Чародейка (джен)

Сколько мужества потребуется, чтобы добровольно сунуться под мельничьи жернова? Казалось, кровью внизу, у подножия высокой башни, пропитался каждый клочок земли.

Надежда устала бояться. И к смертям, как не жутко сие звучит, привыкаешь. Окровавленные и страждущие тела теперь не вызывали первоначального ужаса — с момента, когда готов умереть сам, чужая жизнь резко падает в цене.

Вампиры двигались молниеносно. Поднимались вверх, красиво воспаряя, будто в танце; чтобы налететь коршуном, словно вихрь. Убивали с вдохновением, отрывая людям ручки-ножки, напоминая жестоких испорченных детишек.

— Отзови людей, — велела Надежда Сандару.

Богатырь пожал плечами:

–Последуй я твоему совету, нежить войдет в город.

— Она и так войдет, — фыркнула Чародейка. — Отзывай!

Сандар посмотрел на девушку с сомнением: уж не помешалась ли? От горя и ужаса?

Лицо её оставалось сосредоточенным и строгим.

— Уверена?

— Вполне.

Кутаясь в шаль, Чародейка наблюдала за отступлением доблестной армии.

Магов почти не осталось. «Крылатые», не успевшие покинуть границы человеческих владений, были убиты. Дрались только люди. Молодая женщина дивилась: откуда простые смертные черпали силы для возможности противостоять самому аду?

Вскинув руки, Джайна глубоко втянула воздух, закрывая глаза. Отрешившись от всего, сконцентрировала внимание на пульсации, — биении собственного сердца.

Громыхнуло. Потянуло озоном.

Ослепительный свет, жгучий, неистовый, прокатился по долине, лежащей в подножии города, уничтожая темноту. Следом двигался невидимый огонь. Мертвые вспыхивали, как головешки, политые бензином. Взлетая вверх, падали угасающей, рассыпающейся сухой тенью, звездой. А печаль пеплом оседала в горле — ещё одно магическое свойство не-умерших, из-за которых их так трудно убить.

— Что это было? — Взволнованно спросил Сандар, не сводя с Чародейки воспаленных глаз.

Та пожала плечами, холодно, почти равнодушно:

— Назовем это «Плетью Жизни»?

— Думаешь, упыри теперь оставят нас в покое до завтрашнего заката? — поинтересовался воин.

— А я почем знаю? — огрызнулась Надежда.

В последующие два часа на пару с Оральфом она выправляла магическую защиту, без которой вампиры разрушили бы стены в считанные часы. Обереги порядком поистрепалась за время атаки. Увлеченные работой, уверенные, что в центре заговоренной против нападения нечисти башни они находятся в полной безопасности, маг-недоучка и Чародейка пропустили момент, когда темнота заклубилась, обернувшись черным туманом. Из темных щупалец мрака сплетались фигуры, напоминающие темных ангелов с хлопающими за спиной крыльями. Конечно, то были не крылья: всего лишь эффектные черные плащи, раздуваемые ветром, словно языки пламени.

— Доброй ночи, Джайна. — Прорычал низкий бархатный голос. — Не хочешь пожелать счастливой охоты?

— Какого черта?! — Сандар попытался выхватить клинок, но невидимая рука мгновенно его обезоружила. Меч со звоном полетел на пол, подмигивая металлическими глазками. Гневно, но бесполезно.

Надежда ответила магическим ударом.

Между руками Чародейки и вампира пролегли нити серебра и мрака. Как змеи, шипели, изворачивались, изгибались, схлестываясь. И неразрывно связывали две фигуры в единое целое.

Две энергии переливались, словно органза при свечах или прогоревшие угольки в камине. Красиво и зловеще. Соприкоснувшись, Свет и Тьма порождали мощные порывы воздуха. Над башней закручивались воздушные вихри, словно торнадо над морем, раздувая золотистые волосы Чародейки, взвихряя фалды вампирского плаща.

С трудом удавалось устоять на ногах. Всполохи обжигали ладони.

Фигура вампира, высокая, худая, словно жердь, скупая и бесцветная, внушала Надежде ужас. О, глупые маленькие девочки, умиляющиеся монстрами, если бы вы ты только знали, на что похожи они в реальности! Не верьте в то, что Тьма может любить и хранить; что смерть способна иметь карманный формат, переплетаться в мягкий переплет. Она равнодушна, холодна и невероятно сильна. Рано или поздно смерть всегда побеждает.

