Camp Chitaqua (Лагерь Читаква) (джен)

Несмотря на приглушенную боль, Дин почти задремал, но тут Сэм встал так быстро, что опрокинул стул. Затем младший Винчестер с волнением указал на страницу в дневнике.

— Дракон Комодо, — объявил он, словно его аудитория должна аплодировать ему за это открытие.

Не получив никакой реакции, он терпеливо прочитал из дневника отца:

— Это индонезийская ящерица, у него ядовитая слюна, атакует сначала за ноги, затем переходит на живот, яд вызывает шок и уменьшает свертываемость крови. — посмотрев на остальных, он добавил: — а вот часть, которую National Geographic не знала, — он перелистал страницы. — В европейских мифах есть существо под названием Василиск. Ящерица, которая могла убивать своим взглядом, имела красные глаза и могла отравить не только кожу, но и неорганические вещи. Например, если бы солдат ударил его мечом яд василиска прошел бы через меч и заразил бы нападавшего. Пращур Василиска был похож на дракона Комодо.

— Значит, некоторые из комодских драконов — василиски, — заключил Кас, — именно его ты убил сегодня, — сказал он Дину.

Тот слабо кивнул в знак согласия, и хрипло пошутил:

— Прикинь, Сэмми, я убил дракона… и демона… неважно. Два по цене одного.

— Да, ты удивительный, — растерянно согласился Сэм, перелистывая страницы. — Папа не… — он сглотнул, зная, что их отец тоже подвел Дина. — Я не… — он посмотрел на брата, — папа не упоминает противоядия… или заклинания, которое может вылечить тебя.

Увидев смирение в глазах Дина Сэм разозлился. Он опять начал быстро листать страницы в журнале, перечитывая информацию, которую собрал их отец.

— Они верили, что крик петуха может причинить Василиску боль… и ласка может победить его в битве.

— Не знал, что я должен был начать петушиный бой в пятницу вечером, — пошутил Дин.

Но Кас проигнорировал эту попытку сгладить ситуацию, потому что был слишком занят, пытаясь спасти жизнь этого идиота.

— Петухи и ласки… у нас их здесь не много бегает.

— Может быть, мы принимаем вещи слишком буквально, — предположил Сэм, начав говорить своим научным тоном, который Дин вроде как любил, но никогда не собирался признаваться в этом своему брату. — Петух священное животное. Его часто приносили в жертву на религиозных церемониях, а ласки, в некоторых культурах, считались плохим предзнаменованием. Некоторые полагали, что они означали скорую смерть.

— Думаю, я уже на пути к скорейшей смерти, — пробормотал Дин, разозлив не только Сэма, но и Каса с Чаком.

— Хочешь добавить что-нибудь полезное? — раздраженно спросил младший Винчестер, стреляя в брата гневным взглядом. Он ненавидел, когда Дин острил о своем плохом состоянии. Ведь он знал, что если бы Дин был на его месте, то никогда бы не отказался от его спасения.

«Так было, пока я не разбил ему сердце, предав его, а потом бросив. И он подумал, что я сказал большое «да».

— Ты думаешь, что если будешь танцевать надо мной с петушиным пером руках это излечит меня?

Вырываясь из темных воспоминаний о своих прошлых неудачах, Сэм сказал:

— Если мы смешаем это с шалфеем и со святой водой. — Ему было все равно, насколько бредово это звучало, он будет делать что угодно, хоть использовать резиновую курицу в заклинании, если это исцелит Дина.

Осторожно, Кас указал на плохие новости:

— Святую воду мы можем сделать, но шалфея и петушиного пера у нас нет.

Сэм начал ходить по комнате, положив руки на бедра. Затем резко развернулся и посмотрел на Дина.

— Возле лагеря есть озеро, верно? — не дожидаясь ответа Дина, он улыбнулся, вспомнив комментарии брата о озере. — Ты сказал, что любишь рыбачить, и у тебя есть снасти.

— Да, — ответил за Дина Чак, — у нас есть удочки и снасти, но я не знаю, какое это имеет отношение к делу.

Видя гордый взгляд Дина, понимая, что брат понял его логику, Сэм сдержал желание перейти к следующему шагу. Вместо этого он терпеливо повернулся к Касу и Чаку, чтобы объяснить.

— Некоторые люди используют куриные перья в своих рыболовных снастях.

