Summertime Of Our Lives (гет)

У вина бархатно-сладкий вкус с оттенком грецкого ореха, который едва уловимо оседает на языке. Я делаю еще один маленький глоток и придирчиво выбираю сыр из большой тарелки. Чуть дальше на столе лежит распечатанное письмо от Николь, на которое надо ответить, но я бросила это занятие после пары строк. «Дорогая Николь!»… Что ей сказать? «Ты чудесно разбираешься в вине и моих вкусах, но, к сожалению, это не делает тебя моей подругой…» Фи, как грубо. Но от этого не менее забавно. Если бы написал Эрик, я бы, без сомнений, уже отправила сову в обратный путь с кучей историй и вопросов. Но Николь?.. Не выпади мне удача попасть в МАЛ, я бы умоляла Уолтера увести ее на очередное свидание. Почему-то, когда мы собираемся вместе, мальчики рассуждают, что девочкам вовсе не интересно их слушать, и потому я непременно оказываюсь наедине с Миллиган. И хотя это совершенно привычная для меня обстановка, после двух недель далекой от аристократии жизни я вспоминаю о Николь, как о чем-то, набившем оскомину. О чем-то, что хочется запить. Я снова пробую вино. Ладно, она не такая уж и плохая. Еще глоток. Вполне себе обыкновенная. Она знает, как принято себя вести, какая должна быть репутация у девушки высшего света, сколько зубчиков у салатной вилки и все такое… Она, в отличие от меня, разбирается в вине. И сыре. И от нее точно не нужно ждать новостей в стиле «Ой, я тут целовалась с твоим парнем!»…

Я морщусь.

Ладно, не с парнем. На тот момент Джеймс был просто занозой, от которой я мечтала избавиться, но… Но он ведь был моей занозой. Бренда не имела права работать на два фронта, выясняя мое отношение к Поттеру и одновременно целуясь с ним! Почему никто не понимает банальных вещей? Почему девочек все время тянет говорить что-то за спиной своих подруг? Николь, конечно, так не делает, но мы с ней в принципе не откровенничаем, так что назвать ее подругой в полном смысле этого слова не получится. Вертясь только в своем кругу, до Атлантиды я и подумать не могла, что с подругой можно проводить время веселее. Скорпиус всегда скрашивает любой нудный званый ужин: помню, мы под каким-то предлогом исчезли из бального зала и закрылись в одной из комнат с огневиски — с нами тогда был Альбус — и это было феерично. Кажется, после этого мне впервые пришлось варить Отрезвляющее Зелье. Я никогда не скучала в компании Эрика, и даже Уолтер ни разу не утомил меня своим разговором. Когда подобные чудеса коммуникации проявила Бренда, я подумала: «Вот она! Эта девушка не будет вести себя как фарфоровая! У нее есть мозги!». Но у Риверы не оказалось порядочности, к которой я привыкла. Порядочность, а вернее, полное отсутствие зависти и желчи есть у Розы, но она, кажется, не слишком охотно со мной общается. Все нормально: ей интересен Крам, а я обитаю слишком близко к ее кузине. Но это только в очередной раз доказывает, что с девочками я дружить не умею. Миллиган, по крайней мере, делает все, что от нее требует общество, и еще ни разу не разочаровала меня. Она умеет себя вести, знает меру, границы и…

— Пить в одиночестве — это алкоголизм, Нотт.

Я бросаю взгляд на дверь и вижу Лили. Она где-то пропадала весь вечер и, как по мне, могла бы оставаться там и дальше. Поэтому ответом я ее не удостаиваю.

Лили бросает на кровать какую-то коробку, а потом, намеренно не глядя в мою сторону, скрывается в ванной. Политика взаимного игнорирования пришла на смену борьбе факультетов, так что теперь в нашей комнате тихо, напряженно и скучно. Я снова наполняю бокал и решительно придвигаю к себе ответное письмо для Николь. Вино только слегка затуманило голову, да и пробовала я его исключительно в дегустационных целях, так что наверняка смогу написать что-то под стать случаю. Я обращаюсь к тексту, который она приложила к бутылке и сыру.

«До­рогая Ме­лани!

Ты и представить не можешь, как в Неаполе чудесно! Вода такая синяя, а небо просто бесконечное — Англии не сравниться. А эти каскадные фонтаны перед Королевским дворцом, а убранство залов... Теперь я точно знаю, что наш архитектор вовсе не дилетант, как говорит мама, а вполне себе неплохой... копиист. Серьезно, декор нашей малой гостиной он неприличным образом у-к-р-а-л у Ванвителли. Тот, к слову, ориентировался на Лево и Саккетти, так что вся «уникальность», о которой он пел...»

Я со стоном отодвигаю письмо подальше и беру в руки бокал. Каких-то пару минут отвлеченно рассматриваю на свет переливы кирпично-красного вина, а потом делаю новый глоток. Еще бокал, и я смогу написать душевный ответ. С другой стороны, можно отложить его хотя бы на завтра, потому что никто не знает точно, сколько летят совы из Италии в Атлантиду и обратно. Да, определенно нужно дать птице отдохнуть. Дело вовсе не в том, что я с трудом могу связать два слова ради Николь и едва ли хочу делиться тем, как проходят мои атлантские будни. Я встаю из-за стола и сажусь на кровать.

Лили хлопает дверью в ванную.

— Ты сегодня ночуешь в своей постели? — уточняю я, не глядя на нее.

Она коротко выдыхает.

— Тебя это не...

— Конечно, в своей: это наверняка было страшно, когда Альбус застукал вас у Скорпиуса, — не слушая, перебиваю я. — Скажи, Поттер, оно того стоило? Поставить под угрозу дружбу Альбуса и Скорпиуса ради интрижки, которая тебе не нужна?

— Я не собираюсь разговаривать с тобой, Мелани, — не знаю, каким образом ей удается сохранять спокойствие, учитывая ее-то неуравновешенность.

— А я с тобой собираюсь, — пожимаю плечами я. Мы встречаемся взглядами, и я нарочито криво улыбаюсь. — С кем ты обсуждаешь это? С шармбаттонками? Со Свити? Что же, ты знаешь их столько же, сколько меня. Только у меня есть брат, тайны которого все равно что мои тайны, а у твоих подружек какой кредит доверия?

Я едва успеваю следить за тем, что говорю, и, замолкнув, хмуро смотрю на едва начатую бутылку. Голова у меня еще ясная, но уследить за языком я почему-то уже не могу. Стоило мне взглянуть на Лили, как вспомнился разговор с братом и его уверенность, смешанная с беспокойством. И я бы поняла, будь на то веские причины — ссора с Альбусом из-за романа с его сестрой, например! — но переживал Скорпиус не из-за Лили, он переживал за нее. Я надеялась, что все это пустое, что братец соскочит с крючка, едва появится угроза дружбе, но что произошло? Все, что не убивает эти отношения, делает их только сильнее!

