Неизменно изменчивое время (гет)

На грязной столешнице кухни на Гриммо лежала маленькая черная сумка.

Стоя за дверью кухни, ее владелец досадливо стиснул зубы.

Как он мог забыть свою сумку?

Он попытался призвать ее, но в доме не было открытых окон, через которые она могла бы выскользнуть.

Ебать…

Он ни за что не мог оставить сумку. Во-первых, там был его драгоценный набор для зельеварения. Во-вторых, его книга по Самозащитным заклинаниям. И, помимо ценности самого тома, там, между страниц, была спрятана маленькая рождественская открытка. Он обязан ее вернуть.

Троеблятски выебанная хуйня.

Он уже кипел от ярости из-за необходимости обучать мальчишку Поттера Окклюменции. «Ебать тебя раком, Дамблдор, кстати за это», — мысленно выругался Северус. И вдобавок к этому, общение с Амбридж в замке заставляло его балансировать между показным равнодушием и непреодолимым желанием сбросить ее с Астрономической башни.

Но Северус не мог не признать, что Долорес Амбридж обладала особым, зловещим талантом. Проведя годы среди Пожирателей Смерти, таких как Яксли и Долохов, он научился различать истинное зло. И Амбридж, по его мнению, была в этом деле настоящим "мастером". Она не просто была жестокой, она наслаждалась этим, использовала каждую возможность, чтобы проявить свою злобу и садизм.

Единственным слабым лучом надежды в этом царстве тьмы был омут памяти. Дамблдор одолжил ему его, якобы для защиты некоторых воспоминаний от мальчишки. Или, как язвительно подумал Северус, чтобы уберечь собственную репутацию. Старик наверняка знал, каким он мог предстать в его воспоминаниях. «Как искусный кукловод*, кем и являлся», — мысленно заключил Северус.

В первую же ночь, когда омут памяти оказался в его распоряжении, Северус разумеется извлек на свет довольно много ключевых моментов своего последнего года обучения в Хогвартсе, чтобы вновь окунуться в них. Пусть он и славился своей железной волей, но глупцом он не был. Когда еще ему выпадет такой шанс?

Первым откровением, когда он вновь погрузился в прошлое, было то, насколько юной теперь казалась ему профессор Грейнджер. Тогда ему казалось, что она намного старше его, но теперь Северус прикинул, что ей едва ли было больше двадцати с хвостиком. Несколько быстрых расчетов в уме подсказали, что пройдет по меньшей мере десятилетие, а то и больше, прежде чем мисс Грейнджер достигнет возраста профессора Грейнджер.

Десятилетие…

Это было пиздец как долго.

Вторым откровением стало их общение. Часть его души почти молила, чтобы, вороша прошлое, он наконец избавился от того огня, что все еще пылал в нем. В конце концов, подростковые увлечения — дело обычное. Он наблюдал их каждый день. И они вспыхивали и гасли, словно пламя на ветру. В одну минуту — яркий огонь, в другую — холодная тьма.

Он надеялся, что просмотр воспоминаний поможет. Он сможет увидеть ее истинное лицо. Просто женщину, что проявила к нему лишь толику вежливой, холодной доброты, которую одинокий мальчишка, каким он был, превратил в нечто большее. Как и с Лили. Если бы он увидел это, он смог бы наконец освободиться.

Но воспоминания показали ему совсем иную картину.

Если быть честным с самим собой, они лишь подлили масла в огонь.

Он ей нравился.

В юности он грезил, что она к нему неравнодушна. Пытался убедить себя в этом. Но теперь, будучи взрослым, это было очевидно. Наблюдая за их общением, за тем, как она была мягка с ним, как подбадривала его и заботилась о нем после смерти матери, это было настолько очевидно, что он едва мог выдержать, наблюдая за тем, как воспоминания проплывали перед ним. Ее смех над его шутками, их танец на вечеринке Горация, их беседы в лесу до появления Люпина. Все это было перед ним, как на ладони.

Но куда более занимательными оказались ее слова — те, что в юности пролетали мимо его ушей, а теперь звучали с пугающей ясностью. Полунамеки-полуподбадривания, полупредостережения. Некоторые и вовсе были словно предсказания будущего. Рождественская открытка, ее непоколебимая вера в его талант зельевара. Все это складывалось в какой-то пазл. Но Северус никак не мог понять, какую картину он образует.