Но, черт возьми, лучше поздно, чем рано!

Надежда рывком вскинула руки, пытаясь оторваться, прервать магический контакт. Вампир зеркально отобразил её движения, наступая. Мертвец подтягивал её к себе, словно заарканенную лошадь. Сила, сравнивая с действием магнита на железные опилки, утягивала в таинственный мрак.

— Будь ты проклят!

В следующее мгновение короткий толчок в грудь сбил с ног. Прежде чем девушка успела перевести дух, вампир навис над ней, клацая зубами.

— Довольно с меня твоих проклятий, ведьма! Они не так безобидны, как кажется на первый взгляд.

Горло обожгло, словно на кожу плеснули кислотой. По телу пробежала болезненная судорога.

Какой идиот придумал, что укусы этих тварей приносят наслаждение?! Больно, мать твою!

Боль концентрировалась в сердце, которое истово билось, гоня кровь по жилам в попытке заживить, принести тканям жизнь, но на самом деле лишь ускоряло смерть.

С каждым ударом в голове проносилась мысль: «Не хочу умирать! Не хочу умирать! Не хочу!!!».

Душа противилась телу, борясь за каждый новый вздох. Противилась тому, чтобы веки, наливаясь свинцом, смежались. «Хочу жить! Не хочу умирать. Ещё один вздох! Ещё один взгляд. Ещё один только раз!».

Все мы смертны. Все мы это знаем. Но как же страшно умирать, когда смерть из разряда вероятности переходит в графу: «Реальность»…

В голове пищали несуществующие датчики, показывая, что пульс остановился. Ровная линия на экране монитора.

Боль в горле становилась далекой-далекой…

Ну, вот и все?

* * *

Поток ледяной воды заставил очнуться. Отплевываясь и фыркая, молодая женщина совершила попытку дёрнуться. Спину обожгло острой болью.

Выгнувшись, девушка дико заорала — чувство было такое, будто сорвали кожу или плеснули крутым кипятком.

Крик захлебнулся следующей порцией ледяной воды, на краткий миг принесшей облегчение.

— Мне нравится слышать твой визг.

Мазнув взглядом в сторону, Надежда увидела кусочек черной тени. Размазанный и нечеткий.

От макушки до пяток по телу прокатилась волна ужаса.

— Не нужно, пожалуйста, — с усилием проговорила она.

— Нравится слышать, как ты просишь, — железная хватка заставила откинуть голову. А тело взорваться новым залпом нестерпимой боли.

Надежда прокусила губу. Во рту стоял привкус железа.

Ужасное лицо угрожающим пятном бледнело перед глазами.

— Мне нравится видеть тебя униженной и покорной, Чародейка! Ну что? Ещё помышляешь о спасении мира и воцарении всеобщей справедливости?

— Или к черту! — Прохрипела женщина, задыхаясь от страха.

Последствия героической строптивости не заставили долго ждать — вампир ловко отделил кусок кожи от спины, припав губами к кровоточащей ране. Жертва, извиваясь ужом, орала благим матом.

Где взять силы, чтобы вынести подобную боль?! Где взять мужество, чтобы сохранить достоинства? Человеческая плоть слаба. А существует ли дух?

Вампир отступил на шаг, утирая кровавые губы тыльной стороной ладони.

— Проси, тварь! — Довольно проурчал он. — Проси о прекращении муки.

— Прошу… — Мысли молодой женщины путались. Ой, как сложно быть героем. Она-то никогда не претендовала на эту роль.

— Плохо просишь, — засмеялся палач.

— Пожалуйста, не мучай меня.

Надежда словно слышала себя со стороны. Дивилась собственной сговорчивости и не могла заставить себя быть более смелой, сильной.

Слишком больно. Слишком страшно.

— Я не сделала тебе ничего плохого. Напротив, подарила тебе свободу. Зачем? — Хрипела она через силу. — Зачем ты это делаешь?

— Ради удовольствия. — Безмятежно улыбнулся вампир. — Я люблю боль и страх. Питаюсь ими не хуже, чем кровью. — Ледяной палец надавил на девичью щеку. — Чародейка! — Проворковал он, почти касаясь губами её уст. Говорил насмешливо, ласково и презрительно. — Мне не очень-то верится в то, что ты и есть воплощение моей опочившей женушки. Но от одной мысли, что ты — это она, твои мучения делаются сладки вдвойне!

Черные блестящие глаза оказались близко-близко. Горящие холодным, злым, огнем.