Лили молчит.

— Ты сама говорила, что тебе все равно, — наконец выдает она, спиной ко мне разбирая вещи на кровати.

— Мне не все равно, — с нажимом повторяю я. — Это… — я с трудом выговариваю: — Это не мое дело. Но это не значит, что я не хочу знать, что… происходит.

— Мы со Скорпиусом вместе, — помолчав, отвечает Лили, как будто это самая простая и очевидная истина. Ее слова что-то мне напоминают, но вспомнить я не могу. — Не понимаю, что еще тебе хочется знать.

О, очень многое.

— Ничего, — говорю я. — Просто пытаюсь понять, почему из полусотни парней — и это только поблизости — ты выбрала именно… — того, кто не будет твоим. — Скорпиуса.

Пока Лили собирается с мыслями или решает, как бы от меня отделаться, я снова беру бокал, а потом, подумав, наколдовываю еще один. Наполняю его и осторожно двигаю на левую половину стола, поближе к Поттер. Может, это и ей развяжет язык?

— Я и не выбирала, — так тихо, что я едва различаю, отвечает Лили.

Что?

— Поверь, если бы я решала, кого… — она одергивает себя. — Твой брат оказался бы последним.

О… О, нет. Нет-нет-нет. Лили просто играет в Королеву Драмы. Не верю ей. Не-ет, увольте. Она же не могла… Всего за неделю, Господи!

Я даже не могу выдавить из себя смешок. Как? Почему? За что? Почему эти двое сошлись? Почему Лили влюбилась в Скорпиуса всего после нескольких дней вместе? Почему он не услышал меня и не прекратил все это, пока не стало поздно? Но теперь… Мерлин, какие они идиоты! И что он только в ней нашел? Ладно она — впечатлительная девочка, которая всегда откусывает слишком большой кусок пирога, но Скорпиус… Зачем он поддался? Так сильно хотел подразнить судьбу и… Черт. Конечно. Когда-то ему хватало обыкновенных девушек, чтобы чувствовать свободу от навязанной невесты, но теперь их, кажется, недостаточно. Он потерял рассудок. Окончательно и… специально. Лили — сестра лучшего друга с неконтролируемыми всплесками магии, с диким нравом и без надежды на мирное расставание — комбинация из самых плохих вариантов. Самый неправильный по отношению ко всем поступок: пострадает Скорпиус, пострадает Альбус, Лили и… Адела.

Понимает ли он, чего будет стоить подобная выходка? Скорпиус… не будь он дурак, он знает, как Лили смотрит на него! Никогда в этом не признается, не захочет усложнять, но точно знает, что она влюблена. И ему нравится это, он не отпустит ее просто так, не расскажет правды, пока не станет слишком поздно. Чем больше у них появляется проблем — тем острее эти отношения. Вот что Скорпиус делает: держит все под своим контролем, не позволяет кому бы то ни было ограничивать его. Он поступает, как хочет, но не прислушивается ни к разуму, ни к приличиям, ни ко мне… И я ничего не могу сделать.

— …же наговорилась?

— Что? — глухо уточняю я, совсем не услышав.

Лили хмуро смотрит на меня, а потом медленно повторяет:

— Ты уже наговорилась? Узнала, что хотела? Может, правду на правду? Почему именно Джеймс?

Я шумно вздыхаю.

— Мне не нравится твой негатив, — я беру себя в руки и спокойно смотрю на Лили. — Угощайся.

Она переводит взгляд на предложенный мной бокал и мотает головой.

— Можешь налить сама, — я великодушно пододвигаю к ней бутылку, а потом почти картинно делаю глоток вина. — Зачем тебе правда, если ты мне не веришь?

Лили медленно берет бокал, но пить не спешит. Она что, серьезно думает, я туда что-то подмешала? Наивная. Если бы я действительно это сделала, она бы ни за что не распознала.

— Знаешь, почему появилась традиция чокаться бокалами? — начинаю я, впрочем, не ожидая ответа.

— Раньше люди все время травили друг друга, особенно знать. А напитки наливались до самых краев, так что вина при ударе кубков неизбежно смешивались. Яд, если он был, попадал и отравителю, — просто отвечает Лили, то ли не услышав моего ехидства, то ли по привычке доставая из памяти исторический факт.

— Именно, — соглашаюсь я. — Поэтому аристократы довольно быстро придумали еще одну традицию. Никто не наливает вино по самый край. Красное — на треть бокала, белое — всего на половину. Нужно сильно постараться, чтобы перелить хотя бы каплю из чужого бокала. А легенды про этикет и раскрытие тонкого букета — всего лишь прикрытие, — заключаю я и протягиваю свой бокал Лили. Поттер, хмыкнув, чокается со мной. Стоит заметить, слушала она внимательно.

— Джеймс, — напоминает она. Я еле удерживаюсь, чтобы не закатить глаза.

— У нас не так серьезно, как у тебя со Скорпиусом, — пропеваю я, выжидающе глядя на Лили. Она морщится, но это скорее ее пренебрежение ко мне, чем неловкость.

— Тогда что тебе от него нужно?

Как у тебя все просто, малышка Лили: любишь кого-то — будь с ним, а ненавидишь — бей. У жизни гораздо больше вариантов для тебя. Будь с тем, кого не любишь, люби того, кто не будет твоим. Я-то знаю свое место, а сколько ты еще проживешь в мире иллюзий? Сними свои розовые очки, они обычно бьются стеклами внутрь.

— Приятное времяпрепровождение, — я расплываюсь в вызывающей улыбке.

— Ты мало похожа на девушку, которую привлекает ни к чему не обязывающее приятное времяпрепровождение, — передразнивает Лили, копируя мое выражение лица.

Я фыркаю, скривившись. Пожалуй, ей удалось меня задеть.

— Ты тоже на нее не похожа, но у вас ведь такой план с моим братом? — напоминаю я.

Лили прищуривается, глядя на меня, но не отвечает. Делает пару глотков вина, видимо, чтобы взять паузу. Так мы и сидим: каждая на своей кровати, лицом друг к другу, ожидая, кто первая отведет глаза. В детстве мы развлекались так со Скорпиусом, и он всегда выигрывал, если не жульничал. Но когда кто-то из нас пускал в ход уловки, чтобы смутить или разозлить противника, — победа оставалась за мной. Его вспыльчивость всегда играла с ним злую шутку, но я порой играла еще хуже. Сложно держать лицо перед тем, кто знает, что оно ненастоящее. А сейчас что может быть проще, чем вывести из себя Лили?..

