Smiles In The Mist (джен)

— Маленький мой, любимый, тихо, тш-ш-ш.

Малыш продолжал всхлипывать на руках. Лили опустилась в кресло, укачивая своё крохотное сокровище.

— Зайка, всё хорошо, мама здесь, мама рядом.

Гарри, весь красный от плача, медленно успокаивался, ещё неровно дыша.

— Вот и умница, всё в порядке, — ласково нашёптывала она, убирая мокрые волосики с маленького лба. — Я с тобой.

Дверь тихонько скрипнула и в комнату проник луч света из коридора.

— Сев, — Лили оторвала взгляд от малыша. — Заглушащие чары перестали работать? Мы тебе помешали?

— Всё в порядке. Просто решил вас навестить, — Северус с улыбкой покачал головой и устало прислонился к раме. — Я ещё долго буду сидеть, так что давай заберу Гарри.

— Ты уверен? У тебя же эксперимент на носу.

— Почитаю ему заметки средневековых травников. Или уснёт, или получит бесценное образование.

Аккуратно прикрыв дверь, Северус крадучись подошёл к встревоженной Лили, которая всё ещё рефлекторно продолжала укачивать Гарри.

— Давай, ложись уже, — прошептал он, целуя её в макушку. — Больше всего мне поможет выспавшаяся и полная сил жена.

Сопротивляться дальше Лили была не готова. Переложив малыша в руки Сева, она откинулась головой к спинке кресла.

— Но если что-то пойдёт не так, сразу зови, — строго приказала она, снова порываясь встать.

Северус шевельнул пальцами и смятый на полу плед вспорхнул в воздух, укрывая Лили.

— Спокойной ночи.

Тихонько закрылась дверь, еле слышно щёлкнув в проёме. Гарри дремал в его руках, крошечный и лёгкий, как пёрышко. В груди, где-то за рёбрами, серебром переливался Патронус, грея мерным светом. Это было буквально осязаемое счастье с запахом сладкой ваты, молока, а ещё почему-то яблочного пирога. Волшебство без чар, словно иной, более совершенный вид Амортенции.

— Куда ты его тащишь, а? — с лестницы раздался ворчливый шёпот Эйлин. — Собирался учиться, вот и сиди. Ничего с вашим отпрыском не случится в кроватке под сигнальным куполом.

— Он хорошо засыпает только на руках.

— Так это потому что вы его тягаете всё время! Носитесь, как хрустальным, и что из него вырастет? Барышня кисейная, а не наследник!

Гарри заворочался, морща носик.

Эйлин ахнула.

— Спи-спи-спи, малютка, чего кряхтишь? — она торопливо забрала его к себе, принимаясь укачивать. — Baloo baleerie, baloo baleerie...

— Хорошо, что хотя бы бабушка держит Гарри в ежовых рукавицах, — усмехнулся Северус, наблюдая как Эйлин воркует над внуком.

— И назвали же сына в честь невесткиного отца-маггла, — недовольно зыркнула она.

— А что должны были в честь моего?

Эйлин вздохнула. Она тихонько прошла на кухню, накладывая небольшой заглушающий купол.

— Всё не так просто. Дар...

— Ну вот только не нужно про дар, мама.

— Нет, нужно, Северус. Это наше наследие, хотим мы этого или нет. И способность нашего рода уже почти полностью зачахла. Мой тупоголовый брат неспособен прочесть чужие мысли, даже если они будут написаны на лбу. Как и все остальные отцовские родственнички, хоть они и полностью чистокровны. Я единственная, у кого он всё же проявился. И это не самая лучшая участь. Дар словно заставил меня, вызвал настоящую одержимость Тобиасом. Наше с ним наваждение длилось ровно до тех пор, пока не появился ты. Точнее, пока Дар не раскрылся в тебе. Но ничего уже было не изменить.

— Почему ты только сейчас решилась рассказать об этом вслух?

