Танец пепла (гет)

Его взору открылся абсолютно непроницаемый мрак, вязкий, оглушающий и бескрайний. Он нервно сглотнул и плотнее сжал в руках посох. Ощущение нагретого дерева под пальцами внушало уверенность и давало хоть какое-то подобие ориентации в этой безразмерной черноте. В голове мелькнула было мысль о том, чтобы зажечь светочный камень, вставленный между отполированными переплетениями корней на конце посоха, но интуиция подсказывала, что здесь это не поможет, а может даже наоборот… Как давно он тут находился? Зачем? И что это было за место? Вопросы всплывали в раскаленном сознании один за другим, оставаясь, увы, без ответа.

Но вот что-то изменилось вокруг, будто воздух дёрнулся от невидимых колебаний и вибраций, и голос шёлковым дыханием еле коснулся его слуха. Слова прозвучали тише шелеста осенней травы, поэтому он не смог их разобрать, но от неожиданности вздрогнул всем телом, одновременно резко разворачиваясь в сторону звука. Однако взгляд вновь натолкнулся лишь на стену из мрака. Он замер, весь обратившись в слух, и через несколько долгих секунд услышал едва различимый плеск воды. Звук становился всё громче, набирая силу с каждым ударом сердца, а потом и сама темнота подёрнулась тихой рябью, будто речная гладь под натиском ветра, и сквозь неё стали медленно проступать силуэты и тени. Всё пространство разделилось на монотонный чёрный фон и серо-голубые очертания, больше похожие на чей-то странный и немного гротескный набросок… Это продолжалось до тех пор, пока он не оказался посреди призрачного леса, на краю небольшой прогалины. Неясные контуры деревьев взмывали вверх, переплетаясь ветвями и образуя мрачную стену вокруг, давая ему тем самым один единственный выход: вперед, где чёрной маслянистой гладью поблёскивала вода, плеск которой он должно быть и слышал.

Решив, что терять ему нечего, он неуверенно ступил на поляну, трава которой излучала серебристое свечение и мерцала, словно покрытая инеем. С каждым шагом ноги всё больше погружались в мягкий переливающийся покров, будто под переплетениями невиданных трав и цветов вовсе не было земли, и в какой-то момент его посетила неспокойная мысль, что он может провалиться, но этот сиюминутных страх так же быстро исчез, как и появился. Он продолжал медленно двигаться вперёд, теперь даже получая удовольствие от странных ощущений, сравнимых только с прогулкой по невероятно мягкому и объемному пуховому одеялу. Но стоило ему миновать прогалину, как под ногами вновь почувствовалась привычная земная твердь.

Отсюда вела узкая, пыльная тропа. Она петляла, прыгая то вверх то вниз, путаясь среди деревьев, и он ещё успел удивиться, как мог увидеть воду с другой стороны поляны, когда чёрная гладь с каждым шагом только удалялась.

«Может это ловушка? — он покосился через плечо, но за спиной только клубилась потревоженная им пыль, и воздух стал сизым, будто неосторожный ветер взметнул вверх остатки пепелища… — Пепел…»

Но это были не его мысли, что эхом отдавались в голове. Сердце забилось с бешеной скоростью, а по спине пробежал неприятный холодок: каждая клетка его тела сжалась от дурного предчувствия. С одной стороны, ему совершенно не хотелось слепо повиноваться воле этого призрачного леса и двигаться к этой тёмной воде, но в то же время пришло ясное осознание, что только туда и надо идти. Там было что-то очень важное… Кинув последний взгляд на пепел за спиной, он ускорил шаг, и, будто подслушав его мысли, деревья расступились, а сама тропа выровнялась и в мгновение ока привела его на берег.

Перед ним раскинулось небольшое лесное озеро, недвижимая гладь которого тускло мерцала, отражая свет невидимых лучей. В темноте вода казалась абсолютно чёрной и немного вязкой, но тем не менее её вид действовал успокаивающе, а тихий плеск о прибрежные камни приятно ласкал слух в этом удушающем безмолвии.

«Но не за этим же ты сюда пришёл?»

Его взгляд медленно скользил по странному пейзажу, пытаясь отыскать в этом царстве теней и призрачных силуэтов что-то или кого-то… И вот глаз резануло какое-то светлое пятно вдалеке, у самой кромки воды. Он глубоко и облегчённо вздохнул и уже занёс было ногу, чтобы шагнуть в нужном направлении, как всё вокруг снова дрогнуло. Пространство стало стремительно смещаться, искажаясь, сужаясь, подталкивая его всё ближе к светлому всполоху. Перемещение произошло настолько быстро, что он еле удержался на ногах и смог сохранить равновесие, лишь вцепившись в посох и со всей силы уперев тот в каменистый берег, где сейчас оказался.

Он узнал её сразу, несмотря на то, что видел только со спины. В этот раз на ней было странное платье, без рукавов и слишком короткое для Средиземья, едва доходившее до колен. Лёгкий материал тревожно трепетал под порывами несуществующего ветра, рискуя в любой момент сорваться с её тела, а чёрный цвет наряда ещё больше оттенял кожу, отчего та казалась неестественно белоснежной. Женщина сидела на камне, подобрав под себя ноги, и то напряжённо вглядывалась куда-то в темноту, то склонялась к самой воде, и тогда отовсюду эхом раздавался тот самый плеск, что и привёл его сюда.

