Smiles In The Mist (джен)

Лили оглядела опустевшие полки. Казалось, ещё вчера папа подогнал старенький грузовичок, заявив, что волшебство волшебством, а дочери он должен помочь своими руками. Почти все коробки они с Северусом перетаскали вручную — под взглядом Эйлин, которая наблюдала за ними из окна второго этажа, скептически скрестив руки на груди.

Лили смахнула слезу.

В комнату заглянул Северус. Он, похоже, снова проводил полную инспекцию дома — в десятый раз перепроверял защитные руны, чары, ловушки, амулеты. Но как бы тщательно он ни старался, Лили всё равно казалось, что они живут в соломенном домике из сказки. Стоит лишь подуть злому волку — и всё, домик вместе с их лоскутными чарами разлетится в пыль. Единственная надежда была лишь на то, что Дамблдор действительно поможет им исчезнуть без следа.

— Только не говори, что ты будешь скучать по этой развалюхе, — вздохнул Северус, заметив размазанную мокрую дорожку на её щеке.

— Я знаю, — печально улыбнулась Лили. — У тебя с этим местом связаны не лучшие воспоминания. Но для меня оно навсегда останется нашим первым домом.

Он покачал головой, не став спорить.

Аккуратно приблизился, стараясь не скрипнуть досками на старом полу, чтобы не потревожить спящего Гарри.

Северус обнял Лили со спины, уткнулся лбом в затылок, зарываясь лицом в волосы. Молчал. Дышал ровно и тихо. Так, будто хотел запомнить этот запах, это мгновение, этот воздух.

Лили прикрыла глаза, наслаждаясь теплом.

Они немного постояли в этой тишине. Слышно было только, как за окном где-то вдали бежит поезд и ветер колышет занавеску.

Через несколько мгновений Северус разжал руки и достал что-то из кармана.

Лили почувствовала, как он мягко надел ей на шею шнурок. Порт-ключ в виде вредноскопа. Пальцы Северуса бережно отвели её пряди в сторону. Затем, слегка щекоча шею, завязали двойной узелок.

— Вот так, — шепнул он. Его дыхание согрело кожу. — Пусть он будет у тебя.

— Какая разница, у кого будет ключ, если мы перемещаемся все вместе? — спросила она, касаясь волчка.

— Мы собираемся переместиться все вместе, — эхом повторил Северус, разворачивая её к себе. Его взгляд был уставшим, но полным нежности. — Просто… мне будет спокойнее, если ты будешь его носить. Если что-то пойдёт не так, ты и Гарри спасётесь. Сделаешь это для меня?

— Вечно ты накручиваешь, — пробурчала Лили, уткнувшись ему в грудь. Слёзы снова подступили. Она вцепилась в его футболку и тихо, но твёрдо сказала:

— Всё будет хорошо. Уже этим вечером мы будем во Франции. Или даже гораздо дальше. Куда бы Дамблдор ни решил нас отправить. Всех троих, ясно?

Он не ответил. Только крепче обнял.

За окном медленно сгущались сумерки.

* * *

Воздух здесь был холоднее. От потолка спускались тонкие лучи заколдованного света, рассеиваясь в бесчисленных бликах. Что-то шуршало над головами — лёгкое, переливчатое, будто стая крылатых насекомых.

Генри подошёл к двери в конце зала и потянул за ручку. Заперто. Попробовал Алохомору. Та тоже не работала.

Он обернулся и разглядел, что вокруг них парили вовсе не жуки: десятки, может, сотни ключей плавали в воздухе, каждый блестел и трепетал крошечными крыльями, как стрекоза из полированного металла.

— Великолепно, — протянул Квиррелл, словно рассматривал коллекцию бабочек. — Это нам идеально подходит.

Генри увидел, что к стенке была прислонена древнющая Комета и застонал от разочарования.

— Сэр, может, мы не будем тут устраивать игру в квиддич, а просто аккуратненько и изящно подорвём дверь, как взрослые люди? Из меня ловец, как из Гойла балерина. Уверяю, вы не хотите видеть мой позор.

— Я ценю твою заботу, — с лёгкой усмешкой ответил профессор. — Но взрывать ничего не понадобиться. Пора тебе уже начинать думать, как ментальный маг. Для так таких, как мы с тобой, решение, как правило, не в силе, а в нашей воле. Посмотри наверх и попробуй понять, какой из них подходит к этой двери.

