Принцип противодействия (джен)

Норманн Эрл прекрасно понимал, какой сложный и интересный случай достался Грейс. И он понимал, что этот случай ее заинтересует и за дело Грейс возьмется. Руководствуясь этими мотивами, Эрл мучился с новым клиентом целый час, убеждая, что делить имущество с женой ему может помочь и другой адвокат. Клиент, однако, даже не думал отступать, будучи убежден, что разрешить проблему может только Грейс Китон — мастер адвокатского дела. Набив мозоль на языке, Эрлу все же удалось спровадить клиента из кабинета. Но и в холле конторы тот даже не думал оставлять Эрла в покое, пока глава этой самой конторы — Сандерс Гранди — не вышел разбираться сам. Эрл порой завидовал умению этого человека убеждать.

Сандерс Гранди пользовался уважением в конторе не только потому, что был акулой адвокатского мира, но и потому что ставил себя таким образом, что и подобраться к нему было невозможно. Коллеги, однако, нашли лазейку и любили над боссом подшучивать. Дело было в том, что Гранди имел итальянские корни по материнской линии, отчего у него был несильно заметный акцент в своем, казалось бы, безупречном английском. Некоторые особо веселые коллеги передразнивали Гранди, пытаясь скопировать его своеобразную манеру речи. И чаще всего они так делали, когда слышали голос босса, от которого тряслись стены и тот, на кого его ярость обрушивалась. Гранди прекрасно знал, что такая шутка ходит в их конторе, да и не только в ней, но не придирался из-за такой мелочи. В конце концов, коллеги его очень любили и никогда в работе не подводили, чего ему вполне хватало.

Грейс особенно нравился этот человек, но иногда, когда работа была особенно трудоемкой, она пыталась его избегать, чтобы не отвлекаться от дела. А Гранди умел ее отвлечь, за что так ей нравился. Дождавшись, пока он исчезнет в кабинете, затолкнув по дороге несчастного клиента к одному из сотрудников, Грейс скользнула в кабинет. Эрл, как всегда, редко отрывавшийся от коммуникатора, сидел теперь с круглыми, как блюдца, глазами на месте Грейс и махал руками, тараторя невесть что. Грейс быстро закончила эту тираду, подняв ладонь и призывая этим жестом к молчанию.

— Я тебя поняла, — сказала она, садясь на стул напротив. — Я очень благодарна тебе и Сандерсу, за то, что избавили меня от этого ужаса. Лучше теперь успокойся и скажи мне, что ты накопал у экспертов. Ты же был у них вчера?

— Конечно! — возмущенно воскликнул Эрл. — Проторчал там полдня, а ты еще и сомневаешься!

— Ближе к делу.

— Патологоанатом сообщил, — начал он, скорчив обиженную физиономию, — что у Фрайза колотая рана. Нанесена контактным клинковым оружием. Следов борьбы не обнаружили. При обыске кабинета нашли некий тайник. Угадай, что там нашли?

-Орудие убийства?

— Нет, его-то как раз и не нашли. Фрайз держал коллекцию холодного оружия весьма внушительной ценности, а также вел учет на каждый ножичек. В итоге не досчитались американского танто. Естественно, и чужих отпечатков в тайнике тоже нет. Чуешь, чем это пахнет? Последнее время у меня постоянно дежавю. Если бы не этот преподобный мистер Уайт, я бы уговаривал тебя передать дело кому-нибудь другому.

— Хорошо, схема нам известна. Убийца наверняка Фрайзу знаком и, возможно, у него на особых счетах, раз он достал танто не прибегая к взлому. Он заранее позаботился о том, чтобы достать оружие и где-то его спрятать. Затем он является к Фрайзу на якобы деловую беседу и убивает его. Так?

— Вроде того.

— Что тебе не нравится в этой гипотезе?

— Все. От начала до конца. Зачем красть оружие, если его можно купить? Или просто взять кухонный нож, как самый банальный вариант? Это ведь связано с определенными рисками. Фрайз мог застать убийцу в момент кражи на месте преступления. Он мог обнаружить кражу после. Убийство определенно планировали заранее, оно не было совершено спонтанно. Не мог же этот человек при Фрайзе броситься к тайнику, чтобы его пришить?

— Конечно, с точки зрения логики не очень-то практичные действия. Но ты забыл, что за расследование взялся Ротт, а это значит, что дело не может оказаться банальным. Он наверняка хочет довести все до суда.

— Пахнет паленой резиной. Я держусь подальше от тех мест, где плохо пахнет.

— Молодец, Норм, суть понял. Сержант Манселл, с которым у нас была договоренность, прислал мне краткий отчет по обыску. Кроме Фрайза, никто больше не держал холодного оружия в офисе. Пронести его не представляется возможным, на входе работает металлодетектор, плюс двое охранников с огнестрельным за поясами.

— А если ночью?

— Все системы активны круглосуточно, после двенадцати охранники меняются.

— Взлом?

— Ничего такого не засекли. Так что смысл в краже танто был. С этим разобрались?

Уголки губ Эрла опустились. Других вариантов у них не было, но он чувствовал, что что-то не сходится.

— Ладно, оставим пока, — нехотя согласился он. — Зато я накопал кое-что интересное по поводу видеонаблюдения и охраны. Думаю, Манселл тебе сообщил, что камер там понавешано прилично? Так вот при ближайшем рассмотрении оказалось, что существует одна слепая зона. От двери кабинета Фрайза направо, там, где выход на лестницу и к лифту. Целый пятак. Я спросил охранника, почему допустили такую помарку в работе, оказалось, что он не может этого сообщить, потому что не осведомлен, да и вообще, работает он в офисе две недели. Второй сказал мне абсолютно то же самое. Зато мне ответила секретарь Фрайза.