Чак улыбнулся в первый раз после прихода в хижину Дина.

— Я найду снасти, и не вернусь пока не найду перо. — Затем он вышел за дверь так же быстро, как вошел в нее несколько минут назад.

Сэм схватил чашу с полки и наполнил ее водой, потом посмотрел на Каса.

— У меня нет распятия, и моя латынь заржавела, ты можешь… у тебя, может быть, осталась ангельская благодать…

— Я думаю, что у меня достаточно благодати, чтобы сделать святую воду, — сказал Кас, затем, без дальнейших побуждений, начал читать латынь, опустив руки в миску с водой.

Сэм подошел к кровати и присел, чтобы быть на одном уровне с братом, сдерживая желание проверить температуру Дина, потому что брат бледнел с каждой минутой. Мягко и без обвинений Сэм спросил:

— Я знаю, что ты выбросил травы, но ты не видел шафран где-нибудь в лагере, в близлежащих городах или лесах?

— Здесь плохая земля, — ответил Дин. Он хотел сказать Сэму, что не будет винить его, если в этот раз ничего не получится. Хотел сказать, что Сэм спас его, когда он действительно нуждался в этом. Пришел сюда и помешал ему стать худшим монстром, чем тот, которого они выпустили из клетки. Вытащив руку из-под одеяла, Дин ухватился за рубашку брата. — Сэм… все в порядке. — он видел, как брат в замешательстве нахмурился. — Ты спас меня, когда мне это действительно было нужно… даже когда я этого не заслуживал.

— Нет, Дин. Нет! — запротестовал Сэм, с силой вцепившись в запястье брата, — не смей сдаваться. Мы можем тебя вылечить.

— Без тебя я не был собой, Сэм, — продолжил Дин, как будто Сэм ничего не говорил. — Кас пытался удержать меня от этого, но… он всего лишь ангел, верно? — сказал он с темным юмором. — Я просто тащил его вниз, и он охотно собирался последовать за мной. Глупый идиот, — он ласково посмотрел на бывшего ангела, который был занят латынью. Затем взгляд Дина вернулся к брату. — Даже в разгар всего этого дерьма «конца света»… последние пару месяцев… они были хорошими, Сэм. Правда… действительно… очень хорошими.

Сэм сжал челюсть, и заговорил тихо и горько:

— Дин, последние пару месяцев ты чуть не умер от двух огнестрельных ранений, был почти убит обезумевшим членом твоего лагеря и провел недели выздоравливая. Потом я чуть не выпотрошил тебя куском стекла, потому что сходил с ума. Я убил одного из твоих друзей, потому что он заразился, и теперь ты отравлен и тебе очень больно, хотя ты никогда мне в этом не признаешься.

Дин сверкнул своей фирменной дерзкой ухмылкой, но в его глазах была буря эмоций.

— Звучит довольно скучно для нашей жизни. — Но Сэм почти почувствовал физическую боль от этой шутки, и Дин добавил лучшую часть последних месяцев: — Ты был здесь, Сэм. Остальное не имеет значения. Я вернул тебя… ты вернулся ко мне и… Я знаю, что не заслужил этого, но я благодарен, Сэмми.

— Перестань говорить так, как будто умираешь, — гневно потребовал Сэм, прежде чем пошутил, с трудом улыбаясь, — как будто ты пишешь свой собственный эпилог. Мы знаем, что за тварь ты убил, у нас есть план, как остановить распространение яда. Мы спасем тебя, Дин, — поклялся он решительным тоном младшего брата.

Сэм знал, что Дин простит его, если Сэм не сможет его спасти, если план «спасу любой ценой» не сработает. — Дин, когда ты избавился от трав, ты их сжег или просто… Выбросил их и ушел, как ты сделал с Импалой?

Смущенный своими прошлыми отчаянными поступками, Дин пробормотал:

— Я не сжег их.

Сэм тщательно подбирал слова, чтобы вытащить ответ из своего брата.

— Хорошо, если ты не сжег их… ты выбросил их здесь или где-то еще?

Он готов проехать несколько часов и рыться в мусорном контейнере или рыскать по десятимильной канаве вдоль какого-то шоссе, если придется.

— У Импалы, — тихо сказал Дин. Глаза погрустнели от одного только слова. Это был первый раз, когда Дин упомянул автомобиль, которым он когда-то дорожил. — На земле у багажника Импалы, но там вряд ли что-то осталось, все давно уже сгнило, — предсказал он.