— Зачем ты пришёл?

От звука её голоса по спине пробежал холодок, и ему потребовалось несколько секунд прежде, чем он ответил:

— Я искал тебя.

Она полуобернулась в его сторону, так что теперь ему хотя бы был виден её профиль.

— Ты врёшь, — уголки губ растянулись в саркастической усмешке.

— Ирина, я…

— Ты всегда врёшь, — усмешка исчезла, а в её тоне засквозил металл. — Впрочем, как и все здесь.

Последнее было сказано очень тихо, и явно не предназначалось для него. Женщина снова склонилась к воде, и со стороны водоёма донёсся странный звук, одновременно похожий и на отрывистый смех, и на тихий всхлип. Возможно, в другом месте и в другое время, сказанные ею слова могли показаться ничего не значащими упрёками, брошенными в порыве минутной обиды, но не здесь. И сейчас он вынужден был признать, что эти несколько фраз резанули неожиданно глубоко, а воцарившееся молчание сдавило грудь, лишая возможности дышать.

— Я не хотел тебе лгать… — выдавил он наконец. Она резко выпрямилась, снова едва обернулась в его сторону, но так и не посмотрела на него в открытую. От неё повеяло какой-то холодной безысходностью, отчего сердце болезненно сжалось, а в следующее мгновение внутри него что-то щёлкнуло. Он вдруг осознал, что это был его единственный и последний шанс, если не найти её, то хотя бы не потерять окончательно.— Я должен был рассказать тебе всё, как только узнал…

— Но… — вторила она ему глухим эхом.

— Я испугался. Видя то, как тебе хотелось вернуться, как ты, казалось, жила и дышала только этой надеждой, испугался того, как отреагируешь на правду… — её голова слегка качнулась, и он не был уверен в знак ли понимания или же недоверия. — А потом…было поздно, и…

— И ты решил меня использовать, — она отвернулась, устремив взор куда-то в темнеющую бездну над чёрными водами.

— Ирина… — он почти выдохнул имя, с отчаянием понимая, что теряет её. — Это не так. Я надеялся тебя спасти, и тогда в лесу сказал тебе правду… — она продолжала напряжённо молчать. Ему же все слова казались какими-то неправильными и грубыми, словно осколки камня, из которых он всеми силами пытался сложить прекрасную статую… — В одном я обманул. Тогда я не знал, сработает ли идея с драконом или нет… Как и не знаю об этом сейчас… — она тяжело вздохнула и чуть покачала головой. — Прости… Я так не хотел тебя потерять, что в погоне за средствами…

— Стал не замечать своих методов, — закончила она за него, и слова улетели куда-то вдаль, растворившись в окружающей темноте.

— Скажи мне, где ты? — проговорил он еле слышно, прерывая затянувшееся молчание.

— Это уже не важно, Олорин, — она понурила голову и снова склонилась к воде.

— Ирина…

— Уже слишком поздно, — она резко поднялась на ноги, оборачиваясь к нему лицом. При взгляде на неё его сердце пропустило удар. Только сейчас он заметил, что ее кожа покрыта мелкими белесыми шрамами, но не это заставило его испугаться. Её руки были по локоть в крови, и в этом месте, лишенном цвета и звуков, та казалась неестественно алой. Проследив за его взглядом, она грустно улыбнулась. — Я всё пытаюсь её отмыть, но она появляется снова и снова…

— Что с тобой произошло? — выдавил он наконец из себя.

— Я убила человека,— её глаза закрылись, а на лице отразилось выражение обречённости. — Возможно, он того заслуживал, но…

— Ирина, где ты? Что произошло? — его голос эхом отражался от несуществующих стен, набирая силу и громкость с каждым словом. — Ты умираешь! Позволь мне найти тебя!

— Это всё неважно! — вскрикнула она в ответ, устремляя на него взгляд, полный отчаяния, боли и ярости. Глаза полыхнули изумрудным огнём.

— Тогда что сейчас важно? Зачем ты позвала меня сюда? Если бы ты этого не хотела, я бы никогда здесь не оказался! — он чувствовал внутри всё нарастающее раздражение, смешанное с горьким привкусом беспомощности, но не желал сдаваться сейчас. В этот раз отступила она. Огонь погас, а по бледным щекам заструились слёзы.

— Почему ты меня отпустил?.. — она чуть качнулась и неуверенно шагнула к нему навстречу. — Я доверяла тебе… — ещё несколько шагов, и он сможет дотянуться до неё. Их разделяло такое ничтожное расстояние, когда она вдруг замерла на месте. Казалось, она к чему-то напряжённо прислушивалась, взор обратился в сторону. Он звал её, повторяя её имя снова и снова, но в ответ Ирина только печально качала головой, пока на какое-то ничтожное мгновение их взгляды снова не встретились. — Слишком поздно. Ты опоздал, Олорин. Я уже не та… и никогда прежней не стану. Он был моим братом. И я его убила… — Слова прозвучали подобно раскатам грома, заполняя пространство оглушительным эхом, а потом всё исчезло: и странное озеро, и женская фигура на берегу, и окружающий их лес.

