Smiles In The Mist (джен)

Джеймс даже не успел осознать, что сделал его друг, когда воздух задрожал, наполняясь обжигающим запахом озона. Надвигалась буря.

Все Пожиратели, склонив головы, один за другим опускались на колено.

— Питер! Как!.. — закричал Сириус. Голос сорвался.

Джеймс обернулся. Питер тоже стоял на коленях — неподвижный, с лицом, застывшим в смеси страха и восторга.

И в этот миг из ночной тьмы проступила фигура.

Шаг.

Питер рухнул на землю, как кукла.

Ещё один шаг.

Ремус дёрнулся, словно врезавшись в невидимую стену, и как-то странно осел. Следом, с глухим звуком упали двое Пожирателей, что ещё секунду назад стояли за его спиной.

Не было крови, лица даже не успела исказить гримаса боли.

Джеймс почувствовал, как что-то внутри него оборвалось. Он всем телом ощущал, как на него надвигалась сама Смерть. Кожа пошла мурашками, сердце колотилось, как бешеное.

Один из Пожирателей метнулся к переулку, явно пытаясь аппарировать, но воздух полыхнул красным, и его словно ударом тока отбросило обратно.

Похоже, вокруг дома опустился антиаппарационный купол, не выпускавший за пределы никого, включая его создателя.

Они в ловушке.

Волдеморт едва качнул головой, и беглец, пытавшийся подняться на ноги, обмяк и рухнул. Тело мягко распласталось на земле.

Шок выжег все чувства изнутри. Остались лишь вымуштрованные тренировками, доведённые до автоматизма рефлексы. Джеймс в одно движение нырнул за низкую каменную ограду, выставил палочку и выпалил первое заклинание, что пришло на ум.

Магический всплеск сорвался с кончика палочки. Волдеморт, казалось, даже рукой не шевельнул. Вспышка просто растаяла в воздухе, как крохотная искорка от костра.

В ту же секунду укрытие взорвалось, обдавая Джеймса градом осколков. Он перекатился по грязи. Мгновение был уверен, что успел увернуться, но затем увидел перед собой спину Сириуса. Плечи Бродяги дёрнулись, и он ссутулившись, рухнул на землю.

— Нет… — выдохнул Джеймс. 

Он вскочил на ноги, покачнулся. Мир залило туманом.

— Бродяга…

Перед глазами всё расплывалось. Ноздри и горло щипало дымом.

Он видел, как на него волной катилось нечто. Чистая, ничем не обрамлённая магия, бесформенная и неотвратимая.

Джеймс успел закричать, выпуская последний отчаянный импульс заклинания, как в грудь ударил резкий толчок. Мир взорвался светом. Всё снова загремело. Его тело закрутило в воздухе.

Со звоном брызнули осколки, мелкими острыми иголками впиваясь в кожу. Взмывали клубы пыли, в ушах гудело и трещало. Джеймс прокатился по дощатому полу, затем врезался спиной во что-то твёрдое. И тут всё оборвалось.

Мир погас.

* * *

Гермиона нахмурилась.

— Это должно было ужасно — потерять всех друзей в считанные секунды. Я и представить не могу, что вы тогда чувствовали.

Мистер Поттер поднял на неё тяжелый взгляд.

— Я сам отвёл их туда, в это проклятое место. Они верили мне, и я повёл их на смерть. Понимаешь, девочка, они были мне братьями, хоть и не по крови, но куда ближе, моей настоящей семьёй. И в одну секунду никого не осталось.

Гермиона почувствовала, как подступает ком к горлу. Хотелось отвести взгляд, но она заставила себя не опускать глаз.

— Мне очень жаль, что вам пришлось пережить. Но… если вам известно, какого это — лишиться семьи, почему же не захотели помочь Генри? Вы же как-то узнали, что он выжил. За что вы так с ним поступили?

Завхоз покачал головой.

— Всё не так просто. Мальчишка тут совершенно ни при чём.

* * *

Они шли по коридору к следующей комнате. Генри переполнял азарт, в каком-то смысле это было даже весело.

Он уже собирался спросить у Квиррелла, что будет дальше, как тот внезапно остановился посреди коридора. Скорчился, стискивая пальцами виски. Палочка, которую он всё ещё удерживал в ладони, задрожала.

Генри удивлённо замер.

— Профессор? С вами… всё хорошо?

