Магл (джен)

Ещё вчера врачи боролись за жизнь Марджори Фабстер, а сегодня по замку разносится крик трёх малышей. Бенджамин и Брендон Фабстеры, а также Ричард Дурсль были вполне упитанными и здоровыми детьми трёх и двух месяцев от роду.

Ко мне в комнату пробралась Долли и спряталась под кровать — там не было слышно детских криков. Под кроватью уже находились Злыдень, Зара и Воланд. Азазель, от греха подальше, прилетал только глубокой ночью. Я посильнее прижал наушники к ушам, сделал звук в них погромче и продолжил играть очередное соло. Дети-детьми, а программа сама себя не выучит.

С появлением братьев жизнь кардинально изменилась для всех нас.

Близнецы и тётя пробыли в больнице почти полтора месяца. Детей выходили, а вот тётушка теперь прикована к инвалидному креслу. Врачи говорят, что, если заниматься, делать упражнения и пройти реабилитацию, то через годик она сможет встать. Это только в кино больной за сутки встаёт на ноги, в жизни всё сложнее. Петунья родила ребенка, когда Мардж и близнецы были ещё на лечении. Мой брат Ричард родился здоровым и крепким, правда, на три недели раньше срока, но, говорят, это нормально. Братик был голосистым и с рождения показывал характер.

Выписывались все в один день. Было много прессы, фанатов и папарацци. Фабстер нанимал дополнительную охрану.

В комнату вошел Гарри. Я снял наушники.

— Запасные есть?

— А твои где?

— Сгорели.

— И от чего же они сгорели? — ехидно поинтересовался я. — Им не понравилась кока-кола, которую ты на них пролил? Правильно не понравилась — она вредная.

— Иногда мне охота тебе треснуть, чтобы искры из глаз посыпались! Так есть или нет?

— В гитарном кофре от «Fender» посмотри.

Гарька достал наушники, подключился к моему оборудованию и начал играть на синтезаторе.

Мда-а, видно, его тоже допёк детский плач, раз ко мне перебрался. Его комната угловая, прямо над кухней — слышимость идеальная. Нет, я ничего против малышей не имею. Детки есть детки, сами такими были. Но иногда так хочется побиться головой об стенку. Радует, что пелёнки-распашонки-бутылочки и соски не наша прерогатива. У малышей есть няни в количестве трёх штук — по одной на каждого. Ещё в штате присутствуют горничные, садовник, дворецкий, охрана, водители. Невольно вспоминаешь историю про нового русского:

«Я жил в коммуналке — соседи, шум, гам. Купил квартиру — благодать, но соседи есть. Купил дом — лепота, но дел по дому много. Нанял обслугу — теперь живу как в коммуналке».

Нет, с той коммунальной квартирой, где я жил в прошлой жизни, не сравнить, но количество народа всё равно напрягало. Постоянно что-то где-то падало-бухало-ухало, кричали дети, гавкали собаки, разговаривали охранники и горничные.

Радовало, что к детям нам вставать не нужно. Это только в интернете красивые картинки со спящими малышами, а в реале — они орут по сто раз на дню. Двадцать минут спят — десять орут и так всё время. Когда мне говорят, что младенцы только кушают, какают и спят — у меня начинает дергаться глаз. Спят они только на руках. И если близнецы ещё согласны иногда поспать в кроватке или коляске, то Ричард признаёт только руки. Первые дни было вообще туго. Ладно, Петунья с Верноном — у них я был, что-то же да помнят. А вот Мардж и Билл с ног сбивались. Всех разговоров про «подгузники — это вредно, смесь — зло, пеленки — издевательство» хватило ровно на полтора суток. Первыми не выдержали собаки и сбежали в домик обслуживающего персонала, затем Воланд гордо удалился в гараж, Азазель улетел в ближайший лесок. Затем нервы сдали у нас с Гарри.

На третьи сутки пребывания детей дома мы с Поттером нагло разлили смесь по бутылочкам и, несмотря на протестующие вопли новоиспечённых мамаш, накормили орущих детей, одели на них подгузники, запеленали и втолкнули в рот соски. Сколько было криков и всхлипов с женской стороны! Вот только дети проспали пять часов, не просыпаясь. С «естественным родительством» было покончено. И если Петунья ещё как-то пыталась сама кормить, не пеленать (правда, хватало ее ненадолго), то Мардж, поняв всю прелесть спокойно спящих детей, махнула рукой на все «вредности». Детям быстро нашли нянек, и все стали спать спокойно. Ну, почти спать. Шесть часов подряд, когда в доме есть маленькие дети — это много.

Из-под кровати доносилось дружное посапывание всей живности. Обломать им малину, что ли? На лужайке перед домом нянечки выкатили коляски с малышами, под деревом расположились Мардж и Фабстер с книжкой про овчарок. Вносят последние правки и отдают в печать.

— Гарри, — я тронул кузена за плечо, — давай «Phoenix» и «Beautiful World».

— А где акустика «Gibson»? Я «Yamaha» не хочу.

— В чехле от синтезатора посмотри, — педантичностью я не отличался.

— Нет. Тут вообще «Fender» без колков. А «Gibson» где?

— Блин, ну походи по комнате, посмотри!

Поттер начал методично осматривать помещение.

— А зачем ты её за кровать поставил?

— Наверное, вечером бренчал, вот и закинул.

— Дадли! Это дорогой инструмент! А ты с ним так небрежно обращаешься.