Вампир покачал головой:

— В таком состоянии ты совершенно не интересна. Какой же ты оказалась хлипкой, Чародейка? — Рай нарочито-показательно вздохнул, с преувеличенно-искренним сожалением покачав головой. — Придется что-то делать с этим, правда? Нам же нужно поговорить на прощание, дражайшая!

Ощерившись, точно зверь, упырь чиркнул клыком себя по запястью. По руке медленно заструился густой черный ручей вязкой крови, похожей на грязь.

Надежда зажмурилась, содрогаясь от отвращения. Она уже знала, что сделает вампир. Одна её половина ужасалась тому, чему предстояло случиться; вторая была согласна избавиться от мучений любым путем.

— Пей!

Надежда сжала зубы. Но что могла измученная умирающая женщина против всесильного монстра?

На вкус это было омерзительно: соленая жидкая резина, застревающая в горле. Словом, обычная свернувшаяся холодная кровь.

Как только грубая холодная рука отпустила, девушка кулем грохнулась на пол, откашливаясь.

С удивлением Надежда осознала: боль отступает, делается глухой, далекой.

В обращенном на вампира взгляде светился вопрос.

Не разжимая губ, мужчина улыбнулся:

— Полегчало?

Надежда не пошевелилась.

Раскрыв рот, вампир обнажил клыки. Изо рта вырвался раздвоенный черный язык, похожий на язык змеи. Стрелой он метнулся к девушке, со свистом обмотался вокруг талии и рывком притянул её к вампиру. Надежда даже пикнуть не успела.

— Не сопротивляйся, — прошипело в голове. –Может быть я решу быть капельку добрее. Ведь когда-то я любил мою жену. Надежда покачала головой. — Остроконечный палец скользил по очертаниям девичьих скул.

— А как же Горивэя?

Вампир хмыкнул, отступив на шаг, скрещивая руки на груди:

— Её я тоже любил. — Он немного пожевал губами, выдерживая паузу. — Я любил их обеих.

Надежда вскинула голову:

— Ни одну из сестер ты не любил, Рай, Змей Триона! Ты вообще не способен любить. Никого! Кроме себя. Тысячелетия ничего не изменили: как был павлином, так и остался.

Громкий сипящий свист прервал гневную тираду. Длинные, отливающие синевой когти прорезали кожу. Длинные царапины наполнились кровью.

Надежда прикусила губу: было не столько больно, сколько страшно.

— Боишься? — Вампир не усмехался. Его лицо оставалось белым и бесстрастным. — Правильно делаешь. Я могу делать очень больно. Тысячелетия, проведенные в тине, научили виртуозной жестокости. Я знаю, что такое страх и с удовольствием научу тебя тому, что знаю сам.

— Я все равно долго не выдержу.

— Ошибаешься, — прошелестел вампир. — Моя кровь, начинающая долгий путь в твоих венах, придаст тебе выносливости. — Ледяная рука метнулась, молниеносно, почти не заметно. Спина вновь покрылась ранами. У девушки вырвался очередной крик.

— Не нужно! Пожалуйста, не мучь меня! Если хочешь убей, но не мучай.

— А какой мне интерес в твоей смерти? — Едва уловимым движением пожал плечами Рай Трионский. — Нет, Джайна. Я не планирую проявлять милосердия. Не стану обрывать твою жизнь. У меня иное на уме: хочу подарить тебе самый дорогой подарок — вечную жизнь.

— Не надо, — всхлипнула Надежда.

— Разве не радует перспектива навсегда остаться молодой и красивой? Стать почти всесильной? Получить бессмертие?

Надежда зажмурилась. Нет, перспектива почему-то не окрыляла.

— Подумай, Джайна! Хорошенько подумай. Владеть звездами и жизнями лучше, чем пойти на корм червям, стать более жалкой, чем пресмыкающееся.

— Да не нужна мне вечность! — Надежда хотела рявкнуть. Вместо того — жалобно пискнула.

— Правда, что ль? — Язвительно прозвучал голос вампира. — Совсем-совсем?

Молодая женщина кивнула.

— Хорошо, — неожиданно согласился он. — Не хочешь, не нужно. Неволить не стану. Смерть? Так смерть. Но учти, умирать придется прямо здесь и прямо — сейчас. Ты готова?

«Нет!», — хотелось заорать Надежде и послать его по известному адресу. Только вот -не отваживалась.

