Неизменно изменчивое время (гет)

Северус был взбудоражен.

Он не понимал, как позволил Минерве уговорить себя на пару рюмок виски перед приветственным пиром. Эта ведьма сходила с ума. Он готов был поклясться, что с возрастом она становилась все более дикой. Или она всегда была такой — просто он наконец-то увидел эту ее сторону.

Он попытался придать себе суровый вид, готовясь к встрече с первокурсниками. Минерва уже отправилась за ними к Хагриду, а это означало, что они уже все переправились через озеро, хотя может и не все. Хагрид не входил в список Северуса «самых ответственных наставников для детей». Впрочем, он сам там тоже не значился. Да и Дамблдор, если уж на то пошло. Ему казалось, что Минерва подходит, да и Филиус вполне был разумным кандидатом. А вот Роланда считала, что сломанные кости — это стандартный ритуал посвящения для первокурсника, так что ее тоже не было в списке.

Поппи была нормальной. Помона — нет, но это только добавляло ей очарования.

Итак, почти половине преподавателей Хогвартса нельзя было доверить детей. Хм-м. Впрочем, это было вполне ожидаемо, судя по его собственному опыту.

Он украдкой барабанил пальцами по бедру, мечтая о том моменте, когда сможет увести первокурсников Слизерина в подземелья, внушив им трепет перед своим именем. Но после этого, конечно, он создаст для них уютную атмосферу, чтобы они спокойно провели первую ночь в огромной комнате под озером, несмотря на любопытного кальмара, который любит подглядывать в окно ванной как раз в тот момент, когда студенты прощались с остатками ужина.

Он заранее наполнил полки в ванных комнатах общежитий разнообразными зельями — от противозачаточных до противопохмельных. Он прекрасно понимал, чем обычно заканчивается первая ночь после возвращения для старшекурсников. И вместо того чтобы закрывать на это глаза, решил позаботиться о том, чтобы последствия были минимальными.

Он поднял глаза и увидел Минерву, ведущую вереницу перепуганных детей. Мерлин, они с каждым годом все меньше и меньше! Он сразу заметил острое, изможденное лицо Драко. Если он не попадет в Слизерин, Снейпу не сдобровать. Он даже провел «небольшую беседу» с Распределяющей шляпой по этому поводу. Шляпа, как и ожидалось, оказалась тупой, как любой модный магический аксессуар. Однако он был уверен, что Драко будет распределен к нему, в основном благодаря щедрым пожертвованиям Люциуса. Даже Распределяющая шляпа, несмотря на глупость, понимала, кто обеспечивает финансовое благополучие Хогвартса.

Минерва шагнула вперед, чтобы взять табурет, и, поднимая его, подмигнула ему. Он закатил глаза и недовольно нахмурился.

Она водрузила шляпу на табурет, и, как и каждый год, Северус вынужден был выслушать эту утомительную песню Распределяющей шляпы. Черт, это было невыносимо. Словно в детстве, когда его пьяный отец втолковывал ему «как устроен этот мир». Все то же дерьмо. Гриффиндор — образец добродетели, Хаффлпафф — воплощение глупости, Рейвенкло — ходячие энциклопедии, а Слизеринцы... Ну, тут каждый сам себе придумает определение. Он слушал, не вникая, пока его мысли не были прерваны неожиданными словами шляпы.

О, подумал он, в этом году Слизерин, оказывается, место, где люди «находят настоящих друзей».

Интересно.

Это что-то новенькое.

Быть может, в этой разношерстной толпе затерялся наивный первокурсник, грезящий о крепкой дружбе с кем-то из Слизерина? Он презрительно фыркнул. Ну да, конечно.

Шляпа закончила петь, и все захлопали, включая Северуса. Он старался, чтобы его аплодисменты были максимально медленными и ленивыми, и даже немного порадовался, когда Помона пнула его под столом. Это был виноват виски. Обычно он не такой уж вредный.

Ладно-ладно, вредный.