— Гарри! Не сношай мне мозг! Моя гитара, что хочу, то и делаю.

— Дадли! Это очень-очень-очень дорогой и эксклюзивный инструмент, сделанный на заказ!

— И чо? Молиться на него?

— Ну, хотя бы в кофр можно убирать?

— Нафига? Доставать же потом надо.

— А если сломаешь?

— Я?

— Ну не я же!

Гарри, ворча под нос ругательства, подключал гитару.

— Раз-два-три, поехали!

И начинаем «Phoenix». Поёт только Поттер. Мне нельзя. Ну как нельзя, можно. Только голос часто дает «петуха». Поэтому я решил помолчать.

Из-под кровати, недовольный, с заспанной мордашкой вылез Воланд. Сказал свое презрительное «мяв», боднул головой ногу Гарри и свалил из дома через окно. Моя комната на втором этаже, лететь не высоко. К детям кошак относился нейтрально — они не лезут к нему, он не лезет к ним. Первое время Воланд проявлял любопытство и забирался в кроватки, но пугался крика и предпочитал быстренько ретироваться. Правда, это не мешало ему выпрашивать детскую смесь в качестве еды. Он весил уже килограммов четырнадцать и размерами почти догнал Злыдня. Котяра приземлился на все четыре лапы и бодренько побежал в сторону большой ивы, под которой, сидя на травке, расположились Мардж с Фабстером. Уильям нежно обнимал супругу и что-то ей говорил. Тетя кивала головой и вносила правки в текст. Кот запрыгнул на колени к тётушке, она его погладила и продолжила править что-то в книжке. Гарри старательно играл и пел припев. Я даже бэк-вокалом не пытался ему мешать.

Когда началась вся эта паника со здоровьем тетушка Мардж, мы с Поттером наотрез отказались ехать по своим школам. Ардвидссон скрипел зубами, Дамблдор явился лично, Моллетман злился, Моника на нас орала. Но мы выстояли. Кричали друг на друга знатно. Благо, что происходило это в старом доме на Тисовой. Мне потом Фабстер всё рассказал.

Что ни говори, а Моника хоть и сучка редкостная, но дело своё знает, и наши интересы всегда отстаивает.

Ардвидссону и Дамблдору нужно было отправить Гарри в Хогвартс. Нэшу и Дэвиду — отправить меня в Винчестер. Мы с братом никуда ехать не желали. Разруливать всё пришлось Монике. Оказалось, агент прекрасно осведомлена о волшебниках. Поорав на магов, что они пара возомнивших о себе верблюдов (ну, всё это было в очень матерных выражениях), на начальство — дескать, парочку жадных кретинов, на нас — двух малолетних идиотов, женщина приняла соломоново решение — мы остаёмся дома, показываемся на глаза прессе, а в школе появляемся на экзамены, с нами занимаются репетиторы. Все подумали и не согласились. Орали друг на друга ещё час (в основном Лорд на Моллетмана). Сошлись на том, что предложение Моники очень здравое. Затем Дамблдор с сахарной улыбкой вещал про любовь и безопасность Гарри, к нему тут же присоединился Ардвидссон. Закончил этот диалог полковник, который сказал, что в нашем новом доме безопасно и любвеобильно. Спорить с ним ни маги, ни шоу-мэны почему-то не стали (видимо, мужик в бронежилете внушает трепет).

Новый дом действительно был безопасен — трехметровый забор, колючий кустарник под забором, куча охраны на территории.

А вот с магической составляющей обнаружилась интересная вещь. На территории замка магия сильно ослабевала. Мантия-невидимка, присланная доброжелателем (угу, знаем мы этого длиннобородого доброжелателя) плохо скрывала на территории Ликлейхеда. Пока Поттер стоял на месте — его не видно, как только начинал двигаться — пространство рябило. Оказалось, что это дело рук Фабстера и Вернона. Они притащили каких-то магов из Германии, которые и поставили интересные чары, защиту и артефакты на всю территорию. Короче, ни волшебник, ни магическое существо без приглашения пройти в дом не могут. Что-то типа Фиделиуса, но только для магов это круче.

В действенности чар мы убедились, когда Гарри пригласил в гости Финч-Флетчли. Его брат и мама спокойно прошли на территорию, а Джастин остался стоять на месте. Он потом говорил: как на стенку наткнулся. Пройти Джас смог только тогда, когда Поттер лично взял его за руку и провёл в дом.

Началась следующая песня. Долли и Зара покинули помещение, правда, через дверь. Остался только Злыдень, но эта флегматичная скотина вообще редко реагировала на раздражители.

Начало августа выдалось дождливым и туманным. Мне это нравилось — уж лучше туман, чем страдания от жары.

Злыдень довольно громко всхрапнул, повернулся на бок и продолжил спать, не обращая внимания на пение Гарри. Книгу о бульдогах всё же перевели на польский и испанский. Лидером продаж она не стала, но уверенно держалась в первой десятке. Теперь все думали-гадали, как пойдут продажи книги о воспитании немецких овчарок. Фотографий с Долли я сделал очень много. Обложкой должно было стать фото со студии, где собака сфотографирована перед микрофоном в наушниках.

Я её пиарил (собаку, в смысле) везде — даже брал на экзамены в школу. Ну как брал… Охранник маячил с собакой перед воротами. На следующий день вся жёлтая пресса захлебывалась от статей на тему «плохого мальчика Дурсля», который оставил собаку у ворот, а не забрал её с собой. Так или иначе, но узнаваемость, пусть и скандальная, у нас была.

