Неизменно изменчивое время (гет)

Северус оказался меж двух огней, зажатый в тиски двух неумолимо надвигающихся реальностей.

Первая — Темная метка на его руке за последние полгода обрела пугающую черноту и четкость, почти неотличимую от той, что растеклась по его предплечью под взмахом палочки Темного Лорда, навеки въедаясь в кожу. Он знал, что это означает, и был почти уверен, что Каркаров тоже прекрасно это понимает, судя по тому, с каким упорством он пытался загнать Северуса в угол. Присутствие Темного Лорда ощущалось где-то совсем рядом. И они оба, и Северус, и Каркаров, оказались в глубокой пропасти, каждый по-своему. И ни один из этих путей не сулил ничего хорошего.

Вторая — вскоре ему предстояло посетить бал.

И в этот момент Северус не мог решить, какая из этих двух перспектив пугала его больше.

— Северус! — раздался голос Минервы из камина.

— Отстань! — огрызнулся он.

В ответ послышался смешок.

— Успокойся, ворчун. У меня есть к тебе деловое предложение.

— Я польщен, но, боюсь, меня это не интересует, — ответил Северус, застегивая манжету рубашки на правой руке.

Из камина послышался сердитый гул, который взметнулся всполохом пламени.

— Размечтался. Я ведьма, которая тебе не по зубам, мальчишка. Твои жалкие попытки удовлетворить меня лишь потерпят неудачу. Так что не испытывай мое терпение. Сегодня вечером я буду патрулировать танцпол, а ты — розарий. Договорились?

Северус замер, погрузившись в размышления.

— Ну? — требовательно вопросил строгий голос Минервы.

— Я думаю! — огрызнулся он.

— А что, если мы заключим пари? За каждый сорванный поцелуй — очко. Проигравший месяц патрулирует ночные коридоры вместо другого.

Северус усмехнулся про себя. Она никогда не выиграет.

— Идет! — ответил он. «Она еще пожалеет об этом», — подумал он с самодовольной усмешкой.

— Я слышу, как ты сам себя хвалишь, — насмешливо произнесла Минерва. — Не будь так самоуверен!

Пламя в камине погасло.

Северус закончил застегивать рубашку. На столе, словно незваные гости, расположились рождественские подарки от коллег, несмотря на его ежегодные протесты против праздничной суеты. Рядом возвышалась огромная банка лимонных долек от Дамблдора — коварное лакомство, от которого на губах расцветала блаженная улыбка, не сходившая целый час. Северус был благодарен, что отведал одну из них в уединении своих покоев. Увидев его с такой улыбкой, студенты с криками бы убежали в Запретный лес, как испуганные лани.

Легким движением пальцев он поправил цепочку на шее, убеждаясь, что свиток плотно прилегает к ключице. Осторожно коснувшись его, он ощутил прохладу серебра, не потускневшего от времени. Сильное заклинание. Она была талантлива, чертовски талантлива. Он постучал пальцем по столу. Нет. Это было неверно.

Она будет талантлива.

Он нахмурился. Сейчас же она была... Помимо его собственных усилий и прямого вмешательства богини удачи, осыпавшей милостями всяких никчемных сопляков, сейчас она была причиной того, что Поттер все еще дышал.

Северус знал, кто именно научил Поттера призывающим чарам. Его умная, проницательная ведьма. Он живо представлял, как она, склонившись над книгой, терпеливо объясняет мальчишке тонкости заклинания, заставляя его часами концентрироваться на цели — подвиг, на который сам Северус пока не был способен.

И хотя Северус испытывал странное облегчение от того, что Поттер остался жив, его терзали вопросы. Чувствовал ли мальчишка то же, что и он, когда профессор Грейнджер делилась с ним своими знаниями? Замечал ли Поттер, как правый уголок ее губ при улыбке поднимается чуть выше левого? Осознавал ли он, насколько она сильна? Понимал ли он, как сложно научить кого-то заклинанию, особенно если этот кто-то — такой тупица, как Поттер? Скорее всего, нет. Северус решил, что Поттер похож на своего отца: он привык, что все само падает ему в руки, и не замечает ничего, что не сверкает алым и золотым или не летает по квиддичному полю.

Стратегия, которую мальчик использовал в первом испытании, была дерзкой и изобретательной. Он не нарушил правил, но ловко их обошел, обеспечив себе преимущество. Чисто слизеринский ход. Как и во время матча по квиддичу. Северус сразу понял, чей коварный ум стоит за этим. Конечно не Поттера. И уж точно не мальчишки Уизли.

Северус разрывался между злостью на Распределяющую шляпу и странной благодарностью. Конечно, она не была гриффиндоркой. Очевидно, что шляпа уже впала в маразм. Но разве мог он допустить, чтобы ее отправили в Слизерин? С ее-то родителями магглами? Обитатели Слизерина, как и все остальные, могли быть жестоки к тем, кто отличался. Он знал это на собственном горьком опыте.

