Smiles In The Mist (джен)

Я знаю, что части не было уже непозволительно давно. Но эта работа слишком важна для меня, чтобы оставить ее заброшенной, а тем более на такой грустной ноте. Эта история прежде всего о надежде, о свете, который наступает даже после самой темной ночи. И поэтому я буду писать ее до тех пор, пока мальчик, который пока не знает своего имени, вновь не улыбнется.

Коукворт. 1980.

Ещё в магазине она почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд, но не придала этому значения. На неё вечно пялились жители верхнего города. Но ощущение чужого присутствия не оставляло её даже когда она спускалась по лестнице к повороту в Паучий тупик.

— А ну стой! Ты, осквернительница крови!

На нижней ступеньке появился мужчина в серебряной маске.

Эйлин обернулась, видя, что обратный путь преграждают две фигуры в мантиях и таких же масках.

— Мне претит даже обращаться к такой грязи, какой ты стала! — процедил тот же мужчина. — Но чистокровные милосердны к тем в чьих жилах течёт благородная кровь.

Пальцы Эйлин сжали ручки сумки.

— Ну что, готова расплатиться за позор, что навлекла на семью? — мужчина поднял маску, открывая лицо.

«Отец».

Два взгляда угольно чёрных глаз встретились. На мгновение она снова почувствовала себя той девчонкой, которую вызвали в кабинет в самом конце коридора. Где на кресле с высокой резной спинкой восседал хозяин дома за фамильным столом из морёного дуба.

Он почти не изменился с тех лет. Только иссиня-чёрные волосы покрылись сединой. Которой у самой Эйлин было гораздо больше.

— Дочь, — низким голосом проговорил глава рода. — Мы выжгли твою гнусную ветку с гобелена, но сейчас должны поистине искупить вину перед священным кругом чистокровных.

— Не думала я, что ты однажды захочешь повидаться с внуком, — медленно проговорила она, растягивая тонкие губы в усмешке.

— За двадцать лет в тебе не прибавилось ни капли стыда, — Георг Принц поднялся на пару ступеней выше. — Только стала ещё более уродливой.

Эйлин рассмеялась скрипучим неестественным смехом. Она не делала этого так давно, что почти разучилась.

— Мой покойный маггловский муж и то получше оскорблял.

Рот отца презрительно дёрнулся.

— И почему же тогда тебе не жилось жизнью, для которой ты была рождена? Каждый день, — в его глазах блеснула ярость. — Каждый день с момента, как ты предала свой род, я задаюсь вопросом почему Дар достался именно тебе? Лучше бы ты родилась сквибом! Ментальная магия передавалась достойнейшим из Принцев с самого основания рода! Твои предки почитали и оберегали особую силу! Пока ты одним своим бездарным поступком не перечеркнула тысячелетнюю историю!

Эйлин выпрямилась на своей ступеньке так ровно, как выучила в детстве у лучших из приглашённых преподавателей.

— К твоему сведению, дражайший отец, Дар, который проявился у меня впервые за пять поколений, вовсе не утрачен, а раскрывается с такой силой, которой никогда не сумели бы достичь кровосмешением, — она широко улыбалась, чувствуя безоговорочную, абсолютную победу. Впервые в жизни отец выглядел растоптанным, униженным. Настолько, насколько у него ни разу не удалось унизить её саму. — Мой сын превосходный ментальный маг! И Дар уже раскрывается в матери его будущего ребёнка! Грязнокровной девчонки, у предков которой не было ни капли магии!

Лицо мужчины на мгновение побледнело, а рот слегка приоткрылся. Но затем он стиснул челюсть, искривляя губы в полубезумной усмешке.

— Значит, Дар не погиб... А осквернён маггловской гнилой кровью?! он говорил с медленным ледяным неистовством.

Оглушающая тишина повисла среди старых, стоптанных ступеней. От напряжения в воздухе едва ли не гудели ржавые обломанные перила.

— Что ж... я позволил всему этому случиться. И я же это и исправлю.

