Неизменно изменчивое время (гет)

Когда она открыла глаза, тяжести как не бывало, а над ней стояли Дамблдор и Минерва. Гермиона попыталась приподняться, но тут же резкая, жгучая боль пронзила левую половину лица. Она невольно ахнула, и тело тут же ответило новой мучительной болью в левом боку, от ребер и до бедра.

— Не пытайся сесть, — спокойно сказала Минерва. — У тебя сломано несколько ребер. Я отведу тебя в лазарет.

— Я могу идти сама, — возразила Гермиона, стараясь не показывать слабости.

— Конечно, можешь, — согласилась Минерва и взмахнула палочкой.

Сопротивляться заклинанию оказалось бесполезно — Гермиона почувствовала, как сознание ускользает.

Очнулась Гермиона уже в постели в лазарете. Поппи что-то прикладывала к ее щеке. Оглядевшись, она заметила на себе стандартную темно-синюю пижаму.

Лицо горело от боли.

— Все в порядке, Гермиона. Я быстро среагировала и обработала раны серебряной пылью и бадьяном. Шрамы останутся, но все заживет, — мягко успокоила Поппи.

— Хорошо, — отозвалась Гермиона, прикрывая глаза, чтобы не видеть сочувствия в улыбке Поппи.

Интересно, будет ли она похожа на Билла? Его шрамы придавали ему некую дерзкую привлекательность. Но он был высоким, и в целом — красивым мужчиной. Это, вероятно, играло роль. Почему-то шрамы на мужчинах воспринимались как следствие храбрости, в то время как женские шрамы часто считали признаком того, что женщина стала жертвой.

Гермиона машинально коснулась шрама на груди. У нее уже был один шрам — знак храбрости.

— Можно мне зеркало? — внезапно спросила она, открывая глаза.

Выражение лица Поппи сразу дало понять, что идея не из лучших, но целительница ответила ровным, спокойным голосом:

— Конечно.

Гермиона откинулась на подушку, а Поппи поспешно отошла и вернулась с маленьким зеркальцем, которое и вложила Гермионе в руку. Гермиона нервно вздохнула, подняла зеркало и посмотрела на свое отражение.

Вид был, прямо скажем, неважный.

Шрамы грубо пересекали левую половину ее лица. Прямой удар, и по иронии судьбы, они напоминали вспышку молнии.

«Мы с Гарри могли бы быть близнецами по шрамам», — меланхолично подумала Гермиона.

Она почувствовала, как к глазам подступают слезы. Она никогда не считала себя особенно привлекательной. Умелый макияж и магические средства для укладки волос могли сделать ее вполне “сносной”, как на Святочном балу, но в целом она была “обычной”. Гермиона всегда полагалась на свой интеллект как на главное достоинство. И все же, даже так, она оплакивала свою утраченную красоту, свое лицо, каким оно было до шрамов. Как она могла думать, что у нее плохая кожа? Или беспокоиться о веснушках? Теперь, глядя на себя в зеркало, она поняла, что прежнее лицо было красивым. И ей следовало ценить его.

Гермиона с легкой завистью подумала о Флер, которая могла бы украсить свои шрамы серебристыми волосами и театрально рассказывать всем, как шрамы делают ее только храбрее. И надменно смотреть на тех, кто посмел бы в этом усомниться. А потом, возможно, кто-то похлопал бы ее по плечу и сказал, что все будет хорошо.

— В любом случае, ум всегда был твоей лучшей чертой, — бесстрастно прокомментировало зеркало.

Она сдержалась, чтобы не разбить его о стену, и вместо этого аккуратно положила зеркало стеклом вниз на одеяло.

— Спасибо, — тихо сказала она зеркалу.

— Тебе, наверное, так больно, — участливо сказала Поппи. — Юный мистер Снейп уже давно ждет снаружи. Он отказывался уходить, пока я не сообщу ему, что ты пришла в сознание. Сказать ему, чтобы он зашел позже?

Гермиона, собравшись с силами, села в кровати.

— Конечно, нет. Я в порядке, — заверила она. — Пусть войдет.

Поппи коротко кивнула и вышла, тут же вернувшись в сопровождении крайне обеспокоенного Снейпа, который заметно побледнел, увидев ее.

— Профессор Грейнджер, — тихо произнес он.

— Мистер Снейп, — ответила Гермиона. — Полагаю, это вы привели профессора Дамблдора. Благодарю вас. Вы спасли мне жизнь.

— Спас? — в ужасе переспросил Снейп. — Это вы спасли меня! Я хотел остаться. Я не хотел бросать вас.

— Я знаю, что не хотели, — мягко сказала Гермиона. — Но вам пришлось.