Дети могли быть чудовищно жестокими.

И взрослые тоже. Бля... Воспоминания, словно назойливые тени, начали терзать его разум, возвращая к событиям начала семестра.

Северус шел по коридору, закатывая глаза от доносившихся криков и воплей. Дети были невыносимы. А над этим гвалтом звучали раздражающие голоса Драко и Поттера, вопящих друг на друга. Ради Мерлина! Он ускорил шаг, возбужденные ученики расступались перед ним, словно волны перед кораблем, когда он шел на звук.

Только этого ему сейчас не хватало.

Протиснувшись мимо Панси Паркинсон и ее свиты подражательниц, он заметил Драко и Поттера, которые сцепились в яростной перепалке. Гойл, прикрывал руками нос, который напоминал огромный гриб, а мисс Грейнджер, прислонившись к стене, закрывала лицо руками. Северус почувствовал, как в груди шевельнулось беспокойство. Если эти мелкие ебаные идиоты причинили ей хоть малейший вред... Он бы их уничтожил.

— Отчего здесь такой шум? — прозвучал его убийственно вкрадчивый голос.

Толпа студентов вокруг взорвалась какофонией неразборчивых криков. Северус скривился и поднял руку. Мгновенно воцарилась тишина, и Северус указал пальцем на Драко.

— Объяснитесь, — приказал он.

— Поттер напал на меня, сэр... — начал хныкать Драко своим привычным плаксивым голосом. Он всегда действовал Северусу на нервы, вызывая головную боль. Поэтому притворяться, что Драко ему симпатичен, было особенно сложно.

— Мы напали друг на друга одновременно! — взвизгнул Поттер, перебивая Драко.

— А его луч попал в Гойла. Видите?

Северус повернулся к Гойлу. Его ноздри полностью забились, и он издавал странные, прерывистые вздохи, словно пытаясь вдохнуть воздух сквозь узкую щель рта. Северус вздохнул с отвращением. Он повернул голову мальчика, осматривая его со всех сторон. Зрелище было удручающим.

— Гойл, живо в больничное крыло, — прозвучал его категоричный приказ.

Он надеялся, что Гойл успеет добраться до больничного крыла до того, как потеряет сознание от недостатка кислорода. Хотя, справедливости ради, подобный исход немедленно повысил бы средний балл успеваемости слизеринцев. Он на мгновение задумался о преимуществах подобного развития событий, но тут же отбросил эту мысль, представив себе мучения, связанные с общением с родителями Гойла.

— Смотрите, что Малфой сделал с Гермионой — закричал Уизли.

Северус обернулся, и прежде, чем успел произнести хоть слово, как грязные мелкие пальцы Уизли, словно клешни впились в запястья мисс Грейнджер и грубо отдернули ее ладони от лица. Перед ним открылось искаженное слезами лицо, и два огромных передних зуба. Они продолжали расти, вырываясь за пределы губ и почти достигая воротника мантии. Она выглядела несчастной. И это неприкрытое горе резануло по сердцу Северуса острее бритвы.

Из толпы окружавших ее студентов донесся смешок.

Северус почувствовал, как внутри него поднимается волна гнева. Ему хотелось встряхнуть этих идиотских мальчишек и вытрясти из них их мелкое, бессмысленное соперничество. Какое это все имело значение? Темный Лорд приближался, и все они рассыплются прахом, словно пыль.

А мисс Грейнджер… Они не ведали, кто она на самом деле. Кем она станет. Она стоила сотни Драко, тысячи Поттеров. А ее ценность в Уизли было не измерить числами, известными смертным.

Она была не просто лохматой заучкой или всезнайкой, машущей рукой на уроках. И уж тем более эти огромные зубы не характеризовали ее как личность. Она была кем-то гораздо большим.

Они не имели ни малейшего представления насколько она потрясающая.

Он помедлил, прежде чем заговорить.

— Я не вижу особой разницы, — сухо сказал он.

Как только слова сорвались с его губ, он пожалел о них. Он уже не был семнадцатилетним неуклюжим юнцом, но сейчас чувствовал себя именно так.

Сдавленный всхлип вырвался из груди мисс Грейнджер, она вырвалась из цепких рук Уизли и, рыдая, побежала по коридору.

Да ебаный в рот!

Громкие голоса Поттера и Уизли эхом отдавались в каменных коридорах, раздражая Северуса до предела.

— Посмотрим, — произнес он своим самым ядовитым тоном. — Минус пятьдесят очков Гриффиндору. Поттер и Уизли, останетесь после урока, я сообщу вам о наказании. А теперь — в класс! Иначе проведете неделю в подземельях.

