Summertime Of Our Lives (гет)

Лили, словно по отработанной системе, безуспешно дергает за ручку окна, ударяет кулаком по стеклу и выдает какое-нибудь ругательство в сторону своего брата. Ручка-удар-«чертов Джеймс». Заново. Ручка-удар…

— Это не сработает, — замечаю я на шестой раз, хоть и собиралась молчать. — Окно заколдовано.

Лили, не удостоив меня взглядом, продолжает биться в стекло, пока не выдыхается.

— Так, — говорит она сама себе. — Хотел посмеяться, Джеймс? Вот, посмотрим, как ты будешь объяснять это директору…

Она вытаскивает из-под кровати свой чемодан, и, когда соображаю, что она собирается делать, она уже поднимает его над полом, слегка покачиваясь под его тяжестью, замахивается и швыряет его в окно. От неожиданности я вскрикиваю, когда чемодан врезается в стекло и с грохотом падает вниз, отодвигая стол.

— Ты совсем ненормальная?! — вырывается у меня.

— Не хочешь помочь, так не мешай, — огрызается Лили и деловито оглядывает комнату.

Я закатываю глаза, но не спорю. Это я легко признала бесполезность всех попыток выйти из комнаты, предпочитая вместо этого спокойно дождаться Мел. Ситуация не идеальная, учитывая наши отношения, но я могу не обращать на нее внимания и заниматься своими делами. Лили же не сможет усидеть на месте и перепробует все возможные способы преодолеть заклинания Джеймса, чтобы принципиально показать мне, как она не хочет находиться со мной в одной комнате. Может, в итоге, она и окажется той лягушкой, которая взбила масло и выбралась из кувшина, но я вполне выживаю в молоке. Думаю, Мел не обидится, если я возьму ее книги, так что из этого даже можно будет извлечь пользу. Джеймс, конечно, рассчитывал на другую пользу, но, пока Лили в таком настроении, из этого вынужденного сеанса психотерапии вряд ли что-то выйдет.

Она берет лист бумаги, пишет на нем «SOS» большими буквами и приклеивает к окну.

— Я уверена, что на стекле отражающее заклинание, Джеймс же не дурак, — говорю я.

Лили громко рычит, резко разворачивается и, хлопнув дверью, скрывается в ванной.

Бешеная.

Впрочем, если она хочет просидеть там несколько часов в гордом одиночестве, мне даже лучше. Я прохожу к столу Мел, беру у нее учебник по Артефактам и сажусь на ее кровать. Из ванной доносится всхлип, и за ним следует шум воды из включенного крана. Я пытаюсь внимательно читать, но мысли о Лили, которая сейчас сидит на холодном кафеле и ревёт, не дают мне сосредоточиться.

Меня хватает минут на пятнадцать, а потом я не выдерживаю. Со вздохом захлопнув книгу, я поднимаюсь и подхожу к двери в ванную.

— Лили?

Звук воды утихает, но она молчит.

— Может, тебе лучше вернуться в комнату? — спокойным тоном предлагаю я. — Неизвестно, сколько еще нам придется тут пробыть.

— Мне и здесь хорошо, — глухо отзывается она.

Вот ведь упрямый ребенок! Она младше меня всего на год, но иногда кажется, что на все пять. Но не хочет выходить — ее право. Я не буду настаивать. Это не я ее заперла, так что мне не должно быть никакого дела до того, что она, вся такая несчастная, сидит на полу в неуютной ванной и заливает все слезами…

Черт.

Да что это за особая магия в Лили Поттер?! Почему, стоит ей заплакать, весь мир бросается ее утешать? Даже я — когда неделю назад я в этой же комнате назвала ее избалованной дрянью! — не могу спокойно переносить ее страдания. А учитывая, что Альбуса и Джеймса не связывают с ней годы холодной войны, неудивительно, что они абсолютно беспомощны перед ее обиженным взглядом.

— Лили, мне нужно в туалет, — закатив глаза, говорю я.

Через несколько секунд она открывает дверь и выходит, даже не глядя на меня. Я провожу в ванной достаточное количество времени, чтобы ей и в голову не пришло, что я просто пожалела ее. Тогда она бы точно туда вернулась. Когда я возвращаюсь в комнату, она сидит на своей кровати, прислонившись спиной к стене и подтянув к себе колени.

Я занимаю прежнее место и смотрю на нее. Сама не знаю, чего от нее жду, но этот идиотский план Джеймса все-таки поселил в мою голову мысль о том, что нормальный разговор пошел бы нам на пользу, и теперь я не могу от нее отделаться.

— Мы не победили, если тебе интересно, — говорю я.

Лили чуть опускает колени.

— Австралийцы первые, мы — вторые.

Я почти добавляю, что было бы лучше, если бы она пошла отвечать вместо меня, но я так не считаю. Не потому что больше знаю по теме, а потому что Лили и так была на взводе после первого этапа. В последнее время происходит с ней что-то странное, но вряд ли я когда-либо узнаю.

— Крейг за тебя волновался, — добавляю я. — Возможно, он захочет зайти и выпустит нас.

— Он нас не услышит и решит, что в комнате никого нет, — бурчит Лили в ответ.

Отлично. Примерно на три моих реплики приходится одна ее. Какой содержательный будет вечер.

— Значит, придется ждать Мелани, — заключаю я.

Она морщится.

— Джеймс наверняка увел ее обжиматься на стадион.

У меня не получается сдержать улыбку. Слова «Мелани» и «обжиматься» в моей голове никак не могут употребляться в одном предложении. Я до сих пор не знаю, в какой момент это произошло, потому что Мел наотрез отказалась делиться подробностями и вообще признавать факт, что они встречаются, но я очень рада за них обоих. А вот Лили, очевидно, не очень.