Экзамены я сдал неплохо, но в десятку лучших не попал. Был обычным середнячком.

Гарри закончил очередную песню. Я начал петь нетленную «Кукушку» (начинаю песню я, а потом продолжает Поттер).

А вот кузен еле-еле сдал свои предметы. На пергаменте напротив почти всех предметов красовалось «У» — удовлетворительно. И только гербология и уход за магическими существами были «В» — выше ожидаемого. Хотя с ним занимались нанятые маги-репетиторы. Лорд Ардвидссон долго отчитывал его. Гарри сделал виноватую мордашку, невинные глаза и пообещал исправиться. Угу, сомневаюсь сильно. Он даже учебники не открывал.

Всё время уходило на обследование нового дома, прилегающей территории и немного на учебу.

Ликлейхед был большим. Гарри выбрал себе угловую светлую комнату. Дизайнер сделал её в нежно-золотистых цветах с добавлением зелёного. Получилось здорово. Его комната представляла собой образец аккуратности и педантичности. Все вещи были в большом гардеробе, разделенные на повседневные и концертные. Инструменты разложены по кофрам, оборудование располагается в ящиках. Весь волшебный скарб — в сундуке. Ещё в комнате была потайная лестница на кухню, которой он постоянно пользовался. Горничные задолбались убирать остатки «позднего ужина» (по мне — ночного жора). А Воланд постоянно пробирался на кухню и ждал, чтобы кто-то сделал ему порцию смеси. Причем эта хвостатая скотина требовала то же, что давали детям. Жрать что-то подешевле он отказывался.

Моя комната была обычным местом обитания подростка в пубертатном периоде. Большое прямоугольное помещение, как и предыдущее на Тисовой, было в серо-голубых тонах. По стенам развешаны инструменты — гитары в количестве двенадцати штук, два синтезатора, мандолина, балалайка. Во встроенных шкафчиках хранились медиаторы, струны, колки, рычаги, отвертки, паяльники. Ещё был отгорожен угол под небольшую мастерскую, где я переделывал гитары — ставил новые струны, рычаги и пружинки, перепаивал схемы. Купленная гитара — это полуфабрикат. Её необходимо доделывать под конкретного гитариста и стиль музыки. Инструмент «Ibanez» я вообще напильником переделывал — меня не устроил вырез над грифом — неудобно лады доставать.

Ещё в комнате была большая кровать, которую я делил со Злыднем. Долли предпочитала спать у Гарри — у него всегда было, что покушать. Раньше Мардж и Уильям дали бы племяннику по шее за такое питание собаки, но сейчас им было не до него, и Поттер скармливал овчарке всё, что ни попадя.

Большой письменный стол был завален учебниками, книгами, газетами и журналами. Кстати, о газетах и журналах. Печатали нас часто. Статьи про Дадли Дурсля были в каждой захудалой газетёнке. От серьёзных статей про гитары и оборудование до откровенно идиотских, «Кто навёл порчу на знаменитого мальчика?». Убирать мне всё это было лень.

Одежда в шкафу, как и у Гарри, была разделана на концертную и обычную, но часто кочевала из одного отделения в другое.

Гитары и другое оборудование, которое должно было находиться на стене, валялись по всей комнате. Медиаторы можно было обнаружить в каждом углу, хотя их место было в большой трехлитровой банке. Хорошо хоть носков нигде не видно, и то, потому что их Злыдень жевал и выплёвывал, а ходить по собачьей слюне, мягко говоря, не айс.

Короче говоря, бардак ещё тот. Осталось только сказать: «Хрю-хрю». Но, в отличие от Гарри, ел я только на кухне — слишком часто вспоминались общажные тараканы. Горничные наотрез отказывались здесь убирать, после того как одну из них я довел до слёз, когда она свалила на пол дорогущий «Marshall». С той поры они только забирали мусор из ведра. Относить и забирать одежду в стирку, мыть и убирать комнату теперь нужно было самому, и никакие извинения не помогли. Вернон и Петунья поддержали обслуживающий персонал, и теперь моя комната представляла собой классический подростковый «хлев».

Рядом с комнатой соседствовал склад. Там мы хранили колонки, пульты, микрофоны, педальки, комбики, дорожные кофры и многое другое.

Закончилась «Кукушка», началась песня про «My December». Кстати, её взяли саундреком к детскому фильму «Суеверие», про мальчика, попавшего в волшебный мир. Нас с Гарри даже сняли в паре эпизодов фильма, чтобы в клип вставить. Киношка, я вам скажу, так себе. Но благодаря нашему «пиару» рейтинг был довольно высоким.

Петь у Гарри получалось неплохо — пронзительно и искренне.

Наши клипы всегда были в хит-парадах. «Phoenix» получился такой «страшилкой», что его показывали только после девяти вечера. «Так устроен этот мир» почти месяц уверенно держался в первой пятерке на МТV. А нас с Гарри ждал «квартирник» на канале МТV. Понятно, что гости и звонки будут подсадными, но всё же было немного страшно. Мой шрам перестал быть таким ужасным, но всё равно был. Жить не мешал и помогал ловко перевести тему разговора.

Из сада послышался недовольный вопль Фрэнка — нашего садовника, который прибыл к нам из Литтл-Хэнглтона:

— Скотина ты хвостатая, вот я тебя!

Видимо, Воланд опять гадит, где не нужно.