Ответа сразу не последовало. Квиррелл тяжело дышал, грудная клетка под мантией вздымалась, плечи вздрагивали от глухого, мучительного кашля откуда-то из самой глубины лёгких. Его лицо исказилось судорогой, и на мгновение в глазах вспыхнул страх — первобытный, нечеловеческий ужас.

Генри сделал шаг вперёд, но тут Квиррелл резко выпрямился. Лицо разгладилось. Взгляд стал прежним. Улыбка — старая, знакомая, почти ободряющая — вернулась, как будто ничего и не было.

— Всё в порядке, — произнёс он ровно. Голос звучал чуть ниже обычного, с лёгкой хрипотцой. — Не обращай внимания. Просто… я болен. Но если всё пойдёт, как задумано — скоро поправлюсь. И ты мне в этом поможешь.

Генри открыл рот, собираясь спросить, что это за болезнь такая, и чем он тут вообще может помочь, но Квиррелл взмахнул рукой, предупреждая вопрос.

— Следующая комната уже рядом. Пошли.

* * *

Северус ворвался в дом, едва не сорвав дверь с петель.

— Лили! — голос срывался на хрип. — Лили, забирай Гарри и запирай нашу комнату, как только можешь!

Она появилась на лестнице — бледная, дрожащая, с сыном на руках.

— Всего лишь д-две минуты, — проговорила Лили, нервно, словно для верности, постучав ногтем по циферблату маленьких наручных часов. — Ты должен быть с нами.

Времени не было ни на что. Северус мысленно направил к ней всё, что чувствовал в это мгновение: ужас, панику, гнев и слабую, едва теплящуюся надежду.

Лили должна была понять это лучше, чем любые слова.

— Ну же! — взмолился он. — Иначе не успеет никто!

Снаружи уже грохотало. Воздух сжимался, будто его затягивало в воронку.

Северус никогда не испытывал такого всеобъемлющего, парализующего страха. Руки дрожали. Единственным, что удерживало его от безумия, было ментальное зеркало. Он восстановил его внутри, слой за слоем, как учился годами. Холодная гладь отрезала все лишние чувства, и гул в голове стих. Кровь всё ещё пульсировала в висках, но сознание прояснилось.

Где-то за окном, по ту сторону рухнуло тело. Что-то покатилось по траве.

Он поднял палочку, прошептал Секо. Ладонь обожгло короткой вспышкой боли.

Северус опустился на корточки и размазал кровь по рунам на пороге. Они вспыхнули, жадно впитывая его энергию. Северус не сопротивлялся, отдавая столько, сколько они могли впитать. Каждая клетка в теле отзывалась болью, но он знал: это единственное, что ещё могло их защитить. Если это не сработает, то уже ничего не поможет.

Руны засияли ярче, озаряя узкий коридор. По синеватому свечению барьера прокатилась волна ослепительно белого света. Дверь задрожала, чары переплелись на её поверхности, складываясь в сложный узор.

Если это даст хоть немного времени…

Северус обернулся.

Лили быстро посадила Гарри на ступеньку, торопливо надевая ему на шею шнурок с…

— Что ты… — он не понял спросил ли вслух или мысленно.

— Мы успеем… Должны успеть… — бормотала она, аккуратно убирая пальчики Гарри с порт-ключа.

— Лили, пожалуйста…

Она выпрямилась, снова подхватывая сына на руки, а затем сбежала вниз ещё на несколько ступенек. Упрямо потянула Северуса за локоть.

Секундная стрелка настенных часов тикала, отсчитывая мгновения.

— Уходите, — Северус аккуратно освободил руку из цепкой хватки. — Я скоро приду, обещаю.

Взгляд остановился на двери. Она так сильно напиталась чарами, что её очертания расплывались, переливаясь светом. Пик магии должен был продержаться как раз до срабатывания порт-ключа.

Вдруг эта дрожь в очертаниях двери изменилась. Она стала другой — глубже, тяжелее, будто резонировала с чем-то огромным, невидимым. Воздух натянулся как струна. Барьер по всей стене вспыхнул особенно ярко, и тут же погас. Наступила тьма и мертвенная тишина, поглотившая все звуки. На мгновение мир застыл.

А затем раздался грохот. Всю переднюю стену вырвало наружу — кирпичи, балки, стекло разлетелись в пыль.