— Чем тогда займемся? — спрашиваю я, хотя меня уже начинает бесить этот односторонний разговор. Я похожа на надоедливую девочку, которая отчаянно пытается с ней подружиться, а я не хочу, чтобы Лили думала, что мне хоть сколько-то нужно ее внимание.

— Делай, что хочешь, мне все равно, — она пожимает плечами.

— Хотя бы для Джеймса надо будет сделать вид, что мы к чему-то пришли, — замечаю я, делая вид, что меня саму это не интересует.

— Как только Джеймс появится здесь, чтобы проверить, я его убью.

— Понятно.

Какое-то время мы молчим.

— Может, в этом все-таки есть смысл? Нам тут три часа сидеть. Мы можем провести их продуктивно и решить наши проблемы или продолжать игнорировать друг друга и кидаться вещами, как дети.

Лили поднимает брови.

— Продуктивного разговора у нас и так не получится, пока ты строишь из себя самую умную и взрослую, — говорит она с неприязнью.

— Так покажи, что ты тоже умная и взрослая.

Она громко выдыхает, всем своим видом показывая, как сильно меня любит, и падает на спину.

— Отвали уже, пожалуйста, — говорит она, глядя в потолок. — Мне просто не до этого.

Мои кулаки сами собой сжимаются, но я все еще пытаюсь вести себя так, как будто я выше этого.

— Я просила не разговаривать со мной так, — холодно напоминаю я.

— Точно, ты же угрожала меня проклясть в следующий раз. Жаль, Джеймс палочки отобрал, да? — цедит она. — А кроме этого, кстати, ты сказала, что я эгоистичная дрянь.

— Да, а ты — что меня все ненавидят! — все-таки вскипаю я.

— Так значит, мы все друг другу сказали, и разговаривать нам больше не о чем.

Господи, какая же она невыносимая!

— Ладно, — вздыхаю я, уже стремясь просто ее задеть. — Хочешь и дальше вести себя как пятилетняя — пожалуйста.

Как я и рассчитывала, это ее выбешивает.

— Хорошо, давай поговорим, как взрослые люди, — она снова садится, скрестив ноги, и выжидающе смотрит на меня. — Начинай. Я слушаю.

Я мгновенно теряюсь, не зная, с чего начать, а хуже то, что этого она и добивалась. Каким-то образом ей всегда удается выставить меня идиоткой, насколько бы разумной я ни казалась самой себе за секунду до этого.

— Я никогда не хотела тебя подставить, — говорю я наконец. — И я не знаю, какими еще словами я могу это сказать, чтобы ты мне поверила.

— Даже если не хотела, это ничего не меняет, — отвечает она после недолгой паузы.

— Но это же твое вечное оправдание! — возмущаюсь я в который раз. — Ты строишь грустные глаза, говоришь, что не хотела, и тебя все прощают.

— Раз прощают, значит, у них есть на то причины, — Лили передергивает плечами, как будто действительно не осознает своей власти над людьми.

— Хорошо. И какая же веская причина была у Мелани, чтобы простить тебя за Летучемышиный сглаз? — интересуюсь я скептическим тоном.

Она едва заметно морщится от воспоминания.

— Нам до конца месяца жить в одной комнате.

— А нам в одной семье — до конца жизни! — восклицаю я. — Для тебя это совсем ничего не значит?

— Но это не я испортила все отношения с семьей, — говорит она как нечто очевидное, с тем самым выражением лица, за которое частенько хочется ее ударить.

Зря я все это начала, надо было спокойно готовить проект.

— Поверь, если бы к тебе относились так же, как ко мне, испортила бы уже давно. Тебе дают тысячу шансов каждый день, а я упустила один в детстве и второй так и не получила. Да даже я… Что бы ты мне ни говорила, как бы сильно ты меня ни обижала, я всегда уступала тебе дорогу. Лишь бы не задеть драгоценные чувства Лили Поттер! И знаешь, за это я искренне извиняюсь, потому что хуже от этого в первую очередь тебе. Ты так и осталась маленькой избалованной девочкой, которая всегда получает то, что хочет, и совершенно не знакома с жизненными трудностями!

— Ого, — Лили округляет глаза. — Я бы рассказала тебе обо всех своих «жизненных трудностях», но ты и слушать не будешь!

— Да, точно, как я могла забыть? Тебе не дали главную роль в пьесе, а вместо этого назначили режиссером.

Она качает головой с нервным смешком.

— Знаешь, на первом курсе я считала себя ущербной рядом с тобой, — вдруг говорит она. Я хочу сказать, чтобы она перестала прибедняться, но почему-то слушаю дальше. — Мне нечем было выделяться. Все посмотрели на меня и решили, что я недостаточно умная и классная по сравнению с нашей семьей, и я сделала все, чтобы их мнение изменилось. Я из кожи вон лезла, чтобы меня заметили. А тебе это даже не нужно! Ты — идеальный ребенок Грейнджер-Уизли. Но ты застряла в детской обиде и во всех своих проблемах винишь меня! И это я — маленькая девочка?

От негодования меня даже начинает потряхивать. Серьезно?

— Вот не надо, Лили. Это не я застряла в детской обиде. Только у меня все наладилось, как вы все вдруг решили напомнить мне, что я сделала не так пять лет назад! И доклад за тебя не так написала, и Вик рассказала, что мальчики пошли ночью в лес, пока их там не загрызли.

— Никто тебе ничего не напоминал, Роза! — восклицает Лили. — Всем уже давно плевать. Ты сама ко мне пришла с дурацкими обвинениями, а про Запретный лес все и думать забыли!

— Конечно, поэтому Скорпиус Малфой припоминает это мне при каждом удобном случае.