Однако ему стало совершенно ясно, что Блэк, может, и водил сейчас дружбу с Поттером и его друзьями, но его подростковая версия абсолютно не нравилась Грейнджер.

Поешь говна, Блэк!

Северус полагал, что это знание облегчит ему общение с этим типом. Но нет, он по-прежнему ненавидел его. И ненавидел наблюдать, как Блэк рассыпается в улыбках перед юной Грейнджер, весь такой из себя дружелюбный. Тогда как он сам не мог позволить себе ничего, кроме как оставаться собой. То есть, вести себя с учениками, как обычно — отвратительно. Он не мог изменить свое поведение. Любое отклонение от привычного образа могло привести к конфликту с Дамблдором, потере авторитета среди чистокровных и невыносимой боли, что постоянным напоминанием чернела на его предплечье.

А помнил ли ее вообще Блэк? Или его разум и память окончательно помутились в Азкабане? Северус не знал, и, разумеется, не собирался выяснять. Он даже Люпина не спрашивал. Но после того, как Люпин в очередной раз напортачил с зельем и чуть не отправил ее на тот свет, Северус предпочел вовсе с ним не общаться.

Как же он их всех ненавидел. Он ненавидел дом Блэков. Он ненавидел свою жизнь, превратившуюся в это жалкое подобие.

И теперь ему приходилось, словно побитой собаке, красться обратно, чтобы забрать свою сумку.

Бля…

Северус глубоко вдохнул, натянул на лицо свою фирменную маску «Отвали и сдохни» и с силой распахнул дверь. Он с облегчением отметил, что тупорылой физиономии Блэка не видно, зато его сумка лежала прямо на столе. Северус двумя стремительными шагами пересек комнату и схватил ее.

— Здравствуйте, профессор, — раздался голос за его спиной.

Северус резко обернулся и увидел мисс Грейнджер, сидящую за кухонным столом, а перед ней парили игла и нить.

Его словно ударило под дых, и он закрыл глаза, тщетно пытаясь унять подкатившую тошноту.

Идеально подходит для практики. Это игла для вышивки гобелена.

Бляблябляблябля.

Северус гадал, не треснет ли сейчас ткань времени. Он знал, что в его сумке, в самом потаенном уголке, лежат старая гобеленовая игла и маленький клубок пряжи. Подарок профессора Грейнджер. И, прежде чем веки сомкнулись, он мгновенно узнал те же самые предметы, застывшие в воздухе этой старой кухни. Если время все же даст трещину, будет ли ему до этого дело? По правде говоря, он бы даже вздохнул с облегчением.

Он не был уверен, что хочет снова открыть глаза. И это было бы досадно, ведь ему нравились его глаза. У него было отличное зрение, и он как раз разрабатывал зелье, которое позволило бы выпившему видеть в кромешной тьме. Разумеется, он сам собирался его испробовать.

В потемках происходило много такого, детали чего он жаждал узнать. Например, как Петтигрю убивал студентов, как осквернял могилу и воскрешал Темного Лорда. Все это случилось на тускло освещенном кладбище, и Поттер помнил лишь обрывки. Северус же, окажись он на его месте, намеревался очень пристально следить за каждым движением.

— Я... э-э... практикую беспалочковую магию, — пробормотала мисс Грейнджер, явно нервничая.

«Это отличная тренировка для концентрации и точности», — словно эхом раздался в его мыслях голос профессора Грейнджер. Он еще сильнее зажмурился, пытаясь вытеснить воспоминания.

— К счастью, мисс Грейнджер, — сквозь стиснутые зубы произнес Северус, не открывая глаз, — колбочки в сетчатке моих глаз функционируют вполне исправно, позволяя мне наблюдать за происходящим без лишних слов и описаний.

— На кухне довольно темно, — непринужденно заметила мисс Грейнджер. — И вы, наверное, хотели сказать палочки?

Его мозг словно парализовало, а затем лихорадочно принялся перебирать мысленные заметки по анатомии глаза. У него был подробнейший научный труд, найденный в букинистическом магазине, который он использовал для создания зелья.

Она была права.