— Я говорила тебе об этом. Уж тебе ли не знать, что не всё лучше объяснить словами. Только ты отказывался слушать, — Эйлин присела на потёртый диванчик, укладывая Гарри рядом с собой. — Больше всего я боялась, что твои чувства к этой девчонке та же иллюзия, что была у меня. Она же дочка магглов, значит, тоже могла привлечь Дар свежей кровью. И мне хотелось, чтобы она бросила тебя, разорвала все связи, только бы ты не оказался на моём месте.

Эйлин отвернулась в сторону. Чёрные глаза слегка заблестели, но это длилось лишь мгновение.

— Впрочем, теперь я вижу, что хоть Дар и передался Гарри, ничего не изменилось. Он же давно проявился, верно, раз твоя жена начала видеть?

Северус кивнул.

— Да. И ты забыла ещё кое-что, — он поправил задравшуюся распашонку сына. — Я любил Лили уже тогда, когда Дар во мне ещё не проснулся.

Эйлин улыбнулась. Странно и непонятно было видеть улыбку на лице, которое всегда смотрело с чёрствым снисхождением, осуждая или вовсе оставаясь равнодушным ко всему.

— Это удивительно, — Северус смотрел прямо перед собой, чувствуя странную, неуместную тревогу. — Столько лет я думал, что тебе всё равно. Что ты настоящая существуешь только в мыслеобразах. И я не знаю, что сейчас делать.

Он опустился рядом с Эйлин по другую сторону от сына, который мирно сопел между ними, слегка причмокивая во сне. Несколько мгновений они помолчали вместе, погрузившись в обыкновенную, настоящую тишину.

— Я рада, что ты счастлив, — поднявшись, проговорила Эйлин и бесшумно проследовала вверх по лестнице на второй этаж.

* * *

Уже на подлёте к дому шрамы на руках неприятно заныли. Боль стремительно нарастала, и кожа словно пылала огнём. Генри зашипел, пытаясь удержать курс, но пальцы уже едва слушались. Нужно было срочно спускаться.

— Метёлка, — прохрипел он. — Помоги.

Через мгновение Генри почувствовал, что она сама слегка начинает крениться вниз, и ослабил хватку, со стоном опускаясь на древко. Метла мягко приземлилась в небольшом сквере. Генри перевалился на спину, зарываясь руками в снег. От кисти и до самого локтя жгло так, что от невидимого пламени должен был повалить пар.

— Как же... чёрт... — боль немного стихла, но в голове было мутно, как будто его опоили дурманящим зельем.

Надо как можно скорее рассказать Горбину. Такого ещё никогда не было.

С ватной головой Генри поднялся, отряхиваясь. Подняв метлу он поковылял в сторону Дырявого котла.

Промозглое субботнее утро было безлюдно, а вся улица, деревья, лавочки и фонари были покрыты морозными колючками инея. Сам паб ещё не работал. Но, к счастью, проход к магический кварталу был открыт всегда.

Косой переулок тоже встретил Генри запертыми дверями и ставнями. Тишина была ледяная и неприветливая. Руки и ноги словно затекли и плохо слушались. Очки намокли и запотели, поэтому всё вокруг слегка расплывалось.

Волчок беспокойно ворочался, тихонько гудя.

— Генри!

Он повернул голову, всматриваясь сквозь испачканные стёкла, кто же его зовёт. Похоже, это была мама Тони. И она выглядела очень встревоженной.

— Миссис Яксли, что-то случилось? Горбин меня ищет?

Мама Тони торопливо оглядывала его, словно пыталась что-то разглядеть или понять.

— Ты хорошо себя чувствуешь? Там, откуда ты прилетел, было безопасно?

Генри нахмурился.

— В чём дело? Со мной всё в порядке, мы с Горбином просто повздорили немного и я сбежал. Он очень злой, да?

Он слегка пошатнулся, и миссис Яксли подхватила его под локоть.

— Пойдём сначала к нам, хорошо, малыш? — сказала она почему-то с печалью в голосе.

Голова всё ещё шумела, и мысли тонули в густом сиропе. Генри просто брёл за мамой Тони, стараясь ни о чём не думать. Тревожиться не было сил. Хотелось рухнуть в кровать и поспать ещё хотя бы пару часов.