Снейп внимательно посмотрел на нее.

— С вами… все в порядке? — неуверенно спросил он. — Я думал… вас… съели.

— Не съели, — отозвалась Гермиона. Она кивнула на свои шрамы. — Просто слегка понадкусывали.

Он провел рукой по волосам, взъерошив их.

— Я думал… вы умерли. Ведьма из Сада провела меня через камин. Я даже не помню, что именно ей сказал, лишь бы она помогла.

— Очевидно, что-то весьма убедительное, — слабо усмехнулась Гермиона.

— Да, — отозвался Снейп. — Профессор Дамблдор, кажется, удивился моему внезапному появлению из камина, но я успел сказать, где вы и что случилось, и он тут же исчез.

— Интересно, — пробормотала Гермиона.

— Разве в Хогвартсе можно аппарировать? — удивился Снейп.

— Возможно, у директоров есть особые привилегии, — предположила Гермиона.

Она снова откинулась на подушку. От разговора лицо начинало ныть сильнее. Снейп нерешительно положил руку на край одеяла рядом с ее рукой.

— Может, вам что-нибудь принести? — предложил он тихо.

— Новое лицо, — усмехнулась Гермиона. — Это… окончательно испорчено.

— Нет, — твердо сказал Снейп, качая головой.

— Я выгляжу ужасно, — выдохнула Гермиона, и стыд смешался с подступающими слезами.

— Я не вижу особой разницы, — неожиданно сказал Снейп.

Гермиона издала странный, всхлипывающий смешок. Похоже, Снейп и в юности, и во взрослом возрасте придерживался весьма сдержанного мнения о ее привлекательности. По крайней мере, в мире еще оставалось что-то постоянное.

— Приятно слышать, что огромные, уродующие шрамы на лице ничуть не ухудшили мою внешность, — произнесла Гермиона с иронией. — Должно быть, исходный уровень был действительно низок.

— Я не это хотел сказать! — поспешно возразил Снейп, смутившись. — Я хотел сказать… есть много вещей, которые делают вас… выдающейся. И, гм… шрамы не имеют значения. Вы… вы по-прежнему умная, с вами весело, вы… милая и… сильная и… — он замолк, словно исчерпав запас слов.

Гермиона внимательно смотрела на него, но Снейп глядел совершенно серьезно. Ни тени сарказма.

Она накрыла его ладонь своей.

— Спасибо, мистер Снейп, — тихо сказала она. — Мне… очень приятно это слышать.

Он положил свою руку на кровать и неожиданно смело переплел свои пальцы с ее. Гермиона слабо сжала его руку, и он ответил на рукопожатие.

— Я рад, что ты не умерла, — прошептал он почти неслышно, резко переходя на “ты”.

— Я тоже, — так же тихо отозвалась она.

Они сидели так, не двигаясь, несколько долгих мгновений. Ее рука оставалась в его ладони, и он не отпускал ее.

— Прости… я так испугался, — нарушил тишину Снейп наконец.

— Что ты, что ты… это я тут чуть в штаны не наложила от страха! — возразила Гермиона, стараясь говорить легко.

— Мне показалось, что ты совсем не испугалась, — пробормотал он. — Ты просто… начала действовать. А потом… заставила меня уйти.

— Да кто бы не испугался на моем месте, — устало сказала Гермиона. — Это было… ужасно.

— Верно, — отозвался Снейп. Гермиона отметила, что он, должно быть, и правда осмелел, раз их руки все еще были соединены, и он даже нежно провел большим пальцем по ее пальцам, успокаивая.

— Мистер Снейп, — раздался голос Дамблдора.

Гермиона подняла глаза и увидела, как директор направляется к ее кровати. На нем была та же самая мантия, что и в лесу — ярко-фиолетовая, с вышитыми по краям разноцветными пятнами. Приглядевшись, Гермиона заметила, что это были не пятна, а десятки крошечных вышитых конфеток "Берти Боттс" всех вкусов на свете.

Снейп поспешно отдернул свою руку из ее ладони.

— Пора оставить профессора Грейнджер выздоравливать, — произнес Дамблдор с улыбкой. — Гораций ждет снаружи, чтобы проводить вас в вашу гостиную, Северус.

— Да, профессор Дамблдор, — отозвался Снейп, поднимаясь с места.

Он поднялся и, бросив на Гермиону мимолетный, полный неловкости взгляд, направился к выходу. На плече его свитера все еще цеплялась сломанная ветка, а волосы были в полном беспорядке — вероятно, из-за шапки и погони от оборотня. Гермиона мельком взглянула в зеркало на свою прическу, и только ужасные шрамы на лице отвлекли ее внимание от этого зрелища. Соревнование за звание самой неприглядной черты лица набирало обороты.