— Ты действительно хорошая актриса, если смогла убедить Скорпиуса, что ваши отношения не выйдут за границы летнего романа, — я помню, что случилось, когда последний раз завела разговор о театре в этой комнате. Но сейчас я почему-то уверена, что Лили придержит своих тварей в рукаве. Довольно опрометчиво с моей стороны: ведь в тот раз я думала точно так же.

— Не то чтобы это тебя касается, но мы не обозначали никаких рамок. Посмотрим, что из этого выйдет, — она сжимает губы, но взгляда не отводит. Хорошо, однако, устроился братец: он ничего не обещает Лили, но и не предупреждает, что надеяться ей не на что. Я недооценила Скорпиуса, когда говорила, что он не понимает, во что ввязывается. Это становится все больше похоже на точный расчет. Как раз в его духе.

— Но ты ведь уже определилась, я права?

— А почему тебя это так пугает? — Лили вздергивает подбородок. — Я же не свадьбу планирую.

Улыбка слетает с моего лица. Я сглатываю и начинаю бегать глазами по комнате: мне не хватает сил снова посмотреть на Лили, но ей, наверное, кажется, что… Да что угодно может прийти ей в голову, кроме правды. Кроме того, что у Скорпиуса есть невеста. В идеальном мире Поттер они, наверняка, проходят все стадии от ненависти до любви, и преграды обращаются в пыль перед силой их чувств. Только Адела не преграда, Адела — живой человек, она законная невеста, и, в случае Скорпиуса, это действительно значит, что все контролирует жестокий древний закон. Но у Лили ведь и в мыслях нет, что весь их роман — одна сплошная ложь. Ей кажется, что «отсутствие рамок» защищает ее, делая отношения нормальными, но защищает оно только Скорпиуса. Когда пройдет ударная волна от взрыва, имя которому «Лили», брат просто вернется к Аделе, которая, как пес на цепи, будет ждать его. Или пройдется еще по нескольким девушкам до свадьбы, а потом, может, и после: я не знаю, куда поведет его эта дорожка. Но заканчиваться она будет неизменно дома, возле молчаливой жены, с которой вовсе не обязательно считаться. Все это так знакомо, так неприятно: я как будто чувствую себя на ее месте…

Меня пронзает жуткая, почти осязаемая мысль, которая сковывает все тело.

Скорпиус — человек, которого я люблю больше всех, Адриан — тот, кого я всем сердцем презираю. Я никогда и подумать не могла, что они так похожи. Мне становится так страшно, что не могу пошевелиться. Когда это произошло? Когда мой брат стал таким? Или всегда был, но я просто не замечала, закрывала глаза?

Я всхлипываю.

— Мелани? — Лили водит руками, чтобы привлечь мое внимание, и я не сразу замечаю это. Кажется, она повторила мое имя несколько раз. — Не думала, что ты такая впечатлительная. Я пошутила про свадьбу, — с резким смешком добавляет она.

— Ага, — я киваю и почти залпом выпиваю вино, едва чувствуя вкус. — У меня просто очень богатое воображение. Представила, как ты перебьешь фамильные реликвии Малфоев, потому что цвет скатертей был бежевым, а не слоновой кости.

— И зачем только я привела тебя в чувство: так ты хотя бы молчала, — фыркает Лили.

— Ты же так просила правду, — напоминаю я, растягивая губы в улыбке. Мне кажется, что кровь отлила от моего лица, но, если даже и так, Поттер не обратила на это внимания. Я задумчиво смотрю на свой бокал и снова наполняю его. Будь я здесь одна — убрала бы бутылку, едва попробовав, но я уже предложила Лили присоединиться, так что теперь это будет крайне некрасиво. А я не могу позволить себе так подставиться перед ней, хоть это всего лишь летний лагерь. И всего лишь Лили Поттер.

Я делаю взмах палочкой, и бутылка плывет по воздуху, пока Лили не забирает ее, чтобы добавить себе еще. Прекрасно понимаю ее: если мне еще хоть раз придется употребить имена Скорпиуса и Адриана в одном предложении, я поседею. Может быть, у нее на уме что-то подобное. Хотя я сильно в этом сомневаюсь.

Раздается стук в дверь, и мы замираем, переглянувшись. Я беззвучно делаю знак Лили, чтобы она посмотрела, кто пришел, но Поттер только кривится, как будто я сморозила глупость. Я повторяю свой жест более четко, поджимая губы. Она в ответ покачивает в воздухе полным бокалом вина. Я закатываю глаза, поднимаюсь и прячу свою порцию за шторой. Лили осторожно убирает всю контрабанду под кровать. Выдохнув, я открываю дверь, сделав невозмутимое лицо.

— Ну и к кому из нас ты пришел? — негромко, но четко спрашиваю я.

Скорпиус застывает, явно забыв собственную мысль, а я продолжаю загораживать ему вход. Никогда не видела его таким растерянным. Даже забавно.

— Эм, я…

— Да-да, именно ты, — поддерживаю я.

— Мелани, — с явным намеком окликает меня Лили, но, кажется, вино уже прочно взялось за меня.

— Что? — я немного оборачиваюсь в ее сторону. — Он же не ответил.

— Мне нужно поговорить с тобой… Мел, — кашлянув, делает выбор Скорпиус, но на его лице все еще немного смущенное выражение.

— Ха! — легко усмехаюсь я, посмотрев на Лили, а потом закрываю за собой дверь в коридор. Жаль, что я не успела увидеть, как она отреагировала: уверена, это было бесценно.

— Мелани, не делай так больше, — тихо просит Скорпиус. Он снова серьезен, и меня так и подмывает расхохотаться прямо ему в лицо. Но через миг я вспоминаю, о чем думала несколько минут назад, и ежусь, не произнеся ни слова. Только киваю.

— Скажи, ты уже знаешь, что завтра будет аукцион? — начинает брат, когда убеждается, что я внимательно слушаю.

— Теперь знаю.

— У меня будет к тебе просьба, — он оглядывается, проверяя, нет ли кого поблизости. Это кажется мне странным. — В качестве лотов будут продаваться ужины с некоторыми молодыми людьми, и так уж вышло, что я оказался среди них.

Я поднимаю брови.

— Шутишь, что ли? Малфой уйдет с молотка? — я хихикаю, представив эту картинку. — А тебя будут проверять на брак? Может, ты подделка? — продолжаю шутить я.

— Очень остроумно, — соглашается Скорпиус. — А теперь послушай: мне нужно, чтобы ты выкупила меня.

Я моргаю несколько раз, пытаясь осознать услышанное.

— Я с тобой каждый день ужинаю, — напоминаю я. — Еще и платить за это?

Он закатывает глаза.

— Я дам тебе денег.

— Нужны мне твои деньги! — фыркаю я.