Вероятно, единственным другим человеком во всей магической Британии, кто осилил учебник по анатомии, была она, сидящая напротив. Разумеется, она. Разве они не вели научные беседы? Она пыталась объяснить магию его однокурсникам с точки зрения науки, что ему тогда казалось странным. Лишь позже он осознал, что это был самый рациональный подход, которому он сам неустанно следовал долгие годы.

Профессор Грейнджер все еще была в процессе становления, но основные составляющие уже присутствовали: упорные тренировки беспалочковой магии, изучение научных трудов и дружба, которая становилась все более рискованной для ее жизни.

Северус открыл глаза.

— Да. Вы правы, — сказал он.

Она одарила его улыбкой, и Северус на долю секунды задумался, не улыбнуться ли в ответ, но тут же осознал, насколько это было бы нелепо. Он задумчиво постучал пальцем по губе, пытаясь сообразить, как продолжить разговор, не наломав дров.

— И вы считаете это эффективным методом практики беспалочковой магии? — наконец спросил он.

— Возможно, это не самый эффективный метод, — ответила мисс Грейнджер. — Но, если кто-нибудь спросит, чем я занимаюсь, я просто скажу, что делаю гобелен. Пятиминутная лекция о гобеленах, как правило, отпугивает даже самых настойчивых вопрошающих.

Северус чуть не рассмеялся (но вовремя взял себя в руки). Дурацкая распределяющая шляпа. Гриффиндор. Пф-ф.

— Весьма коварно, — произнес он, и в его голосе невольно проскользнуло легкое восхищение.

— Коварно? — буднично отозвалась мисс Гермиона. — Я думаю это разумно.

«Еще бы», — подумал Северус, вспоминая свои встречи с повзрослевшей Гермионой Грейнджер.

Может, вы просто коварно мыслите. Это хорошо. Это значит, что вы думаете иначе, чем все остальные. Вы можете перехитрить людей, потому что они будут думать одним образом, а вы — другим.

Неудивительно, что мальчишка Поттер до сих пор жив и, похоже, здравствует.

Северус про себя усмехнулся, ему пришла в голову сумасбродная мысль, что Грейнджер следовало бы взять на довольствие к Дамблдору. За услуги по обеспечению личной безопасности Мальчика-которому-везет. Но тут же он вспомнил, что они оба, хоть и по совершенно разным причинам, застряли в роли телохранителей этого мальчишки, и мимолетная искра веселья тут же погасла.

— Иногда мыслить коварно может быть самым разумным решением, — произнес Северус. Он скрестил руки на груди и пристально смотрел на дверь, опасаясь, что кто-то войдет и разрушит этот хрупкий миг.

— Может вы дадите мне какой-нибудь совет, профессор? — спросила мисс Грейнджер. — По беспалочковой магии?

— Самое приятное в моем нынешнем положении, мисс Грейнджер, — произнес Северус, — это то, что мне не нужно преподавать.

— О, простите, сэр, — смущенно пробормотала она. — Просто вы кажетесь настолько... сведущим в этом вопросе. Вы ведь сами осваивали беспалочковую магию?

Северус замялся. Мерлин, что же ответить? Он, конечно, мог бы солгать. Но воспоминания показали, что она знает, каким он стал в будущем. И при этом ни разу не упомянула ничего плохого. Может, это шанс дать ей понять, что он тоже знает, кем она станет? Как бы там ни было, от этого голова шла кругом.

— У меня был хороший учитель, — наконец ответил он.

— Он до сих пор преподает в Хогвартсе? — с восторгом спросила мисс Грейнджер.

Да.

Нет.

— Нет, — наконец произнес он. — Она уехала давным-давно.

Мисс Грейнджер взглянула ему прямо в глаза, и он ответил ей тем же. Столь продолжительной беседы у них не было с тех пор, как она покинула Хогвартс, лет десять назад, если не больше. Прежде чем он успел что-либо добавить, дверь кухни распахнулась, и вошла Молли Уизли.

— Северус, ты еще здесь! — радостно воскликнула Молли.

Чары рассеялись. Момент был упущен.

— Нет, я уже ушел, — резко ответил он и, словно тень, выскользнул через заднюю дверь.

* * *

Пять месяцев спустя Северус, находясь в Хогвартсе, ждал возле камина известий от Ордена. Он узнал, что Блэк благополучно засел в доме на площади Гриммо и уже осушил половину бутылки виски. Убедившись, что Блэк жив, не попал в лапы Волдеморта, но по-прежнему остается тем еще мерзавцем, Северус сообщил остальным членам Ордена о видении Поттера. С тех пор прошло несколько томительных часов, и Северус, словно в западне, оставался в своих покоях, ожидая. Ожидая, когда же придут вести.