В Лютном воняло гарью и ещё чем-то непонятным. Камни под ногами скользили и это делало и так неудобный подъём особенно неприятным. У самого крыльца дома Яксли, Генри покосился в сторону лавки Горбина, но мама Тони тут же приобняла его за плечи, утягивая за порог.

— Ты нашёлся! Слава Мерлину! — со второго этажа, слишком громко топая, к ним кинулся Тони. — Я так боялся, что с тобой тоже... или что вы с мамой разминётесь!

Генри потёр виски.

— Погоди, я ничего не понимаю. Почему вы решили, что со мной могло что-то произойти? С Горбином всё в порядке? Что было ночью?

Миссис Яксли молча забрала у него промокшую уличную мантию.

— Мой хороший, пойдём на кухню. Будешь чай с мятой? Или, может быть, с лимоном? — она опустилась на корточки и взяла Генри за руки, внимательно всматриваясь в лицо мальчика.

В спутанное сознание сквозь прорехи в защитном зеркале проник чужой страх. Ей было страшно и больно одновременно. И кажется, она очень сильно грустила. Но почему?

— Скажите мне, что случилось. Я чувствую, что вы боитесь мне о чём-то рассказывать.

Её холодные пальцы сжали ладони Генри. Глаза миссис Яксли заблестели, и она отвела взгляд в сторону. Тони тихонько подошёл к ним и аккуратно погладил маму по голове.

— Пожалуйста, — прошептал Генри.

Миссис Яксли вновь посмотрела на него. На её щеках темнели влажные дорожки.

— Ночью, пока тебя не было, на твой дом напали. И... — она сжала губы, пытаясь заставить себя не отвернуться вновь. — Бэркес спас Горбина, но... ему пришлось пожертвовать собой. Его больше нет, Генри.

Мама Тони обхватила мальчика руками, прижимая к себе. Он окаменел в её объятиях, словно все мышцы разом перестали слушаться. В душе снежными хлопьями кружились ужас, горе и боль. Чужие, свои... не важно.

— Нет... — Генри едва шевелил губами. — Пожалуйста... Нет...

Нежная ладонь гладила его по дрожащей спине.

Он замотал головой.

— Я-я должен пойти домой, — Генри качнулся к двери, но его локоть крепко схватила рука мамы Тони.

— Нет. Это ещё не всё. Выслушай, солнышко. Пойдём сядем в гостиной, мой хороший. Сейчас Тони принесёт водички. Только не убегай.

Эта незнакомая нежность заставляла слушаться. Покорно опуститься на диван, принять стакан из рук друга. Он смотрел, как вода плещется внутри стекла, а внутри была странная пустота, словно не было ни его, ни этого стакана, ни разговора. Как будто это был морок, странный сглаз или галлюцинация. В дрожащей жидкости отражалось его лицо, которое шло рябью и помехами. От прозрачных граней отлетали крошечные брызги.

— Малыш, ты всегда можешь положиться на нас. Горбин сейчас очень скорбит, понимаешь?

Мама Тони присела рядом, обнимая его за плечи.

Генри молчал.

— И пока он не пришёл в себя, лучше тебе побыть здесь, ладно? Мы будем с тобой вместе, я и Тони.

— Я хочу домой, — тихо проговорил он, отставляя стакан на подлокотник дивана.

Миссис Яксли потёрла лицо руками.

— Милый, Горбин сейчас сам не свой. Беркэс был ему очень дорог. Совсем как тебе. Возможно, даже больше. И то, что он может тебе наговорить... это будет очень тяжело исправить.

— Он... — в горле сжался удушающий комок, но глаза оставались сухими. — Он меня ненавидит? Потому что я не помог?

— Нет-нет, ты чего, малыш, — мама Тони легонько растрепала его волосы. — Всё совсем не так. Как ты вообще мог такое подумать. Просто... Люди в отчаянии часто не думают, о чём говорят. Мы собрали твои вещи. Поживёшь последний день до конца каникул у нас. А если захочешь, то можешь и в школу вернуться позднее. Я пошлю письмо Дамблдору.