— Я знаю, что они тебе не нужны. Я имел в виду, что дам тебе денег, чтобы ты выкупила меня.

— Все золото Гринготтса стоит меньше, чем твое лицо, когда куш сорвет… скажем, Селина! — вдохновляюсь я.

Лицо Скорпиуса дорожает на глазах, едва я замечаю весь ужас, который приходит к нему вместе с моей идеей. Мне так смешно, что на этот раз я не могу сдержаться.

— Мелани, пожалуйста, — он будто просит спасти его от смерти.

— Почему бы Лили тебя не выкупить? — предлагаю я, пожав плечами. — Ладно-ладно, я поняла! — я поднимаю руки, словно сдаюсь. — Посмотрим, сколько ты стоишь.

Скорпиус тяжело вздыхает и, пожелав мне спокойной ночи, уходит к себе, а я, постояв еще минутку в коридоре, возвращаюсь в комнату с самой легкой и зловещей улыбкой, на которую способна. Стоит ли говорить, что Лили смотрит на меня с опаской.

— Не знаешь, что запланировала Джоанна на завтрашний вечер? — невзначай уточняю я, выуживая свой бокал из укрытия.

Лили неопределенно поводит плечами.

— Аукцион, кажется.

— Выходит, и про участие Скорпиуса ты знаешь? — так же просто спрашиваю я. Даже если я ошиблась, эта новость все равно вызовет фурор.

— Знаю, что там будет продаваться ужин с ним, — невозмутимо отвечает Лили.

— И какие у тебя планы?

Она резко выдыхает.

— Мелани, хватит задавать очевидные вопросы! Ты прекрасно знаешь, что мне нечего ответить.

— Правда, будет неловко, если он уплывет в чужие руки, и ему в них понравится? — медленно, с расстановкой и сладчайшей улыбкой говорю я.

Я вижу, как она вспыхивает и сильнее сжимает ножку бокала, и решаю нанести добивающий удар:

— Например, его выкупит Селина.

Лили резко бледнеет, округляет глаза, а потом мелко и часто задышав, разражается громким, почти истерическим смехом.

— Да, мне тоже будет смешно, — помедлив, говорю я, недоуменно нахмурив брови.

Но она не успокаивается. Кажется, что у нее наоборот начался новый приступ хохота, потому что она едва умудряется поставить бокал на пол и тут же снова сгибается пополам.

— Господи, Поттер, что с тобой?

— Погоди… — она уже тихонько постанывает, откинувшись на подушку. — Еще секундочку… — издает пару смешков и шумно выдыхает. — Все.

И после всего этого Лили спокойно берет бокал и, явно смакуя, продолжает пить. Она издевается, что ли?

— Что такого смешного я сказала?

— Да ничего, ты всегда говоришь только гадости, — отмахивается Лили.

— Если тебя так рассмешила перспектива свидания Скорпиуса и этой французской дурочки, то ты явно недооцениваешь масштаб проблемы.

— Нет, я просто… Ох, Боже мой, — она закрывает лицо ладонью. — Я обещала Скорпиусу никому не рассказывать. Хотя, я в принципе ничего не рассказываю, так что это скорее не обещание, а сам собой разумеющийся факт.

— То есть мне пойти к нему и сказать, что ты выдала мне эту тайну? — прохладно уточняю я.

Лили неприязненно смотрит на меня, поджимая губы.

— Какая ты все-таки…

— Сообразительная? — заканчиваю за нее я, приветственно поднимая бокал.

— Неприятная, — вздыхает она, но как-то удрученно. — Ладно, — Лили устраивается поудобнее, скрещивая ноги, и благоразумно отставляет вино. — Вчера днем мы со Скорпиусом были в его комнате во время второго занятия.

Мне хочется сказать, что это чрезвычайно романтично, но я решаю не прерывать ее рассказ.

— Один раз к нам зашел Ал, но я была под мантией-невидимкой, так что он меня не заметил.

То есть Альбус дважды едва не застукал их вместе? При чем тут Селина?

— Поэтому, когда к нам постучались снова, я уже знала, что делать, — она продолжает рассказывать, все больше воодушевляясь, как будто речь идет о невероятном приключении, а я — ее лучший друг. Все-таки вино творит странные вещи. — За дверью оказалась Селина вся с ног до головы в синей краске, и она слезно умоляла Скорпиуса пустить ее в ванную, потому что «по лагерю так идти нельзя!».

И он ее выставил. Какая захватывающая история!

— Он пропустил ее, а мне предложил выйти, — эту фразу Лили произносит с особой интонацией, и я усмехаюсь, представив себе ее шок, когда Скорпиус сказал это. — Я отказалась, и сразу же пожалела об этом: эта… француженка вышла из ванной в одном полотенце!

— Что? — я не выдерживаю.

— Попросила проверить ее шею на остатки краски, а потом… — Лили издает смешок. — Она сняла и полотенце.

Я едва не роняю бокал, а моя неэстетично отвисшая челюсть явно как раз то, на что Поттер рассчитывала.

— Только не говори, что она была совсем…

— Она, разумеется, совсем, — соглашается Лили. — Но не голая, нет. В самом откровенном белье, которое ты можешь представить.

Я послушно представляю самое откровенное и тут же трясу головой, чтобы картинка полуголой дочери директора навсегда пропала из моих мыслей.

— Что сделал Скорпиус? — я, затаив дыхание, жду ответа.

— После того, как отскочил от нее на целый метр? Застегнул молнию на ее спине, — просто отвечает Лили, и тут я уже не могу сдерживаться: смеюсь, как безумная, в красках представляя, как Скорпиус, в одной комнате с четырнадцатилетней соблазнительницей и тайной девушкой, пытается сохранить лицо, остаться вежливым и не схлопотать неловким словом или взглядом Летучемышиный сглаз. Лили тоже хихикает, но уже спокойнее, хотя ей явно не увидеть эту ситуацию моими глазами. Братец так хотел свободы, что попал в самую неловкую ситуацию из возможных. Мне даже не хочется его пожалеть: я просто хохочу, уткнувшись в подушку, пока истерика не сходит на нет.

— Так вот почему он пришел ко мне, — утерев выступившие слезы, я устраиваюсь на кровати удобнее.

— Почему? — спрашивает Лили осторожно.

— Он рассказал про аукцион и попросил выкупить его во что бы то ни стало. Наверное, боится, что Селина взялась всерьез.

Она отвечает только через минуту:

— Да, наверное, — но я замечаю, что она уже о чем-то задумалась.

— Но после такой истории, я, пожалуй, уступлю ей право этого ужина, — я посматриваю за реакцию Лили, и она следует незамедлительно:

— То есть ты будешь бороться только за Скорпиуса?