С Френком всё вообще случайно получилось. Я приехал, еще по осени, давать акустический концерт в Большой Хэнглтон, в школу. Там мне рассказали про дом с привидениями в соседнем городке. Привидения? Дом? Поехали! Охрана была рада размяться. В коттедж нас пустил хмурый садовник Фрэнк. Мы прошли по заросшей дорожке к дому, поднялись по скрипучей лестнице в какую-то комнату. Ну, походили и уехали. Ничего волшебного.

О том, что там было дальше, я узнал, по секрету, от Фрэнка. Моя охрана вернулась в дом, а в окнах появились отблески света — синий, желтый, зелёный. Затем один из мужчин предложил Фрэнку не работать здесь и уехать домой, но дома-то у него не было. Утром, когда старый привратник отправился в магазин, «дом с привидениями» загорелся. Как утверждали некоторые нетрезвые очевидцы, пламя было словно живое, и, как огромная змея, пожирало старое строение. А Фрэнку предложили работу в другом месте. Из обмолвок и недоговорок охранников выяснил, что в доме нашли в магическом анабиозе огромную змею и недобитого инфернала-младенца. Блин, во я дурак, даже не понял, в каком доме побывал! Как я мог забыть?! Хотя, с другой стороны — моя хата с краю, пусть сами разбираются. Главное, что духа Волдеморта и его змеи больше нет. Осталось натолкнуть Ардвидссона на мысль о крестражах, и пусть ищет, главное, чтобы Гарри к этому не приплетал.

В дверном проёме возник Вернон.

— Занимаетесь?

— Ага, — ответил я.

— Дад, убери свой… творческий беспорядок.

Убирать мне было, так сказать, влом!

— Папа, если я его уберу, то как я буду песни сочинять? Это же творчество!

— А если ты не уберешь, то его уберу я! — он оглушительно хлопнул дверью.

— Помочь?

— Гарри, — я попытался придать своему лицу о-о-очень серьёзное выражение, — мне нужно тебе сказать…

— Дадли, ты меня пугаешь, — малой сильно напрягся.

— Что я не могу убирать комнату. У меня аллергия на уборку! — сказал я и громко заржал (смехом это сложно было назвать).

В меня полетела нотная тетрадь, какая-то книжка, пара медиаторов.

— Скотина белобрысая! Убью!

Я стал со смехом убегать от Гарри по комнате. Мы оба запрыгнули на кровать, и начался бой подушками.

Через тридцать минут нашей «битвы» вся комната была в пухе и перьях (это вам не двухтысячные с их анатомическими подушками из супер-пены).

— Ты вроде мне помочь хотел? — жалостливо спросил я Гарри.

— Э-э-э, вроде как нет. Мне, это, надо… проверить Воланда! — отбрехался Гарри.

— Жалко времени для брата? — вопрос повис в воздухе, так как кузен уже резво сбежал за дверь.

Я со вздохом поплёлся на первый этаж за ведром, тряпкой и пылесосом. Через час после начала уборки надо мной сжалилась Мари, наша горничная. Она сменила постель, собрала всю грязную одежду, помогла разобрать письменный стол и разложить инструменты. Как выяснилось позже, это Гарька её уговорил. Интересно, надолго ли чистота и порядок обосновались в моей комнате? Думаю, максимум, на неделю.

* * *

Выпуск передачи-концерта на МТV был назначен на пятое августа в пять после полудня. Мы приехали к трём. По идее необходимо было взять с собой Воланда и Долли, но, после долгих уговоров, Нэш и Моника отказались от этой идеи.

Студия, где предстояло выступать, была… авангардной, что ли. Огромное граффити на стене с надписью МТV, куча просто сваленных друг на друга футляров, кофров, колонок. И, посреди всего этого великолепия, два барных стула. Зрителям в количестве двадцати-тридцати человек предлагалось сесть, где сядется. Осветители выставляли прожектора, операторы готовили камеры. Я с тоской вспоминал практически стерильно-белый фон на канале MUSICBOX. Нет, студия была чистой, но какой-то мрачной, что ли…

Гримеры колдовали почти сорок минут. Тут же вертелись фотографы и оператор, якобы настраивающий оборудование. Вот только я точно знаю, что камера работает как надо и пишет закулисную сьёмку.

Гарри был хмурым. Хоть и вопросы-ответы проговаривались заранее, хоть и зрители были подсадными, как и звонки в прямой эфир (а вы думали, что зрители с улицы набраны, вопросы с головы взяты и звонки случайны? Губозакаточную машинку подарить?), всё равно было страшновато. Нам предстояло исполнить четыре-пять песен и ответить на вопросы. Зал постепенно заполнялся людьми. Были и рокеры с ирокезами и в шипах, и байкеры, и школьники… Из знакомых пришли Кристиан Флинт и Джастин Финч-Флетчли. Освещение, камера, мотор!

— Здравствуйте, дорогие телезрители! Привет всем, кто в студии! Мы начинаем!!!

Зрители закричали-засвистели, за кадром им показали табличку с надписью «Тишина», и я взял первый аккорд песни «Gomenasai». Потом присоединился Гарри со своей гитарой и вокалом. Из инструментов у нас две полуакустики, и всё. Песня закончилась, раздались аплодисменты.

— Как вы уже поняли, — сказал ведущий по имени Джозеф, — у нас в гостях знаменитый дуэт братьев Дурслей!

Опять свист и аплодисменты зрительного зала.

— Привет всем, — сказал Гарри в микрофон.