Генри медленно вздохнул, опуская веки. Это действительно не могло быть по-настоящему. Скоро всё зальёт ярким пламенем и он проснётся.

— Ты... тебе что-нибудь нужно? Может, сменную одежду? — спросил Тони.

Генри подтянул колени к груди, обнимая себя руками.

— Кто это был? Кто вообще мог такое сделать? Бэркес, он же очень сильный. Он демон! Как что-то могло ему навредить?

— Я не могу сказать наверняка, мой хороший, — прошептала она. — Единственный волшебник, которому это под силу, уже десять лет мёртв.

— Что? — Тони испуганно покосился на маму. — Этого же просто не может быть! Тот-кого-нельзя-называть... он ведь действительно погиб!

— Поэтому я и сказала, что не знаю, сынок.

Генри не думал об этом. Все мысли рвались туда, где в его памяти всё ещё стоял его дом, а на втором этаже висели заботливые и любопытные старинные часы с огромными глазами и длинным языком, из-за которого они ужасно забавно шамкали.

— Можно, — осторожно попросил он, — я всё-таки должен поговорить с Горбином.

Почувствовав, что рука миссис Яксли его не держит, Генри поднялся с дивана. Споткнувшись на пороге, он навалился на дверь, вываливаясь на морозную улицу.

— Погоди! — на плечи легла зимняя мантия. — Давай я тебя отведу, хорошо?

Генри пожал плечами. Ему хотелось пойти одному, и было страшно сделать это одновременно. Мама Тони взяла его за руку, и они вдвоём медленно двинулись по скользкой брусчатке дальше наверх.

— Насколько... там всё плохо? — тихо спросил Генри.

— Ты почти не заметишь. Если не проходить сквозь защиту, всё выглядит, как обычно.

Впереди показалась знакомая стеклянная витрина. Горбин сидел на крыльце, прокручивая палочку в пальцах. Он не сразу заметил, что к нему подошли, пока миссис Яксли не окликнула его.

— А, ты вернулся, — Горбин поднял голову. Он выглядел как обычно. Словно ничего не произошло. — Садись, мальчик.

Все его чувства были скрыты каким-то неизвестным Генри толстым куполом так надёжно, что можно было подумать, что здесь вообще не было живого существа.

Горбин похлопал по ступеньке рядом с собой.

Генри пришлось выдернуть руку из пальцев мамы Тони. Она старалась не мешать ему, но, похоже, очень не хотела отпускать.

— Прости меня, — Горбин не смотрел на приёмного сына. — Я не могу. Думал, что справлюсь, но не могу.

— Меркурий, пожалуйста...

Генри опустился на лестницу и только сейчас заметил, что у Горбина на коленях неподвижно лежат старые часы. Глаза непривычно застыли в одной точке. Стрелки показывали минуту до полуночи.

— Если бы тебя здесь не было... Если бы я передумал, узнав тебя...

Миссис Яксли всплеснула руками.

— Я не понимаю, — пробормотал Генри. —Вы думаете, что это я? Что я виноват в том что случилось?

Горбин достал из кармана трубку Бэркеса.

— Вот, держи. Пусть это будет у тебя.

Генри непонимающе уставился на протянутый подарок.

— Прощай, — глухо проговорил Горбин. — Тебе придётся уйти.

— Мы вернёмся позднее, — мама Тони попыталась поднять Генри за руки. — Он пока поживёт у нас.

— Я не передумаю, — холодно ответил Горбин, снова отворачиваясь в сторону. — Он больше сюда не вернётся.

У Генри по щекам, наконец, заструились слёзы. Он позволить оттянуть себя от крыльца и перебирал ногами в нужную сторону, но до последнего не мог оторвать взгляда от Горбина, который так и смотрел на стену соседнего дома, и того, что совсем недавно было Бэркесом.