Пожав руку Дина, прежде чем положить ее обратно на кровать, Сэм сказал:

— Хорошо, я скоро вернусь… Просто держись. — И было тяжело встать, уйти от брата, выйти за дверь.

Когда Сэм вышел из хижины, то услышал, как Дин сказал Касу показать ему место, где стояла Импала. "Да, как будто я пропустил тот факт, что Детка моего брата, которую он любил больше всего, стоит посреди моря сорняков, заброшенная, забытая, измученная". Он все еще помнил чувство отчаяния, когда впервые вошел в лагерь и увидел брошенную Импалу. Он думал, что все потеряно не только для мира, но и для него и Дина, потому что Импала всегда была их негласным маяком надежды, ощутимой связью с их родителями, воплощением их семейной связи. И Дин выбросил это.

За все время пребывания в лагере Сэм не подходил к машине, опасался встретиться лицом к лицу с неопровержимым доказательством того, насколько сильно Дин был сломлен, что это он сломал его. Теперь, чтобы спасти Дина, Сэм должен был победить последние остатки своей вины.

Вздохнув, он не останавливался и не замедлялся, пока не оказался у багажника Импалы. Он увидел, что Дин не просто припарковал Импалу ради практичности, потому что она жрала бензин галлонами. Дин бросил ее… всем назло. Оставил двери нараспашку, открыл багажник, выкинул все вещи на землю и ушел, не оглядываясь. «Как я сделал с ним в той зоне отдыха, сказал, что я больше не доверяю себе, и что мы должны разделиться, а затем я ушел».

Он почти испугался, когда к нему подошел Кас. Сэм глянул на бывшего ангела и увидел, что Кас смотрел не на него, а на землю под ногами, как будто он тоже был в ловушке воспоминаний.

Упав на колени у заднего крыла Импалы, Сэм осторожно начал перебирать остатки вещей, которые Дин когда-то хранил: кроличья лапка, сгнившая деревянная коробка со старым удостоверением личности и кошачьей косточкой внутри, хрупкие кусочки бумаги, несколько веточек заплесневелых трав, которые не были шалфеем, и которые рассыпались и улетели по ветку от одного его прикосновения.

Сэм шарил руками в грязи, отчаянно пытаясь найти какую-то маленькую веточку шалфея. Но там не было ничего полезного, все исчезло, умерло.

— Нет, — зарычал он в панике, вскакивая и бросая деревянный ящик в дерево. Затем наклонился над открытым багажником, и сразу отвернулся, когда оттуда ударил запах плесени и гнили. Глубоко вздохнув, Сэм вернулся к своей задаче, неистово обыскивая потайной отсек, надеясь найти что-нибудь, хоть что-то полезное. Но там ничего не было, Дин был слишком тщательным в его очищающем ритуале, фактически уничтожив все остатки его охотничьей жизни. «И меня».

Убитый горем, Сэм не мог поверить в то, что там не было чего-то, что он мог бы использовать, что после всех времен, когда вещи в этом самом багажнике спасали их жизни, ничего не осталось. Но сейчас багажник был пустой, буквально и образно. Голыми руки, он разорвал ковер на дне багажника, не обращая внимания что острый край металла под подкладкой порезал руку. Не в первый раз, его кровь капала в багажник.

— Сэм, — тихо позвал Кас.

— Нет, — яростно сказал младший Винчестер, зная, что Кас хотел, чтобы он сдался. Но он не мог этого сделать. — Здесь должно быть что-то! Что угодно! — вытащив коврик, он бросил его на землю, неосознанно действуя почти как Дин год назад.

Практически вползая в багажник, Сэм использовал свои длинные руки, чтобы добраться до края секретного отсека, где багажник соприкасался с задним сиденьем… И почувствовал, как палец на что-то наткнулся.

В свете заходящего солнца, он увидел, как что-то застряло на краю металлического каркаса автомобиля. С особой осторожностью он извлек это и обнаружил, что держит в руке единственную веточку настоящего, не заплесневелого, но идеально высушенного шалфея.

Широко улыбаясь Касу, Сэм любяще, почтительно похлопал Импалу по крыше.

— Спасибо, — с любовью прошептал он.