— До завтра, мистер Снейп. Спасибо, что навестили, — произнесла Гермиона.

— Да, — отозвался Снейп и замолчал, словно передумав что-то говорить. Гермиона попыталась улыбнуться, но ощутила лишь боль, усталость и нарастающее оцепенение.

Дамблдор проводил Снейпа взглядом до двери, не произнося ни слова.

— Как мистер Люпин? — спросила Гермиона, стараясь придать голосу непринужденность.

— Он вернулся в свою хижину, — ответил Дамблдор. — И будет отдыхать до утра.

— Позвольте заметить, — сказала Гермиона, — что хижина совершенно не пригодна для содержания оборотня.

— Согласен с вами, — отозвался Дамблдор.

— В таком случае, — недовольно произнесла Гермиона, — нельзя допускать его свободное перемещение по территории школы.

— В данном случае его выпустили, — ответил Дамблдор.

— Кто? — спросила Гермиона. В мыслях она поклялась, что, если это проделки Поттера и его компании, она, блять, так врежет им по яйцам, что они месяц будут кашлять лобковыми волосами.

— Я надеялся, что вы мне скажете, — отозвался Дамблдор. Он кивнул в дальний конец лазарета, где за занавеской виднелись несколько кроватей.

Гермиона приподнялась на локтях и, постепенно приняв сидячее положение, свесила ноги с кровати и встала. Темно-синяя пижама слегка коснулась пола.

В сопровождении Дамблдора она подошла к занавеске, отдернула ее и увидела две фигуры в черных мантиях, распростертые на кроватях. Очевидно, Поппи Помфри не посчитала их достойными темно-синей пижамы.

Сначала Гермионе показалось, что с ее зрением что-то не так, но затем она поняла — проблема в их лицах. Черты обоих были совершенно расплывчатыми, постоянно меняясь и перетекая, создавая тошнотворное зрелище.

— Они без сознания? — тихо спросила Гермиона.

— Да, — ответил Дамблдор. — Сами они не проснутся. Кентавры нашли их в лесу, неподалеку от того места, где обнаружили вас. Похоже, они спешили скрыться, не желая быть задержанными.

Гермиона наклонилась и приподняла руку ближайшего к ней волшебника, задрав рукав мантии. На предплечье виднелась она — стилизованная версия Темной метки в виде восьмерки, переплетенной с символом бесконечности, на фоне черепа.

Это были они.

— Узнаете? — спросил Дамблдор.

— Лица — нет, — отозвалась Гермиона. — Но татуировку — определенно. Предполагаю, они нашли способ обойти мою защиту от распознавания лиц. Нужно бы сделать фото для доказательства.

— Защита не предупредила и меня об их приближении, — задумчиво произнес Дамблдор. — Весьма любопытно.

— Возможно, они, как и я, смогли обойти защиту, поскольку когда-то будут учениками Хогвартса, — предположила Гермиона.

— Вполне разумное предположение, — согласился Дамблдор.

Гермиона вглядывалась в лица волшебников. Она злилась на себя. Конечно, они искали способ обойти ее защиту! Именно это и произошло. Вечная гонка: кто-то изобретает заклинание, кто-то — контрзаклинание, и так далее, по бесконечно восходящей спирали магического противостояния. Она знала это. Прекрасно знала!

И почему-то не подумала об этом. Стала беспечной. Или слишком уверилась в своей защите. Или и то, и другое.

— Гермиона! Рада видеть тебя на ногах, — услышала она голос Минервы за спиной. — Как ты себя чувствуешь?

— Мне немного больно, — призналась Гермиона. — И беспокоят возможные последствия царапины.

— Царапина — не укус, это несколько иное, — успокоил ее Дамблдор. — Поппи обработала рану серебром, что частично нейтрализовало воздействие. Я надеюсь, ликантропия вам не грозит, однако некоторые побочные эффекты возможны в связи с лунным циклом.

— Замечательно, — отозвалась Гермиона без энтузиазма.

Если бы она не знала Билла и не видела его жизнь, эти слова совсем бы ее не утешили. Но Билл выглядел вполне счастливым, и у него было трое здоровых детей, а у Флер все части тела остались на месте — значит, все не так уж и плохо. От этой мысли ей стало немного легче.

— Мне очень жаль, что так вышло, Гермиона, — с сочувствием произнесла Минерва.

— Но как это случилось? — спросила Гермиона. — Разве вы не следили за тем, чтобы мистер Люпин принимал аконитовое зелье?