Отец говорил так, словно она уже проиграла. Словно ему стоило повести пальцем, и её сотрёт в порошок. Он всегда держал себя непобедимым идолом, возвышаясь над любым, к кому обращался.

— Ты же трусиха. Слабая, никчёмная трусиха. Думала сбежала от меня? Да ты всю жизнь прожила в ловушке!

Эйлин тяжело дышала, судорожно сжимая палочку, которую не использовала в полную силу уже больше двадцати лет. Сердце колотилось в ужасе и отчаянии. Казалось, что если хоть немного ослабить хватку, то заклинание, которое она собиралась использовать, не сработает.

— Никому не нападать, — приказал отец. — Это вопрос чести.

Двое оставшихся пожирателей переглянулись, но опустили палочки, оставаясь стражами на своих местах.

Эйлин выставила оружие вперёд. Кончик палочки едва не касался руки отца.

В прошлый раз она испугалась. Было проще сбежать навсегда, чем пройти Дуэль Принца. Подтвердить своё право владеть тем, что перешло к ней по крови. Сейчас у неё не было выбора.

— Империо! — хором произнесли отец и дочь. Мелькнули две синхронные вспышки.

Голову Эйлин окутал тягучий туман.

Ты совершила подлейшее из предательств, и должна очиститься. Стереть всю грязь, что наплодила.

«Я была отвратительной дочерью. Отвратительной женой. Из меня вышла никудышная мать. Мать, лишившая сына детства».

Должна вернуться в свой мерзкий сарай и уничтожить всё, даже саму память о тех жалких тараканах, что там жили. Ничтожество, которое умеет только брызгать ядом и терпеть.

«Мой мальчик... он сумел стать счастливым. Для него Дар не стал проклятьем».

Поклонялась перед маггловской швалью так же, как перед благородными предками. Теперь ты снова покоришься. Сделаешь то, единственное, на что способна поганая душонка.

— Сделаю, то единственное, что могу.

«Но в конце... Запомнит ли он меня той, кто хотел защитить его счастье? — глаза застилали слёзы, во рту стоял привкус горечи, но где-то в глубине огрубевшей души теплилась надежда. — Будет ли Северус вспоминать меня? Расскажет ли обо мне своему сыну?».

Из-за слёз Эйлин едва ли могла видеть, хоть туман и отступил.

Осмысленность утекала из стекленеющих глаз отца. Он вновь вскинул палочку, и зелёный луч Авады врезался в грудь одного из его союзников.

Второй пожиратель увернулся, и следующий взмах палочки ответным смертельным заклинанием пронзил грудь последнего главы рода Принц.

Палочка Эйлин вырвалась из её руки, обжигая онемевшие пальцы. Мелькнула третья изумрудная вспышка и дочь упала рядом с отцом. Впервые за двадцать лет они снова были вместе.

* * *

— Генри, может, всё-таки выберешься сегодня хотя бы на обед? — осторожно предложил Тео. — Ты же вообще не вылезаешь из комнаты.

Изумрудный полог кровати в углу оставался неподвижным. За ним царила тишина, как будто повесили Заглушащие чары. Тот, кто так тщательно скрылся от соседей, да и всего мира в целом, точно ещё не умел их накладывать, но внутри убежища из тёмной ткани всё равно таилась тяжёлая пелена, поглощая любые звуки.

— Пойдём уже, Горбину всё равно эльфы еду приносят, — нетерпеливо дёрнул на себя дверь Драко. — Голодная смерть ему не грозит.

Тео в последний раз обернулся на закрытые шторы и последовал вслед за другом. В факультетской гостиной у окна на Озеро их дожидалась Блез. Увидев, что ребята опять были только вдвоём, она слегка помрачнела.

— Снова отказывается?

— Это какой-то ужас. Он же ни на одном уроке не был, с тех пор как приехал. Ни в Большой Зал, да даже до гостиной не добрался ни разу! — ответил Тео. — Надо что-то делать, но я вообще не понимаю, что.

Блез потёрла переносицу.