— Здравствуйте, — поприветствовал я голосом, как у Артура Беркута.

— Привет, ребята. Как жизнь? Как дела? Как голос?

— Жизнь — нормально, дела — отлично, голос — есть.

— Я думаю, что зрители не против, если я задам вам несколько вопросов, а потом уже присутствующая здесь аудитория присоединится?

Из зала послышались одобрительные выкрики. Ещё бы! Присутствующие здесь — профессиональные зрители из разряда: «Обвиняемый утром на судебном процессе в передаче «Суд идёт» выиграл вечером пылесос в «Поле чудес», женился в «Давай поженимся» и стал отцом трёхлетнего ребенка на «Пусть говорят». Короче, народ знает, что делать и как себя вести.

— Давайте начнём с самого любопытного и сложного. Дадли, расскажи, что же произошло в Рождество на автограф-сессии, чтобы уже раз и навсегда прекратить все слухи.

— Мой продюсер и агент много раз говорили об этом, но, повторю ещё раз: в меня из пистолета стрелял сумасшедший фанат. Его судили и признали психически невменяемым. Он проходит принудительное лечение. Как он пробрался в служебное помещение, откуда у него оружие и почему он стрелял в меня, а не в брата — я не знаю. Это к полиции.

— Гарольд, страшно было?

— Спрашиваете! Конечно, страшно! Мы не думали, что кто-то проникнет в служебные помещения, и охрана стояла поодаль от нас.

— А что было после? Вас очень тщательно скрывали, столько догадок и предположений строила пресса!

— Как всем известно, меня прооперировали, я долго лежал в Лондон-Бридж. Отвечал на письма поклонников, проходил лечение…

— Ну, а куда вы дальше-то делись, — перебил меня Джозеф.

— Уехал на восстановление во Францию.

— Франция?

— А вы думали, в Антарктиду? Так там холодно, — попытался отшутиться я.

— Но почему никому ничего не сказали? Это пиар-ход такой?

Я немного посмеялся.

— Ну почему люди не ищут легких путей? Всем зачем-то надо катить квадрат и нести круг! — показушно возмутился я. — Во-первых, там проживает врач-фониатр, который мне голос восстанавливал, я ведь совсем не говорил. А во-вторых, мы клипы снимали. Режиссёр решил, где и как он будет снимать.

— Но вас никто не мог ни найти, ни увидеть!

— Плохо искали. Я не прятался, не скрывался. Нужно лучше по сторонам смотреть было. Весной всё же нашли!

— М-да, а тут такие теории, такие предположения были!

— Нас с братом позабавили журналы, где меня инопланетяне похищают.

— А почему же тогда вы не давали интервью? Ну, хотя бы в газету письмецо черканули бы.

— Уставал сильно. Лечение у врача, съемки и учеба очень сильно выматывают. Сил хватало только до кровати доползти. Мне, извините, пописать некогда сходить было.

— Весь в делах, весь в заботах, — сказал Джозеф. — Ребята, обращаясь к залу, у кого ещё вопросы по этой теме? Нет? Ну, тогда давайте дальше.

Теперь звучит «Phoenix» со мной на бэк-вокале. На данный момент всё, что мне светит — это пара слов в куплете и четыре в припеве. Песня закончилась, раздались аплодисменты.

— На эту песню вы снимали клип во Франции. И как?

— Что именно? — спросил я.

— Как снимали, как сам клип?

— Снимали — просто ужасно! Очень холодно. Я сильно замерз. Клип полностью увидели только на премьере на телевидении. Не ожидали, что так страшно будет.

— А песня «My December»?

— Вот там спокойно и хорошо было.

— Насколько я знаю, «Так устроен этот мир» снимали здесь, в Англии. Почему такой разброс по странам?

— Режиссеры разные, — ответил Гарри.

— Вас даже в кино сняли…

— Да, — опять Поттер говорит, — сняли в детской сказке, в паре эпизодов. Думаю, когда братья подрастут, им понравится!

— Кстати, по поводу ваших братьев. Как у ваших тёти и мамы дела? Как малыши? Насколько я знаю, фанаты дежурили у больницы, чтобы справиться о здоровье вашей тётушки.

— Да, это правда, — произнёс Гарри. — Тётя родила раньше срока и попала в реанимацию. Детей выходили, тетя тоже живая, но сейчас, временно, ходить не может. Зато пишет книгу о воспитании овчарок. На фото там будет её собака, немецкая овчарка Долли.

— Вроде как вы её с собой должны были привезти?

— И вместо песен слышали бы собачий вальс! Долли очень любит петь под гитару, поэтому мы её дома оставили, — усмехнулся Поттер.

— А что за история с оставлением на улице?

— Я в школу ездил, экзамены сдавать, — начал я, — а по времени как раз с собакой надо было гулять. Ну и взял с собой. Пошёл в школу, пса оставил возле машины с охраной, а папарацци сфотографировали так, что кажется, как будто она одна-одинешенька стоит возле школы.

— То есть там ещё люди были?

— Конечно! Аж три штуки! Я же говорю, люди предпочитают квадратное катить!

— Вот так, дорогие телезрители, как говорят у русских — а ларчик просто открывался! Как братьев-то назвали?

— Близнецы Брэндон и Бэнджамин и родной брат Ричард, — ответил Поттер.

— Ну, а мы прерываемся на короткую рекламу, не переключайтесь!

Раздались аплодисменты, и заиграла музыка заставки.