Он некоторое время мерил шагами комнату.

Затем, не в силах больше выносить ожидание, сел, беспокойно постукивая ногой.

Затем он решил рассортировать книги на полках по частоте прочтения. Он как раз раздумывал, кому отдать пальму первенства: «Истории Хогвартса» или «Самозащитным заклинаниям», когда сквозь стену, словно тень, проскользнула серебристая кошка.

— Северус, немедленно в больничное крыло, — прозвучал повелительный голос Минервы с ее характерным шотландским акцентом.

Северус издал стон. Что опять стряслось с Поттером?

Он поспешно покинул свои покои и направился в лазарет. Минерва только что вернулась из больницы Святого Мунго, и он надеялся, что она не слишком изнуряет себя заботами об этом мальчишке.

Войдя в больничное крыло, Северус первым делом увидел кровь. Море крови. Его сердце бешено заколотилось, и он вдруг осознал, что, несмотря на всю свою показную неприязнь, он на самом деле не желает смерти Поттера. Он хотел, чтобы тот оставался жив и глуп.

Минерва и Поппи склонились над койкой, залитой кровью.

— Я не могу закрыть рану, — услышал он голос Поппи, обращенный к Минерве. — Она просто снова открывается.

Северус никогда прежде не слышал такой тревоги в голосе Поппи. Он почти бегом направился к койке. Поттер, должно быть, в ужасном состоянии.

— О, Гермиона, — прорыдала Минерва.

Северус почувствовал, как его словно пронзили кинжалом, когда он понял, кто лежит на койке. Кровь на полу… это была ее кровь. Во что же Поттер ее втянул?

Он рванулся вперед, повинуясь лишь животному ужасу, пока не оказался рядом с Минервой. Он взглянул на мисс Грейнджер. Ее рубашка была расстегнута, обнажая зияющую рану в центре груди, сквозь которую проступала бледная кость и хрящи. Мышцы и плоть были разорваны в клочья. Кровь была повсюду, а края раны были черными и сочились гноем.

Темная магия.

— Какого хуя тут происходит? — взревел он, страх сменился жгучей яростью. Он действительно надеялся, что Поттер уже отправился на тот свет, иначе Северус лично отправит его туда заклятием, за то, что он увидел.

— Северус, это Темная магия. Мы не можем ее исцелить. Она умирает, — прошептала Минерва, слезы ручьем текли по ее щекам. Она смотрела на Северуса с мольбой в глазах.

— Отойди, — приказал он.

Минерва отступила, и он склонился над мисс Грейнджер. Он положил ладонь ей на лоб и быстро произнес заклинание передачи, вливая часть своей силы в ее тело, чтобы поддержать его. Ей это понадобится. Затем он произнес диагностическое заклинание и едва сдержал вздох облегчения, узнав проклятие. Любимое проклятие Долохова. И настолько гнусное, что Северус много лет назад не поленился разработать контрзаклятие.

Он произнес его, вкладывая в него всю свою мощь, настолько, что у него закружилась голова.

За спиной слышались тихие рыдания Минервы.

Поппи сжимала бледную, безвольную руку мисс Грейнджер.

— Держитесь, мисс Грейнджер, — шептала она. — Держитесь.

О чем они? Она не умрет. Не может. Северус не позволит этому случиться, пока в нем теплится хоть искра магии. Он отдаст ей все, если понадобится. К черту Поттера, Дамблдора и Темного Лорда.

— Не надо драматизировать, — отрезал он. — С ней все будет в порядке.

Другого исхода Северус не допускал. Она выживет. Иначе… иначе не будет ничего.

Внезапно под его ладонью отозвалась искра знакомой магии, и мисс Грейнджер шумно вдохнула. Северус наблюдал, как черный дым, испускаемый раной, рассеивается, наполняя воздух едким смрадом. Он направил в нее еще один поток магии, и мышцы и кожа сомкнулись над костью и хрящом, оставив лишь багровый, выпуклый шрам между грудями.

Поппи, не переставая плакать, склонилась над девушкой, ее слезы падали на безжизненное лицо мисс Грейнджер.