— Может, попросить у мадам Помфри какое-нибудь зелье?

— Наверное, если бы Горбину что-то было нужно, то ему бы это уже дали, — пожал плечами Драко. — Иногда помогает только время. Отвяжитесь от него.

— Идёт уже третья неделя, но ничего не меняется! — раздражённо воскликнула Блез, подхватывая сумку с учебниками. — Мне кажется, теперь уже пора начинать что-то предпринимать. Или думаешь, что этого всё ещё недостаточно?

Она покраснела, не ожидая от себя такого порыва. Но всё, что касалось Горбина, как обычно вызывало злость. В прошлом это был скорее весёлый задор, искрившим колкостями, а сейчас тревога высосала всё радостное, оставляя раздражение. Но не на самого Горбина. Хотя иногда и на него тоже. Случившееся было слишком сложным, чтобы разложить у себя голове по местам.

— У меня есть одна идея, — нехотя начал Тео. — Но это довольно рискованно.

Он обернулся, проверяя, что их никто не подслушивал.

— Помните наш разговор в Рождество? Мистер Малфой нам рассказал кое-что важное про... то самое пламя. Может быть, если получится разговорить завхоза, то мы узнаем что-то интересное. И Генри, наконец, вылезет из-под одеяла, чтобы самому во всём разобраться.

— Это действительно попахивает безумием, — усмехнулась Блез. — Я с трудом могу представить, чтобы мистер Поттер начал распинаться о чём-то настолько личном. Особенно ради Горбина.

— Но попробовать-то можно, — настаивал Тео. — Что он нам сделает? Максимум как обычно наорёт и уковыляет, гремя палкой. А вот если получится его убедить, это будет невероятно круто!

Драко резко оставился. Закрывая уши руками, он замотал головой.

— Серьёзно? Вы вообще сейчас себя слышите? Лезть к Поттеру с расспросами про любимую магию Того-Кого-Нельзя-Называть? Впутываться в странные глюки Горбина? Может и не было никакой такой надписи у него на зеркале! Он всё выдумал, а вы повелись, как тролли!

Тео и Блез удивлённо переглянулись. Чужая боль задела каждого, только вот Драко раньше казался совершенно спокойным, словно его вообще ничего не трогало.

— Ты чего? — озадаченно уточнила Блез. — Мы же не будем подставляться. Если продумать как всё подать, то ничего страшного не случится. Тео всё правильно сказал.

Драко слегка попятился.

— Всё правильно? Действительно? Вы вообще понимаете, что у Горбина не любимая жаба умерла? У мастера тёмных артефактов убили демона-фамильяра! Вы можете представить, насколько сильный маг это сделал? Мой отец до сих пор не смог выяснить, кому Горбин так сильно дорогу перешёл! А, между прочим, волшебников, способных на что-то такое, можно по пальцам одной руки пересчитать!

Он тяжело дышал. Бледное лицо покрылось красными пятнами.

— Мне отец запретил лезть в это дело, пока не станет понятно хоть что-нибудь. Вы, конечно, можете творить что угодно, но я в этом не участвую!

— Драко... Вы же Малфои... С вашим влиянием и связями вы точно не должны волноваться, — заметила Блез.

— Мы потому и Малфои, что знаем, когда правильнее не вмешиваться, — холодно ответил Драко.

Он поправил растрепавшуюся причёску, мрачно рассматривая замерших друзей.

— Кажется, я совсем не голоден. Увидимся на Трансфигурации.

Драко развернулся и быстро прошагал к лестнице. Не оборачиваясь, он запрыгнул на отчаливающий пролёт.

Блез гневно топнула ногой.

— Но ведь как раз если они вмешаются, точно получится со всем разобраться! Какого драккла, Тео?

Тео пожал плечами.

— Возможно, Драко в чём-то прав. Мы явно последние, кто должен лезть в разборки взрослых магов. Если Горбин, который старший, считает, что Генри как-то с этим непосредственно связан, всё может оказаться гораздо опаснее, чем на первый взгляд.