Генри задумчиво поправил очки.

— Да, не глазами! — фыркнул Квиррелл. — Почувствуй, какой ведёт дальше, и перекрой волю того, кто его зачаровал, своей. Призови к себе.

— Легко сказать.

Квиррелл ничего не ответил сразу. Лишь ненадолго замер, присматриваясь.

— Знаешь, — произнёс он наконец, — кажется, я понял, почему тебе так трудно.

— О нет, — Генри театрально схватился за голову. — Вы всё-таки раскусили, что я совершенно безмозглый.

Квиррелл покачал головой.

— Я понимаю, что ты нервничаешь. Но постарайся хоть немного придержать свой искромётный юмор.

— Простите, профессор.

— Дело в том, — продолжил свою мысль Квиррелл, — что ты слишком хорошо научился защищаться.

— В смысле?

— Тебе мешает твоё зеркало, которым экранируешь всё чужеродное. Убери его, и мир откроется тебе по-настоящему. Всё время держать его лишь бесполезная трата концентрации.

Генри замялся.

— Честно говоря, зеркало мне очень помогает. Мистер Снейп посоветовал использовать его, пока у меня ещё случаются мои… приступы. Они же всегда начинаются в самое неподходящее время, когда я зол или очень сильно чем-то расстроен. А зеркальная техника защищает от внезапных мыслеобразов окружающих людей. Ещё так можно спасаться от головной боли, пока я не научусь контролировать свою силу.

— Мистер Снейп, — произнёс Квиррелл с лёгкой тенью иронии, — с подобным подходом так и не сумел бы стать выше чужих толков. По-настоящему сильный маг слышит, но не реагирует на шорохи в чужих головах. Чего стоят грязные мысли тех, кто не способен закрыть собственное сознание?

— Но так… действительно легче жить, — тихо сказал Генри. — Не слышать, когда о тебе думают плохо. Или что твой друг хотел сказать обиднее, чем в итоге произнёс вслух.

Квиррелл чуть наклонил голову.

— Как по мне, лучше испытать разочарование вовремя. Поверь человеку, который тоже рос с приступами, как у тебя. Чего я только о себе не наслушался…

Он усмехнулся почти беззлобно.

— Это раскрывает истинную, мелочную природу людей. Показывает, насколько ничтожен мусор, которым они живут. Понимаешь Генри, если пройти через всё это достойно, без брони, ты закалишься достаточно, чтобы воспринимать людей вокруг так, как они этого заслуживают. Держась за зеркало, ты до конца жизни проведёшь в личных терзаниях, домыслах и бессмысленных надеждах. Полное разочарование исцеляет. Ты больше ничего не ждёшь от людей. И никому не веришь. В таком случае, когда приступы закончатся, а когда ты отточишь свою силу до совершенства, твоё сердце будет уже свободно от боли и страха. Эта свобода дороже всего на свете.

Генри грустно улыбнулся.

— Последнее время я только и делал, что испытывал боль.

— Тогда пришло время от неё избавиться, — ответил Квиррелл тем же тоном, будто констатировал очевидное.

Генри закрыл глаза.

Зеркало стало уже как родное. Оно так же помогало отрезать и собственные страхи и злость. Сохранять внутри только самое дорогое.

Он усмехнулся. Почти всё самое дорогое сейчас тоже причиняло боль.

Зеркало медленно растаяло в сознании. По ощущениям ничего не изменилось. Стало лишь немного легче оттого, что больше не требовалось бесконечно удерживать обволакивающую сознание поверхность.

Квиррелл, стоявший рядом, чуть кивнул — он почувствовал изменение мгновенно.

— Молодец, — сказал он тихо. — Теперь попробуй найти ключ, который отзовётся иначе.

Генри почувствовал лёгкие искорки чужой воли, парящие вокруг него. Всё ещё держа глаза закрытыми, он поднял руку, неуверенно перебирая пальцами магические всполохи.

Каждый ключ был маленьким светом, движущимся по орбите, но один вдруг вспыхнул иным, более холодным светом.

Генри потянулся к нему, расправил пальцы. Сохранял ту же спокойную уверенность, с которой работал с тёмными артефактами в лавке. Мягко, но настойчиво передал собственное желание, как можно более отстранённо наблюдая, как огонёк вокруг ключа становился всё более тусклым.

Ключ задрожал, сопротивляясь ещё с мгновение, но затем, описав дугу, приземлился на раскрытую ладонь. Ощутив холод металла, Генри резко распахнул глаза.