Северуса отбросило к лестнице. Он приземлился прямо на Лили и Гарри, невольно закрывая их от летящих обломков. Глухо, с отдачей в спину, ударился плечом, чудом удержав палочку.

Он торопливо осмотрел Лили, к которой прижимался зарыдавший, кажется, от испуга, Гарри.

В сознание ворвались чувства: паника, страх, какая-то упрямая собранность… физически Лили была в порядке.

Воздух был густой от пыли. Там, где ещё мгновение назад была стена, теперь зияла бездонная пустота. Всё перед ними, включая даже часть потолка, исчезло, превратившись в зияющую дыру, через которую рвался холодный ночной ветер. Мелкие обломки всё ещё сыпались на пол.

Посреди этой пустоты так и стояла входная дверь. Её контур продолжал дрожать в воздухе, пропитанный магией в каждой трещинке. Он светился тонким мерцанием, будто не принадлежал этому миру. Именно это и отгородило их от удара.

Северус успел приподняться, опираясь локтем о ступеньку, когда тишину прорезал звук. В дверь постучали.

Три тихих, вежливых удара.

* * *

— Нет, — Северус покачал головой. — Нет, даже не пытайся заставить меня в это вникать.

Он откинулся в кресле, потом раздражённо отодвинул свитки.

— У одной гриффиндорской первокурсницы разыгралась фантазия. Вероятно, над ней решил посмеяться какой-то шутник, а она удивительным образом умудрилась убедить Драко… — он отмахнулся. — Я даже смотреть на это не хочу. Мальчишка Горбин был здесь, в Мэноре, и…

— И теперь вспомни его, — перебил Люциус.

— Нет. — Северус сжал челюсти. — Я тебе не позволю. Я только-только начал… — он мотнул головой, скрывая лицо в тени упавших прядей. — Разочарование обойдётся слишком дорого. Я не готов.

— Подумай хоть немного, — спокойно, но с нажимом произнёс Люциус. — Дом Горбина стёрли с лица земли, уничтожили фамильяра. Кому это могло быть под силу? И зачем Горбину выгонять собственного племянника?

— У меня нет ни малейшего желания копаться в его семейных дрязгах, — холодно отрезал Северус. — Мальчишку жаль. Возможно, поэтому он и начал фантазировать.

— Ты ничего не понимаешь, — тихо сказал Люциус, не повышая голоса. — Мальчик похож на тебя. И к тому же удивительно талантлив в ментальных науках. Как и должен был…

— Ты видел, какого цвета у него глаза? — резко перебил Северус.

— Видел, но не запомнил.

— Они серые. Когда я впервые увидел его, мне тоже показалось… на секунду, — Северус с мгновение замолк, — что это может быть он. Но нет. У моего сына были её глаза.

Люциус медленно перелистнул свиток.

— В этих записях ничего не сказано про цвет глаз. Но есть кое-что, что нельзя было вычитать из книг или газетных статей. То, что знали только те, кто участвовал… тогда.

— Удиви меня, — процедил Северус.

— Мальчик всю жизнь носит на шее шнурок с вредноскопом особой модели. Я бы даже сказал: весьма конкретной.

Северус нахмурился. Люциус, уловив это движение, слегка подался вперёд.

— И вот это уже слишком серьёзное совпадение для выдумки какой-то гриффиндорки.

Северус молча поднял пергамент. Долго сидел неподвижно, разглядывая измятый свиток, пока тот не начал слегка дрожать в его пальцах.

— Этого не может быть, — наконец произнёс он. — Я работаю с Горбином много лет. В чём могла быть его выгода скрыть это? К тому же, зачем ему так рисковать: мы же могли пересечься, встретиться… Почему тогда он просто не разорвал со мной все контракты и… — он осёкся, подняв глаза на Люциуса. Взгляд стал острым. — Вот как. Понятно.

Люциус чуть усмехнулся уголком рта.

— Заказы Горбина были единственным, что держало тебя на плаву. Когда он внезапно решил оборвать с тобой все связи, я объяснил ему, почему так поступать не стоит. А расторгнуть он собирался как раз…

— …три года назад, — закончил Северус. — Как только «нашёлся» племянник, о существовании которого никто не знал. Даже он сам.

Он потёр виски. Хотел рассуждать хладнокровно, логически, но где-то глубоко внутри чувствовал, что уже зацепился за эту соломинку, протянутую ему пронырливой первокурсницей с пытливым умом.