— Ну да, — пожимаю плечами я. — За кого еще?

— Нет, я просто уточнила, — спохватывается Лили.

— Я надеялась купить что-то из местных трав, если мы снова поедем в город, но, раз уж в лаборатории больше никого не пускают… — я мысленно пересчитываю оставшиеся деньги. Должно быть галлеонов пятьдесят, может, чуть меньше. Сомневаюсь, конечно, что кто-то предложит хотя бы половину этой суммы, но я-то вытрясу со Скорпиуса все, что мне причитается. Ужин? Замечательно. К тому же он останется моим должником даже в том случае, если вернет мне деньги, а это уже кое-что.

— Вообще, лучше, конечно, ты, чем Селина, — с сомнением смотрит на меня Лили.

Я закатываю глаза.

— Господи, Поттер, из твоих уст это почти комплимент!

— Не принимай его на свой счет, пожалуйста.

— Даже не думала. Хотя я вот сейчас представила… Если приду к Скорпиусу на ужин под личиной Селины… — я не успеваю договорить, потому что заканчивает Лили:

— В полотенце!

Мы смеемся, как ненормальные, и в тот момент я думаю, что жить с ней — не так уж плохо. Если закрыть глаза на все, кроме шуточек про Селину, разумеется.

Все утро я слышу какое-то назойливое жужжание, но избавиться от него невозможно: едва я открываю глаза, как воцаряется тишина. Поэтому, когда звук раздается снова, я наугад делаю взмах палочкой и зарываюсь глубже в подушки. Но уснуть мне не удается, потому что на пол что-то падает, разбивается, а потом слышатся сдавленные ругательства Лили. Я накрываю голову одеялом и тут же подскакиваю от громкого:

— Мерлин, уже двенадцать часов!

— И зачем так орать? — не вылезая на свет, говорю я.

— Я пропустила Артефактологию! — кажется, Лили скачет по комнате, потому что звуки стоят адские.

— Ты еще и Стихии пропустила, — отвечаю я флегматично.

— Ты тоже!

Ой.

— Серьезно? — я откидываю одеяло и тянусь к будильнику на столе, который показывает двадцать две минуты первого. Вместо ответа Лили хлопает дверью в ванную. Кто-нибудь уже скажет ей, что это невежливо?

Торопиться к Шикобе нет смысла, так что я спокойно дожидаюсь, пока Лили выйдет, прикидывая, какое надеть платье. Она появляется еще беспокойнее, чем прежде, и я никак не могу понять причину такого страдания на ее лице.

— Что это было за вино? — Лили со стоном откидывается на кровать, прижимая ладонь ко лбу.

— Обыкновенное вино, — пожимаю плечами я. — Тридцать лет выдержки или около того.

— Ты точно туда что-то подмешала.

— Твое самомнение.

Я долго стою перед зеркалом, потому что мой собственный вид тоже оставляет желать лучшего: глаза красные, лицо одутловатое, а в волосах чуть ли не колтуны. Я помню, что мы допили всю бутылку, что я написала-таки письмо для Николь и что Лили в приступе паники заперла не только входную дверь, но и окно. Свет мы погасили поздно, так что неудивительно, что обе проспали.

— У меня нет ничего от головы, — произносит Лили, едва я возвращаюсь в комнату.

Я бросаю на нее косой взгляд, но даже не думаю выражать сочувствие.

— Тебе нужно антипохмельное зелье, — замечаю я.

— У тебя оно есть?

— Нет, но, кажется, есть у твоего брата.

— У которого из?..

— Подумай логически. Знаю, что это больно, а тебе особенно, но… — я не дожидаюсь ответа Лили и потому продолжаю: — У Джеймса, конечно. Если бы ты накурилась, пошли бы к Алу…

Я произношу последние слова совсем тихо, но она все равно слышит и неуверенно откашливается перед тем, как спросить:

— Ты тоже знаешь, да? — в голосе Лили беспокойство.

— Да, — я лишний раз поправляю подол платья. — Я была лучшего мнения о Саммер.

— Я думаю, что он просто… Вряд ли у нее было что-то серьезное, правда? — она закусывает губу и с опаской смотрит на меня, как будто я могу знать.

— Понятия не имею, — признаюсь я. — В теплицах есть абиссинская смоковница, но они могли привезти что-то из города.

Я провожу расческой по волосам, стараясь не встречаться с Лили взглядом. Я сама до сих пор с трудом верю, что Альбус решил попробовать наркотики. Это может быть травка, от которой он отойдет и больше не вернется, а может… может быть что угодно. Вчера он вел себя как всегда, но с недавнего времени мы действительно подружились, и я… Я ничего не могу сделать, но смотреть на все это… Я просто надеюсь, что это была случайность.

— Обед начался, — Лили поднимается с кровати и идет на выход. Вид у нее поникший. Я задерживаюсь у зеркала, а потом следую за ней.

— Не советую тебе просить у Джеймса антипохмельное, — тихо замечаю я, поравнявшись с Лили.

— Да я сама знаю, — отмахивается она. — Может, ты попросишь?

— И как это будет выглядеть? «Джеймс, ты знаешь, я напоила твою несовершеннолетнюю сестру, а теперь у нее похмелье…»

— То есть мне подойти к нему самой и сказать, что ты подлила мне чего-то, пока я не видела? — деловито уточняет Лили.

Я смеряю ее пристальным взглядом.

— А ты быстро учишься.

— Из твоих уст, Нотт, это почти комплимент.

В столовой еще никого нет, и мы с Лили расходимся за свои столики, предварительно договорившись молчать о распитой бутылке и пропущенных занятиях: слава Мерлину, сегодня общих предметов с Альбусом и Скорпиусом у нас нет. Учеба вот-вот закончится, но прежде атлантов в столовой появляется группа организаторов, и я улыбаюсь Джеймсу. Черт, ну и зачем я это сделала?

— Привет, — он садится напротив и пристально смотрит на меня. — Тебя не было на завтраке.

— Да, сразу же пошла на занятия, — я выдаю уже отрепетированный ответ.

— В два часа стартует аукцион... — начинает Джеймс, и я, уже зная нужные мне подробности, пожимаю плечами:

— Да, там участвует Скорпиус.

— Не только Скорпиус.

— Естественно, не только он, — отмахиваюсь я. — Я вообще не собираюсь туда идти.

И тут же вспоминаю, что дала брату обещание. Но исправляться теперь будет глупо.

— Я только хотел сказать, что… — не снимая улыбки, продолжает он.

— Джеймс, меня не интересует аукцион, это глупое мероприятие, учитывая, что там продается, — замечаю я. — Лучше скажи, повезут ли нас в город еще раз?

— Нет, кажется, не планировали, — задумывается он. — А что тебе нужно?