— Н-да, — задумчиво проговорил упырь, рассматривая скорчившуюся у его ног девушку как любопытный, но не слишком занимательный экспонат. — В тебе совершенно точно может жить суть той, другой Джайны. Та точно так же была вся такая неопределенная…

— А ты уверен, что хорошо знал свою жену? — Проявлять сарказм было тоже рискованно. Однако удержаться не получилось.

— Мы вообще были мало знакомы, — равнодушно отмахнулся бывший Трионский Змей.

Ленивое мановение руки и путы, удерживающие девушку, расплелись. Она тяжело повалилась на каменные плиты. Падение отозвалось новым взрывом во всех нервных окончаниях на спине.

Когда боль приутихла, Надежда сообразила, что она полностью нагая.

Рай, точно кость собаке, кинул шикарный, вампирский, легко драпирующийся в складки, плащ.

Молодая женщина закуталась в него. Теплее правда, не стало. Зато она почувствовала себя капельку комфортнее.

— Спасибо.

Черные глаза равнодушно скользнули по сгорбленной фигурке.

— Не смей благодарить меня. — После краткой паузы, снова подал голос Рай. — Итак, Чародейка? Какого твоё решение?

— Я не хочу становиться вампиром! — Выкрикнула Надежда. — Не хочу!

— А если уже поздно? — Усмехнулся противник. — Если «хочу» не имеет никакого значения? Процесс начался и его уже не остановить?

Надежда чувствовала, как холодеет в груди.

В романе перспектива стать вампиром кажется перспективной. Но в реальности? В реальности мертвым не место среди живых. Живое существо должно видеть солнце, любить и тренькать пирожки с сахаром, а не питаться человеческой кровью. Представить себя в роли всесильной бледной нежити Надежда не могла. Да и не желала! Но если процесс не остановить, и завтра муки заставят её выйти на охоту за людьми?

Молодая женщина потрясла головой. Ну уж, нет! Ни за что! Она лучше по-новому утопится в уже известной трясине!

— Уверена, что силенок хватит? — И снова ни один мускул не дрогнул на отдающим синевой, лице. И все же отделаться от мысли, что над ней просто издеваются, невозможно.

— Почему ты просто не убьешь меня?! — Сжимая руки, спросила молодая женщина.

— Потому что если ты — Джайна, смерть слишком легкое для тебя наказание. Не хочешь становиться монстром? — Тяжелая длань, упавшая на затылок, казалась, сейчас попросту раздавит череп, как яичную скорлупу. — Я тоже не хотел, представляешь? Мне совершенно не нравилось жрать людей, вытаскивать наружу их страхи. Я, как и ты теперь, когда-то верил в доброе, светлое, вечное. Надеялся стать королем и долго, счастливо управлять вверенными мне землями. Подданными, живущими на ней. Но вместо этого пресмыкался в грязи, ползал в тине. Проклятие моей нелюбимой жены сделало меня зверем.

— А я-то тут причем?!

— Хватит лицемерить, Джайна. Я не человек, и новое тело ничего не значит. Сквозь него я вижу душу. Твою. Прежнюю. И ты очень даже «причем». На своей собственной шкуре ты познаешь вкус того, что затеяла когда-то.

— Рай, пожалуйста! — Молитвенно сложила руки Надежда.

Но черная фигура оставалось неумолимой, зловещей и по-своему красивой. Он был в своем праве. Наверное. Только вампиром становиться по-прежнему не хотелось.

— Ты ещё расскажи о том, как хотела мне добра. Воистину, нет в мире силы более жестокой, чем любовь. И более слепой. Это она отняла у меня жизнь, смерть. Обрекла на существование пресмыкающегося, растянувшееся на тысячелетия. Такова была «сила её любви». Она. И ты. Так что все по-честному, Чародейка. Счёт!

Надежда опустила голову.

— Ты ведь согласишься с тем, что моя месть не только справедлива, но и милосерда?

— Вряд ли! — Зло откликнулась Надежда.

Вампир опустился на одно колено, нарочито медленно поднося тонкое девичье запястье к клыкам. Надежда, не обращая внимания на пульсирующую в спине боль, рванулась, пытаясь уйти от неизбежного. Подняв руки, призвала Свет. Тот послушно полыхнул, заставляя мертвеца, закрывая лицо руками, ощерить клыки и отпрянуть. Но в следующую секунду его локоть зажимал девичью шею, кровоточащая кисть прижималась ко рту. Вынужденная вдохнуть воздух, девушка невольно сделала несколько коротких глотков. Желудок свело спазмом, но её не вырвало. Увы!