Минерва перешла к своей любимой части. Имена. Он наблюдал, как она с торжественным видом разворачивает свиток, готовясь к объявлению.

— Когда я назову ваше имя, наденьте шляпу и сядьте на табурет, — произнесла Минерва. — Эббот, Ханна!

Северус наблюдал, как девчушка пошла вперед и чуть не споткнулась, прежде чем добраться до табурета.

«Выглядит вполне обычно», — подумал он. - «Точно хаффлпаффка».

— Хаффлпафф! — огласила шляпа.

Северус самодовольно усмехнулся.

Еще одна серая мышка вышла вперед и, разумеется, чуть не упала. Помона будет рада заполучить еще одну посредственность.

Так продолжалось, пока не вызвали Миллисент Булстроуд. Маленькая девочка с темными волосами и серьезным выражением лица подошла к шляпе и подозрительно ее оглядела, прежде чем надеть на голову.

«Кажется, умной», — размышлял он. — «Определенно слизеринка».

— Слизерин! — подтвердила шляпа.

Если он когда-нибудь решит завязать с зельями, подумал Северус, то станет Распределяющей шляпой. Хотя, конечно, тут же подумалось, что идея «водрузиться» на первокурсников, мягко говоря, незаконна. Северус тут же отогнал эту мысль.

— Грейнджер, Гермиона! — объявила Минерва.

Северус, рассеянно крутя кубок, не заметил, как пролил значительную часть вина на белоснежную скатерть. Он наблюдал, как девчонка подбежала к табурету и с восторгом уставилась на шляпу, которую на нее надели. На мгновение он впал в глубокий ступор.

Северус часто гадал, куда подевалась его бывшая преподавательница. Годами он безуспешно пытался отыскать ее, но поиски не приносили результатов. Она предупреждала, что ее будет нелегко найти. И ему следовало ей верить. Она всегда говорила правду.

«Похоже профессор Грейнджер родила дочь вскоре после того, как покинула Хогвартс», — предположил Северус. Она была одного возраста с Драко, а Драко родился, когда он сам только-только повзрослел. Он украдкой взглянул на девочку. Да, она была очень похожа на свою мать.

Северус почувствовал странную боль, глядя на ребенка. В долгие бессонные ночи, в уютном коконе своей постели, он нередко предавался мыслям о профессоре Грейнджер. Как они нашли друг друга. Как вели беседы. Как вновь обрели друг друга. И предавались вещам, фантазии о которых, пожалуй, лучше было оставить в укромных уголках его памяти. Бывало, в этих грезах возникал образ ребенка. Который, несомненно, был бы больше похож на нее, чем на него. Потому что, в конце концов, она была на сто процентов потрясающей, а он — на один процент подлец.

— Гриффиндор! — прогремела шляпа.

Северус усмехнулся. Он уже мысленно писал письмо профессору Грейнджер, подбирая самые язвительные слова, чтобы подколоть ее этим маленьким львенком. Ради Мерлина, ее мать была деканом Слизерина! О чем только думала эта шляпа?

От одной мысли о том, чтобы написать ей, пообщаться с ней, у него участился пульс. Его рука почти машинально потянулась к шее, где под высоким воротником мантии пряталась серебряная цепочка и свиток. Он носил их уже больше десяти лет.

Интересно, вспоминала ли она о нем?

Почему его совы так и не нашли ее?

Почему она сама не дала о себе знать?

Как она могла найти другого, если даже спустя столько лет его мысли были целиком и полностью заняты ею?

— Она магглорожденная, — услышал он шепот Квиринуса слева. — Боюсь, она не подходит для Слизерина.

— Нет, это не так, придурок, — огрызнулся Северус. Квиринус вел себя как полный идиот с тех пор, как взял отпуск и начал носить тюрбан, несмотря на то, что Северус и Филиус указывали ему на возмутительную культурную апроприацию. Что за кретин.

— Так уж вышло, что я знаком с ее матерью, — небрежно бросил он.