— Скорпиус Малфой?! — истерично переспрашивает она, окончательно теряя самообладание. — Он же отвратительный, мерзкий… Его вообще нельзя слушать, и ты это знаешь! Просто тебе нравится страдать! Тебе нравится обижаться на нас, придумывать новые обвинения и жалеть себя.

— Господи, Лили, это ты полчаса ревела, потому что тебя не выбрали в игре.

— По-моему, ты просто боишься, что ничего не добьешься, и ищешь себе оправдания, — не услышав, восклицает она, вскакивая на ноги. — Но знаешь что? Мы все этого боимся. Но мы все что-то делаем! Ал и Джеймс пошли в квиддич, несмотря на то, что мама была профессиональной охотницей, а папа — самым молодым ловцом за последние сто лет! Я создала два школьных кружка и привела команду к победе на конференции. Черт, даже твой парень пошел и выиграл Турнир Трех Волшебников! А что сделала ты? Ты обиделась!

Она тяжело дышит после такой длинной и пламенной тирады, а я даже не могу подобрать слова. Для Лили что-то делать — это ставить спектакли, открывать приюты для животных и занимать призовые места на всевозможных соревнованиях. Поэтому основательных возражений у меня нет, но ответить Лили я должна. Единственное, что мне остается, — это перевести стрелки. Это детский ход, но мой настрой на серьезный разговор уже давно сменился желанием выйти победительницей хотя бы из одного спора с кузиной.

— Может, напомнить тебе, что случилось час назад? Я честно попыталась что-то сделать. А ты устроила истерику и ушла.

Лили заминается. Смотрит на меня волком, но сказать ничего не может. Я была бы рада тому, что заткнула ее, но после такого радоваться в принципе невозможно. Если бы я могла, я повернула бы время вспять и занялась бы учебой, оставив Лили в покое. Попытка Джеймса примирить нас в итоге сделала все только хуже.

— У меня просто был очень плохой день, — говорит она наконец.

Да уж, учитывая ее состояние на игре, я ей верю.

— Да, я догадалась. И все вокруг догадались. И поэтому тебя пожалеют, угостят сладостями и будут развлекать разговорами, пока ты не улыбнешься. Уверена, как только Ал узнает, он побежит сразу к директору и потребует повторного проведения игры, чтобы ты смогла ответить правильно, — я морщусь, понимая, что не так уж сильно преувеличиваю. — Никто и не вспомнит, какой скандал ты закатила, потому что ты неразумный маленький ребенок. А теперь представь, что бы было, если бы тоже самое сделала я.

Она раздраженно фыркает.

— Видимо, ты все-таки права. Ты действительно взрослая, раз считаешь, что у меня не может быть реальных проблем, потому что я младше тебя. Можно просто свалить все на то, что я «ребенок», и не вникать. А то, что я расстроилась из-за потери роли, не значит, что я всегда расстраиваюсь по пустякам.

— Я говорила не об этом.

На самом деле, я уже не знаю, о чем я говорила. У нее каким-то неведомым образом получается так убедительно перевернуть все мои слова, что я сама перестаю себя понимать.

Лили возвращается на кровать и пристально смотрит на меня, о чем-то задумавшись. Я бросаю взгляд на часы, но отведенное нам время, к сожалению, истечет еще не скоро, а слушать, что она скажет дальше, мне даже не хочется.

— Ладно, давай начистоту, — она упирается локтями в колени. — Дело не в том, что я самая младшая. Просто все понимают, что я не успокоюсь, пока не решу проблему, а для меня конфликт с братьями — это серьезная проблема. Ал и Джеймс знают, что я часто поступаю импульсивно и что я делаю это не со зла. Они видят, насколько мне важно исправить свои ошибки и вернуть их расположение, и знают, что в конце концов я все равно этого добьюсь. А ты просто дежурно извиняешься и уходишь, даже когда права. Ты не пытаешься разобраться, объяснить свою точку зрения или еще что-либо сделать, чтобы наладить отношения. Поэтому нам все равно. Мы забываем о ссоре, как только ты закрываешь за собой дверь. Но ты продолжаешь ее в своей голове еще несколько лет, вместо того, чтобы поговорить с нами. Почему нельзя просто двигаться дальше?

И снова ей удается лишить меня дара речи. Я молчу, потому что… потому что я просто в шоке. Чувствую себя абсолютнейшей идиоткой. Конечно, мне легко было поставить на место Ала, но Лили никогда не упустила бы шанса надавить на мои слабости. И все же она никогда не делала это так прямо: говорила о моих мелких недостатках, но не об отношениях внутри нашей семьи. В какой-то момент мне даже начинает казаться, что она права, и я трясу головой, чтобы отбросить эту мысль.

— Это не так, — говорю я звенящим голосом. — Как ты вообще можешь… Вы меня ненавидите! Какие отношения я могла с вами наладить, когда ты отворачиваешь нос, как только я появляюсь? Ты постоянно меня опускаешь, Альбус это игнорирует, и что я… Что я должна была объяснять? Ты бы даже слушать не стала, что я говорю, ты заранее, принципиально меня ненавидишь! А твое мнение для этого мира — закон, — я судорожно выдыхаю. — Лили, как ты тогда объяснишь свое поведение, если действительно забываешь все ссоры? Зачем ты обращаешься со мной так мерзко, если тебе плевать?

— Но ты всегда молчала! Откуда я могла знать, что тебя что-то задевает, если ты никогда не реагировала?

— Что, прости? Хочешь сказать, ты можешь смешивать с грязью всех, кто не опускается до сцен и разборок?

— Роза, не утрируй, — она закатывает глаза в своей ужасно раздражающей манере. — Я не смешивала тебя с грязью. Но я услышала тебя и впредь буду разговаривать с тобой более уважительно. Ты довольна?