Маг жадно глотал воздух, а перед глазами всё так же клубился этот неестественный мрак, неохотно расползаясь в стороны, подобно чёрным змеям. Но вот чья-то рука легла на его плечо, и по телу пробежала волна знакомого тепла, лишая последних сомнений в том, кем являлся её обладатель. Взор полностью прояснился. Над головой нависал низкий конусообразный потолок тёмного дерева, весь испещренный небольшими норками, откуда на него то и дело выглядывали их любопытные обитатели. Он смотрел на это переплетение корней и веток со странным чувством облегчения и, одновременно, разочарования.

— Снова она, — тихо заметил его спутник и убрал руку.

— Ты был в моих мыслях, Радагаст? — слова прозвучали неожиданно резко, и он сам невольно поморщился, но, казалось, его собеседник этого даже не заметил и продолжил всё так же тихо и спокойно.

— Мне этого не нужно. Скорее наоборот — это ты и она заполнили всё пространство. Я не ожидал, не успел отгородиться, не смог вырваться, поэтому и стал отчасти невольным свидетелем…

— Я так и не знаю, где она… — выдохнул Гендальф, принимая сидячее положение. — Хотя вот уже который раз оказываюсь в том… месте.

— И оно всегда выглядит так, как сегодня? — Радагаст затянулся трубкой, но та давно погасла.

— Озеро я видел впервые. И она… Иногда я только чувствую её присутствие, слышу…

— Там всегда присутствует лес? — перебил его Коричневый маг.

— Полагаешь, это что-то значит?

Но собеседник ничего не ответил, лишь задумчиво затянулся. Он уже успел раскурить душистый табак и теперь пускал сизые кольца дыма, которые подобно призрачным силуэтам из недавнего видения, переплетались, образуя странные узоры под потолком небольшой хижины.

Они находились здесь вот уже несколько дней, набираясь сил после мрачных могильников, но уже завтра их пути снова разойдутся: ему предстояло отправится на восток, в Лориэн. Гендальф молил Великого Эру, чтобы их гонец успел доставить вести в срок, и Элронд уже ожидает его во владениях Леди Галадриэль. Радагаст же должен спешить на юг, чтобы предупредить главу ордена. Над Средиземьем сгущались тучи, и сейчас как никогда потребуются сплочённость и помощь всего Белого совета…

От одной мысли о Сарумане, Гендальф внутренне напрягся. С гордым волшебником в белой мантии он не виделся с тех самых пор, как покинул Ривенделл, и нельзя сказать, что их прощание было приятным… Саруман был в ярости, когда узнал, что чужеземная женщина исчезла, бросая в сторону Серого мага упрёки в недальновидности, халатности, что его смогли обвести вокруг пальца не только гномы, но и какая-то смертная девка. Тогда Гендальф всё стерпел, делано виновато потупив взор, выслушивал все свалившиеся на него оскорбления, в то время как в голове била в тревожный набат одна мысль: «Глава ордена слишком заинтересован в обычной смертной…» Но кое-что, сказанное верховным магом, всё же попало в цель. Когда Саруман, склонившись к самому уху, с презрением бросил:

— Уж не забыл ли ты, Олорин, о том, что действительно важно? Неужели смертной девке на столько удалось затуманить твой мозг, что ты позабыл о своём предназначении здесь? Или, быть может, на это есть другие причины, и всё это отнюдь не случайность?..

Тогда он, помнится, дёрнулся всем телом, гордо расправляя плечи. Слова обожгли и впились в сердце, будто раскалённые добела иглы.

— Саруман Белый, ты — глава ордена, но это не даёт тебе право обвинять меня в пособничестве врагу! Меня, как и тебя, сюда направили великие Валар, а перед ними моё сердце и помыслы чисты!

На это главный маг лишь криво усмехнулся.

— Тогда докажи это на деле, а не только на словах, Гендальф Серый. Потому как пока всё, что ты делаешь, это мутишь воду в колодце своими подозрениями без доказательств…

Позже эти слова то и дело всплывали в его памяти, как только его взор обращался к темноволосой женщине, заставляя всё внутри как-то странно сжиматься, а его самого сомневаться в себе и в ней. Его метания достигли своего апогея, когда они были у Беорна, после того, что случилось на озере… Тогда ему казалось, что он сделал правильный выбор, последовав голосу разума, долга. Так почему же он потерял её? И почему с тех самых пор его не покидает такое горькое чувство вины? Он пытался списать всё на женскую безрассудность и глупость, на мрачный лес, который, словно повинуясь её воле, дал ей сбежать. Но когда между ними выросла та проклятая стена из ветвей и кустарников, от осознания, что она уходила, а он был бессилен её остановить, стало физически больно…

— Она в лесу и, скорее всего, в Лихолесье, — Гендальф вздрогнул, будто очнувшись ото сна. Радагаст всё так же сидел напротив, в упор глядя на Серого мага. — Только просто так её оттуда не отпустят…

— Что ты имеешь в виду? — выдохнул он, но Радагаст лишь неопределённо пожал плечами и задумчиво продолжил.