— Да так, в прошлый раз мне было не до покупок, но теперь я узнала о некоторых редких ингредиентах для зелий, которые больше нигде не достать, так что… — я немного расстроенно пожимаю плечами. — Ладно, это уже не важно.

— Как скажешь, — Джеймс поднимается из-за стола, и мне на мгновение кажется, что я задела его, но потом он продолжает: — Знаешь, ты бы все-таки заглянула на аукцион.

— У меня есть идеи, где можно бесцельно потратить деньги, спасибо.

Он усмехается и больше ничего не добавляет, только наклоняется и быстро целует меня. Я фыркаю и легко подталкиваю его в направлении стола организаторов, пока никто нас не увидел.

Ни Альбуса, ни Скорпиуса я так и не дожидаюсь. Наверное, они готовятся к аукциону, и потому брат попросил меня о помощи заранее. Просидев в столовой до половины второго, я возвращаюсь в свою комнату, чтобы взять кошелек и пересчитать деньги. В общем и целом у меня сорок шесть галлеонов, так что братец, можно считать, спасен.

Когда из окна с улицы начинают долетать оживленные девичьи голоса, я откладываю книгу и присоединяюсь к остальным. Судя по всему, об аукционе все узнали за завтраком, потому что отовсюду доносятся фамилии: известные мне и нет. Пару раз я слышу, как кто-то говорит о Скорпиусе, потом о «красавчике Поттере» и об Александре. Остальные имена мне не знакомы.

— Мелани Нотт, — называю я свое имя на входе, и Мира, которую я почему-то не узнала сразу, улыбается:

— О, Мелани, решила поучаствовать? — она протягивает мне табличку с номером «27».

— Меня заставили, — признаюсь я, удрученно глядя на театралку. Мира понимающе хмыкает.

— Что ж, удачи!

Я осматриваю большой зал, где проходили танцы и наши репетиции, чтобы понять, где лучше сесть. Сейчас перед сценой выстроены ряды кресел, два десятка из которых уже заняты, в основном, девушками. Я устраиваюсь ближе к концу, чтобы видеть зал как можно лучше — а с ним и возможных претенденток на моего братца.

Через несколько минут большинство мест занято. Тут чуть больше половины лагеря: девушки пришли почти все, а вот парней всего несколько — видимо, они здесь за компанию или из интереса. Рядом со мной, однако, как всегда, образовывается пустое пространство. Когда на сцену поднимается Мира, ее встречают аплодисментами, и я присоединяюсь.

— Рада видеть вас в этом зале, на нашем благотворительном аукционе, все вырученные деньги с которого пойдут на помощь детям-сиротам из приюта Святой Анны в Глазго, — аплодисменты повторяются. — Итак, мы выбрали семерых достойных молодых людей, прекрасный ужин с каждым из которых вы, леди, сегодня сможете получить.

Я даже не знаю, на что это похоже. Я была и на благотворительных ужинах, и на аукционах, и там, признаю, можно было приобрести полезные знакомства, но людей там не арендовали.

На соседнее со мной место прокрадывается Лили. Я удивленно смотрю на нее и тихо замечаю:

— Решила провести время в моей компании?

— Я с трудом говорю это, но... — она вздыхает, явно недовольная тем, что делает. — Не могла бы ты оказать услугу?

— Я похожа на благотворительный фонд?

— У нас одна цель: не дать Скорпиусу попасть в руки Селины, — Лили поджимает губы. — Но ты не должна участвовать в аукционе.

— Ну тогда давай просто свяжем девчонку! Ты заходи со спины, а я заговорю зубы. Отличный план, Поттер, может, сразу Скорпиуса ленточкой перевяжешь? — шиплю я, глядя, как Мира приглашает на сцену первого юношу.

— Я все продумала, — уверенно говорит Лили. — Свити выкупит его.

Я хочу возразить, что справлюсь гораздо лучше сама, но тут мне в голову приходит мысль:

— Она отдаст его тебе, да? Ты собираешься пойти на ужин вместо Свити.

Лили делает вид, что увлечена торгами. Какого-то парня из Франции так расхвалила Мира, что девочки бьются за него, как за последнего мужчину на Земле. Цена перевалила за десять галлеонов.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — предупреждаю я и опускаю свою табличку в щель между креслом и подлокотником. Лили провожает ее взглядом и, помедлив, произносит:

— Спасибо.

Скажешь это, если твой план удастся.

Француз достается какой-то девушке за одиннадцать галлеонов, и я хлопаю вместе со всеми. Мира представляет Крама. Интересно, а Роза в зале? Она видит все эти восторженно-хищные взгляды, направленные на Александра? Хотя, даже если не видит, определенно догадывается.

— Эй, Мел, — раздается прямо над ухом чей-то шепот. Я оглядываюсь и узнаю Саммер. — Это тебе!

Она протягивает мне кожаный кошелек, и я, не очень понимая, зачем, беру его.

— Это...

— Это от Скорпиуса. Тебя не было на завтраке, а перед обедом его увела Мира, так что он попросил Ала передать.

— Но...

— Но у нас с Алом были планы, так что сейчас он занят, — туманно отвечает Саммер.

— Мне казалось, он тоже участвует в аукционе... — хмурюсь я. — Я определенно слышала его имя.

— Значит, тебе послышалось, — она пожимает плечами. — Только Скорпиус.

— Ладно, спасибо, — я улыбаюсь, стараясь не думать, чем могут обернуться планы Альбуса и Саммер на этот раз.

— Удачи со Скорпиусом, девочки, — и, кивнув нам с Лили, она осторожно пробирается на выход.

— Ты тоже это услышала? — спрашиваю я, пересчитывая монетки в кошельке. Двадцать галлеонов к моим сорока шести.

Лили бросает на меня недоверчивый взгляд и пожимает плечами.

— Может, она тоже под кайфом, — едва слышно хмыкаю я, но весело от шутки никому не становится.

— Итак, начальная цена — один галлеон, — говорит Мира, и я присматриваюсь к следующему «лоту». О, это Скорпиус, чуть не пропустила!

— Три галлеона! — мы оборачиваемся на голос, и Лили немного приободряется: это Свити.

— Пять галлеонов, — какая-то незнакомая девушка.

— Пять галлеонов — раз! — объявляет Мира. — Пять га...

— Шесть галлеонов!

— Семь галлеонов!

Я бы чувствовала себя крайне неуютно на месте Скорпиуса. Предложат мало — обидно, много — неловко, а еще остервенение, которое появляется на лицах этих девушек, когда она выкрикивают новые и новые ставки... Но брату вряд ли есть до этого дело: вид у него благосклонный и учтивый, а на лице едва уловимая усмешка — все, как учила тетя Астория. Пожалуй, она могла бы им гордиться.