— Дантистом? — спросил Квиринус. — Ее родители — маггловские дантисты. Это что-то, что связано с зубами.

Северус пытался разглядеть девочку за столом Гриффиндора, но гул аплодисментов и поднявшиеся дети мешали ему. Он перевел взгляд на Распределяющую шляпу, увидев, как Минерва снимает ее с юного клона Джеймса Поттера.

Ебать.

Он годами боялся этого момента, но появление девчонки Грейнджер отвлекло его. Минерва сияла от самодовольства. Что ж, удачи ей с новым гриффиндорцем, носителем генов Поттера. Мальчик даже не унаследовал черты Лили — он был точной копией Джеймса. Значит, скорее всего, он будет таким же глупым и наглым.

Северус уже ненавидел его. Живое воплощение всех тех осколков разбитой жизни, которые отняли у него Лили. Она была гениальна, но к концу обучения в Хогвартсе едва справлялась с учебой, всецело посвящая себя Поттеру, словно он был единственным источником кислорода в мире. Она была прекрасна, как никто другой, но однажды он случайно встретил ее после школы: она поблекла, как когда-то и его мать, увядшая в тени этого ничтожества Поттера.

Поттер.

Тот, кто заманил ее в сети Дамблдора, — в Орден. Северус неоднократно пытался вырвать ее из этих пут, даже сумел в какой-то момент убедить Риддла в ее исключительных способностях. Но хватка Поттера оказалась настолько сильной, что вырвать Лили на свободу, не потеряв при этом все, было невозможно.

А потом Северус совершил роковую ошибку, позволив маленькой снежинке превратиться в неудержимую лавину. Тупое ебучее пророчество. Хотя все началось еще раньше, когда он связался с Люциусом и остальными. Невозможно было не поддаться искушению, когда они заявили о стремлении к радикальным переменам, о желании отбросить старые предрассудки и пороки, включая коррумпированное Министерство. Северус годами мечтал об этом. Они собирались очистить мир от таких, как Поттер и его недалекие друзья, чтобы дать дорогу интеллектуалам. «Волшебникам и ведьмам, мыслящим иначе», — так говорил Риддл.

На деле же Риддл подразумевал физическое уничтожение Поттера и его окружения, чтобы расчистить пространство для еще более дремучих чистокровных фанатиков. А затем — методичное истребление всех волшебников и ведьм, осмелившихся мыслить по-другому. Это, мягко говоря, не соответствовало изначальным обещаниям.

Когда Северусу стало очевидно, что Лили находилась на линии огня, он, словно затравленный зверь, сбежал с постоянных встреч и пиршеств в Мэноре и вернулся в свое мрачное убежище в Паучьем Тупике, чтобы прийти в себя. Он чувствовал, как стремительно летит вниз по отвесному склону, и теперь, чтобы не рухнуть в пропасть, ему приходилось мчаться со всех ног не разбирая дороги. Он утратил всякий контроль над ситуацией, превратившись в безвольную марионетку в руках судьбы. Оставалось только выживать.

Он сидел на краю кровати, сжав пальцами виски, пытаясь собрать разрозненные мысли в единое целое. И он поступил так, как поступал всегда, когда оказывался на распутье, как в тот роковой момент, когда Люциус впервые пригласил его на встречу с Риддлом: попытался представить, что сказала бы профессор Грейнджер. Он закрыл глаза, погружаясь в пучину воспоминаний.

«Вы всегда можете передумать. Никогда не поздно решить поступить по-другому».

Вот что она ему сказала.

Никогда не поздно.

Он съежился, подумав о том, что ему предстояло сделать. Был только один волшебник, которого боялся Риддл, и именно к нему Северусу предстояло приползти обратно. Сможет ли он?

Он зажмурил глаза еще сильнее, представляя Дамблдора. Эти холодные, пронзительные голубые глаза, которые, казалось, никогда не излучали тепла, когда были устремлены на Северуса. Нет. Он не мог этого сделать.