Разобравшись со всем, он отправился проверить Гойла в больничное крыло. Тот был жив. Что ж, молодец.

Затем Северус отвел Поппи в сторону и объяснил ситуацию с мисс Грейнджер. Поппи похлопала его по руке, сунула в другую печенье и очень утешительным тоном сказала: «Поппи со всем разберется». Он на мгновение успокоился.

Не успел он войти в свои покои, как через три минуты ворвалась Минерва.

— Северус, ты ужасный человек, что ты сделал с Гермионой? — потребовала она.

— Ничего! — огрызнулся Северус. — Это Драко и твой любимый Поттер устроили дуэль посреди коридора, и, как всегда, попали не в того. Кажется, у магглов это называется «дружественный огонь»?

— О, я знаю о проклятии. Я говорила о твоих словах. Почему ты так грубо с ней обошелся? Она ведь всегда… ну… ты ей точно нравился, — с укором произнесла Минерва.

— Я не хотел ее обидеть, — раздраженно ответил Северус, чувствуя, как его захлестывает волна беспокойства. Она пошла к Минерве? Похоже он очень сильно ее задел. — Я не то хотел сказать.

— Да ты что? — язвительно бросила Минерва. — Неудивительно, что она подумала... Ведьма вздохнула и не закончила то, что собиралась сказать, но Северус заинтересовался. — Неважно. Я отправила ее к Поппи.

— Я уже поговорил с Поппи о проклятии, наложенном на мисс Грейнджер, — сухо отрезал Северус.

Минерва хмыкнула.

— Конечно. Само собой.

Она уже повернулась, чтобы покинуть его покои, но остановилась и обернулась.

— Я понимаю, тебе тяжело, когда она здесь, Северус. Но, пожалуйста, помни. Она еще очень молода, — мягко сказала она.

— Я знаю это, — резко ответил Северус. Почему Минерва решила, что ему нужно об этом напоминать? Этот факт был очевиден для него каждый, божий, день.

Он сожалел о своих словах и о том, как их произнес. Но он понятия не имел, как взять их обратно.

Северус зажмурился, пытаясь отогнать болезненные воспоминания. Чувство унижения, словно ледяной клинок, пронзило его, грозясь парализовать. Он не понимал, почему был таким жестоким, но факт оставался фактом.

Он вздохнул с горечью. Если бы профессор Грейнджер была рядом, она наверняка нашла бы слова утешения, несмотря на его прежнюю жестокость к ее юной версии.

Какая ирония.

Несмотря ни на что, Северус невольно вспомнил первое испытание Турнира Трех Волшебников: заклинание призыва, метлу, ее проницательный ум. Легкая улыбка тронула его губы. Это напомнило Северусу о фиаско с Кубком огня и странном, щемящем предчувствии, что все происходящее неразрывно связано с темнеющей меткой на его руке.

Его палочка завибрировала.

Кто-то потревожил защитные чары на двери Северуса. Скорее всего, это был Каркаров.

Северус застонал, ощущая раздражение. Он был совершенно не в настроении для визитов. Застегнув последнюю пуговицу на воротнике, он решительно направился к двери. Резко распахнув дверь, он приготовился обрушить на незваного гостя поток язвительных замечаний.

У двери стояла профессор Грейнджер, смотрела на него с полуулыбкой на лице и держала в руках рождественскую открытку.

Сердце Северуса замерло.

Она была здесь. Он почувствовал, как внутри него нарастает истерический смех.

Она была здесь!

Но затем он сосредоточился и понял, что это мисс Грейнджер. Ее прическа и даже элегантное платье до боли напоминали тот наряд, в котором она блистала на вечеринке у Горация много лет назад. Правда, тогда платье было изумрудно-зеленым, а не синим, как сейчас.

Собрав всю свою волю в кулак, он подавил бурю эмоций. Спокойно скрестив руки на груди, он посмотрел на нее с самым невозмутимым видом, на какой только был способен, учитывая щекотливость ситуации.

— Мисс Грейнджер, что вы делаете? — тихо спросил он, почти шепотом, опасаясь, что кто-то из слизеринцев может подслушать.

Ее полуулыбка слегка померкла под его пристальным взглядом, и она заметно поежилась.

— О... Эм... Счастливого Рождества... сэр, — проговорила она, протягивая ему открытку и стараясь улыбнуться как можно шире.

Северус Снейп славился своей железной волей и абсолютным самообладанием, которые он годами упорно оттачивал. Казалось, ничто не могло сломить его дух.

Но даже он позволил себе на мгновение расслабиться, позволив себе насладиться этой улыбкой.

Несколько секунд слабости не нанесут вреда, верно?