Сэм не мог даже найти в себе силы, чтобы высмеять тот факт, что он не только разговаривал с автомобилем, но и поблагодарил его. Затем они с Касом вернулись в хижину Дина.

— Твоя Детка все еще любит тебя, — объявил Сэм брату, возвращаясь в комнату. Присев возле Дина, он показал свой приз, — нашел его в Импале.

Когда Дин в удивлении выругался, Сэм не был уверен — это было предназначено для него, для Импалы или обоих. Он не успел ответить, как вернулся Чак, и, верный своему слову, он вернулся не с пустыми руками. Пророк осторожно нес небольшой ассортимент снастей, как будто они были сделаны из нестабильного C-4 вместо птичьих перьев.

* * *

Это было не самое сложное заклинание, которое когда-либо делал Сэм. Хотя он сказал Касу, что его латынь заржавела, Сэм ни разу не запнулся, когда произносил очищающий ритуал, смешал святую воду, петушиные перья и шалфей, и на всякий случай помолился. Затем он подошел к своему брату, который дрожал и сильнее свернулся клубком, в попытке справиться с агонией.

Присев на кровать, Сэм тихо спросил, не сводя глаз с Дина:

— Ты готов это сделать?

Тот кивнул и не сопротивлялся, когда Сэм приподнял его голову и помог выпить жидкость.

— Если я начну кукарекать… это твоя вина, — пошутил Дин, как всегда стараясь разрядить обстановку.

— Я смогу пережить твое кукареканье, храп или ворчание на меня за то, что я заботился о тебе. Главное чтобы ты был рядом, Дин.

Он положил руку на плечо брата, пока они ждали, когда подействует заклинание. Вскоре Сэм заметил, что дрожь Дина стала не такой интенсивной. Прижав руку ко лбу брата, он почувствовал, что жар, который сжигал Дина последние часы, уменьшился. Нагнувшись и посмотрев Дину в лицо, Сэм сказал:

— Чувствуешь себя лучше?

Дин поднял руку, наблюдая, как дрожь уменьшилась, а затем вовсе исчезла. Посмотрев на Сэма, он с шумом выдохнул:

— Боль тоже проходит, — он выпрямился на матраце.

Почувствовав облегчение, Сэм слез с кровати и тяжело упал в кресло рядом с братом. Наклонившись, он положил голову на руки, позволив себе минутку покоя. Несколько минут спустя, он поднял голову и посмотрел на брата из-под длинной челки.

— Скажи мне, что ты не сделаешь этого снова. Что ты не будешь охотиться на что-то или рисковать своей жизнью, думая, что для меня это не важно. Пожалуйста, Дин… просто не надо. Пожалуйста.

Дин хотел сказать, что это была просто охота, это был риск, который он принимал тысячу раз раньше. Сначала с отцом, потом один, а затем вместе с Сэмом. Это были то, кем они были, то, что они делали. «То, что мы делали раньше», — поправился Дин. Потому что он отрекся от семейного бизнеса из-за разбитого сердца, но мог бы выполнить просьбу Сэма ради любви.

— Окей, — тихо поклялся он, смотря в испуганное лицо младшего брата. — Больше никакой охоты. Обещаю.

Сэм вытер слезы и кивнул. Он и Дин не нуждались в словах, слова никогда не были им нужны, когда дело касалось важных вещей.

* * *

По мере того, как братья шли бок о бок по окраинам лагеря, смотря на леса и луга, заполненные дикими цветами, они чувствовали себя так же, как в старые времена, когда ездили по живописным местам.

— Почему ты охотился на эту штуку? — спросил Сэм, хотя сомневался, что хочет знать ответ. — И не говори, потому что его нужно было остановить.

Вздохнув, Дин остановился, и Сэм замер рядом. Старший Винчестер знал, что должен брату настоящий ответ.

— Думаю, я хотел убить то, что действительно заслуживает смерти. А не то, что стало злым из-за какого-то демонического вируса. Я хотел убить это и не чувствовать вину. Убить монстра, а не того, кого поклялся защищать

Дин знал, что ему не нужно говорить остальное, Сэм понял его еще до того, как он закончил.

— Я понимаю, — тихо, но твердо заявил Сэм, зная то, чего Дин не сказал.

— Я знаю, что ты понимаешь.

Потому что они с Сэмом были не такими уж разными, могли делать разный выбор, искать отдельные маршруты к одному и тому же месту назначения, но у них была одна и та же боль, они чувствовали одну и ту же вину, были сломаны в тех же местах.