«И если вы совершаете ошибки, это нормально. Все ошибаются».

Он расслабился. Да. Все совершают ошибки. И если бы он собирался увидеть профессора Грейнджер вместо Дамблдора, он бы не колебался. Сначала она бы сердито посмотрела на него и скрестила руки на какой-нибудь нелепой маггловской футболке, которую бы надела, а потом, когда он сказал бы ей, как сильно сожалеет обо всем, она простила бы его. Он знал это. Не колеблясь, она бы даровала ему прощение. А затем улыбнулась бы ему так, словно он был самым важным человеком на свете.

И это помогло ему пройти через это. Какое значение имели слова Дамблдора, когда был кто-то, кто никогда не отвернется от него? Он простерся ниц перед Дамблдором в ту самую ночь, умоляя о помощи, и ожерелье было на его шее как талисман.

Она была рядом, когда он узнал, что Лили была убита. Невидимым утешающим присутствием, которое приходило ночью, когда усталость брала верх и он проваливался в прерывистый сон. Он мечтал о ней раньше — и вот она снова была рядом, когда он больше всего в ней нуждался. Он даже представлял ее среди лиц на своем суде в Визенгамоте. Он сидел в кресле, прикованном к полу, пока Дамблдор отстаивал его дело, и она была рядом, положив свою теплую руку на его холодную, пока он ждал решения.

Она была рядом, в Хогвартсе, когда он решил, что столь же ужасен в преподавании, как себе и представлял. Поэтому он просто, ну, сделал и сказал то, что сделала профессор Грейнджер. Он обращался со своими слизеринцами так же, как она обращалась с ним, сохраняя ту же ледяную вежливость для негодяев Гриффиндора, что и она. И он писал ей обо всем этом. Месяц за месяцем. Год за годом. Несмотря на то что письма всегда возвращались. Однажды сова найдет ее.

— Расстроился, что Поттер достался не тебе? — прорезался сквозь его размышления голос Квиринуса.

— Всецело, — солгал Снейп.

— Зато у тебя есть Малфой, — заметил Квиринус.

— Спасибо, Квиринус, — язвительно ответил Северус. — У меня есть глаза, знаешь ли.

Северус воспользовался вышеупомянутыми глазами, чтобы попытаться еще раз взглянуть на девчонку Грейнджер, но, к сожалению, встретил взгляд младшего Поттера, который с любопытством смотрел на него. Северус нахмурился и посмотрел в сторону. Мальчишка уже успел ему надоесть, а они еще даже не добрались до десерта. Он не представлял, как выдержит следующие семь лет.

После ужина Дамблдор, как и всегда на каждом пиршестве, разыгрывал из себя чудаковатого волшебника, но в этот вечер его эксцентричность достигла апогея. Северус предположил, что это представление было устроено специально для Поттера, и с отвращением посмотрел на свой пудинг. К мальчику уже было особое отношение, а ведь прошло всего несколько часов учебного семестра. Наконец зазвучала мучительная школьная песня, заставившая Северуса на мгновение пожалеть о том, что Волдеморт больше не жив, и наконец-то (о, наконец-то!) они смогли покинуть зал.

Северус уже начал незаметно отступать в сторону подземелий, когда услышал, как Минерва окликает его.

— Северус, — с трудом выговорила она. — Да постой же ты, неотесанный чурбан, мне нужно с тобой поговорить.

— Если ты хочешь позлорадствовать по поводу Поттера, то мне это неинтересно, — усмехнулся Северус. — Можешь оставить его себе.

— Я хочу поговорить о Гермионе Грейнджер, — сказала Минерва.

Северус резко повернулся к ней, взмахнув мантией.

— Почему Квиринус думает, что она маггла? Профессор Грейнджер пряталась среди магглов? Притворялась, что не волшебница?

Минерва выглядела смущенной.

— О нет. Послушай, Северус. Надо поговорить о юной мисс Грейнджер.