* * *

Гермиона потирала руки в связанных мамой рукавичках и вертела головой по сторонам. Мороз уже начал пробираться под пальто, а Генри никак не появлялся. Она отгоняла от себя мысли, что он уже давным давно сидит в тёплом купе со своими друзьями-слизеринцами. В конце концов Гермиона специально приехала на платформу заранее, чтобы попроситься сесть с ними. Она поёжилась, поправляя шарф. Было немного страшновато, как Генри себя поведёт. В конце концов, в начале года, когда Забини обиделась на то, что он сидел с Гермионой за одной партой, Генри предпочёл пойти на поводу у капризной слизеринки. Инцидент был давно исчерпан, но вспоминать об этом было всё ещё неприятно.

Душу грело воспоминание о недавнем взъерошенном Генри, промчавшемся такое расстояние в метель. Он бы уже не поступил так, как раньше. Этот новогодний вечер так сильно их сблизил, и Гермиона надеялась, что присутствие слизеринских друзей не повлияет на его поведение с ней. В конце концов в купе же поместится пятый человек, правильно? Разумеется, она и Забини точно не будут весело хихикать вместе, обмениваясь вкладышами к шоколадным лягушкам... Но поездка может пройти вполне сносно, если сесть между Генри и Ноттом, который вроде бы вполне адекватный. Можно будет спросить у ребят, как у них так легко получается летать на метле. Они почувствуют себя королями ситуации, а она и поддержит разговор на волшебную тему и выучит что-то новое.

За десять минут до отправления поезда из колонны вышла вся компания слизеринцев, но Генри с ними не было.

— Погоди, Нотт! — окликнула мальчика Гермиона. — Генри не с вами?

— Как видишь, да, — Нотт огляделся по сторонам и сделал вид, что пытается поискать у Малфоя под мантией, за что получил тычок в бок. — Иди в поезд, Грейнджер, не играй в заботливую мамочку. Горбин большой мальчик, сам разберётся, как зайти в поезд.

— Может, он пока проклинает несчастных гриффиндурских девчонок, — язвительно улыбнулась Забини. — Ты вообще в курсе, что ему за это громовещатель с навозной бомбой прилетел прям в Рождество?

Гермиона помотала головой. Генри ничего такого не рассказывал.

— Удивительно, что тебя ваши придурки решили пожалеть.

— Ладно, Грейнджер, хочется задницу морозить — морозь на здоровье, а мы в тепло.

Малфой первый запрыгнул в вагон, а за ним поспешно забрались его друзья. Гермиона недовольно притопнула ногой.

Где же его черти носят? Ещё минута, и она тоже садится в поезд!

— Гермиона?

Девочка резко обернулась. Генри брёл по платформе в заснеженной мантии, толкая перед собой тележку с крупным сундуком, на котором были свалены ещё какие вещи упакованные в бумагу. Рядом с ним шла неизвестная Гермионе женщина. Она была одета в мантию, поэтому наверняка была волшебницей, но вот кто это и что ей здесь понадобилось было совсем непонятно.

— Генри! Что произошло?

— П-потом, — он рассеянно огляделся, словно не был точно уверен, что добрался до платформы.

Гермиона стащила с тележки друга пару свёртков и переложила в свою полупустую.

— Ты подруга Генри, верно? Я Анна Яксли, — женщина улыбнулась печально, но очень доброжелательно. — У него в семье случилось горе. Я пыталась уговорить его остаться у нас и не ехать пока в школу, но ничего не вышло.

— Ты точно уверен, что хочешь сесть в поезд? На тебе лица нет, — Гермиона замерла с свёртком в руках.

Генри кивнул, отбирая у неё свёрток обратно.

— Твои друзья уже зашли вон в тот вагон. Я не уверена, что с такой кучей вещей мы все поместимся...

— Я ещё могу всё забрать и оставить у нас дома, — осторожно предложила миссис Яксли.

— Сядем в с-следующий вагон, — махнул рукой Генри, игнорируя её предложение. Его слегка потряхивало, то ли от холода, то ли отчего-то ещё.

Миссис Яксли покачала головой, но затем крепко обняла мальчика.

— Пиши каждую неделю, как у тебя дела, хорошо? — попросила она. — Я буду волноваться и ждать твоего письма. И... если вдруг будет тяжело, то ты в любое время можешь вернуться к нам. Камин всегда открыт, и мы с Тони будем только рады.