— У меня получилось! — воскликнул он. — Получилось!

Не успел Генри даже как следует обрадоваться, как в ту же секунду всё пространство ожило. Загудели крылья, и сотни ключей, гневно звеня, сверкающим роем рванули вниз, прямо на него. Генри инстинктивно вскинул руки, но Квиррелл отреагировал быстрее.

Один взмах палочки — и ключи зависли в воздухе. Второй взмах — и ключи хлынули на пол, осыпав камни звонким дождём.

— О-фи-геть, — проговорил Генри.

— Так тоже сможешь когда-нибудь, — небрежно бросил Квиррелл. — Ты способный.

Он отвернулся, словно ничего особенного не произошло, а Генри всё ещё стоял, глядя на ладонь с зажатым ключом, чувствуя, как где-то под кожей шевелится новое ощущение — власти.

* * *

Люциус Малфой поморщился, сжимая руку с Меткой. Нужно было поторапливаться. Он возглавлял небольшую группу Пожирателей, чья задача заключалась в том, чтобы просто следить за одним домом. Им было строго запрещено предпринимать какие-либо действия против его обитателей. Единственное, что требовалось: если внутри или рядом с домом появится хоть малейшая магическая активность — немедленно вызвать Повелителя.

На первый взгляд, задание казалось простым. Даже бессмысленным — если не знать, чей это дом и почему Тёмный Лорд проявлял к нему столь болезненный интерес.

К величайшему своему сожалению, Люциус знал слишком хорошо. И от этого знания внутри всё холодело. Он не мог рассудить, насколько нынешний приказ согласуется с его долгом жизни. Останется ли этот долг исполненным, если ребёнок, с которым он был связан, всё же погибнет? Оставалось лишь надеяться, что Повелитель не станет спешить и подождёт хотя бы пару дней, прежде чем действовать. Люциусу отчаянно не хотелось, чтобы исход зависел от него.

Он прекрасно отдавал себе отчёт в том, что не будет ничем явно мешать Повелителю. Но если будет хоть малейшая возможность всё предотвратить не подставляясь, он обязан будет ею воспользоваться. Только бы это не случилось сегодня.

Снейпы наверняка что-то придумали — он достаточно ясно дал им понять всё в письме. Всё могло бы сложиться благополучно, если бы у них было чуть больше времени.

Люциус застегнул манжеты рубашки, накинул на плечи мантию. Покрутил в пальцах трость, пытаясь сосредоточиться, просчитать все возможные исходы. Но мыслить здраво не получалось — тревога нарастала, превращаясь в глухой звон где-то в груди. Существует ли вообще план, способный остановить Повелителя? Верить в это — наивно. Но что ему оставалось? Только быть начеку.

— Цисси, — он заглянул к жене. Она склонила голову над вышивкой. Рядом в кроватке мирно сопел их сын. — Кто бы ни попытался попасть к нам сегодня ночью, никого, кроме меня, не впускай. Никого. Если будут настаивать, активируй всю возможную защиту. Поместье вас убережёт.

Нарцисса подняла взгляд и тихо кивнула. Отложила пяльцы, протянула к нему руку.

— Я прикажу связаться с Францией. В случае чего они будут готовы нас принять.

Люциус сжал её пальцы.

— Всё будет хорошо. Я разберусь. Береги Драко.

Она снова кивнула — и в этом кивке было всё: страх, покорность, любовь.

Нарцисса никогда не хотела в этом участвовать. Она не заслужила того, во что он втянул всю их семью. И единственное, что он может сделать — это обеспечить им защиту. Любой ценой. Всё многочисленное родовое древо на сегодняшнюю ночь и все грядущие сжалось только до троих человек.

Больше всего на свете ему хотелось остаться здесь, у камина, смотреть, как его красавица-жена ведёт шелковую нить по ткани, вырисовывая идеальные стежки.

Люциус легко коснулся губами тыльной стороны её ладони, провёл большим пальцем по коже и отпустил.

Пора было аппарировать.

* * *

Люциус уже в третий раз перечитывал заметки гриффидорской грязнокровной девчонки. Затем снова обращался к письму сына.

«Дорогой отец,

То, что обнаружила Грейнджер, звучит безумно, но, думаю, это чистая правда.

Я вспоминаю все странности, связанные с Горбином и, похоже, что он действительно выдумал эту свою личность, как легенду. Он часто вёл себя странно и многое недоговаривал.