— Перерыв на рекламу четыре минуты! — произносит кто-то из персонала студии.

Уф, можно выдохнуть и немного расслабиться. К нам подскакивают гримёры и начинают срочно что-то там мазать и поправлять. Мне, конечно, это не нравится, но работа у них такая, поэтому сижу молча и терплю. Воду пить приходится через трубочку, чтобы не смыть всю ту мазню, что мне нанесли на лицо. Джозеф что-то обсуждает с Моникой. Флинт с интересом рассматривает помещение. Многие присутствующие хотят подойти и взять автограф или сфотографироваться, но по регламенту это можно будет сделать только после съемки.

— Готовность тридцать секунд.

Помощник забирает у нас бутылочки с водой, гримёры убегают в тень, звучит музыка, и…

— Дамы и господа, мы рады приветствовать вас на МТV! — следом раздается восторженный крик присутствующих.

Первый аккорд «Beautiful World»…

— Ребята, — спрашивает ведущий после песни и аплодисментов, — скажите, а почему на эту песню и «Work Your Magic» вы клип не сняли?

— Не успели, — отвечает Гарри, — хотели в мае снять, но тут тётя в больницу попала, не до того стало.

— Вы всё время были у больницы. А школа?

— А что ей будет? — спросил я. — Приехали, задание взяли, потом экзамены сдали и уехали. В контракте со школой всё прописано.

— И как вы учитесь?

— Честно говоря, — ответил Гарри, — довольно посредственно. В лидерах ни числимся, но и отстающими нас не назвать.

— Ваши любимые предметы в школе?

— Литература, музыка, математика, — ответил я.

— Странный набор. Ну, а у вас? — спросил ведущий, обращаясь к Гарри.

— Ботаника, — не задумываясь, выпалил он.

— А вы думали, кем вы станете в будущем, если вдруг с музыкой не получится?

— Буду выращивать цветы, — совершенно серьёзно сказал Поттер. — Я обязательно выращу белые ирисы и чёрные орхидеи, которые будут неприхотливы в уходе.

— А почему именно эти цветы?

— Дадли нравятся ирисы, а маме орхидеи. Хочу удивить.

— Довольно необычные желание для рокера.

— А я в любом случае хочу остаться в мире рок-индустрии. Не получится петь — буду играть. Не получится играть — буду инструменты выпускать. Не получится с инструментами — буду дизайнером одежды для неформалов. Короче, найду, как выкрутиться. В самом крайнем случае буду разводить бульдогов.

— Кстати, об инструментах. Расскажите, с чем вы сегодня приехали?

— Это полуакустические «Gibson» и «Jackson».

— У гитар довольно необычная форма…

— Ну так я же переделывал их! — воскликнул я.

— Как?

— Паяльником и напильником. Если сильно интересно, в тематический журнал могу написать пару статей. Нас ведь смотрят не только музыканты, но и обычные люди, и мой рассказ о породе дерева для гитары, струнах, звукоснимателях вряд ли будет им интересен.

— А сколько у вас всего инструментов?

— Много. Гитар штук двенадцать, может, больше. Ещё есть балалайка и мандолина. В планах найти арфу и скрипку.

— А зачем так много? И вы на всём умеете играть?

— Это не много. Это необходимый минимум, — нет, блин, я тебе сейчас расскажу о своей другой жизни и о том, что просто отрываюсь с возможностью купить то, что мне нравится!

— Балалайка довольно экзотичный инструмент. Откуда она?

— Фанаты подарили. Висит на стене, кушать не просит. Играть не умею.

— Кстати, о подарках. У вас не так давно был день рождения. Как отмечали?

— Дома, с детьми, — пошутил Гарри.

— Мы не стали устраивать мероприятие и отпраздновали тихо, по-семейному, — отчитался я.

— И что же вам подарили?

— Брата.

Дружный смех в зале.

— Это то, о чём вы мечтали?

— Мы — да, но мама хотела девочку, — сказал я.

Опять смех среди зрителей.

— Ну и последний вопрос, прежде чем мы уйдём на рекламу. Говорят, что вы купили новый дом. Правда?

— Да, — ответил Поттер, — семья большая, в старом не помещаемся.

— Реклама на МТV!

Опять гримёры, помощники и вода через трубочку. Звучит музыка заставки. Следом нетленная «Кукушка». Господи, как же она надоела!

— Ну что могу сказать, браво! — говорит ведущий.

— Спасибо.

— Ну, а сейчас время вопросов от зрителей. И мы включаем телефонную линию, — говорит ведущий. — А пока люди дозваниваются, вопрос из зрительного зала.

К микрофону подошел молодой парень с ирокезом и татуировками. Как он в кожанке не спарился? Мы-то были в джинсах и кедах. Футболки фирменные, имени себя — у Гарри с Воландом, у меня с Долли.

— Какую музыку и группы вы слушаете?

— Это к кому-то конкретному вопрос или к обоим? — спросил Джозеф.

— К обоим.

— Ну, отвечайте.

— Я люблю Элиса Купера, «Скорпионс», «Металлику», «Айрон Мейден», «Аэросмитс», «Генезис». Ну, ещё Дадли подсадил на «Арию» и «Легион», — немного смущаясь, сказал Поттер.

— А меня сильно помидорами закидают, если я скажу, что мне помимо рок-музыки Майкл Джексон нравится?

— Вам нравится Джексон? — крикнул кто-то из зала.