— И, кажется, она встретила одного из них…

— Я не совсем тебя понимаю, друг мой…

— Те осколки другого мира, о которых я тебе рассказывал, — Гендальф замер, давая волшебнику в коричневой мантии выговориться. — Они всегда приходили из леса… А я только сейчас начал понимать почему… — в голове роились и множились вопросы, но он боялся сбить с толку, спугнуть своего Радагаста, а потому продолжал напряжённо молчать. — Воды, что текут по жилам этой земли, помнят их, тянутся к ним, оберегают их. Поэтому древние леса Средиземья воспринимают их, как хозяев… А женщина будет поистине бесценна… Наверное поэтому она до сих пор жива… — Радагаст замолчал, его взгляд подёрнулся пеленой, такой же сизой, как и дым, клубившийся под потолком хижины.

— Что стало с ними? — не выдержал наконец Гендальф, но Радагаст его уже не слышал, всё глубже погружаясь в магическое оцепенение.

Тем временем на древний лес за окном уже опускались сумерки. Ночью Гендальф пытался снова пробиться к ней, но та тень её присутствия, что витала где-то на границе его сознания, оставалась только тенью.

Утро их прощания было хмурым и напряжённым. Каждый знал, что времени оставалось всё меньше, и надо было спешить. Слов было сказано мало, да и не нужны они были вовсе. Серый маг отвернулся и уже был готов запрыгнуть в седло, когда Радагаст оказался рядом, с силой сжал его плечо и отрывисто зашептал в самое ухо.

— Будь осторожен, друг мой. Все те другие исчезли во тьме, — Гендальф ничего не ответил, хотя слова Коричневого мага и были неожиданны. Радагаст отступил, и он одним лёгким движением оказался на коне. — Не забывай, Олорин, она тоже осколок и, попав в сердце, может ранить глубже, чем клинок из могильников… — но сказано это было слишком тихо, и стремительно удаляющийся волшебник в серой мантии этого уже не услышал.

* * *

Говорят, что ночь чернее всего перед самым рассветом… Но мне не хотелось просыпаться, и окружающий мрак я приветствовала с облегчением и даже благодарностью. Сквозь призрачные стены своих видений до слуха то и дело доносились тревожные голоса и шёпот, просившие меня пробудиться, но всё внутри противилось этому зову. В этом месте, лишённом света, красок, звуков и больше напоминающем гротескные декорации к самым тайным кошмарам, вопреки всему мне было спокойно и легко. Потому что реальность, ожидающая по ту сторону мрака, была страшнее.

А потом появился он. Возможно, в чём-то он был прав, и какая-то часть моего измученного подсознания действительно позвала его сюда, но даже самой себе я не могла это объяснить, как и признаться, что появление фигуры в сером было мне приятно. Я ожидала, что снова, впрочем, как и всегда, с его губ посыплются вопросы, но вышло иначе. Он говорил правду, но почему-то каждое слово ноющей болью отдавалось в груди. Одновременно хотелось, чтобы он пропал и оказался ближе, что стало абсолютно невыносимым, когда я вновь встретилась со взглядом этих голубых глаз, таких тёплых и сияющих посреди моего пепельного мрака.

Моё имя в его устах казалось лёгким и чистым, хотя сама я уже не была такой. Перед внутренним взором то и дело возникало окаменевшее лицо, стекленеющий взгляд, а обоняние до сих пор улавливало запах пороха. Я помнила каждую деталь, каждое движение, и то, как холодный металл курка пистолета приятно касался пальца, и с каким наслаждением и торжеством я наблюдала за тем, как вздрагивало тело менестреля после каждого выстрела. И от этого становилось невыносимо мерзко… Он был человеком, пусть с жестокой, похотливой и извращённой душой.

«Но разве сейчас была я намного лучше его? После того, как убила? Его, как и меня, занесло сюда судьбой, он был из моего мира, он был моим братом… Возможно ли, что в глубине и моя душа была такой же гадкой?»

Потому что именно так я себя и ощущала, особенно сейчас, когда маг смотрел на меня с такой тоской, болью и отчаянием. А когда его взгляд опустился на мои руки, стало просто невыносимо. Всё то, от чего я бежала в темноту, накрыло меня с головой. Казалось, ещё немного и я захлебнусь в этом мутном потоке, а так хотелось дотянуться до него, прикоснуться хоть раз.

В это мгновение какофонию мыслей прорезал чей-то голос. Глубокий, бархатистый, но одновременно лёгкий, как перезвон ветряных колокольчиков, он что-то тихо пел на незнакомом мне языке, наполняя тело теплом и светом. Он звал меня к себе, обещая покой, и было так сложно устоять… Через силу я вновь взглянула на Олорина, и перед внутренним взором почему-то всплыло то, как мы ехали верхом. Тогда шёл дождь, и я откинулась на его плечо, ловя капли живительной влаги лицом и беззаботно радуясь неизвестно чему. Теперь же мою кожу обжигали слёзы, постоянно напоминая о том, что я потеряла. В его глазах отразился страх, отчего моё сердце сжалось, а противиться разрывающему голову зову стало невозможно, и я отпустила и себя, и упрямого Майа. А в следующую секунду сознание уже стремительно поднималось из глубин забытья навстречу настойчивому голосу и его владельцу.