— Первым делом нужно навестить Горбина, — медленно произнёс он. — И только потом — мальчика. Пока всё слишком туманно, чтобы действовать опрометчиво.

Пальцы его нервно отстукивали по колену.

— Кроме того, даже если предположить, что Горбину удалось провести меня… как он смог обмануть Дамблдора?

— А что, если Горбин его не обманывал? — тихо сказал Люциус.

Северус на миг застыл.

— В таком случае, — ответил он наконец, — нужно быть ещё осторожнее. Никто не должен заподозрить, что его планы оказались разрушены случайной догадкой. Прежде чем раскрывать карты, надо понять, кто за всем стоит. Здесь замешано больше, чем кажется. И единственное наше преимущество в том, что вторая сторона пока не догадывается, что я всё понял.

Он резко встал.

— Организуй предлог, чтобы забрать Драко и его друзей из Хогвартса на пару дней. И тогда мы сможем безопасно вытащить… — голос дрогнул, оборвался. Северус не смог произнести имя сына. — Тогда мы сможем вытащить его.

Люциус медленно выдохнул.

— Есть небольшая загвоздка. У нас нет времени всё проверить. Квиррелл, профессор Защиты от тёмных искусств в этом году, куда-то увёл мальчика. По словам Драко, он связан с Тёмным Лордом.

Северус побледнел.

— Где у тебя летучий порох?

Слова вырвались сами.

Он всё ещё не верил, не позволял себе верить — что этот ребёнок, друг Драко, любознательный мальчишка с гибким, пытливым умом, чьи вопросы по книгам всегда были забавны и любопытны, который не боялся пробовать новое, который тянулся к магии сложнее той, что под силу многим взрослым… Что этот мальчик и был всё это время его сыном.

Если это правда… 

Северус оборвал себя, не позволив мыслям устремиться в эту сторону. 

Если мальчик просто остался один и нафантазировал ерунды… Что ж. Пожалуй, он всё равно заслуживал, чтобы хоть один взрослый взял за него ответственность в опасности.

Северус снова ощутил прилив острой неприязни к Горбину, который либо был алчным лгуном, либо полнейшим идиотом, который ни на йоту не ценил свою невиданную, почти невозможную удачу. Сначала взять ребёнка под опеку, а потом выставить на улицу? Разумеется, счастье выпало как раз тому, кто не мог, не был способен этого оценить. Кто поступил с ребёнком хуже, чем иные пеклись о домашней жабе.

Если в этот мир можно внести хотя бы крупицу справедливости… Северус не отдаст Волдеморту этого ребёнка. Неважно: его это сын или нет.

Потом, когда мальчик будет в безопасности, он разъяснит ему, что такие выдумки — отвратительная, паршивая идея. Но прямо сейчас… Сейчас он не мог отвернуться и ждать, пока то самое зло, что уже отняло у него всё, заберёт ещё одну жизнь.

Они с Люциусом шли к комнате с камином, подключённому к Хогвартсу, когда Северус замер у поворота к оранжерее. 

В памяти вспыхнуло воспоминание: 

Генри Горбин — смешной, сосредоточенный, высовывает язык, пытаясь поймать зачарованный снег. Морщится, потом взмахивает рукой…

И следом накатило другое:

Гарри, на руках у Лили, тоже тянется к снежинкам, хохочет, распахивает ладошки. Лили улыбается и говорит, что надо бы добавить фруктовые вкусы, или сделать снежинки непредсказуемыми, как драже Берти-Боттс…

Образы сливались.

Генри Горбин заливается смехом и шутит про сахарную вату.

Северус резко мотнул головой и зашагал быстрее.

Нет.

Рано.

Нельзя делать выводы.

Нельзя терзать себя надеждой.

Вслед за надеждой всегда идут разочарование и боль. Ничего иного она ему не приносила. Каждый день он жил с тупой ноющей болью в сердце, научился так выживать. Поэтому позволить себе слабость на мгновение поверить в чудо, отпуская этот груз, только для того, чтобы потом привыкать к ней заново… нет, ни за что.

К тому же за границами ментального зеркала уже зарождался самый главный страх. Северус чувствовал, как он разрастался, пытаясь прорваться внутрь:

Что если это правда?

Что если Генри Горбин действительно его сын?

А Северус уже опоздал. Снова.