— Серьезно? — я поднимаю брови. — Это все, что ты можешь мне сказать?

— А чего ты ждешь? — она качает головой. — Что еще тебе нужно? Почему тебе все время всего недостаточно? Твоя жизнь идеальна! У тебя есть все, о чем я всегда мечтала, а ты сидишь и ноешь! Ты умная, ты способная, все наши родственники тобой гордятся, преподаватели тебя превозносят. А здесь ты еще и популярна! Все атланты мечтают дружить с тобой, и ты получила самого классного парня, который пригласил тебя в Европу, а не использовал, чтобы отвлечься от своей невесты!

Когда раздается какой-то жуткий звук, я вздрагиваю и поворачиваю голову к окну: по стеклу начинают сеточкой расходится трещины, и, кажется, оно остается в раме только благодаря заклинанию Джеймса. Я перевожу взгляд на Лили. Она вся трясется и пытается дышать глубоко и ровно. Получается у нее плохо, ее дыхание постоянно сбивается, как будто она борется с подступающей истерикой. Я думала, ее всплески закончились уже давно.

— Лили, — я стараюсь говорить уверенным тоном. Ссора ссорой, но до такой степени ее доводить нельзя. — Мы обе перешли границу, зато сдвинулись с мертвой точки и теперь можем поговорить спокойно. Или нет…

Я понятия не имею, что надо делать. Лили всегда успокаивали родители и братья, и я не знаю, каким способом. С другой стороны, им она доверяет, а мне — нет, так что волшебные слова мне бы вряд ли помогли. А учитывая, до чего дошел наш спор, лучше бы мы оставались в мертвой точке.

— У тебя есть какое-нибудь зелье? Успокоительное? — спрашиваю я на всякий случай, и Лили мотает головой.

— Все нормально, — говорит она, закрыв глаза. — Не обращай внимания, это случайность.

— Ладно.

Я сомневаюсь, что это случайность, но не хочу злить ее еще больше. Чем думал Джеймс? Он уж точно знает о проблемах сестры с самоконтролем, а запер ее в одной комнате со злейшим врагом, каким я всегда для нее была. Если, конечно, верить ее поведению, а не словам. Но просто не может такого быть, что я все это придумала, что бы там Лили ни говорила.

— Так что ты хотела обсудить? — беспечно, но довольно фальшиво спрашивает Лили. Она выглядит абсолютно адекватно, разве что чересчур бодро.

— А ты уверена, что хочешь?

— Конечно, — отвечает она, не глядя в сторону окна. — У меня все в порядке.

— Хорошо, — медленно соглашаюсь я, не зная толком, как с ней теперь разговаривать. — Я думаю, нам надо разобрать ситуацию с обеих сторон и прийти к компромиссу. Предлагаю поговорить откровенно, чтобы больше к этому не возвращаться.

— Согласна, — с готовностью кивает Лили. — Я поняла, что обидела тебя, но я не хотела. Извини.

Что? Я несколько секунд тупо смотрю на нее, потому что совсем не ожидала такого. Конечно, я много раз видела, как она извиняется перед родителями и братьями — с честными глазами и дрожащими губами, которые искривляются в сладкой улыбке сразу после прощения. Но я точно знаю, что извиняться передо мной ей должно быть очень тяжело и неприятно. Передо мной Лили могла бы извиниться только из-под палки, с недовольным взглядом, всем своим видом показывая, что не чувствует вины. Но Лили смотрит с безмятежным лицом и приклеенной улыбкой, я и понимаю, что она просто хочет отделаться от меня. И этого мне недостаточно. Я знаю, что становлюсь еще хуже Джеймса и что подливать масло в огонь в такой ситуации крайне неразумно, но я и правда хочу покончить с этим раз и навсегда. Если в словах Лили есть хоть капля правды, то я не хочу, чтобы несуществующие конфликты и дальше сдерживали меня.

— Спасибо. Теперь, пожалуйста, расскажи, какие у тебя претензии ко мне.

— Никаких, — Лили мотает головой. — С докладом действительно получилось глупо, теперь я это понимаю.

— Но ты же разозлилась на меня, — напоминаю я, указывая на окно. — И сильно. Тебе не понравилось, что мне не хватило твоего обещания вести себя по-другому?

— Прекрати, — предупреждает она, сразу теряя всю свою беззаботность.

— Или ты злишься, потому что у меня есть что-то, чего нет у тебя?

В голове снова проносятся ее слова, открывая истинную причину ее отношения ко мне. Я знаю, что должна остановиться, но в меня вселяется что-то мерзкое и злое, что требует ее добить. Потому что она это заслужила! Столько лет я переживала из-за своего поведения в детстве, признавала свою вину во всех ситуациях, оставалась в тени, чтобы не отвлечь внимание от Лили — а в ответ получала очередную порцию презрения. И все из-за того, что у меня было что-то хорошее?

— Неужели все дело в том, что ты мне завидуешь? — спрашиваю я. — Ты поэтому всегда опускала меня, верно? Давила на мою самооценку снова и снова, потому что боялась, что я стану лучше тебя?

— Роза, я всегда общалась с тобой так, как ты позволяла, потому что ты раздражала меня, — выплевывает она. — И это все.

— Нелегко быть лгуньей, когда не умеешь контролировать магию, правда, Лили? — продолжаю я. — Но когда вокруг бьются стекла, можно догадаться, что именно тебя так бесит. Все-таки не одна я застряла в детской обиде, как ты говоришь. Только я ничего тебе не сделала, ты просто не можешь простить мне, что я умнее тебя. Или что еще тебя не устраивает? Что людям может нравиться общаться со мной? Что кто-то в первый раз в жизни обратил внимание на меня, а не на тебя?