Первое, что меня встретило, были ослепляющие солнечные лучи, которые резанули глаза, заставляя зажмуриться и резко втянуть воздух. Время шло, но я всё не решалась вновь разомкнуть веки. В какой-то момент надо мной раздались голоса: женский и мужской. Последний из них, глубокий, уверенный и немного властный, был очень похож на тот, что и привёл меня сюда, но несмотря на своё природное любопытство, я никак не могла заставить себя посмотреть даже на его обладателя, хотя мозг успел отметить, что говорили на синдарине. А потом я не столько услышала, сколько почувствовала удаляющиеся шаги, движение воздуха, когда открыли и закрыли дверь, и снова дыхание отсчитывает секунды в полной тишине. Но пора было признать неминуемое возвращение в реальность, нравилось мне это или нет, и наконец решиться встретить её воочию.

Мой взгляд лениво скользил по переливам золотой вышивки на фоне плотного изумрудного шёлка балдахина над головой, и это никак не походило на больничную койку, куда, по идее, меня должны были доставить.

«Тогда куда тебя опять занесло?» — я раздражённо выдохнула и резко села на широкой кровати. В голове сразу зашумело от столь резвых действий, но мне удалось-таки удержать равновесие и бегло осмотреться.

Комната, в которой я оказалась, была просторной, светлой и богато обставленной даже по меркам эльфов, что указывало на значимый статус её хозяина или хозяйки. Пробежав глазами по изысканной мебели светлого дерева, инкрустированной золотом и серебром, расписным стенам, я поймала себя на мысли, что у комнаты скорее всего была именно владелица. Уж слишком всё было нежно и воздушно.

«Одно окно во всю стену чего стоит!»

В этот момент что-то тихо скрипнуло слева от кровати, где скорее всего располагалась дверь, но опущенный полог полностью скрывал обзор. Моя рука только потянулась в направлении тяжёлой ткани, как с другой стороны кто-то уже решительно отдёрнул разделявший нас занавес.

— Сельвен? — в мгновение ока эльфийка оказалась на кровати рядом со мной. Её зелёные глаза загорелись неподдельной радостью и теплом.

— Слава Великому Эру! Ты наконец пришла в себя! — она подалась вперёд, заключая меня в крепкие объятия, отчего спина полыхнула обжигающей болью, и я невольно зашипела. Сельвен тут же отстранилась, уголки губ дёрнулись в виноватой улыбке. — Прости, забылась. Как ты себя чувствуешь? — в её тоне звучало неприкрытое беспокойство. В ответ я лишь утвердительно закивала, силясь выдавить и из себя некое подобие улыбки, но, судя по выражению её лица, выходило плохо.

Прохладные пальцы легли на мой лоб, затем скользнули под подбородок, разворачивая, и она довольно долго неотрывно смотрела мне в глаза.

— Нет, яд покинул твоё тело, — проговорила она облегчённо и убрала руку. — Скажи что-нибудь.

— Ты была права… — голос не слушался и звучал надорванно и хрипло. Сельвен удивлённо вскинула брови, и я поспешила уточнить:— Насчёт менестреля…

Ладонь эльфийки сжала мои пальцы, а лицо потемнело.

— Прости… — казалось, она хотела сказать больше, но задохнулась словами, виновато опуская глаза. Потянулись долгие секунды тягостного молчания, пока она вновь не заговорила. — Я дала тебе зелье…чтобы ты… — она нервно втянула воздух, всё ещё глядя в сторону. — Чтобы убить его семя…— Её голос предательски дрогнул.

— Сельвен… — но она меня не слышала.

— Я никогда не должна была отпускать тебя в ту каморку, хотя и не доверяла ему, но думала, что здесь, на верхних уровнях…

— Сельвен! — повысила я голос, и она встретилась со мной взглядом. — Он не успел. Я убила его до.

Ее глаза на мгновение расширились.

— Не успел?.. — отозвалась она эхом.

— Нет.

Сельвен подалась вперёд, пока наши лбы не соприкоснулись, из её груди вырвался вздох усталости и облегчения. Это было так странно, но так естественно: две женщины, двух разных миров, разных народов, сейчас понимали друг друга без слов. А звенящая тишина, воцарившаяся в комнате, была полна чувств и мыслей, которые лучше оставить безымянными. Такое тёплое молчаливое понимание иногда стоит больше, чем все высокопарные слова, лечит лучше, чем самое умелое лекарство, потому что проникает глубоко, наполняя душу светом, надеждой и жизненной силой.

Солнце уже приближалось к своему полуденному апогею, а мы с Сельвен всё так же сидели, взявшись за руки, и тихо переговаривались. Оказалось, что яд, который менестрель подмешал в воду, был известен эльфам.

— Его называют «Харадским любовным эликсиром». На юге нередки договорные браки, и зелье обычно подмешивали не слишком сговорчивым молодым жёнам перед консумацией. Чтобы усмирить тело, сломать душу и сделать покорной мужу.

— Это жестоко, — прошептала я, вспоминая то удушающее чувство беспомощности.

Сельвен коротко кивнула, глаза яростно блеснули.

— Хуже всего, что за последние сто лет отрава расползлась и за пределы Харада, и использовать её стали не только для брачной ночи, — она усмехнулась. — Поэтому у меня уже было готовое противоядие…

Мне почему-то захотелось сменить тему, и, прочистив горло, я решила выведать, где нахожусь.