Блез стиснула кулаки. Её мать в чрезмерном участии в жизни дочери вообще никогда не была замечена, а в такое дело эту непутёвую женщину точно впутывать было глупо. А вот мистер Малфой... Почему он решил зарыть голову в песок?

— И что теперь? — ядовито процедила она. — Ты готов каждый день возвращаться в комнату, где лежит Генри, и просто ничего не делать? На это хватит силёнок?

Тео покачал головой. Отвечать не было необходимости.

В тишине они добрались до лестницы, но, как назло, сейчас их этаж оканчивался обрывом. Они мрачно наблюдали, как гигантские пролёты перемещались прямо над ними, и ни один не торопился опускаться в сторону подземелий. Стало ещё хуже, когда на пролёте откуда-то сверху принесло Грейнджер, сжимающую замшелую пачку Пророков десятилетней давности.

Она замерла на крайней ступеньке, прикидывая, стоит ли подождать, куда лестница переместится дальше или лучше сойти и ждать пролёт со стороны Большого Зала. И разумеется, в последнюю секунду всё-таки решила сойти, едва успевая спрыгнуть в коридор.

— Привет, — кивнула Грейнджер, глядя больше в сторону Тео, чем на Блез.

— Что, в библиотеке все книги закончились, раз ты на газеты перешла? — раздражённо вздохнула Блез.

— Вы не представляете, сколько всего полезного можно оттуда узнать, если не только картинки рассматривать, — Грейнджер отмахнулась немного лениво, скорее по-привычке.

Они немного постояли в тишине. Грейнджер хмуро бегала взглядом по мятому пергаменту у себя в руках, перечитывая какие-то свои заметки.

Тео кашлянул.

— Эм, ты, наверное, хочешь спросить про Генри, да?

Грейнджер оторвала взгляд от конспекта.

— Было бы очень здорово. Есть какие-то новости?

— В общем-то, нового ничего не происходило, — Тео развёл руками. — Но, кажется, появилось кое-что, где ты можешь ему помочь.

— Нотт, ты что творишь! — сверкнула глазами Блез.

— Выдохни, пожалуйста, и подумай своей умной головой.

— Ты только что говорил, что... — Блез прищурилась. — Впрочем, а почему бы и нет.

— Да, что у вас такое происходит? — не вытерпела Грейнджер. — Генри — мой друг! И даже если у него ваши чистокровные проблемы, то я всё равно хочу помочь. Настолько, насколько смогу!

— Да какие у Горбина могут быть чистокровные проблемы? — зашипела Блез. — Клянусь, если бы у нас были более подходящие варианты, мы бы никогда с тобой не связывались. Но для этого дела лучше всего подойдёт именно гриффиндорка.

Тео мягко похлопал Блез по плечу.

— Грейнджер, ты же знаешь, что на Рождество была ночь Кровавой Луны? — получив в ответ уверенный кивок, он продолжил:

— Дело в том, что Генри увидел кое-что связанное с одним очень древним тёмным искусством. Оно называется Адское пламя.

Грейнджер распахнула рот.

— Не может быть, — прошептала она.

— Он тебе что-то об этом говорил?

— Не совсем... О, Господи... — Грейнджер мотнула лохматой шевелюрой. — Впрочем, можно сказать и так.

— Так вот, — немного смутившись Тео продолжил чуть медленнее. — Дело в том, что единственный человек, переживший столкновение с Адским пламенем, это наш завхоз.

— Неужели? — вытаращилась Грейнджер. — Когда это произошло?

— Почему ты так этим заинтересовалась? — Блез скрестила руки на груди. — Что ты такое знаешь?

Грейнджер стояла истуканом, продолжая прижимать к себе свои Пророки.

— Я пока не могу объяснить, — торчащими зубами она прикусила нижнюю губу. — Сама ещё толком ничего не понимаю. Но вы мне очень помогли, правда.

Блез скрипнула зубами, но всё-таки решила промолчать. Тео ободряюще кивнул.