Он понял, что стоит без движения уже слишком долго, когда мисс Грейнджер перестала улыбаться и отдернула руку.

— Я не праздную Рождество, — попытался объяснить он.

Он знал, какие открытки она сделала. В комнате отдыха для персонала остальные профессора с восторгом рассматривали их. Рождественская сцена, запечатлевшая заснеженный Хогвартс, словно дышала запахами зимнего леса. Даже Каркаров был впечатлен, и Северус отметил, что никто не сообщил директору Дурмстранга о ее магглорожденном происхождении. Минерва не скрывала своего восторга, показывая открытку Северусу, который лишь натянуто улыбнулся и кивнул.

Конечно, в глубине души его кольнула обида оттого, что сам он не получил такого подарка, хотя винить ее он не мог, вспоминая эпизод с зубами. Дело было вовсе не в ревности. И он уж точно не ожидал ничего подобного. Совсем. Почти.

Но все же, где-то в глубине души теплилась надежда.

Они не представляли, чего ей стоило это достижение. Она неустанно экспериментировала с трансфигурацией, стремясь к идеальному результату.

Но он знал.

За его непроницаемым фасадом бушевал вихрь мыслей, скрытый, как обычно, от посторонних глаз.

— Ох, — тихо произнесла мисс Грейнджер. Она опустила взгляд на открытку, и Северус мысленно выругался. Несколько долгих мгновений они стояли в тишине, пока она наконец не достала свою палочку.

— Я не праздную Рождество, но это не значит, что я хочу провести этот день в

холодном коридоре с вами, мисс Грейнджер, — солгал Северус.

Он отдал бы все что угодно, чтобы провести этот день в холодном коридоре с профессором Грейнджер. Она бы взглянула на Метку, сразу сделав логичный вывод о Волдеморте, но воздержалась бы от осуждения, почему она оказалась на его руке. Тогда они могли бы вместе решить, что делать. Даже мысль о том, что у него есть кто-то, кроме Дамблдора, с кем можно поговорить, опьяняла. Особенно если это кто-то кого он… к кому он испытывает сильные чувства. Это было пределом, в котором он мог себе признаться.

Внезапно он заметил, что она снова протягивает ему открытку.

Он взглянул вниз и увидел умиротворяющий пейзаж. В нос ударил аромат хвои, смешанный с чем-то сладким. Специи? Имбирные пряники? Он не мог точно определить. Мягкий снег нежно опускался на елку, чьи разноцветные огоньки весело мерцали. Внезапно, в поле зрения возникла четкая, зловещая фигура в черном. Она стремительно подошла к елке, взмахнула палочкой и нанесла удар. От дерева остались лишь дымящиеся обломки. Затем фигура, не оборачиваясь, удалилась. Но, словно по волшебству, дерево снова стало целым и невредимым. И снова появилась фигура в черном. Она вновь разрушила прекрасную елку, а затем снова исчезла. И эта сцена повторялась снова и снова.

Это было потрясающе.

Это было именно то, что сделала бы профессор Грейнджер. Он вспомнил всю ту магию, которую она творила, особенно ту, что предназначалась только для него. Просто так. Жест, который ясно показывал, что она понимает, кто он есть на самом деле.

Он чувствовал ее присутствие где-то там внутри этой еще юной девушки. И он знал, что лишь время сможет вытащить ее наружу.

— Ничтожно малое улучшение, — сказал он.

Но он протянул руку, выхватил открытку из ее рук, и всмотрелся в нее, пытаясь разглядеть, что именно она изменила. Он почти мог слышать ее печальный тон.

А потом я решила попробовать создавать разные запахи, используя трансфигурацию. Я имею в виду, что в любом случае при трансфигурации ты преображаешь молекулы, так почему бы не пойти дальше?

Он снова посмотрел на мисс Грейнджер, которая снова улыбалась.

Он хотел что-то сказать. Но что?

Спасибо?

С Рождеством?

Я скучаю по тебе?

Северус вздохнул, наблюдая за тем, как Гермиона Грейнджер неловко заерзала перед ним. Решив сжалиться над ней, он спросил:

— Мисс Грейнджер, разве вам не нужно куда-то идти? — спросил он.

— Да, сэр, — и, словно порываясь помахать рукой на прощание, тут же опустила ее, вспомнив, кому предназначался этот жест. Северус проводил ее взглядом, пока она не скрылась в коридоре, плавно скользя в своем элегантном синем платье.

Вернувшись в свои покои, Северус закрыл дверь. В спальне он положил открытку на прикроватный столик, где обычно оставлял книги на ночь. Теперь он мог видеть ее, засыпая и просыпаясь.

Удовлетворенный своим решением, Северус резким движением схватил мантию с кровати и накинул ее на плечи. На его лице застыла гримаса решимости — он намерен был выиграть это состязание.