— Хватит! — выкрикивает Лили, и одновременно с ее голосом раздается треск разбивающегося зеркала. — Ты здесь вообще ни при чем!

Она зажимает уши ладонями и падает на кровать лицом вниз, опираясь на локти. Ее спина трясется от рыданий, и, как и полчаса назад, во мне тут же поднимается жалость. Но есть и еще одно чувство — удовлетворение, и мне самой от себя становится тошно. Я сама предлагала серьезно поговорить и во всем разобраться, а довела ее до истерики.

Я пока не могу с уверенностью подтвердить или опровергнуть то, что сказала мне Лили про меня саму, но одно мне открылось точно: злость на сестру, заслуженная или нет, делает меня худшей версией самой себя. Я не хочу возвращаться к Розе, которая молча глотала все обиды, но то, какая я сейчас, мне совершенно не нравится. Если я не хочу быть хуже Лили, я не должна вести себя как стерва и использовать свои преимущества для унижения других.

А в первую очередь я, конечно, должна перестать соперничать с Лили. Уже давно пора признать, что в чем-то лучше я, в чем-то — она, и мы можем спокойно сосуществовать в большом коллективе без причинения ущерба.

— Лили, послушай, — вздыхаю я, глядя на ее дрожащую фигурку, свернувшуюся на кровати. — Это был ужасный разговор, но я поняла кое-что важное. Мы с тобой похожи гораздо больше, чем хотелось бы. Не знаю, в какой момент наших отношений все пошло не так, может и правда после этого злосчастного доклада, но мы начали это глупое соревнование, которое сильно мешало жить нам обеим. По-моему, нам давно пора признать ничью. Поэтому я хочу задать тебе тот же вопрос, что ты задала мне. Чего тебе не хватает? Ты умна и талантлива — иначе ты не оказалась бы в МАЛе. Наша семья гордится тобой. Ребята и в школе, и в лагере тебя обожают. Я уверена, что найдется сотня парней, которые мечтают поехать с тобой в Европу, и уж точно никто не стал бы…

Я осекаюсь на полуслове, впервые полностью осмыслив слова Лили. «Использовал, чтобы отвлечься от невесты» — довольно конкретный пример, не «поматросил и бросил». Вряд ли она могла взять его из воздуха в разгар спора. Это бы полностью объяснило ее странное поведение в последнее время.

— Лили, о ком ты говорила? — спрашиваю я.

Она напрягается, по-прежнему не глядя на меня.

— Ни о ком.

— Лили, если что-то подобное произошло, тебе стоит рассказать об этом кому-нибудь.

— Роза, это не твое дело.

Она права. Но я не могу просто забыть, это… слишком. Насколько далеко все могло зайти? Насколько кто-то мог… «использовать» ее? Конечно, наличие невесты у любимого человека в любом случае выведет из равновесия, но разбитое сердце — ничто по сравнению с беременностью в пятнадцать лет, а все знают, что Лили часто поступает необдуманно и импульсивно. И если у него действительно есть невеста — сколько же ему лет? Остается надеяться, что это организатор, а не преподаватель. Это может быть и аристократ, но здесь, кажется, только Малфой, а его сразу можно вычеркнуть. Хотя…

Эта мысль ненадолго задерживается в моем сознании. На первый взгляд, это кажется абсолютно немыслимым, но, если я уже подумала о беременности и связи с преподавателем, этот вариант все-таки можно учесть. Лили и Скорпиус… Вся школа наслышана об их «вражде», но неизвестно, с чего она началась и что они могли не поделить, кроме внимания Ала. Между ними может быть все, что угодно, учитывая, как долго они знакомы. Недавно их даже объявили самой романтичной парой на вечеринке, хотя тут очевидна роль Мелани, которая хотела отомстить кузену и занималась его костюмом. Но за этим вполне может стоять и более интересная история. Я пытаюсь вспомнить, как они выглядели во время танца, но их тогда быстро обступили другие парочки, да и мне самой было не до этого. Не знаю. Идея Скорпиуса и Лили вместе кажется невозможной, только потому что она непривычна и неожиданна. Но я могу представить Лили влюбленной в такого парня, как он, и я уж точно могу представить Малфоя, изменяющего своей невесте. Тем более, все законы соблюдены: противоположности притянулись одним шагом от ненависти до любви. Единственным серьезным аргументом против можно назвать только его дружбу с Алом. Я пытаюсь рассмотреть всех остальных, вспомнить, с кем из организаторов Лили общается больше всех, на какие предметы она ходит, но лицо Скорпиуса то и дело появляется у меня перед глазами.

— Это же не Малфой? — спрашиваю я, просто чтобы увидеть ее реакцию и убедиться, что это не он.

Лили вскидывает голову и смотрит на меня покрасневшими испуганными глазами. Ни смеха, ни отвращения, ни «Роза, как тебе такое в голову пришло?» — ничего. И я понимаю, что права. Почему-то теперь этот факт кажется мне более шокирующим.

— Не говори Алу с Джеймсом, — умоляет она.

— Ты им не сказала?!

Я запоздало понимаю, что, если бы они узнали, был бы скандал на весь лагерь. Альбус бы никогда ему этого не простил.

— Да они же его убьют! — восклицает она с искренним беспокойством.

— Если он так с тобой поступил, он этого заслуживает, — замечаю я.

— Роза, это моя ошибка и больше никого она не касается, — отрезает Лили.

Да что же там такое произошло? Винить Малфоя во всех грехах всегда было ее жизненным кредо, но тут, когда он действительно виноват, она ничего не делает!

— Тебе не обязательно разбираться с этим одной, — говорю я. — Да, у нас не лучшие отношения, но я могу…

— Господи, да почему все считают, что мне нужна помощь? — вскидывается она, раздраженно хлопая ладонью по покрывалу.

