконец, спокойно реагировать на кошмары своего прошлого. Ему надо было определиться с будущим, и Перенелль как никто другой помогала ему в этом. За эти приятные музыкальные паузы Гарри пытался понять, осознать свое отношение к Пророчеству.

Его Поттеру поведали уже в шестилетнем возрасте, и с тех пор мальчик никак не мог для себя ничего решить. Чего он желает? Мести? В какой-то степени да. К чему стремится? Тут уже сложнее. Каково его самое заветное желание? Какова цель его жизни? Альбус никак не помогал Гарри с ответами на эти вопросы. С этим он должен справиться сам. Нельзя позволять другим направлять твою судьбу.

Впрочем, музыка помогала не только в этом. Окклюменция — способность преграждать путь к своему сознанию — требовала регулярных тренировок. Опекун настоятельно рекомендовал делать специальные упражнения перед сном и два раза в неделю они уделяли несколько часов именно этой науке.

Вновь послышалась волшебная мелодия, но та этот раз другая. Переливы звуков успокаивали встревоженного недавними видениями мальчика, прогоняя тревогу и заботы напрочь.

* * *

На краю бездонной пропасти стоял парень лет двадцати. Мощные потоки воздуха, бушевавшие здесь, казалось, обходили стороной молчаливую, грозную фигуру. Зеленые глаза парня горели неистовым изумрудным пламенем, разгоняя окружающую тьму. Окутавший его ореол могущества был практически осязаем и буквально виден. Потоки силы полупрозрачными переливами оплетали тело мальчика, подобно гигантскому спруту. Он был Велик! Этот человек не знал преград, его могущество не ведало границ, ему было подвластно абсолютно все. Казалось, одним взмахом руки этот человек мог воздвигнуть или снести целые горы, повернуть реки вспять, остановить время, и так не властное над ним...

Легкая боль в плече отрезвила Гарри. С трудом оторвав взгляд от зеркала, он любовно погладил Фоукса, всегда наблюдавшего с ним такие моменты.

— Спасибо, дружище.

Бросив прощальный взгляд на величественное отражение, Гарри взмахом палочки погасил огни в комнате и совсем как ребенок прыгнул на кровать. В темноте, разгоняемой полыхающим фениксом, послышалась сладкая трель волшебной птицы. Его любимая "колыбельная". Сегодня кошмаров не будет...