* * *

Пол под ногами сменился, теперь он был выложен ровными чёрно-белыми плитами. На них были расставлены ряды каменных фигур, с человеческий рост каждая, гладкие, с пляшущими бликами от огня факелов.

Квиррелл сделал несколько шагов вперёд, его каблуки гулко отдавались эхом в огромной пустой зале.

Что-то в воздухе откликнулось на его вмешательство. Пространство загудело, и фигуры ожили. Белые вытянулись в боевом строю, сверкнули острия мечей, копья зазвенели, преграждая путь.

Квиррелл чуть склонил голову и его губы тронула усмешка.

— Живые шахматы. Как трогательно.

Профессор поднял руку и щёлкнул пальцами. Мелькнула вспышка. Белого короля росчерком разрезал луч света, и его каменное тело развалилось на части. Обломки даже не успели коснуться пола, тут же обратившись в пыль. Через миг от фигуры осталось лишь пятно на мраморной клетке.

По залу прокатился короткий звон — белые застыли, будто не зная, что делать.

— Игра закончилась, — спокойно сказал Квиррелл.

Он небрежно, почти лениво пересёк поле, любуясь своей работой. Тёмная мантия мягко скользнула по расчерченному полу. Каменные фигуры чуть отпрянули, признавая власть нового игрока. На середине шахматной доски профессор остановился, поворачиваясь к Генри:

— Но, если хочешь… — в уголках его губ появилась лёгкая улыбка. — Мы можем немного развлечься. На своих правилах.

— В каком смысле? — насторожился Генри. — Разве мы не торопимся?

— О, мой юный друг, — голос Квиррелла зазвучал почти весело, но в нём слышалась усталость. — Иногда остановка приносит гораздо больше пользы, чем любая спешка.

Он слегка пригладил тюрбан.

— К тому же, как я уже сказал, я болен, и перед следующими испытаниями мне нужен небольшой перерыв. Проявишь любезность и составишь мне компанию?

— Я… конечно, — поспешно кивнул Генри. Он неплохо играл в волшебные шахматы — вечерами они с Бэркесом устраивали партии, а в школе он иногда играл с Драко и Тео. Но казалось, перед этой игрой стоило бы потренироваться куда основательнее.

— Вот и чудесно, — произнёс Квиррелл. — Вставай на место белого короля.

— Э-э-э... Хорошо, — Генри поёжился, глядя на обугленные следы на полу. — Только можно будет обойтись без таких вот атак, пожалуйста?

Квиррелл улыбнулся.

— Не переживай. Эта партия тебе ничем не угрожает. Правила игры предельно простые: если я, любым способом, пройду вон в ту дверь, то… ты проиграл.

Профессор кивнул в сторону прохода в следующую комнату.

Генри нахмурился, неуверенно ступая на поле.

— Сэр, мы же вроде в шахматы играем, причём тут дверь?

— Разумеется, мы играем в шахматы. Но я же сказал: у нас свои правила.

Квиррелл зашёл за ряд чёрных фигур и качнул головой. Пешка, к которой он обратился взглядом, дрогнула. По её телу прошла волна света, и она плавно заскользила по гладкому полу.

— В таком случае, — Генри аккуратно направил свою, — было бы неплохо знать все новые условия.

— О, мой юный друг, — Квиррелл выглядел довольным, словно его переполняло предвкушение. — Правила нужны им.

Он обвёл руками фигуры на доске.

— А те, кто их расставляет, правила задают.

— Учитывая, что вы снесли короля, а потом походили первым, — осторожно заметил Генри, — похоже, вы именно такой.

— Верно полагаешь, — ответил Квиррелл, делая следующий ход. Его ладья плавно пересекла доску, послушно замирая на новом квадрате. — Игроки всегда определяют, будет ли перед ними доска, колода карт или арена. Фигурам этого не дано.

Генри нахмурился и неуверенно указал своим клетку для следующего хода. 

— А ещё фигуры и карты могут только догадываться насколько сильный тот, кто их направляет.

— Фигурам легче от веры, что их ведёт умелая рука. Игроки же полагаются лишь на себя. Стоит переоценить свои силы, и даже козыри уйдут впустую, — ответил Квиррелл. — Кому-то больше подходит роль ладьи. Или валета. Но только не нам с тобой. Мы — другие.

— К чему вы клоните? — спросил Генри.

Квиррелл мягко улыбнулся.

— Я предлагаю тебе стать настоящим игроком.