— Сельвен, а что это за комната? На больничное крыло не очень похоже…

На удивление она ответила не сразу.

— Это покои бывшей королевы, — услышанное заставило меня невольно выпрямиться. — Матери короля Трандуила, — я нервно сглотнула, но, должна была признать, что восприняла последнее дополнение с толикой облегчения. Необходимость спрашивать, кто меня сюда доставил, отпала сама собой, потому как правом позволять подобное обладал только один эльф. Помимо воли взгляд скользнул по комнате, будто он всё ещё мог быть здесь. Глупая сентиментальность.

Тем временем Сельвен легко поднялась с кровати и направилась в угол комнаты, где на небольшом столике стояли какие-то баночки. Её природная грация всегда меня поражала, и сейчас, наблюдая за тем, как она бесшумно ступала по полу невесомыми шагами, я не могла не залюбоваться. Плавные и одновременно точные движения во многом напоминали его…

— Он ушёл недавно, — проговорила Сельвен еле слышно, отвлекая меня от ненужных мыслей. Она полуобернулась в мою сторону и как-то странно посмотрела через плечо, но почти сразу отвернулась и продолжила смешивать что-то в небольшой фарфоровой миске. Воздух наполнился неприятным напряжением невысказанного вопроса, но сил на то, чтобы вдаваться в подробности, что-то объяснять или оправдываться, не было, как, впрочем, и желания.

После, когда умелые руки обрабатывали мои раны и меняли повязки, меня не покидало ощущение, что Сельвен хотела о чём-то спросить, но этого так и не произошло. Покончив с процедурами и уложив обратно в постель, тоном, не терпящим возражений, она наказала отдыхать и набираться сил и, пообещав вернуться после обеда, удалилась. Однако стоило ей скрыться за дверью, как я тут же решительно откинула в сторону лёгкое покрывало.

Ноги неуверенно подрагивали, а каждый шаг казался невесомым, и всё же я заставила себя преодолеть те несколько метров, что отделяли кровать от окна, и теперь, купаясь в солнечных лучах, с наслаждением ощущала прохладу и неровности разноцветного стекла под кончиками пальцев. А по ту сторону подо мной раскинулось бескрайнее и величественное море леса, потревоженное лишь золотыми да пурпурными всполохами приближающейся осени. Зрелище было поистине завораживающим, а огромное окно создавало иллюзию полёта, будто ты паришь над вековыми кронами, растворившись в ослепляющих объятиях дневного светила. Открывшаяся мне красота радовала глаз, но не трогала сердце.

На душе было пусто и холодно. Не знаю, было ли это последствием пережитого всплеска адреналина, но сейчас я была слишком спокойна. Мои мысли с пугающей точностью логически анализировали и систематически раскладывали по полочкам минувшие события: что было сказано, сделано… Из всего того потока словесной грязи, что выплеснул на меня менестрель, словно части головоломки, я выуживала крупицы информации, пытаясь сложить из них целостную картину.

Выходило, что Даниэля сюда кто-то послал, и этому кому-то была нужна я. Только вот ответы на «зачем», «почему», и «кем был заказчик», он унёс с собой. Да и судя по обрывкам его же фраз, он и сам многого не знал. «И уже не узнает», — усмехнулся внутренний голос, отчего я невольно поморщилась и встряхнула головой, отгоняя ненужные мысли, как назойливых мух. Нужно было думать, что делать дальше.

В тот момент будущее было туманно и сомнительно. Помимо воли взор вновь устремился на распростёртое внизу Лихолесье.

«Остаться здесь? Но разрешат ли мне, да и стоит ли? Если за мной действительно кто-то охотится, то что помешает ему отыскать меня в лесном королевстве? Ведь похоже, что для Даниэля это не составило большого труда. И кто знает, не оповестил ли он уже своего заказчика… Да и зачем мне здесь оставаться? Просить защиты? Но тогда придётся слишком многое объяснять, включая собственное происхождение… — я нервно сглотнула. — Не думаю, что это кому-то понравится…»

Нет, надо было уходить отсюда. Только вот куда и с кем? На ум почему-то пришло данное Элладаном обещание дружбы и поддержки, но даже сама мысль о том, чтобы возвратиться в Ривенделл или искать там помощи, показалась фальшивой. Оставался ещё Беорн. Однако после всего случившегося доверять оборотню, с которым виделась всего пару раз… Это вызывало в душе волну протеста.

«Да и кому вообще ты можешь сейчас доверять?» — устало выдохнув, я прислонилась лбом к стеклу. История повторялась в пугающей закономерностью…

Голова уже гудела и шла кругом от мыслей, что вспыхивали с частотой секундной стрелки, но все они были пустыми и ненужными. А ещё меня пугало то, с какой холодностью и расчётом я прокручивала возможные варианты действий. Казалось, меня разделили на две части. И в то время как одна всё с упорством анализировала, другая тревожно наблюдала за этим «затишьем» перед бурей. Не надо было быть психологом, чтобы понять, что накатившая на меня эмоциональная летаргия не была нормальной и продлится недолго. То, что случилось, не проходит бесследно, и плевать на то, в дебрях каких видений бродило моё подсознание всё это время, рано или поздно оно даст о себе знать.