Генри что-то тихо прошептал ей в пальто, но это тяжело было разобрать.

— Удачи, мой хороший. Береги себя, пожалуйста, — она погладила его, слегка сбивая шапку.

— До свидания, миссис Яксли, — проговорил Генри, отстраняясь. — Спасибо вам за помощь.

— Не за что, милый. Я очень счастлива, что знаю такого чудесного мальчика, как ты, понятно тебе? — она часто заморгала, поднимая взгляд куда-то вверх. Затем, всё же сумев улыбнуться, женщина сжала руку мальчика в вязаной варежке. — Счастливого пути.

Генри погрузился в свои мысли и чуть не перевернул обе тележки, пытаясь затащить свою в вагон. Миссис Яксли подхватила её с платформы, поднимая на ступеньку.

— Простите, — пробормотал Генри.

Она вздохнула, грустно улыбаясь, и помахала ему рукой.

Гермиона нахмурилась, встречаясь с ней глазами.

«Всё так плохо?»

Генри стремительно катил свои вещи по коридору, даже не заглядывая в купе, которые проходил мимо. Гермиона спешила за ним и попутно пыталась проверить все двери, едва успевая разглядеть свободно ли внутри.

— Стой! Тут, кажется, никто не успел занять! — воскликнула она.

Генри кивнул, возвращаясь обратно.

Помогая другу рассовать вещи под сиденья, Гермиона терпеливо выжидала, пока он решится заговорить. Задумавшись, она не заметила, как схватилась за тот же свёрток, что и Генри. Когда их взгляды встретились, Гермиона едва сдержалась чтобы не ахнуть. За челкой и стёклами очков скрывались опухшие от слёз покрасневшие глаза с огромными синяками. Он явно не спал всю ночь перед отъездом.

— Генри, неужели что-то случилось с Горбином?

— Да, — кивнул он, отбирая у неё свёрток. Генри поспешно отпрыгнул к поднятому сиденью, принимаясь старательно расчищать место среди нагромождённых вещей.

— Что? — Гермиона присела рядом наполовину разгруженной тележкой. — Это же не из-за того, чтобы ты убежал?

— Нет, — глухо ответил Генри. — Он меня выгнал по другому поводу.

— Что? — снова спросила Гермиона. — Как это возможно! Он же твой опекун! Юридически он несёт ответственность за твою жизнь до твоего совершеннолетия и...

— Ему плевать, что он юридически должен человеку, из-за которого погиб Беркэс! — рявкнул Генри.

Гермиона осеклась на полуслове.

— Как это могло произойти?

— Я не знаю, — ответил Генри куда-то в сторону.

Гермиона прикусила язык, чтобы снова не спросить «Как?». На несколько мгновений Генри застыл с сумкой с книгами в руках, шумно дыша, отчаянно пытаясь сдержать слёзы.

— Я-я вернулся домой. Мне стало плохо по дороге, я шёл пешком, — Генри с силой потёр лицо ладонями. — Мама Тони встретила меня в Косом. И она... Ох, чёрт...

Генри с грохотом захлопнул сиденье. А затем, не обращая внимания, что оно закрылось неплотно, измождённо рухнул на него.

— Она сказала что Беркэса больше нет, — голос мальчика задрожал. Генри сглотнул, поднимая глаза в потолок. Он стиснул кулаки, собираясь с силами. — Я тут же побежал домой, чтобы спросить всё у Горбина. Он... он отдал мне его трубку. И сказал, чтобы я больше не возвращался. Что это моя вина.

Мальчика снова затрясло.

Гермиона плотнее закрыла двери и, аккуратно дощёлкнув сиденье, присела рядом.

— Этого просто не может быть. Генри, ты никак не можешь быть виноват: тебя же там даже не было!

— На Горбина напали, — хрипло ответил Генри. — Я не успел спросить у него кто. Миссис Яксли говорит, что это был... что мог быть только Волдеморт. Но этого просто бред! Почему тогда Горбин не захотел со мной разговаривать? Все вещи уже были у Яксли... он меня даже на порог не пустил!