— О, вот только не надо злорадствовать по поводу нее, — с ледяной интонацией произнес Северус. — Я немедленно напишу ее матери и сообщу, какую чудовищную ошибку совершила эта шляпа, и, не сомневаюсь, получу незамедлительный ответ с требованием пересортировки.

Минерва застыла на месте, ее губы беззвучно шевелились.

— Сомневаюсь, что это поможет, — наконец промолвила она.

— И я не сомневаюсь, что ты бы этого не сделала, — отрезал Северус и с грацией хищника скользнул по коридору в сторону своих покоев. Он ускорил шаг, желая как можно скорее оказаться в комнатах. Слизеринцы могли подождать. Он не собирался откладывать отправку совы ни на мгновение.

Он быстро набросал письмо, предвкушая выражение лица профессора Грейнджер, когда она его прочтет. Может быть, она даже прибудет в замок. Он бы тогда смог продемонстрировать ей свое мастерство. Ему хотелось так много ей сказать.

Закончив письмо, он решил добавить к нему небольшой «сюрприз». Подойдя к книжной полке, он выбрал старый, потрепанный том «Заклинаний самозащиты». Проведя пальцем по изломанному корешку, он раскрыл книгу и начал неторопливо листать страницы, с тайным удовлетворением разглядывая многочисленные заметки, которые он когда-то оставил на полях. Она, несомненно, будет в ярости. Возможно, ему стоит отправить ей новую копию, которую он недавно приобрел. В ней, как утверждалось, содержалась целая глава, посвященная совершенно новым чарам защиты, отсутствующим в старом издании.

Он открыл новенькую книгу и внимательно изучил оглавление. Легкая тень недоумения скользнула по его лицу, когда он понял, что она полностью идентична его собственному экземпляру. Он открыл раздел, посвященный столь широко разрекламированным новым заклинаниям, и с нарастающим чувством озадаченности увидел, что содержимое полностью совпадает с тем, что он уже знал.

Странно.

Северус мысленно проклял волшебников за привычку никогда не ставить дату выхода издания. Но что-то явно не сходилось. Не в силах больше терпеть это гнетущее чувство, он вскочил, словно ужаленный, и почти бегом бросился в библиотеку мимо дремлющей миссис Пинс — прямиком в запретную секцию. Там, на пыльной полке, еще со времен его учебы покоился точно такой же том. Он ни разу не прикасался к нему с тех пор, как профессор Грейнджер подарила ему свой экземпляр. Северус схватил книгу и быстро пролистал ее. Она отличалась от его собственной. В этой версии отсутствовала целая глава, посвященная защитным чарам.

Северуса словно ледяной волной окатило. Как так?

Минерва, внезапно осенило его, она точно что-то знает.

Он оказался у дверей ее покоев прежде, чем успел осознать свои действия, и яростно забарабанил в дверь, едва сдерживаясь, чтобы не заорать и не потребовать немедленно впустить его. Когда дверь наконец распахнулась, он ворвался в комнату, не обращая внимания на изумленный взгляд Минервы.

— Если ты так сильно хотел выпить, тебе нужно было просто попросить, — возмутилась Минерва.

Он был не в настроении для светской беседы.

— Почему книга, которую дала мне профессор Грейнджер, содержит такие расхождения? — спросил он, понимая, что его вопрос прозвучит бессмысленно, но не находя других слов.

К его удивлению, Минерва вздохнула с каким-то странным облегчением.

— Ах, вот оно что.

Вместо ответа она подошла к шкафу и щедро плеснула виски в два бокала.

— Я не могу раскрыть тебе всех деталей, — произнесла Минерва, протягивая ему один из бокалов. — Мы дали Альбусу магическую клятву.

— О чем ты говоришь? — с недоумением спросил Северус. — И, если позволишь, в данной ситуации алкоголь вряд ли поможет.

— Поверь мне, в этот раз поможет, — успокоила его Минерва. Она похлопала по соседнему креслу, приглашая его сесть, и Северус нехотя подчинился.