— Да. Голос интересный, шоу красивое. Почему он должен не нравиться? А какого цвета у него кожа — мне неинтересно.

— Да-а-а, ради этого стоило затеять передачу, — удивлённо протянул ведущий. — Ну, удивляться некогда, у нас звонок. Здравствуйте!

— Привет, — сказал на том конце провода детский голосок.

— Представьтесь, пожалуйста.

— Меня зовут Джейн.

— Джейн, откуда ты?

— Я из Йоркшира. Я учусь в начальной школе.

— Какой вопрос ты хотела задать?

— Я хотела спросить, как там ваш котик и попросить автографы.

Ну, что могу сказать, детская непосредственность рулит! В зале раздался дружный смех.

— Котик хорошо. Спит, ест, гоняет собак. А про автографы — не клади трубочку, тебе расскажут, когда и где можно их забрать, — сказал заученную фразу Гарри.

— Спасибо, Джейн. А мы продолжаем. Следующий вопрос.

К микрофону подошёл Флинт. Щас будет гадость…

— Дадли, ты можешь мне физику решить?

Фейспалм! Других жестов нет.

— А почему именно физику? — спросил Джозеф.

— Он в ней хорошо разбирается. Более ста формул знает наизусть.

— Ого! Становится всё интереснее и интереснее!

— Флинт, — я произнёс фамилию, такая вот маленькая месть, — если я тебе решу, ты от меня отстанешь?

— Конечно, нет!

— Вы знакомы?

— Да, — ответил Гарри, — Это Кристиан Флинт, он учится вместе с Дадли. А это мой одноклассник Джастин Финч-Флетчли.

Светловолосый мальчишка поднялся со своего места. Оператор тут же подскочил к нему.

— Давайте дальше, — сказал ведущий.

К микрофону подошла миловидная блондинка.

— Скажите, а какие условия райдера вы выставляете?

— Я могу вам сказать условия технического райдера для выступлений. В нём рассматриваются такие вопросы, как количество и фирма микрофонов, количество звуковых мониторов, но я не думаю, что такие вещи интересны широкой публике. Вас, наверное, интересует бытовой райдер, — полувопросительно, полуутвердительно сказал я. — Основные условия определяет наш менеджер Моника.

Женщина встала со своего места, помахала в камеру.

— Мое необычное условие в бытовом райдере — влажное полотенце на стульчике за колонкой, чтобы можно было руки вытереть, лицо, голову. Когда выступал с «Металликой», я зашёл за колонку, взял полотенце, а оно сухое, с ценником! Техники забыли намочить.

— Возмущались?

— Не особо. Я просто говорю менеджеру, а дальше она сама разбирается. Мы ей высказываем свои пожелания в отношении бытовых вопросов, а она смотрит за их выполнением.

— Ну, к примеру?

— К примеру… — протянул Гарри, — гримёрка должна быть сухой, чистой, без насекомых и мелких грызунов. В гримерке должна быть еда, вода, место для одежды, стулья и диван.

— То есть никаких «M&M» только красного цвета или сопровождения полиции в вашем райдере нет?

— Лично мы таких просьб не делали. Лимузин к трапу самолета нам не надо, — сказал Поттер.

— Кстати, о лимузинах, — встрял я, — жутко неудобные!

— А какие машины вам нравятся?

— Джипы — они маневренные и удобные. Лично мне нравится -«Ленд Крузер прадо», — сказал я. — Это не значит, что всем организаторам нужно срочно кинуться искать данный автомобиль. Есть — хорошо, нет — ну и ладно.

— То есть вы не капризные и неприхотливые.

— Ну… наверно, — протянул Гарри.

К микрофону подошла девушка с ярко-рыжей шевелюрой.

— А правда, что «Wild Dances» вы написали?

— Да, — ответил я, — правда. Записывали этот сингл, я напел «Wild Dances» в микрофон, нашему продюсеру понравилось, но это был не наш стиль. Я написал слова и музыку, отдал руководству и пошел писать сингл дальше.

— Вы хотите сказать, что «Wild Dances» написаны за час? — удивился ведущий.

— Не-е-е, — протянул я, — минут за сорок.

Гробовая тишина была мне ответом. Народ переваривал сказанное. Ну, не говорить же мне, что эти «два притопа, три прихлопа» в моем мире «Евровидение» выиграло? В дурку упекут. Кстати, Руслана лучше спела, чем сейчас получилось.

— Меня всегда удивляла одна вещь, — продолжал говорить я, — пишешь песню неделю-две-месяц, думаешь, какие слова подобрать, смотришь в лингвистические словари. А песня, как у нас говорят «проходная». Пишешь на коленке за, грубо говоря, час — хит! Вот как так?

— Знаете, мне всё время кажется, — медленно говорит Джозеф, — что вы гораздо старше, чем есть на самом деле.

Эх, мужик, если бы ты знал, насколько прав!

К микрофону подошел Джастин:

— Самый безумный поступок, который вы совершали?

— Пришли на этот эфир! — отвечает Гарри.

— Итак, времени до конца эфира четыре минуты, — говорит ведущий. — Песня?

— Песня.

Звучит «МММbop». Последний аккорд…

— Это был вечер на МТV! Всего доброго! — радостно вещает Джозеф.

Звучит музыка заставки. Всё, можно выдохнуть.

— Неплохо получилось, — произносит один из операторов.