Гермиона всплеснула руками.

— Почему он просто кидается обвинениями и ничего не объясняет? Это несправедливо! Ты заслуживаешь знать, что случилось!

— Если бы я знал, что происходит, я бы никогда, никогда, не допустил... Беркэс бы не пострадал. Ни за что! — Генри в ярости пнул оставшийся в проходе сундук. — Но правду знают все, кроме меня! Что со мной не так?!

— Генри, мы обязательно выясним, в чём дело! — Гермиона встревоженно наблюдала за его метаниями. — У нас целый семестр впереди!

— Только Беркэса уже не вернуть! Сколько бы я ни пытался разобраться, всё становится только хуже! Даже мама Тони тоже только догадывается, что там вообще произошло! — Генри рухнул на сиденье, сжимая кулаки. — Горбин не хочет объяснить, как именно он погиб! Неужели я не заслужил даже этого от Горбина? Неужели я чем-то его предал?

— Горбин просто скорбит! Он наверняка сейчас уже раскаивается.

Генри хмуро замолчал.

— Я уверена, что как только мы узнаем, кто ты такой, всё сразу станет понятно! — добавила Гермиона. — Когда будешь готов, мы сможем составить план, хорошенько пораскинуть мозгами...

— План? — Генри в гневе подскочил с сиденья. — У меня просто офигенный план: пойду к Дамблдору проситься остаться в Хогвартсе на лето. И пусть тот, кто всё это устроил, наконец убьёт меня насмерть!

Горячие слёзы заструились по щекам Генри. Его била крупная дрожь. Он опустился на корточки, закрывая голову руками.

Гермиона робко присела рядом, не решаясь к нему прикоснуться.

— Как же мне всё надоело! Пожалуйста... Беркэс же мой второй папка! Кто мог... — Генри шумно всхлипывал, уже не в силах сдерживаться. — Просто отстаньте от меня! Хватит!

Он сунул голову между колен, обхватываясь руками. Гермиона осторожно провела ладонью по его спине. Генри ревел внутри своего кокона. Чувство вины, страх, ужас от бездны предстоящей неизвестности обуревали его, смерчем рвались наружу. Но в глубине, в самом центре этого урагана расцветала благодарность за то, что подруга вот так сидит рядом. Молча, не пытаясь успокоить. В буре высвободившихся эмоций он был не один. А значит рано или поздно получится пережить и это.

Он тихонько подвывал из своего панциря, и Гермиона чувствовала, как комок подступает к горлу и на её глазах тоже навернулись слёзы.

Генри медленно поднял голову. Лицо мальчика пошло красными пятнами. Очки запотели, а глаза опухли ещё сильнее. Он шмыгнул носом, вытираясь рукавом. Гермиона сочувственно протянула ему платок. Генри кивнул, сохраняя воцарившуюся тишину.

Шумно высморкавшись, он закутался посильнее в мантию и пододвинулся ближе к подруге.

Среди узоров на морозном стекле мелькали заснеженные деревья, изредка сменяясь заледеневшими полями. Мерно стучали колёса. Их слегка покачивало, убаюкивая.

Гермиона смотрела в окно только чтобы самой не расплакаться, пока Генри затих.

— Знаешь, что? — хрипло проговорил Генри, повернувшись к девочке. Краснота постепенно сходила с лица, возвращая прежнюю бледность. — Когда я узнаю, кто за этим стоит, я заставлю его пожалеть.

Его взгляд был всё ещё направлен на пейзажи за окном, но уже не цеплялся за индевелые кроны сосен. Серые глаза потемнели от ненависти.

— Я его уничтожу. Так же безжалостно, как он обходился со мной. Я отомщу за Бэркеса. Покажу всё то лучшее, чему он меня научил.

— Честно говоря, ты меня немного пугаешь. — Гермиона обернулась к нему. Вопреки словам она смотрела печально, без страха.

Генри фыркнул, поднимаясь на ноги.

— Лучше бы тебя пугало то, что ты можешь быть следующая, — мальчишечий голос звучал непривычно жутко.