Дин знал, что это не совпадение, что они оказались возле Импалы, и Сэм сел на пассажирское сиденье автомобиля. Сэм заметил, что брат отступил, и казалось, не хотел нарушать личное пространство Импалы. Словно Дин боялся встретиться лицом к лицу с брошенной бывшей любовницей.

— Ну же, как раньше, — поманил Сэм, умоляя его сделать это для него. И как всегда, Дин уступил желаниям своего младшего брата и опустился на водительское место Импалы, почувствовав прилив воспоминаний, омывающих его в столь знакомой обстановке.

Посмотрев на Дина, Сэм с трепетом сказал:

— Когда мне снились сны, они были хорошими… Многие из них были о нас здесь.

Дин замешкался, прежде чем благоговейно потянулся, коснулся ключей, все еще висящих в зажигании. Затем протянул руку и обхватил кожаный руль.

— Она была нашим домом на протяжении большей части моей жизни, — его голос был далеким, словно потерян в прошлом.

— И моей тоже, — признался Сэм. Хоть раз он не злился на этот факт, а был рад.

Он понял, что автомобиль был его домом, что стабильность не была гарантией счастья. Именно Дина он больше всего ассоциировал с домом и счастьем, и безопасностью.

— Итак, признаюсь. Я разгромил наше наследие и наш дом. Если ты хочешь злиться за любые другие сломанные воспоминания или реликвии, которые я разрушил, то можешь высказаться, — саркастично пошутил Дин. Он хотел отменить то, что сделал, хотел вернуться в прошлое и восстановить Импалу.

Сэм ухмыльнулся и поддразнил:

— Может быть, я должен взять на себя роль семейного историка, потому что Импала могла бы рассказать много чего. — Он провел пальцами по покрытой грязью приборной панели. — Может быть, у Чака есть какой-то очиститель в шкафу.

Дин фыркнул.

— Да, и не имеет значения, что я разобрал ее на части. По-твоему все, что ей нужно, это чистый интерьер, и она будет как новая? — в его словах был оттенок ненависти к себе.

— Ее двигатель не был ее лучшей частью, — заявил Сэм, удивив брата.

— Правда? Это своего рода сердце автомобиля, Сэм, — но в тоне Дина не было раздражения, просто печальное сожаление.

— Это всегда было больше похоже на нашу гостиную, чем на машину, — с любовью объяснил Сэм.

— Здесь нет телевизора, — пробурчал Дин.

Но Сэм только улыбнулся.

— Кто нуждается в телевизоре, когда вы можете беседовать с умным человеком, — сказал Сэм, указывая на себя.

— Я очень сильно скучаю по телевизору, — усмехнулся Дин, когда брат оскорблено посмотрел на него.

— Чувак, заткнись, — пробормотал шутливо Сэм. — Помнишь, как я засунул мою маленькую фигуру солдата в пепельницу?

— Он все еще там! — проворчал в ответ Дин, расстроенный из-за Импалы. — И мелки, которые ты раскрошил между сиденьем. Если бы папа когда-нибудь узнал об этом, ты бы умер в десять лет.

— Дин, я не играл с мелками в десять лет, — возразил Сэм, зная, что попался на шутку Дина, когда глаза брата озорно замерцали. Он рассмеялся, а потом с полной уверенностью сказал: — и кроме того, ты бы защитил меня. Ты всегда так делаешь.

— Да, потому что я идиот, — проворчал Дин, но не стал ничего отрицать, потому что слова Сэма были правдой. Просто хотелось, чтобы он смог защитить Сэма от всего. «Например, от моего выбора».

Но лицо младшего брата выражало только любовь, когда он издевался:

— Ты идиот, тут я не буду спорить.

Он засмеялся, увидев, как Дин раздраженно посмотрел на него, а потом тоже рассмеялся.

И это было так правильно, что Импала снова слышала смех, как это было с тех пор, как Джон Винчестер принял совет крутого парня, одетого в потертую кожаную куртку, купить ее вместо фургона, который он обещал Мэри. Хорошее решение тогда и хорошее решение сейчас. Потому что парень был прав, Импала пробежала через многие годы, мужественно перенесла ущерб, нанесенный ей, и все еще была убежищем для семьи, которая любила ее почти так же сильно, как она любила их.