— Знает кто-то еще?

— Свити, Мелани, Крейг, — она пожимает плечами. — Ну, еще Селина.

— Селина Матье? — уточняю я. — Она-то как оказалась в кругу осведомленных?

— Случайно, — морщится она. — Кстати, это она отравила Ребекку.

— Селина Матье? — повторяю я, не веря своим ушам. — Дочь директора едва не убила Ребекку?

— Хотела отбить у нее Скорпиуса, — Лили закатывает глаза. — Не заметила, что ее здесь больше нет?

— Она сказала шармбаттонкам, что уезжает работать над какой-то модной коллекцией, — говорю я, вспоминая рассказ Сесилии. Даже не знаю, что более правдоподобно: это или ее покушение на убийство Ребекки.

Лили хохочет, как ненормальная, запрокинув голову назад, и я вижу, что очень скоро это перерастет в настоящую истерику.

— Да, наглости этой девчонке не занимать, — выдавливает она сквозь слезы, плача то ли от смеха, то ли уже из-за Малфоя. — Хорошо, что Ребекка с ней разминулась. Они со Скорпиусом снова сошлись, ты слышала? Во второй раз Селина бы ее добила, она же психованная.

— Разве ты не сказала, что у него есть невеста? — спрашиваю я, нахмурившись, не понимая, каким боком в эту историю попала Ребекка. Или это из-за ее возвращения они расстались, а невестой она была названа ради красного словца?

— Она у него и есть. Адела Селвин, — произносит Лили, растягивая незнакомое мне имя. — Противная девчонка. Наверное. Скорпиус ей изменяет — не с одной, так с другой. Какая разница, верно? Все равно жениться придется.

— И ты считаешь, что Алу не нужно об этом знать?

— А какой смысл? — выплевывает она. — Ала он ради невесты не бросит, ему нечего бояться. Да и я вот знала. Я с самого начала знала, что он за человек, но меня это почему-то не остановило. Я посчитала себя более особенной, чем сотня других, но на самом деле я оказалась наивной маленькой дурой. Думаю, тебя это очень порадует.

Я молчу, не зная, что ей можно сказать. На самом деле, она не права. Да, пожалуй, меня бы порадовало, если бы все узнали, какая Лили избалованная манипуляторша, но этого она не заслужила. Да и никто не заслуживает. Мне до сих пор становится плохо, когда я вспоминаю, как Тайлер меня бросил, а я даже не была в него влюблена. Мне просто было с ним комфортно и интересно. Но про Скорпиуса такого не скажешь — если Лили с ним встречалась, то только из-за сильных чувств. И если она все время переживает из-за мелочей, то я не представляю, как она страдает сейчас.

— Пусть мы и не ладим, я никогда не хотела, чтобы с тобой произошло нечто подобное, — говорю я. — И никакой радости это мне не приносит. И я не знаю, послушаешь ты меня или нет, но ты ни в чем не виновата. Скорпиус поступил очень подло, а ты никак не могла предугадать, что у него есть невеста.

Лили ничего не отвечает и сердито стирает слезы со щек.

— Я до сих пор не понимаю, как ты можешь ничего не говорить Алу, — я качаю головой.

Она всхлипывает.

— Я не могу. Я хочу поскорее об этом забыть. Это и так ужасно — видеть его здесь каждый день. Но если все узнают, какая я идиотка, Господи, это будет так унизительно…

— Скажи хотя бы, что ты с ним не спала, — не сдерживаюсь я.

Лили округляет глаза, глядя на меня так несколько секунд, но потом поджимает губы.

— Нет, я с ним не спала.

Я киваю. Это уже лучше, но поведение Малфоя все равно неприемлемо. Чем он вообще руководствовался? Ладно, я не ожидала бы от него верности навязанной невесте, но неужели ему мало девушек, которых после смены он бы никогда больше не увидел? Как он мог завести роман с Лили — с пятнадцатилетней сестрой лучшего друга, для которой это еще и первые отношения? Я никогда не была от него в восторге, но не думала, что он способен на такую низость.

— Лили, — осторожно начинаю я. — Я знаю, и я не считаю тебя идиоткой. Мы не можем контролировать, в кого мы влюбляемся, и ты думала, что Малфой лучше, чем он есть на самом деле. В этом нет ничего унизительного. Я считаю, что Алу стоит знать.

— Я не могу так испортить ему жизнь, — говорит Лили. — Скорпиус его лучший друг.

— И поэтому его жизнь уже давно испорчена, — замечаю я.

— Я не знаю, что мне делать, — с усталым вздохом признается Лили. — Я просто хочу выбросить его из головы раз и навсегда.

— Лили, я уверена, что скоро ты найдешь достойного парня и будешь с ним счастлива. Ты очень красивая, и умная, и интересная, и настоящая. И поверь, мне непросто это говорить, я все еще считаю тебя избалованной эгоисткой, — добавляю я, усмехаясь. — Но это правда.

Уголки ее губ поднимаются в легкой улыбке.

— Спасибо, — говорит она, и ее голос слегка срывается. — Я не хочу, чтобы мы ссорились, Роза.

— Потому что я могу выдать твой секрет?

Лили закатывает глаза.

— Потому что нам обеим от этого хуже.

— Хорошо, — просто отвечаю я. Почему-то теперь мне уже не нужны искренние извинения. — А теперь представь самодовольное лицо Джеймса, когда он об этом узнает.

— Я ему врежу.

Мы смеемся, чуть дольше, чем нужно, но неловкое молчание все равно наступает. В те редкие случаи, когда мы с Лили оставались наедине, мы либо ругались, либо игнорировали друг друга, и я настолько к этому привыкла, что не знаю, что делать с только что заключенным миром. Конечно, я хочу узнать подробности ее отношений с Малфоем, потому что это самая шокирующая новость за последние несколько лет, но она только успокоилась. А тему для непринужденного разговора я придумать не могу. Лили тоже не рвется укреплять дружбу, и мы обе возвращаемся к своим делам.