— Не самое лучшее признание, — Гермиона хотела уверенно выпрямиться, но потеряла равновесие и приземлилась на чемодан в проходе. — Мне приятно, что я для тебя важна, но с тобой сейчас творится что-то очень нехорошее. И очень больно видеть тебя таким.

Генри снова потёр лицо руками.

— Прости, — он смотрел на неё мягко, слегка испуганно. — Когда очень страшно, хочется стать страшнее всех опасностей.

— Не обязательно наводить ужас, чтобы быть сильным, — заметила Гермиона. — Лучше попробуй хоть чуть-чуть подремать. Время ещё есть.

Она боялась, что он снова разозлится, но Генри, словно маленький ребёнок, послушно забрался на сиденье. Свернувшись калачиком, он уткнулся носом в кожаную обивку и натянул мантию на голову. Он ещё слегка дрожал, но спустя время прерывистое дыхание стало ровнее. Бессонная ночь сделала своё дело: несмотря на всё, Генри всё-таки смог задремать.

Гермиона вытащила из сумки учебник по Чарам, который планировала почитать по дороге, и раскрыла у себя на коленях, надеясь отвлечься от тревожных мыслей, кружащихся в голове.

Чтение не задавалось. Мысли всё время убегали в сторону мерно сопящего паренька напротив. Сколько ещё ему предстоит пережить? Как он справлялся со всем в одиночку?

Захлопнув книгу, она откопала самопишущее перо и обрывок пергамента. Разум требовал упорядочить информацию, которую она получила из хаотичных рассказов Генри. Ответ обязательно найдётся, нужно только понять, как правильно сложить всё между собой. Главное, подойти рационально. Но смерть Беркэса, взрывы в доме вызывали настоящий ужас, не давая мыслить здраво. Происходило что-то по-настоящему серьёзное. Невидимый враг который продемонстрировал свою безжалостность. Что он осведомлён в разы больше, чем Генри, который собирал знания по крупицам. Почему миссис Яксли подозревала, что это был тёмный волшебник, погибший больше десяти лет назад? Мог ли это действительно быть он? Уже в Хогвартсе надо будет нарыть в библиотеке всё, что только можно будет отыскать про Волдеморта. И про войну, которую он проиграл.

Из коридора послышался тихий стук. Гермиона сунула заметки в карман и аккуратно отодвинула дверь купе в сторону, оставляя небольшую щель. За ней стояли Малфой, Нотт и Забини.

— Генри спит, — строго шикнула Гермиона.

— Что у вас случилось, Грейнджер? — сурово прошептал Малфой, просунув голову внутрь купе. — Мы видели, как вы пошли в этот вагон, вместо нашего.

— Он сам вам расскажет, когда отдохнёт.

— Слушай, не беси, — злобно прошипела Забини. — Просто ответь нормально и мы уйдём.

— Просто уйдите, пожалуйста.

Малфой пихнул дверь и вломился в купе, явно намереваясь растолкать Генри, но Гермиона поднялась с места, загораживая собой спящего друга.

— В Новый год погиб Беркэс, — злобно прошептала она. — Надеюсь, этого вам достаточно, чтобы его не трогать?

— Мордред, — Малфой открыл рот, отступая обратно в коридор. Вся троица с искренним сочувствием смотрела на спящий чёрный клубок.

— Передай, что мы заходили, хорошо? — попросил Нотт. — Поговорим уже в замке.

Забини ничего не сказала. Она стояла дальше всех, мрачнее тучи, скрестив руки на груди.

— Пойдём обратно к себе, — мотнул головой Малфой. — Грейнджер, ты... извини, что побеспокоили.

Гермиона кивнула и как можно тише задвинула дверь.

«Кошмар какой», — даже через стену было слышно, как дрожал голос Забини.

«Она за ним присмотрит пока. Там видно будет», — ответил Нотт.

«Генри был так привязан к Беркэсу».

«Переживёт. Поможем. Тео же справился, когда...», — уже совсем отдалённо донеслись слова Малфоя, а затем и затихли.