— Я наблюдала за мистером Люпином, — подтвердила Минерва, — до тех пор, пока он не уверил меня в том, что готов принимать зелье самостоятельно.

Гермиона старалась сохранять спокойствие в голосе, продолжая расспрос:

— То есть последнюю дозу он принял без вашего контроля?

— Именно так, — подтвердила Минерва. — Мистер Люпин прекрасно осознавал всю важность процедуры. Я не понимаю, что могло пойти не так.

— Досадная оплошность, — вмешался в разговор Дамблдор с тяжелым вздохом.

Гермиона издала негромкий звук, больше похожий на стон. Это был единственный звук, который смог вырваться из ее горла, сдавленного волной глухого, клокочущего гнева.

— Мистер Люпин также заслуживает нашего сочувствия, Гермиона, — мягко произнес Дамблдор. — Это тяжелое бремя, которое ему приходится нести.

Гермиона резко сомкнула губы, отчего боль в лице усилилась. Она понимала — это и вправду тяжелое бремя. Иначе зачем она каждый месяц тратила столько усилий на приготовление сложного аконитового зелья? Иначе зачем она удалила Ремуса с урока, как только луна начала влиять на его состояние? Зачем все это?

Она всегда стремилась защищать интересы угнетенных магических существ. Пусть у нее и не было особых привилегий как у магглорожденной в волшебном мире, но она была частью Золотого трио, и это тоже что-то значило.

В отделе работали два оборотня Невыразимца — Стелла и Джеррард. Оба подстраивали свой график под лунный календарь, но были дружелюбны, компетентны, и Гермиона всегда ценила работу с ними. Она охотно сотрудничала с ними в миссиях, когда другие избегали этого. Затем она выступила за политику, квалифицирующую дискриминацию как дисциплинарное нарушение, и все сотрудники прошли ознакомительный семинар. Все эти меры были четко закреплены в регламентах департамента.

Гермиона не помнила ни одного случая, чтобы Стелла или Джеррард забыли принять аконит. И она была почти уверена, что они никогда ни на кого не нападали. Иногда они ходили выпить после работы, и Стелла часто бывала у Гермионы дома — посмотреть телевизор и сделать вид, что еда Гермионы не так уж и ужасна.

Даже раньше, в школьные годы, она старалась мыслить в этом направлении. Правда, ее усилия мало кто ценил. В основном ее высмеивали за инициативы по созданию Г.А.В.Н.Э. и ее идеализм в отношении прав магических существ.

На дне ее старого школьного чемодана лежала стопка пожелтевших сочинений. Она бережно хранила те, которыми особенно гордилась, в том числе подробное эссе об оборотнях, написанное для профессора Снейпа еще на третьем курсе. Ремус как профессор ей нравился. Он был эрудированным, добрым и лишь слегка снисходителен к Гарри, что было даже приятно.

Возможно, она была в него немного влюблена, совсем чуть-чуть! Если быть честной перед собой-подростком, ее и правда привлекали "птицы со сломанными крыльями", и худой, бледный мужчина, остановивший дементоров в Хогвартс-экспрессе, казался подходящим объектом для мимолетного увлечения. Загадочный, знающий свое дело... возможно, умирающий от чахотки. Поэтому, когда профессор Снейп однажды подменил Ремуса на уроке ЗОТИ, Гермиона была сначала разочарована. Но тема эссе оказалась неожиданно интересной, а профессор Снейп еще ни разу не ставил ей "Превосходно". Это стало своего рода вызовом.

Каждая книга в библиотеке, хоть отдаленно связанная с оборотнями, была взята на абонемент, изучена досконально, возвращена и взята снова. Она исписала четыре фута пергамента и, в порыве вдохновения, прибавила еще три фута, восхваляя преимущества аконитового зелья. Она исследовала многолетнюю дискриминацию, с которой сталкивались страдающие от ликантропии, и представила зелье как важнейшее средство для их интеграции в волшебное общество Британии. "Нам нечего бояться оборотней, живущих и работающих среди нас," — уверенно писала тринадцатилетняя Гермиона, исполненная чувства правоты и твердой решимости.

Работа вернулась к ней — точнее, ее небрежно бросили на стол, с единственным словом "Удовлетворительно", начертанным сверху. Гермиона поджала губы и пробежала глазами по свитку, отыскивая дополнение. Большая часть строк была аккуратно перечеркнута красными чернилами, а под последней, торжествующей фразой, стояло сухое и безапелляционное "Нет".

Гермиона-подросток сочла оценку несправедливой, тем более что Лаванда удостоилась той же самой отметки.

— Я хотела бы узнать о своей работе, сэр, — обратилась она к профессору.