Я пытаюсь выписывать заклинания, которые могут пригодиться мне для проекта, но сбиваюсь, анализируя весь разговор. Мне сложно представить, что теперь будет, как будто вражда с Лили составляла большую часть моей жизни. Я даже не знаю, как я к этому отношусь. То есть, я рада, что мы покончили с этим, в конце концов, существование Лили было серьезным испытанием для моих нервов. Но теперь, хоть я и не воспылала к ней глубокой сестринской любовью, вся моя злость прошла. Наверное, в чем-то она все-таки была права: постоянно возвращаясь к своим детским проблемам, я сама себя ограничивала. А сейчас я чувствую себя так, будто наконец освободилась. Желание наверстать упущенное и сделать что-то начинает вибрировать под кожей, но я даже не знаю, с чего начать.

Задумавшись, я замечаю, что мы больше не пленницы, только когда слышу удивленный возглас:

— Какого черта здесь происходит?!

Я поворачиваюсь к застывшей на пороге Мелани.

— О, вижу, у Джеймса не получилось надолго тебя задержать, — фыркает Лили.

— Да, у него закончились отговорки, и я поняла, что что-то не так, — рассеянно отвечает Мелани, рассматривая разбитые стекла. — Но что все это значит?

— Джеймс пытался нас помирить, — объясняю я. — И запер здесь без палочек.

— Никогда не встречала человека с более дурацким подходом к решению проблем, — она качает головой и заклинанием избавляется от беспорядка. — Хотя, он мог просто пригрозить вам Летучемышиным сглазом.

— Не смешно, — буркает Лили.

Мелани прищуривается.

— Судя по состоянию комнаты план не сработал?

Мы с Лили переглядываемся. Почему-то мне сложно взять и объявить, что мы помирились. Ей, по-видимому, тоже.

— Планы Джима всегда срабатывают, только поэтому он еще жив, — наконец отвечаю я.

— Понятно, — хмыкает Мел.

Сложно сказать, что она обо всем этом думает.

— А где он, кстати? — спрашивает Лили.

— На пляже, наверное.

— Пойду заберу свою палочку, — говорю я, потому что мне не терпится уйти отсюда. Лили открывает рот, но я ее опережаю: — Не бойся, мстить ему не буду, оставлю тебе.

Оказавшись на улице, я как будто впервые вбираю в легкие пропитанный морем воздух и никак не могу надышаться. Я никогда не страдала клаустрофобией, но в комнате девочек было действительно ужасно тесно.

По пути к пляжу я верчу головой по сторонам, наблюдая за лагерем, как будто просидела в корпусе несколько лет. На улице уже стемнело, что только укрепляет это ощущение. Засмотревшись на хоровод атлантов, в центре которого стоит Диего с завязанными глазами, я едва не врезаюсь в кого-то на ходу.

— Осторожнее, Уизли.

И голос, который и раньше меня не радовал, поднимает во мне волну настоящего гнева. Я жалею, что со мной нет палочки, потому что Малфой просто не может остаться безнаказанным после того, через что прошла Лили.

Я смотрю на его ухмыляющееся лицо, но не могу выдавить ни слова.

— Ты что-то хотела? — интересуется он, подняв брови.

Да, мне очень хочется врезать тебе несколько раз, чтобы больше ни одна девушка не повелась на твою смазливую внешность.

— Не приближайся к моей сестре больше никогда, — сквозь зубы выговариваю я. — Если увижу, твоя невеста узнает об этом первой.

Не дожидаясь ответа, я обхожу его и ускоряю шаг. Я не должна в это влезать, но после того, что узнала, я не смогу смотреть спокойно на этого ублюдка. Я всегда презирала такое поведение, но когда это происходит так близко к моей семье… Он разбил сердце Лили прямо под носом у ее братьев, и они даже не догадаются об этом. Альбус не ожидает такого удара от лучшего друга, а Джеймс, пусть и не общается со Скорпиусом вне квиддичного поля, наверняка доверяет суждениям Ала и Мелани…

Я останавливаюсь прямо посреди дороги. А что, если Скорпиус не единственный? Если его семья устроила его брак заранее, наверняка они сделали это и с Мел. Она даже мне говорила, что не может встречаться с Джеймсом, неужели она имела в виду, что у нее есть жених? А я сама подтолкнула ее к нему!

Я трясу головой, решая поговорить с Мелани прежде, чем делать поспешные выводы, и продолжаю путь. У границы пляжа я снимаю балетки и ступаю на теплый песок. Я сразу поворачиваю к бару, потому что там обычно сидят организаторы, а когда Джеймс не с Мелани или своей командой, он с ними.

Я оказываюсь права. Джим смешивает коктейли за стойкой, разговаривая с Джоанной и Заккари. Я особо не прячусь, поэтому он замечает меня довольно быстро. Его лицо вытягивается, и, бросив что-то друзьям, он подскакивает к сидящему рядом Алексу, спину которого я узнаю только сейчас, без объяснений протягивает ему мою палочку и убегает с пляжа. Буквально. Я закатываю глаза, не в силах даже злиться на этого дурака.

Алекс оказывается на ногах, как только я приближаюсь.

— Где ты была? Я чуть с ума не сошел! — недовольно, но обеспокоенно произносит он, притягивая меня к себе.

Я утыкаюсь носом в его шею, прижимаясь как можно ближе. После такого тяжелого и изматывающего вечера мне нужен именно он.