— Ну как? Приятно? — Издевательски осведомилось чудовище.

— Отвратительно! — Отплевывалась Надежда, вытирая губы.

— Ну, это пока. — Засмеялся вампир. — Придет время и тебе понравится.

— Никогда!

— Фу, какие мы злые, — насмехался вампир. — Ну, пусть не моя, чья нибудь другая. Более невинная, светлая, чистая…

— Зактнись!

— Действие чар прямо на лицо, — покачал головой враг. — Попробуй убить меня. Успеешь до превращения, может быть останешься человеком.

— Что значит «попробуй убить меня»?

— Ну, это значит — «убить». Кажется, значение слова вполне понятно. Или я ошибаюсь?

— Да иди ты лесом!

— У людей есть поверье: если успеть убить заразившего тебя вампира до обращения, проклятие утратит силу. Рискнешь проверить?

— Зараза уже в моей крови. Как именно твоя смерть это изменит?

— Понятия не имею. Но люди говорят, способ действенный.

— Люди много чего говорят!

— Что? Даже и пытаться не станешь? — Издевался Рай.

-Не терпится умереть, сдохни сам, и не доставай меня.

-Я погляжу, с момента, как бессмертие замаячило перед тобой, ты становишься все храбрее. Все разговорчивее, темпераментнее.

— Отвали!

— И кто только тебя учил манерам, девица? Ты выражаешься, словно судомойка.

— И это ещё малая часть моих недостатков. Я не поняла? Ты что? Действительно хочешь умереть?

— Я уже мертв.

— Ты не…нет, ты конечно…но…

— Что бы значили эти короткие междометия? Превращение как-то странно сказывается на твоей речи, девушка. Я — мертвец, какие могут быть сомнения? Меня убили, а потом тело анимировали, как это случается с зомби. Только у последних двигаются лишь тела. Их душа свободна Демон же, явившийся по зову моей любимой жены, не дал мне подобного благого исхода. Я не подписывал договоров, не продавался, не приносил жертв. Но словно раб, обречен служить Злу против моей воли. Я дам тебе прочувствовать все прелести, все оттенки, все нюансы, всю парадоксальность подобной роли. Любить Свет. Но продолжать служить Тьме.

Надежда посмотрела в сторону вампира, вынужденного питаться кровью, кошмарами, болью. И невольно вспоминала порывистого самовлюбленного молодого человека.

Отчасти Рай, некогда прозванный Трионским, говорил правду. Его отдали во власть Тьмы, потому что не пожелали отдать смерти, — Джайна, Серебреная Кошка, любой ценой хотела оставить его рядом с собой.

— Джайна давно умерла. Я — Надежда! Попытайся меня понять. И попробуй простить.

Вампир молчал.

— Прошло слишком много времени, чтобы старые счеты имели значения. — Продолжала Надежда. — Прости за то, что я не смогла как должное принять вашу с Вэей любовь, хотя с первой встречи знала — вы слишком похожи, вы предназначены друг для друга. А я прощу тебе всю ту боль и отчаяние, что заставили меня проклясть нашу землю.

— Я не хочу ни извинений, ни прощений,— сурово уронил мертвый. — Отдай мной заслуженный покой, Чародейка, и между нами больше не будет долгов. А после живи, как знаешь.

Как же сильно она любила этого человека, если спустя тысячелетия, ердце продолжало сжиматься при звуке его голоса?

Как и в прошлый раз Надежде оказалось трудно смириться с тем, что смерть должна собрать положенный урожай. Мало того, она должна срезать колос своими руками.

И его равнодушие по-прежнему ранило.

Закрыв глаза, Чародейка мысленно потянулась к богине Света. Тепло окутало её с ног до головы. Спасительно, будто ласковые морские волны, накатывающие на песок.

На смену теплу пришел жар почти нестерпимый.

Открыв глаза, Надежда увидела, как гаснет золотое сияние, сворачиваясь серебряным кольцом на тонком безымянном пальце.

Мигнул и застыл алый камень — дар богини.

В углу дотлевали бренные останки прекрасного черноглазого принца.

И это все? Почти как у Корнея Чуковского: «Чик да чик, да чик-чирик. Взял и клюнул таракана. Вот и нету великана».

Только смешно не было ни капельки. На сердце — жуть, вокруг — тьма.

Старая сказка близилась к завершению, но пока всё ещё никак не желала кончаться.