— Четырнадцать галлеонов! — раздается очередной голос, и я вижу, как нервно оглядывается Лили. Кажется, в игру вступила Селина.

— Пятнадцать, — уверенно продолжает Свити. Интересно, на сколько рассчитывает Лили?

— Шестнадцать! — голос Селины начинает звучать возмущенно.

— Семнадцать, — легко отвечает Свити, но я чувствую, как Поттер рядом задерживает дыхание.

— Надеюсь, у вас есть тактика? — мне становится тревожно. Девочки продолжают парировать, и я успеваю только переводить взгляд с одной на другую. — Или хотя бы еще деньги?

Лили молчит, и я снова смотрю на Скорпиуса, который не дрогнул ни одним мускулом на лице, когда Матье предложила девятнадцать галлеонов. Что же я делаю? Зачем послушала Поттер, она ведь ничего в этом не понимает!

— Двадцать! — к ним неожиданно присоединяется другая девушка, а я лихорадочно оглядываюсь, вспоминая, куда дела свою табличку. Черт, я же... да, точно!

Я просовываю ладонь между креслом и подлокотником, но пальцы едва касаются упавшей таблички. Я тянусь все глубже, но не выходит: кажется, мой номер застрял и...

— Двадцать четыре галлеона — раз! Двадцать четыре галлеона — два! — начинает отсчет Мира.

— Черт, Поттер, я тебя ненавижу! — говорю я сквозь зубы, безуспешно пытаясь вытащить табличку.

— Двадцать четыре галлеона — три! Продано! Номер шестнадцать — мисс Селина Матье. Мистер Малфой, благодарю Вас, — следуют аплодисменты, но я не могу перестать бороться с идиотским креслом, которое мертвой хваткой держит мой номер.

Лили беззвучно выдыхает. Она даже ничего не ответила мне. Я тоже не вижу смысла теперь что-то говорить. Да, это лишь предварительная договоренность. Да, Селина еще не выплатила стоимость лота, и у нее вполне может не оказаться этих денег. Да, Скорпиусу придется провести с ней какой-то час, но... Но ведь он попросил меня, а я даже не смогла поднять чертову табличку. Я не могу посмотреть ему в глаза, потому что боюсь увидеть его разочарованным. Даже когда Мира приглашает на сцену следующего молодого человека, я все еще прокручиваю в голове тот момент, когда избавилась от таблички. Зачем я это сделала? Доверилась Лили и ее капризу получить ужин со Скорпиусом. Да сдался ей этот ужин! Как бы она пошла туда? Под Оборотным зельем? Строила бы из себя собственную подружку? Глупость какая-то. Если бы я знала, что так все обернется, точно бы подмешала ей что-то в вино. Что я теперь скажу Скорпиусу?

— Девять галлеонов — раз!

— Десять галлеонов! — табличка взлетает в воздух прямо передо мной.

— Одиннадцать!

— Двенадцать!

Девушек снова охватывает ажиотаж, и я равнодушно смотрю на сцену, чтобы понять, кто теперь...

— Четырнадцать галлеонов!

Я не верю своим глазам. Это Джеймс. Чертов Джеймс Поттер стоит на сцене, широко улыбаясь девушкам, которые едва с мест не вскакивают, называя цену. У меня голова идет кругом.

— Ты это видишь? — спрашиваю я у Лили.

— Девочки хотят Джеймса, все как обычно, — она пожимает плечами, но на сцену даже не смотрит.

— Ты знала, что он участвует?

— Да.

Полагаю, дальше спрашивать бессмысленно. Лили ответит, что не обязана ничего мне сообщать, и, раз уж Джеймс не сказал мне лично, значит, не хотел, чтобы я знала. Только вот он заводил об этом разговор за обедом, а я и слушать не стала. Это все еще идиотское мероприятие, в котором я не собираюсь участвовать.

— Двадцать галлеонов!

Что за чушь? Никто не даст двадцать галлеонов за ужин, который даже свиданием назвать нельзя! Селина выкупила Скорпиуса за двадцать четыре просто потому, что она маленькая, надоедливая, глупая...

— Двадцать два галлеона.

Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на ту, которой так не терпится поужинать с Джеймсом и... Если бы я стояла, мне едва бы удалось удержаться на ногах: так быстро помутнело в глазах. Бренда, уверенная и сияющая, как новенький галлеон, поднимает руку и четко повторяет:

— Двадцать два.

У меня звенит в ушах. Я вцепляюсь в волшебную палочку с такой силой, что, кажется, сломаю. Лили что-то говорит, но я не слышу. Мир сузился до темной полосы между креслом и подлокотником, которая проглотила мою табличку. Мне даже не приходися произносить заклинание, потому что, едва я направляю палочку на щель, номер «27» со свистом летит мне в руки.

— Двадцать два галлеона — три...

— Шестьдесят галлеонов, — громко произношу, поднимая табличку, и Мира не успевает стукнуть молотком, пораженно ища взглядом того, кто предложил столько денег.

— Прошу прощения?

— Шестьдесят галлеонов, — повторяю я, не опуская табличку, но смотрю куда-то в пустоту. Голова все еще кружится. По залу идет шепот. Ближайшие соседи изумленно смотрят на меня, остальные оглядываются.

— Кто-нибудь хочет побить ставку в шестьдесят галлеонов?

Я не смотрю на Миру. Не смотрю на Бренду. Не смотрю на Джеймса. До меня медленно, как через вату, доходит смысл того, что я сделала.

— Шестьдесят галлеонов — продано! Номер двадцать семь... Мелани Нотт, — добавляет Мира, помедлив. — Благодарю, мистер...

— Шестьдесят галлеонов... Зачем? Ты могла поднимать до победного и заплатила бы вдвое меньше! — не понимает Лили.

— Первое правило торгов, Златовласка: чем медленнее растет цена, тем больше растет решимость конкурентов. Где десять галлеонов, там и двенадцать. А где двенадцать — там и пятнадцать. Если готов заплатить цену без сожалений — плати. Пока остальные придут в себя и будут думать, стоит ли продолжать, ты выиграешь, — собственные слова действуют на меня немного успокаивающе.

— И ты без сожаления отдашь шестьдесят галлеонов за ужин с Джеймсом, когда вы и так вместе? — Лили пытается отрезвить меня.

— А я, как и ты, плачу не за ужин.

Совсем не за ужин.

Она молчит.

— И все-таки оно того не стоит, — уверенно заявляет Лили, наблюдая за сценой.

Я оборачиваюсь, находя глазами Бренду. На ее месте сидит совершенно другая девушка, а Ривера быстро идет на выход. Когда кто-то задевает ее плечом, она раздраженно поправляет волосы и выскакивает на улицу.

— Стоит, — удовлетворенно отвечаю я.