— Джеймс запер нас в комнате Лили и отобрал палочки, — рассказываю я. Не уверена, что он может разобрать мои слова, но мне не хочется отодвигаться ни на дюйм. — Он хотел, чтобы мы помирились, и это, конечно, сработало, но было просто ужасно.

— Теперь понятно, почему он не волновался, когда я сказал, что тебя нигде нет, — он качает головой, и мне все-таки приходится отстраниться. — Я часа два тебя искал. Потом оставил записку, что я здесь, не знаю, видела ты…

Я не даю ему договорить, обхватив его рукой за шею и наклонив к себе. Я видела Алекса за ужином, но чувство, что в комнате Лили прошла вечность, касается и его. Он целует меня гораздо менее сдержанно, чем всегда, и отстраняется, только когда кто-то прочищает горло прямо над ухом.

— Ребят, я понимаю, море, закат и все дела, но люди же вокруг, — напоминает нам Заккари.

— Прости, — я смущенно улыбаюсь и занимаю высокий стул.

Алекс остается стоять за моей спиной, обняв за талию и опустив подбородок на мое плечо.

— А можно мне чего-нибудь выпить? — прошу я, только замечая, что у меня ужасно пересохло горло.

— Девушка, какое выпить, у нас детский лагерь, вообще-то! — громко возмущается он, а потом понижает голос: — А тебе семнадцать есть?

— На днях исполнится, — отвечаю я. — Только я сок имела в виду. А вы тут, значит, атлантам наливаете алкоголь?

— Алкоголь? Какой алкоголь? — удивляется он, почти правдоподобно, и я чувствую, как Алекс трясется от смеха. — А Джеймс куда убежал?

— Это он от меня убежал, — поясняю я, с благодарностью принимая стакан апельсинового сока. — Прямо к Лили в руки. А от нее ему так достанется…

— А ты ведь Роза, верно? — уточняет он.

— Странно, что мы с тобой до сих пор не разговаривали, — включается Джоанна. — Так что там Джейми натворил?

Я не хочу рассказывать всю предысторию наших сложных отношений с Лили, поэтому делаю акцент на том, как Джеймс все это обставил и загнал нас в комнату. Это были худшие два часа за всю смену, но каким-то образом мне удается превратить их в веселую историю. Ни капли правды — о взаимных обвинениях, срыве Лили и ее откровениях о Малфое — в ней нет. Отсмеявшись, организаторы начинают придумывать, как Лили ему отомстит, и с каждым разом способы становятся нелепее и кровавее одновременно.

— Ребят, а может, вам все-таки пива налить? — шепотом предлагает Заккари. — Завтра проверка приедет, а все выливать жалко.

— И многих вы уже так угостили? — спрашивает Алекс.

— Никого, — открещивается организатор. — Я же ответственный. Просто верю, что вы дебоширить не будете.

— Я не пью, — улыбаюсь я. — А что за проверка?

— Да из Комитета по безопасности, — морщится Джоанна. — Вам еще за завтраком объявят, чтобы вы комнаты прибрали. Так не вовремя это все, нам же к концерту готовиться. Все волонтеры вызвались встречать «Призрак Фиби», а сцену никто оформлять не хочет.

— Мы сделаем, — говорю я, не подумав.

Алекс опирается локтем на стойку и вопросительно смотрит на меня.

— Да давай, будет весело, — продолжаю я, делая вид, что ничего странного в моем желании что-то организовать нет.

— Отлично! — Джо с энтузиазмом хлопает в ладоши. — У вас такой классный участок был на Дне культур, что тебе я доверяю. Завтра после завтрака подойдите ко мне.

Мы еще немного болтаем с организаторами, что для меня довольно странно, потому что до этого я общалась только с определенным кругом людей. Потом Алекс тащит меня купаться, и только то, что я в платье, спасает меня от очередного урока. В итоге он доплывает до границы и обратно, а я нахожу на дне камень, в котором при желании можно увидеть букву «Р» и забираю его себе.

Когда мы подходим к двери моей комнаты, я вижу на ней записку с нарисованной розой. Улыбнувшись, я снимаю ее, и от моего прикосновения чернила из цветка перетекают в слова, сообщающие, что Алекс ждет меня на пляже. Я приподнимаюсь на носочки и легко целую его.

— Останешься сегодня? — спрашиваю я.

Он кивает.

Взяв с собой пижаму, я иду в ванную и смываю с себя морскую соль и всю тяжесть этого дня. Когда я выхожу, он сидит на моей кровати и возится с Вальтером, смеясь и пытаясь вытащить палец из крошечных зубок котенка. Я привычным заклинанием наколдовываю ширму, которую всегда ставлю, когда Алекс ночует у нас.

Забравшись под одеяло, я опускаю голову ему на грудь и перекидываю через него руку.

— Ты в порядке? — спрашивает он серьезно.

Я знаю, что он не купился на тот смешной рассказ, который услышал в баре.

— Это был очень нелегкий разговор, — помолчав, отвечаю я. — Не знаю. Наверное, да.

Алекс целует меня в макушку, и я устраиваюсь поудобнее.

— Эй, а помнишь, недавно к тебе подходил Скорпиус Малфой? — внезапно вспоминаю я. — Что он хотел?

— Спрашивал про Яна Кестера, кажется, у них занятия вместе. А что?

— Ничего, — вздыхаю я, потому что это мне ни о чем не говорит. — А можешь еще раз рассказать, какие у нас планы на Европу?

Мы уже много раз это обсуждали, но мне всегда интересно представлять будущее путешествие. Я не вижу его лица, но знаю, что он улыбается.

— Сначала поедем в Вену, там остановимся на три дня…

Я закрываю глаза где-то между Прагой и Брюсселем и засыпаю под его мерный голос, говорящий о поездах, падающих башнях и круассанах.