Обуреваемая этими противоречивыми метаниями, думами и тревогами, я продолжала стоять у окна, задумчиво наблюдая за тем, как солнечные лучи вырисовывали затейливые узоры на ковре древнего леса. Хотелось что-то решить, понять, но мысли не приносили ровным счётом ничего, и только изматывали меня внутренне.

«Нет, прежде чем принимать какое-то решение, надо попытаться поговорить с Сельвен и хотя бы узнать, что стало с остальными музыкантами. Быть может, они прольют хоть какой-то свет на эти события и на личность заказчика? Ведь если я ему понадобилась, то очень велика вероятность того, что он меня и затащил сюда. А тогда…»

Я вдруг почувствовала себя невероятно уставшей и опустошённой. Возможно, Сельвен была права, и мне стоило вернуться обратно в кровать.

Последний раз скользнув взглядом по кронам деревьев, я уже хотела обернуться, когда спиной почувствовала чей-то взгляд: в комнате кто-то был. И в одно мгновение былое спокойствие разлетелось вдребезги. Всё тело напряглось и сжалось так, что стало физически больно. Руки и ноги онемели и теперь мне не подчинялись. Казалось, что сердце, заходящееся в бешеном ритме, вот-вот выскочит из груди, но я не могла ни пошевелиться, ни закричать, а лёгкие с большим трудом справлялись со вмиг загустевшим воздухом. Я снова оказалась в том кошмаре, беспомощная и потерянная на холодном полу, ощущая только боль от врезающихся в кожу осколков… Тёплая ладонь опустилась на моё плечо, и это стало последней каплей. Кровь вскипела потревоженной магией, я дёрнулась всем телом, сорвалась с места и, отпрыгнув в сторону, наконец повернулась.

В солнечных лучах мантия полыхнула пурпуром и серебром, почти таким же ослепительным, как и его волосы. Я неотрывно смотрела в эти пронзительные глаза, в которых переплелось столько разных эмоций: настороженность, печаль и даже тепло, хотя последнее могло мне просто показаться. Прекрасные, немного горделивые черты, завораживающий взгляд, губы… Кажется, меня о чём-то спрашивали, но гулкие удары сердца заглушали и слова, и даже мысли. Я прикрыла веки, нехотя отгораживаясь мраком от столь совершенного образа, но мне надо было прийти в себя, а самое главное — обуздать клокочущий внутри огонь, который уже чувствовался на кончиках пальцев, готовый вырваться, и лишь в последний момент я успела сдержаться, сжав руки в кулаки. Тянулись мучительные секунды, и моё сознание постепенно приходило в себя, дыхание успокаивалось, как и обжигающая энергия, и в какой-то момент ко мне вернулся и слух.

— Знаешь ли ты, кто я? Ты узнала меня? — его глубокий требовательный голос словно вырвал меня из объятий сна, и, вздохнув полной грудью, я наконец открыла глаза, снова встречаясь с ним взглядом.

— Я узнала вас, ваше величество…

— Я не хотел тебя напугать, — он слегка склонил голову, так и не прерывая зрительного контакта. — Леди Сельвен сообщила мне, что тебе уже лучше, и ты пробудилась… — в ответ я лишь утвердительно кивнула. — Эти вести очень радуют, — проговорил он как-то странно и, чуть отступив, обратил свой взор к пейзажу за окном.

В комнате вновь воцарилась тишина. Мне же почему-то стало невероятно стыдно за охватившую меня панику, за то, что опять он видел меня в минуту слабости. Надо было что-то сказать, но на ум не пришло ничего лучше, чем извиниться.

— Ваше величество, простите мне моё… — он полуобернулся в мою сторону, и на мгновение слова потеряли всякий смысл. — Я хотела бы поблагодарить вас за то, что позаботились обо мне… — на долю секунды в его взгляде мелькнуло удивление и ещё что-то, но я поспешила продолжить, чтобы не упустить мысль. — И позволили занять столь роскошные покои. Это большая честь для меня,— выпалив последние слова на одном дыхании, я опустила глаза и учтиво поклонилась. Его шаги были бесшумны, и лишь нависшая надо мной тень говорила о том, что он приблизился.

— Поднимись, — я медлила. — Ирина… — последнее заставило меня резко вскинуть голову и выпрямиться. — Ведь именно так тебя зовут? Ирина?.. — было так непривычно: слышать моё имя из его уст. Он произносил его с лёгким акцентом, и поэтому оно казалось немного чужим, но вместе с тем отзывалось внутри приятным теплом. Я неожиданно поймала себя на мысли, что король всего лишь раз обращался ко мне по имени и то, чужому… Однако уже следующие слова заставили меня насторожиться. — Но, помнится, ты назвалась мне иначе… Или я ошибаюсь? — взгляд полупрозрачных глаз потемнел, и хотя он не сделал больше ни шагу в мою сторону, стало казаться, что меня медленно загоняли в угол. Продолжать молчать становилось опасно.