— Генри поделился с тобой чем-то, что не решился рассказать нам, да? И ты не хочешь его выдать.

— Именно.

— В таком случае мы всё сделали правильно. Раз он тебе так доверяет.

* * *

Гермиона зарылась руками в волосы, раз за разом перечитывая список, аккуратно выведенный на листе пергамента:

«31 октября — 1 ноября 1981 года.

Ожоги от темного проклятья.

Г.С. Как расшифровать?

Ментальная магия.

Таинственный убийца: Волдеморт или равный по силе.

Родители не смогли отыскать. Мертвы? Волшебники?»

Последняя свежая чернильная запись ещё досыхала на листе.

«Адское пламя»

Рядом на первом развороте Пророка клубился дым над руинами небольшого домика в Коукворте.

— Всё настолько очевидно, что даже не верится, — прошептала Гермиона. — Почему за всё это время никто не догадался?

* * *

Гермиона сжала кулаки. Где её гриффиндорская храбрость? Почему она уже пять минут как не могла постучать в каморку завхоза? Что, он в самом деле, мог бы ей сделать?

Внезапно дверь распахнулась сама. Гермиона еле успела отпрянуть назад, чтобы не получить по лбу.

— Грейнджер? — из комнатки показалась трость, а затем и её недовольный обладатель. — Ты чего тут топчешься?

Гермиона нервно прикусила губу.

— Или говори, зачем пришла, или иди, куда собиралась.

— Технически, стоять в этом коридоре не запрещено правилами школы, — пискнула она в ответ.

Мистер Поттер хохотнул.

— Вот это дерзость! От слизеринца своего нахваталась?

— Вовсе нет, и вообще... это сейчас не имеет значения, — пробубнила своим туфлям Гермиона. — Я хотела поговорить с вами... О Генри. У меня здесь пергамент, я всё расписала довольно подробно, чтобы вы не решили, что мои догадки полная чушь и...

— Оставь свои эссе для преподавателей, — нахмурился завхоз. — Или ты решила, что мне делать нечего, кроме чтения этих рулонов?

— Тут никакой не рулон! — возмутилась Гермиона. — Мне всего лишь тяжело будет объяснить без этой схемы.

— Так, ты меня уже достала! — мистер Поттер попытался скрыться у себя в каморке, но Гермиона успела запрыгнуть в проём до того, как дверь захлопнулась.

— Я хотела спросить у вас о дне, когда вы получили шрамы! — воскликнула она, чувствуя как заколотилось сердце. — Вы знаете, что у Генри тоже ожоги на руках и ногах. И не может ли быть так, что они появились у него в тот же самый момент... что и у вас, мистер Поттер?

Глаза за стёклами очков гневно заблестели.

— Ты что совсем головой двинулась, девчонка? — хрипло произнёс завхоз.

Гермиона вздёрнула подбородок.

— Если бы вы прочитали мои заметки, мой вопрос не показался бы вам таким странным! Но вы потребовали, чтобы я говорила!

— Замолчи! — рявкнул мистер Поттер. — Ты хоть понимаешь, куда суёшь свой нос?

— Нет, не понимаю! Поэтому и хочу разобраться! — Гермиона вновь стискивала кулаки. — Я понимаю, что вам больно думать о той ночи, но Генри сейчас очень плохо и если есть хоть какая-то надежда... если вам вдруг вспомнится что-то, что может связать и Генри и... Гарри Снейпа... расскажите ему, пожалуйста!

Мистер Поттер снял очки и потёр переносицу.

— Уйди отсюда.

— Что?

— Я сказал, выйди вон! — он с силой ткнул тростью в дверь у самой руки Гермионы.

— Простите, если я вас задела, — тихо проговорила она, пятясь в коридор, вжав голову в плечи от вновь взметнувшейся трости.

— Дай сюда свой чертов пергамент, — мистер Поттер вырвал его у Гермионы из рук раньше, чем та успела кивнуть.

— Это значит, что вы подумаете? — робко уточнила она.

Ответом ей стала только с грохотом захлопнувшаяся дверь.