— Вы хотите оспорить оценку? — отозвался профессор Снейп, не отрываясь от проверки других эссе, лежащих перед ним. Гермиона увидела, как чья-то несчастная душа стремительно направляется к оценке “Тролль”. От этого ей стало немного легче.

— Профессор Снейп, сэр, я прошу пересмотреть мою оценку, — твердо произнесла Гермиона.

— Пересмотр оценки предполагает наличие разногласий и стремление к компромиссу, — спокойно отозвался профессор Снейп. — Вы ожидали более высокой отметки. Я ожидал более качественной работы. Разногласий нет.

— Но я считаю, что моя работа заслуживает более высокой оценки, — не сдавалась Гермиона, стараясь сохранить уверенность в голосе. — Э-э… сэр, — добавила она, чуть менее уверенно.

Снейп оторвался от бумаг и поднял на нее взгляд.

— И каковы ваши основания?

— Тщательное исследование и логически выверенные аргументы, — ответила Гермиона, стараясь говорить как можно убедительнее.

Профессор Снейп иронично приподнял бровь. Выхватив ее работу, он демонстративно громко прочистил горло.

— "Нам нечего бояться оборотней, живущих и работающих среди нас", — процитировал он, выделяя каждое слово. — Ваше определение "логически выверенные аргументы" вызывает у меня сомнения.

— Но это правда! — возразила Гермиона. — С аконитовым зельем — это правда.

— Вы полагаетесь на эффективность зелья, которое больные принимают добровольно, чтобы обеспечить безопасность всего общества, — холодно произнес профессор Снейп. — Позволю себе заметить, мисс Грейнджер, что, возможно, вы еще не сталкивались с реальностью, но люди в своей массе — идиоты. Я бы не доверил им столь важный вопрос.

— Но они же не могут забыть его принять, — упорствовала Гермиона. — Как такое возможно?

— Действительно, как, — отозвался профессор Снейп с едва заметной насмешкой.

— То есть, профессор Люпин, по-вашему, не заслуживает доверия в вопросах, касающихся зелья? — неожиданно спросила Гермиона, движимая внезапным импульсом. Ей вдруг остро захотелось озвучить свои выводы относительно личности профессора ЗОТИ.

Вторая бровь профессора Снейпа приблизилась к первой, практически слившись с линией роста волос.

— Я никогда не утверждал, что профессор Люпин страдает ликантропией, — произнес он с нарочитой осторожностью.

— Ну да, — согласилась Гермиона. — Но, проведя исследование для эссе, это становится совершенно очевидно.

Профессор Снейп несколько раз постучал пальцами по столу, не сводя с нее пристального взгляда. Гермиона изо всех сил старалась не выдать своего волнения под этим тяжелым взглядом.

— Наконец-то вы демонстрируете способность к рациональному мышлению, — произнес он, после паузы, и вернул ей пергамент. Гермиона с облегчением отметила, что на пергаменте теперь алеет “Выше Ожидаемого”.

— Спасибо, профессор Снейп, — вежливо поблагодарила она.

— Вы проявляете необычайную симпатию к оборотням, — заметил профессор Снейп, нарушив молчание. — Вам доводилось видеть их вблизи?

— Нет, сэр, — честно призналась Гермиона.

— Вблизи они производят… несколько иное впечатление, — продолжил профессор Снейп ровным, безэмоциональным тоном. — Полагаю, ваша уверенность в том, что бояться нечего, пошатнулась бы, имей вы подобный опыт.

— Возможно, сэр, — отозвалась Гермиона, теперь единственным желанием которой было покинуть кабинет.

— Как вы думаете, вы бы убежали? — не отступал профессор Снейп, откинувшись на спинку кресла и сплетя пальцы в замок. Его черные глаза изучающе смотрели на нее. — Если бы вы и ваши друзья оказались лицом к лицу с оборотнем?

— Да, сэр, — подтвердила Гермиона.

Его губы тронула едва заметная, скептическая усмешка.

— Но я надеюсь, что нашла бы в себе силы защитить друзей, — добавила Гермиона, движимая юношеским идеализмом. В глубине души ей хотелось верить в это. Но пока это было лишь голословное заявление, не подкрепленное реальностью.

В ответ на ее слова профессор Снейп резко выпрямился, в его взгляде мелькнула тень раздражения.

— Ваша оценка у вас, мисс Грейнджер. Если у вас нет срочных дел, не отнимайте мое время. Прочь.

— Да, сэр, — покорно ответила она.

И, словно храня драгоценность, Гермиона вышла из кабинета, прижимая к груди работу с оценкой "Выше Ожидаемого".