— Гермиона Грейнджер, которая сейчас раскладывает свои вещи в гриффиндорской гостиной, — это та самая Гермиона Грейнджер, которую мы оба знали в твои школьные годы, — произнесла Минерва, словно раскрывая давнюю тайну.

— Это невозможно, — возразил Северус.

— В данный момент — нет, — с грустью произнесла Минерва. — Наши маховики времени способны вернуть нас лишь на час назад, а вот там, откуда она прибыла…

— Ты издеваешься, — перебил ее Северус, чувствуя, как паника ледяной хваткой сжимает его горло. — Что происходит на самом деле?

— Это правда, — настояла Минерва. — Она воспользовалась устройством перемещения во времени. Она знала меня как декана своего факультета.

— Что? — Северус почувствовал, как мир вокруг начинает расплываться.

— Она знала и тебя, — мягко добавила Минерва. — Как своего учителя, профессора Снейпа.

— Зачем? — прошептал Северус, словно умоляя. — Зачем она вернулась?

— Я не могу этого сказать, — с сожалением ответила Минерва. — Но она попыталась вернуться в свое время, когда ее миссия была завершена.

Северус наклонился вперед, борясь с подступающей тошнотой. Попыталась. Как это понимать?

— Перед тем, как исчезнуть, — произнесла Минерва, — она сказала, что ты вернешься в Хогвартс и что я обрету в тебе друга.

— Неужели? — пробормотал Северус, все еще склонившись, чувствуя, как от подступающей тошноты у него обильно выделяется слюна.

Минерва тихо рассмеялась.

— О, она была очень убедительна. Сказала, что не встречала никого, кто хотя бы наполовину был столь же интересен и уж тем более столь же умен. Она назвала тебя незаменимым.

Северус промолчал, но в памяти всплыла картина его прибытия в Хогвартс — это было вскоре после его оправдания Визенгамотом, он был двадцатиоднолетним и испуганным. Северус намеренно надел рубашку с длинными рукавами, чтобы скрыть Темную метку, и просторный сюртук, чтобы спрятать ожерелье. Он не знал, осмелится ли кто-то из преподавателей хотя бы заговорить с ним.

И каково же было его удивление, когда Минерва ждала его у ворот. Она взяла его под свою опеку, угостила виски, дала ценные советы о том, как стать деканом факультета, и так прочно вошла в его жизнь, что он не мог противиться ее дружбе. Он не представлял, как бы он прожил все эти годы без ее поддержки.

Последний подарок от профессора Грейнджер.

Мерлин.

Теперь стало понятно, почему его совы так и не нашли профессора Грейнджер. Он возблагодарил звезды за то, что никогда не писал Гермионе Грейнджер.

Его захлестнула волна иррациональной ярости на эту маленькую девочку с копной непослушных волос, которая с таким восторгом бежала к Распределяющей шляпе. Он не хотел, чтобы эта девочка была Гермионой Грейнджер. Он хотел свою Гермиону Грейнджер.

Хотел ее острого ума, ее искрометного юмора, ее душевной теплоты. Он хотел, чтобы она обернулась и одарила его той самой улыбкой, от которой мир становился ярче, и чтобы она всегда находила нужные слова, превращая невозможное в реальность. Он хотел учиться у нее, открывать новые горизонты, вместе бросать вызов судьбе и смеяться, как в старые добрые времена. Он хотел женщину, которой он открыл самые темные уголки своей души: свое несчастливое детство, свой сложный характер, унижения, пережитые в школе, — и которая, несмотря ни на что, держала его за руку, обнимая так крепко, как никто другой (ни тогда, ни сейчас).

Он так хотел, так хотел, так хотел.

Его Гермиона исчезла. Растворилась в прошлом. Теперь ее место заняла одиннадцатилетняя девочка, которая ничего не знала.

Северус ощутил себя абсолютно, безнадежно одиноким.