— Вы правы, ваше величество. Это действительно моё имя,— я старалась говорить как можно уверенней. — Но моя память лишь недавно вернула его мне. После того, как… — я невольно запнулась. В голове замелькали образы той ночи в его покоях, и того как холодно он со мной обошёлся после. Внутри заворочалась почти забытая обида: «Нет, я не позволю тебе, король ты или нет, снова заставить меня робеть перед тобой. Только не после всего, что произошло». Я гордо расправила плечи и, глядя ему прямо в лицо, отчеканила. — Я вспомнила своё имя после того, как вы, ваше величество отослали меня обратно в дом лекаря, — на последних словах голос прозвучал с лёгким раздражением и чуть громче, чем следовало, и это не осталось незамеченным.

Глаза Владыки на мгновение изумлённо расширились, но уже в следующую секунду он заметно помрачнел, губы сжались в упрямую линию, а во взгляде блеснули молнии. От осознания того, что слова попали в цель, мне едва удалось сдержать улыбку. Мы замерли в напряжённом молчании, неотрывно глядя друг на друга, и увлечённые этим своеобразным немым поединком, совсем не заметили, что уже были не одни.

— Ваше величество… — удивлённый голос Сельвен вырвал нас из затянувшегося оцепенения. Однако король даже не обернулся, всё так же испытывая меня своим гипнотическим взором.

— Леди Сельвен, я решил проведать вашу помощницу… — бросил он довольно холодно. — Кажется, ей лучше,— он наконец взглянул на замершую в дверях эльфийку, продолжая краем глаза наблюдать за мной.

Боковым зрением я видела, как нахмурилась моя подруга (интересно, когда она вновь стала моей подругой?), а её взгляд тревожно заметался между мной и владыкой.

— Она только недавно пришла в себя, ваше величество. И даже не успела одеться… — Сельвен многозначительно посмотрела на меня, и я только сейчас поняла, что всё это время стояла перед королём в одной лёгкой сорочке. Щёки предательски заалели, да и сам владыка, казалось, немного смутился и поспешил отвернуться.

— Я хотел задать ей несколько вопросов, но, думаю, будет лучше отложить разговор до следующего раза, — Трандуил Ороферион на прощание слегка кивнул, но, будучи уже в дверях, ещё раз обернулся, и наши взгляды пересеклись в последний раз. Выражение светло-голубых глаз было странным и обжигающим, что никак не сочеталось с абсолютно непроницаемым лицом. После он молча удалился, а меня не покидало неприятное ощущение: несмотря на то, что в этот раз последнее слово осталось за мной, разговор наш только начался, и просто так я не отделаюсь.

— Ты так и будешь там стоять? — я невольно вздрогнула, только сейчас вспомнив о Сельвен. Та стояла у кровати, скрестив руки на груди и хмуро наблюдая за мной, а, поймав мой взгляд, кивнула на разобранную постель и несколько иронично заметила. — Кажется, я не прописывала тебе ни прогулки, ни разговоры…

— В своё оправдание хочу заметить, что это было не запланировано.

На это мой «участковый врач» недовольно хмыкнула.

— Тебе не стоит с этим шутить, — виновато понурив голову, я поспешила под изумрудный балдахин, а стоило мне принять горизонтальное положение, как Сельвен снова принялась меня осматривать, и, по видимому, осталась довольна результатами. — Я принесла тебе поесть, — проговорила она, кивком указывая на поднос, на котором стояла тарелка с супом и кружка с каким-то травяным отваром.

Первые несколько ложек дались мне с трудом, я глотала через силу, но вскоре инстинкты взяли своё, и тарелка незаметно опустела. Допив и травяной отвар, по вкусу больше напоминающий зелёный чай с жасмином, я блаженно откинулась на подушки, прикрыв веки. По телу разлилось приятное и расслабляющее тепло.

— Вижу, тебе намного лучше… — улыбнулась Сельвен, и мне очень хотелось ответить ей тем же, но вышло лишь кивнуть. — Это хорошо. Потому что тогда ты, наверное сможешь объяснить мне вот это…

Что-то тяжёлое легло мне на колени. Я открыла глаза и тут же об этом пожалела, по спине пробежал холодок. «Пистолет. Чёрт, как я могла об этом забыть?» Я осторожно посмотрела на нее. Сельвен стояла рядом, на её прекрасном лице застыло выражение лёгкой иронии, а зелёные глаза подозрительно сузились. Она напряжённо следила за каждым моим движением. Но неожиданно для самой себя мне вдруг стало абсолютно всё равно, из груди вырвался вздох облегчения. Наверное, в глубине души я всегда знала, что рано или поздно кто-нибудь здесь, в Лихолесье о чём-нибудь да догадается, заметит. А Сельвен была ещё не худшим вариантом… Во всяком случае я на это надеялась. Да и, сказать по правде, мне уже порядком надоело постоянно врать.

— Это долгая история, Сельвен…

— У меня есть время.

— Ну тогда садись и устраивайся поудобней, — уголки моих губ дёрнулись вверх в подобии улыбки. Она аккуратно опустилась на край кровати, а я, на всякий случай, поспешила отложить в сторону оружие. От прикосновения к холодному металлу по всему телу пробежала неприятная дрожь, и я невольно скривилась от омерзения, но поспешила взять себя в руки и, встряхнув головой, начала свой рассказ.

— Всё началось с того, что однажды я проснулась в лесу…