А ещё Генри как-то раз пытался влезть в мою голову и прочитать мысли. Всё время читал книжки про ментальные способности.

Да к чему там мысли — вспомни, как он выглядит? Представь его без очков. Да они с мистером Снейпом буквально одно лицо, так похожи! Как мы раньше не заметили?

Прямо сейчас его увёл с собой профессор ЗОТИ, который как-то связан с Тем-Кого-Нельзя-Называть.

Что если… (это место было всё перечиркано)

Директора в школе нет. Не знаю, стоит ли идти со всем этим к декану.

Нам вроде бы пока ничего не угрожает, в опасности сейчас только Генри. То есть Гарри. Не знаю, как его теперь называть.

Мы сидим тихо и ждём твоих инструкций.

P.S. Грейнджер попёрлась освобождать завхоза. Кажется, его запер Дамблдор, чтобы не дать ему встретиться с Генри и раскрыть его тайну. Всё это просто безумие какое-то.

Твой любящий сын».

Люциус устало потёр переносицу.

Драко просил о помощи — и он, впервые за долгое время, не знал, что будет правильнее предпринять.

Казалось, прямо сейчас снова решалась судьба всего волшебного мира. И тот, кто выберет неверную сторону, погибнет. Обычно Люциус предпочитал выжидать, пока станет ясно, кто победит. Но на этот раз происходящее касалось его сына.

Он вновь пробежался глазами по заметкам и не заметил, как память утащила его в тот день.

Он поднимается на ступени крыльца собственного дома. Левитирует за собой бессознательное тело Северуса. Всю ночь они рыскали по всей округе, куда должен был привести порт-ключ того, кто успел опередить Пламя.

Северус окончательно утратил рассудок, не воспринимал никакие доводы. Только рыдал и умолял искать дальше, снова и снова.

Люциус следовал за ним, движимый собственным страхом: если сын Северуса не выжил — значит ли это, что его собственный долг жизни остался невыполненным? Заберёт ли магия теперь Драко?

Когда выяснилось, что порт-ключ, вероятно, сгорел вместе с домом, а парижское убежище оказалось пустым и безмолвным, Люциус понял — поиски потеряли смысл. Нужно было остановиться.

Разумеется, Северус не стал слушать. Никто бы на его месте не послушал.

Но Люциус обязан был вернуться домой. Убедиться, что Драко по-прежнему спит в своей кроватке, невредимый.

Всю дорогу обратно он видел перед собой страшные картины: Нарциссу с безжизненным младенцем на руках, её потухший взгляд, вопрос — как он посмел это допустить?

И только когда, ворвавшись в спальню, он выхватил сына из колыбели и услышал его испуганный плач, позволил себе выдохнуть. Нарцисса смотрела на него в полном смятении, а у самого Люциуса в горле сжимался ком.

В дальнейшем он продолжал помогать в поисках активнее всех прочих — движимый не столько состраданием, сколько допуская, что, возможно, Гарри действительно выжил, и жизни детей всё ещё связаны.

И всё же, даже посреди этого хаоса, Люциус не был бы самим собой, если бы не сумел блестяще воспользоваться ситуацией. Спасение новоиспечённого героя, а затем и помощь в поисках его пропавшего сына обеспечили семье Малфой полную неприкосновенность. Им даже не предъявили обвинений. Орден нехотя, но был вынужден сотрудничать с ним — не желали, но не могли не воспользоваться его связями и ресурсами.

И всё же ни одно из этих преимуществ не помогло. Ни один канал, ни одно знакомство не дало ни малейшего следа о появлении ребёнка в Париже в ту злосчастную ночь.

В убежищах Ордена, куда Гарри мог каким-то образом переместиться после, тоже ничего не было слышно.

Люциус понимал, что человек, даже младенец, не может исчезнуть настолько бесследно. И всё чаще думал, что магия сочла его долг исполненным, а они гоняются за призраком.

И вот теперь, десять лет спустя, он держал в руках письмо от Драко — письмо, где утверждалось, что тот самый ребёнок не просто выжил, но к тому уже полгода жил с ним совсем рядом, в одной спальне Слизерина.

Судьба, выходит, не забыла о нём. Напомнила — с издёвкой.

Если Повелитель действительно вернулся за мальчиком… Тогда всё это правда. И события, которые произошли десять лет назад, были только началом.