Сюрпризов на аукционе больше нет, равно как и моих денег, чтобы отреагировать. Я не соврала Лили и действительно без сожалений отдам все шестьдесят галлеонов, но вот незадача — там есть деньги Скорпиуса, которые должны были пойти на его спасение, а я… А я не хочу об этом думать.

Поэтому после окончания торгов, следуя за Мирой вместе с другими девушками, чтобы оплатить ужин, я вовсе не надеюсь увидеть брата. Но он стоит на улице, возле входа и, конечно же, ждет меня. Сил прятаться или отпираться нет: я знаю, что виновата, поэтому незаметно отстаю от атланток и иду к Скорпиусу.

— Неужели я попросил так много, Мелани? — глядя сквозь меня, говорит он. Вопрос, естественно, риторический.

— Скорпиус, я знаю, как это выглядит, я вовсе не хотела подставлять тебя! — я пытаюсь заглянуть ему в глаза. — Я… черт… я послушала Поттер! У нее был какой-то план, и она просила не мешать.

— Если бы мне нужна была помощь Лили, я бы попросил Лили, — отрезает он, впервые посмотрев на меня. — Но я попросил тебя.

Я не знаю, что сказать.

— Если ты хотела выкупить Джеймса, так бы и сказала. Я бы нашел кого-то другого, — холодно замечает Скорпиус.

— При чем здесь Джеймс? — я начинаю злиться. — Я вообще не знала, что он участвует!

— Черт, Мелани, ты даже ни разу не подняла табличку за меня.

— Это всего лишь ужин, Скорпиус! А Селина — не хвосторога!

— Я просто надеялся, что ты поддержишь меня, когда я попрошу, — качает головой брат. — Ладно, забудь.

— Я все исправлю, — быстро говорю я, беря себя в руки. — Я только...

— Что ты сделаешь, Мелани? Отравишь ее? Или как ты обычно решаешь проблемы?

Я застываю.

— Я не имел в виду Ребекку, если ты подумала, — тут же произносит Скорпиус.

— Конечно, нет, — зло выплевываю я и делаю шаг назад. Потом разворачиваюсь и быстро иду прочь, не слушая, что еще он хочет сказать.

Я знаю, что он имел в виду: Ребекка тут ни при чем. Скорпиус говорил про Адриана, напоминал о зелье Империуса, которое я варила. Он ткнул меня носом в мое желание свободы. Я знаю, что он зол, что брат никогда не сказал бы мне такого, но... в том и дело. Он не боится Селины, не боится Лили: все под его контролем. Мешает только Адела, как Адриану мешаю я. И ни от одной из нас не избавиться: Селвину я нужна, как итог, надежный тыл, единственный вариант для продолжения рода, а Скорпиусу просто встал поперек горла договор. Но пока, пока нас держат под контролем, с нами можно не считаться. Нас можно воспринимать как должное. И у моего брата это, почему-то, получается ничуть не хуже Адриана.

Я думала, что Лили пора снять розовые очки, но разбились мои. Теперь я вижу брата с другой стороны, и она меня пугает. Никогда не думала, что это может случиться.

— О, Мелани, — раздается рядом знакомый голос. Я фокусирую взгляд и узнаю только через мгновение: Селина. Наверное, она подумала, что я заметила ее, и пришлось поздороваться. — Ты уже заплатила?

Еще нет. Готова ли я заплатить? Разумеется.

— Пошли вместе, — я растягиваю губы в улыбке.

Матье неуверенно отвечает и разворачивается, чтобы вернуться к Мире.

— Конфундус! — едва слышно произношу я, но, уверена, магии в моих словах достаточно.

Селина покачивается, теряет равновесие, и я подхватываю ее, пряча палочку.

— Что... — она хлопает глазами. — Я не понимаю... Я... Мелани? Что... Мы разговаривали о чем-то?..

— Аукцион только что закончился, ты упала, а я помогла тебе встать. Вроде бы ты ударилась головой, — спокойно отвечаю я.

— Да? Я... Я же выкупила Скорпиуса?

— Что? — я позволяю себе смешок. — Прости, но та девчонка из России была слишком упорной. Двадцать четыре галлеона, помнишь? Светлана Одинцова, номер шестнадцать...

— Правда? Вот черт! — она трет лоб, силясь вспомнить, но мое заклинание сильно попутало ей все мысли. — Что же мне теперь делать?

— Иди по своим делам, — улыбаюсь я. — Еще увидимся! — и направляюсь в ту сторону, где скрылись победительницы.

— Мелани, хотела с тобой поговорить, — начинает Мира, едва завидев меня.

— Что-то не так?

— Шестьдесят галлеонов, ты серьезно?

— Да, я ведь сказала дважды, — киваю я.

— Это... мы не можем взять с атланта такую сумму. Тридцати будет вполне... Все равно много! — Мира качает головой.

— Хорошо, я заплачу тридцать. Наверное, просто перенервничала, — улыбаюсь я.

— Неудивительно, — соглашается театралка. — Джеймс вскружил голову?

— Ага, — на автомате отвечаю я, протягивая ей деньги. — Все уже заплатили?

Мира сверяется со списками.

— Селина Матье еще не появлялась.

— Кстати об этом! — вспоминаю я. — Ее позвал отец, так что она просила передать.

И я выкладываю перед Мирой двадцать четыре галлеона.

— О, прекрасно! — оживляется она. — Значит, у меня все, и можно идти.

— Спасибо, Мира! — благодарю я ее. Если бы она не скинула цену за ужин с Джеймсом, мне бы не хватило галлеонов, чтобы заплатить еще и за Скорпиуса. Пришлось бы звать Тинни, чтобы принесла мне денег из дома.

— Да не за что! Ты заслужила, Мелани! И к тому же — заплатила, — смеется девушка.

Разумеется. Ведь, если готов — плати. А я плачу постоянно. Ценой моего зелья был отъезд из лагеря, ценой гордости, которую я предъявила Адриану, — потерянное снисхождение с его стороны. Но это не так страшно, потому что цена — это выбор. Мой выбор. И когда брат, единственный из всех, остался со мной, я тоже знала, что придется заплатить.

Я была с тобой всю нашу жизнь, Скорпиус. Может, поэтому цена моей маленькой ошибки так велика? Потому что ты думаешь, что я отступила? Но ты ошибаешься. Я буду на твоей стороне, даже когда тебя не поймет Альбус, даже когда оставят твои девушки. Тебе незачем бояться потерять меня, ведь мне не к кому идти, кроме тебя. Это значит, что я приму тебя любым, и также значит, что я никогда не смогу тебя изменить. Но кто-то другой, кого ты выберешь сам и кого можешь потерять…

Мне кажется, я знаю такого человека.