— Готово, — произнес Северус, обессиленный от облегчения. — Но, если вы продолжите так над ней рыдать, она точно получит переохлаждение и все равно умрет, — добавил он, наблюдая, как обе ведьмы безутешно плачут над девушкой.

— Ты язвительный гад, — сквозь рыдания проговорила Минерва. — Заткнись. Слава Мерлину, что ты был здесь.

Он все еще ощущал, как магия словно искрится под его ладонью. Пыталась ли она предупредить его об этом?

На самом деле, разумная ведьма или волшебник должны уметь нейтрализовать все заклинания, которые, по их мнению, могут использовать враги.

Разве он мог винить ее за то, что она не пыталась отговорить его от общения с Люциусом, от служения Волдеморту, когда она дала ему все возможности для иного выбора? Он просто не воспользовался ими. Это был его выбор. И он горько сожалел об этом. Но прошлое невозможно изменить. Иначе, разве она не попыталась бы?

Он вздохнул.

— Слава Мерлину, что хоть кто-то в этой комнате осознает пользу предусмотрительности, — произнес он

Надо отдать Минерве должное, она лишь закатила глаза на его комментарий. Северус отошел в сторону, пока Поппи хлопотала над мисс Грейнджер, отмывая ее от крови, переодевая в стандартную темно-синюю пижаму и укрывая хрустящей белой простыней.

— Теперь все в порядке, — с облегчением произнесла Поппи. — Показатели намного лучше.

— Ей понадобится курс зелий, — сказал Северус. — Принесу завтра.

— Благодарю, — отозвалась Поппи.

— Я совершенно выбилась из сил, — вздохнула Минерва. — Мне нужно выпить. Поговорим завтра.

Северус взглянул на спящую девушку.

— Я побуду с мисс Грейнджер, — произнес он.

Он сделал вид, что не заметил многозначительного обмена взглядами между Поппи и Минервой.

— Конечно, — мягко согласилась Поппи, и рядом с кроватью бесшумно возник стул. — Только не переутомляйся.

— Не надо со мной нянчиться, — резко ответил Северус. Он нахмурился, когда она легонько погладила его по голове, словно он снова был учеником. За эти годы они провели немало времени вместе. Пожалуй, она была единственной, кому он позволял такое. И даже в этом случае он поспешил выскользнуть из-под ее руки.

Северус придвинул стул к кровати. Мисс Грейнджер мирно спала, не подавая признаков того, что только что была на грани смерти. Ее руки лежали поверх простыни, ладонями вверх. Северус оглянулся: Поппи и Минерва ушли. Из покоев Поппи доносились голоса. В этой части больничного крыла никого не было.

Прежде чем он успел одуматься, Северус протянул руку и взял ее ладонь в свою. Он переплел их пальцы и наклонился вперед, опираясь на колени.

— Я рад, что ты осталась жива, — прошептал он.

Ее ресницы дрогнули во сне, но больше никаких признаков не было.

Северус просидел так довольно долго, держа ее ладонь в своей, ощущая ровный, спокойный пульс под пальцами. Должно быть, он задремал, потому что очнулся от прикосновения к плечу.

— Северус, — тихо произнесла Поппи. — Уже раннее утро. Скоро все проснутся.

Она многозначительно кивнула в сторону мисс Грейнджер. Северус посмотрел вниз. Их руки все еще были сплетены. Он с легким сожалением разжал пальцы.

— Я буду держать тебя в курсе ее состояния, — мягко произнесла Поппи.

— Я приступлю к приготовлению зелий, — отрывисто ответил Северус. Ему показалось, что она его жалеет, а он этого не выносил. — Принесу ей нужные лекарства позже.

— Спасибо, — ответила Поппи.

Северус бросил последний взгляд на мисс Грейнджер и поднялся. Возвращаясь в подземелья, он словно ощущал ее ладонь в своей руке.

______________________________________________

* Like the Machiavellian grandfather he was, Severus assumed. — Как тот самый дедушка-макиавеллист, каким он и был, предположил Северус. Фраза «дедушка-макиавеллист» — это характеристика Дамблдора, данная Снейпом, которая подчеркивает его склонность к манипуляциям и использованию людей для достижения своих целей, даже если это противоречит общепринятым нормам морали.