Дальше были фото с присутствующими, пожелания здоровья и куча автографов. Где мы только не расписывались — листики, рюкзаки, пластинки, кассеты…

Уже в машине Моника рассказала о высоком рейтинге передачи. Проинформировала меня, что необходимо написать две статьи для журналов. Сказала, что договорилась с несколькими брендами одежды, сейчас уточняются детали, и мы подписываем контракт.

— А с гитарными никак?

— С кем надо?

— Идеально «Gibson», но «Hamer» и «Fender» тоже подойдут.

— А «Jackson»?

— Нежелательно.

— Хорошо. С «Fender» можно подписать хоть завтра. На «Gibson» у меня выхода нет. Попробую, как все.

— Ну, Моника, ну постарайся! — я сделал невинные-невинные глазки, как у кота из Шрека.

— Ладно-ладно, как скажешь.

— Вот за это я тебя и люблю, хоть и орёшь на нас!

— Ну, найди, кто орать не будет.

— Не-е-е, — протянул Гарри, — лучше ори, но будь нашим агентом. Ты все можешь.

— Кстати, «Johnson & Johnson» хотят с тобой снять рекламный ролик то ли шампуня, то ли ещё чего-то там. Подписываем?

— А почему не с Дадли?

— А ты разве не знаешь, что эта компания в обоих мирах работает?

— Нет, первый раз слышу.

— Бобы со всеми вкусами компания «Марс» выпускает.

Ого, вот это номер! Значит, всем всё давно известно, просто делают вид… Хотя логично, что транснациональные корпорации делают деньги, где только могут.

Жизнь текла своим чередом. Как и обещала Моника, я подписал контракт с «Gibson» на использование и рекламу их гитар. Снялся в двух рекламных роликах, сфотографировался на плакаты. Поттер прорекламировал шампунь без слёз, стиральный порошок и средство для мытья посуды (он им гитару мыл).

Двадцатого августа Гарри, вместе с лордом и парнишкой с Гриффиндора Эрнстом Холлфейном, которого Гарька пристроил на студию, отправился в Косой за принадлежностями к школе. Пришёл в веселом настроении с кучей магической хрени.

В ночь на тридцать первое августа кузен разбудил меня после полуночи.

— Чего тебе?

— Пиздец.

— Чё?

— Я гитару разбил, а музыкальные инструменты не чинятся. Ну, чинятся, но на них играть невозможно. Это была «Lado»! Эксклюзив! Их всего три штуки в мире… было…

Он очень щепетильно относился к своим вещам. Ничего не выкидывал. Вплоть до застиранных футболок. Всё аккуратно складировалось и продавалось за бесценок фанатам, отдавалось благотворительным организациям или просто висело «памятником эпохи». Короче, тот ещё Плюшкин.

— В час ночи? Ты сдурел?

— Да ко мне долбанутый эльф припёрся. Начал вещать про ужасы какие-то и то, что мне в Хогвартс ехать нельзя.

— И ты…

— Знаешь, как я испугался! Просыпаюсь, а тут лопоухий какой-то. Ну, я и долбанул его… гитарой.

— Она же в кофре у тебя.

— Дурной пример заразителен.

— Ну и где этот… эльф.

— Да вон, в комнате валяется.

Действительно, в комнате Гарри лежало в обломках дерева странное лопоухое существо.

— Что делать? — спросил он.

— Опекуна вызывай.

— Думаешь надо? Не хочу. Я ему не верю.

— До твоих семнадцати бояться нечего. Тварь магическая? Магическая. Вот пусть и разбирается. Всё, меня тут не было. Может, твой лорд гитарку тебе выбьет ещё одну?

— Иди ты!

— Ушёл, ушёл.

Через три минуты послышался хлопок, затем голоса Гарри и Ардвидссона, но слов не разобрать. Потом опять хлопок и тишина. Мда-а, заварил я кашу. Уизли и Грейнджер, филосовский камень, крыса Рона, теперь Добби. Что дальше? Василиск?

— Всё, забрал.

— Странно это…

— Что странно? — перебил меня Поттер.

— Странно то, что замок защищён от волшебства, только у твоего опекуна есть артефакт для доступа. А ту какой-то левый домовик. Чей он?

— Хрен знает. Туника грязная, не разобрать. Пусть Ардвидссон разбирается.

— Гарри, обещай мне, что в школе, если найдёшь или наткнёшься на чёрную тетрадку, которая тебе будет отвечать, то немедленно отдашь её опекуну. Слышишь?

— Дадли, ты меня всё больше и больше пугаешь…

— Просто поверь.

— Ты пророк? Ясновидящий? Откуда ты всё знаешь? — начал терять терпение Гарри. — Ты и про Дамблдора знал, про дом со змеей. Ни в жизни не поверю, что просто так туда гулять пошёл. Что ты знаешь?! Что ты скрываешь?!

— Гарри, я не уверен, что тебе захочется услышать ответы на вопросы… — задумчиво протянул я. — Давай так, если я окажусь прав, и эта тетрадка, которая попадёт к тебе, окажется страшным тёмным артефактом — просто у опекуна спроси — тогда я тебе всё расскажу.

— Хорошо. Всё, я спать, — холодно ответил Гарри.

— Спокойной ночи.

И что мне теперь делать?...

Весь день Поттер со мной не разговаривал. Молча собирал вещи и готовил переноску для кота. Значит, сильно обиделся. Я бы тоже был зол, если бы выяснил, что от меня скрывают правду.

Утром первого сентября Гарри, не попрощавшись со мной, отбыл в Хогвартс…