— И что же выяснилось?

Эрл с торжествующим видом откинулся на спинку стула.

— Фрайз сам дал указание оставить там слепую зону. Зачем, никто ответа не дал.

— Это место не обыскивали при тебе?

— Да куда там! За час до моего ухода появился Ротт и сказал мне, чтобы я занялся своим делом, а не таскал хлеб у полиции. Сержанту пришлось меня спровадить в вестибюль от греха подальше. С каких это пор окружной прокурор тут командует? И с чего он вдруг влез в это дело сам?

— Видимо ему что-то пообещали в обмен на наказание виновного. С ним мы разберемся позже. Что ты узнал о последних часах жизни Фрайза?

— Он был убит где-то между восемью и девятью часами вечера. В девять он всегда закрывал прием. Секретарь ведет журнал его посетителей, она мне его показала. С семи до восьми двадцати у Фрайза было четверо посетителей, последним был Уайт. Третий посетитель был в кабинете дважды. Сначала он пришел на прием, вышел в восемь пятнадцать, потом, коротко переговорив о чем-то с Уайтом, заглянул к Фрайзу на несколько секунд, после чего ушел. Уайт оставался у кабинета еще десять минут. В эти десять минут Фрайз звонил секретарю и просил закрыть прием, а также попросил проверить, не пришел ли какой-то конверт на его имя. Через пять минут она нашла конверт, позвонила в кабинет, но Фрайз уже не ответил. Тогда же Уайт зашел к нему и через минуту, оставив дверь открытой, отправился к лифту, а по прибытии в вестибюль сообщил, что нашел Фрайза мертвым.

— Когда Уайт приехал в офис?

— В восемь. У него была предварительная запись. Третий клиент уже был у Фрайза десять минут. Уайт поднялся на лифте и двадцать минут ходил по коридору от двери кабинета до слепой зоны. Он пропадал с камер трижды. Последние два раза задерживался там. Сомневаюсь, что он там просто стоял и созерцал лестницу.

— Хочешь сказать, что он нашел что-то? — Грейс все еще сомневалась и не преминула это показать.

— Думаю, да.

— Об этом мы его самого спросим. Получается, что Фрайз был жив вплоть до восьми тридцати. Он мог быть уже мертв, когда секретарь звонила ему по поводу конверта. Что в нем было, еще не известно?

— Криминалисты уже его в карман припрятали, — с досадой сообщил Эрл. — Чую, отдать без боя не отдадут. Ну, может, там ничего такого и нет...

— Для нас важно все, — Грейс скрестила руки на груди и внимательно поглядела на Эрла. — Хорошо, пока с этим разобрались. Ты нашел что-то по поводу занятий Уайта самообороной?

— Он действительно занимался в Кентукки, — подтвердил Эрл. Он приподнял планшет и достал из-под него тонкую папку. В ней оказался всего один лист, который Эрл и протянул Грейс. — Это список группы, набранной в две тысячи сорок девятом, Уайт под восьмым номером. Я связался с тренером, он уже не работает в этой школе, и он сообщил, что даже помнит Уайта в лицо. Его привела тетя. Он прозанимался три года и овладел несколькими видами холодного оружия. Он, как я понял, был самым молодым в группе.

— Тренер не сказал, почему Уайту понадобились курсы? И почему именно холодное оружие?

— Об этом умолчал. Он лишь сказал, что за время тренировок Уайт заметно улучшил свои навыки и достиг такого уровня, что может противостоять профессионалу.

— Не так уж наш мистер Уайт и прост, да? — усмехнулась Грейс.

Рот Эрла растянулся в улыбке.

— Я, конечно, сомневаюсь, что он мог убить Фрайза при таком раскладе, но так-то он вполне себе опасен, не находишь?

— Меня сейчас волнует другой вопрос: на каком основании его посадили за решетку, если обыск был проведен вчера и полученных данных не хватает, чтобы с полной уверенностью заявлять о его виновности?

— Это мне тоже не понравилось, — кивнул Эрл. — Что любопытно, слепая зона на лестничном пролете — не единственное пасхальное яичко в этом офисе. Камеры в кабинете Фрайза не подключены к общей системе наблюдения, а только к его ноутбуку. Иначе говоря, охрана не могла видеть, кто же его убил. Но он мог видеть, кто выкрал оружие из его тайника.

— Что, если эта кража была совершена специально? Он мог что-то не поделить с одним из коллег, и тот решил сделать такой красноречивый намек.

— Тем более, если так. Проблема в том, что убийца, по-видимому, успел не только убрать Фрайза, но и изъять видеозаписи с жесткого диска. На ноутбуке не нашли ни одного файла.

— Но он мог и не записывать ничего.

— Мог, но когда прибыла полиция, программы стояли в режиме записи. Уверен, что это все устроил кто-то из своих. Может, этот кто-то и подкупает Ротта. Может, даже полицию. Иначе, с чего бы вдруг Уайту оказаться за решеткой?

— Не удивлюсь, если так оно и будет. Хорошо бы разузнать что-то о самом Фрайзе, это могло бы помочь. Займешься этим? И попроси копии записей с видеокамер с самого утра того дня, когда убили Фрайза, до приезда полиции. Завтра мы побеседуем с Уайтом, а затем я попрошу кое-кого нам посодействовать.

Эрл послушно встал и поплелся к выходу. Ни о каких «вечерах отдыха» не могло быть и речи.