О враг мой (джен)

Когда ближе к полудню Гарри проснулся, Снейпа уже не было.

Профессор вернулся на Гриммо-плэйс; как сообщила миссис Уизли — «по делам Ордена». Но Гарри знал, что на самом деле он ушёл от него. Все остальные держали себя как обычно, даже Нидер, поэтому он сомневался, что Снейп упоминал об их столкновении… Но это было очевидно и так. Профессор сказал, что с него довольно.

Совершенно убитый Гарри снова и снова прокручивал в голове его слова. Имел ли он в виду, что с него довольно их уроков? Или самого Гарри?

Разве это имеет значение? Что сделано, то сделано. Он потерял доверие Снейпа, и по заслугам. Что мог он сделать или сказать, чтобы вернуть его? Хотя он всей душой раскаивался, что вторгся в личную жизнь Снейпа, но горевал также и об утрате всякой надежды получить доступ в лабораторию зелий в этом учебном году. А каждый раз, когда он думал о том, что потерял все шансы узнать о своей маме, ему просто хотелось вернуться в постель с флаконом Сна без сновидений.

Он с несчастным видом наколол вилкой кусочек яичницы и сунул в рот, не чувствуя вкуса. Из-за зелья он проспал к общему завтраку. Только Джинни, обложившаяся учебниками и тетрадями, составляла ему компанию за кухонным столом.

Он был рад, что Гермиона болтала с Нидером в гостиной, потому что она хорошо чувствовала настроения Гарри. Она поймёт, что что-то не так, и начнёт расспросы, а он абсолютно не хотел говорить об этом. Джинни тоже была наблюдательна, но она не знала его так, как Гермиона. И даже если б она заметила подавленность Гарри, то вряд ли стала бы настаивать на объяснениях. Она даст ему справиться самостоятельно. Так что… пусть Гермиона — его лучший друг, но иногда стоит передохнуть в компании сестры другого лучшего друга.

Он повернулся и вытянул шею, чтобы заглянуть в гостиную, но со своего места ничего не мог увидеть. Ремус сидел на диване, когда Гарри вышел из своей комнаты, но всё ещё был как оглушённый, после того как его наконец сняли с карантина — или что там это было. Гарри казалось, что всё это время он выглядел нормально, хотя и уставшим, но Снейп настаивал. К счастью, Нидер решил, что он провёл под защитой достаточно времени, чтобы сломать власть любого возможного проклятия.

Но теперь, когда Гарри должен был вот-вот получить Ремуса живым, бодрым и целёхоньким, поговорить он стремился только со Снейпом.

И ещё Рон, из-за которого у него душа была не на месте…

Гарри отчаянно хотелось спросить, не собираются ли их снова переселить и не распихают ли по разным конспиративным убежищам. Он хотел знать также, есть ли у Нидера ещё соображения насчёт двойного проклятия, но это означало бы признаться и ему тоже, что он подслушивал прошлой ночью. Он не думал, что сможет выдержать новую порцию упрёков и разочарованных взглядов.

В конце концов он извинился и вышел из-за стола, чтобы провести время с единственным человеком в доме, который не осуждал его и не заставлял говорить о том, что его терзало, — с Роном.

Миссис Уизли стояла над кроватью Рона и творила чары, когда он вошёл. Гарри узнал питающее заклинание. Были также заклинания очищающие, диагностические, увлажняющие… За последнюю неделю он достаточно часто навещал Рона, чтобы ознакомиться со всеми.

— Ох! Гарри, дорогой! — Миссис Уизли прижала руку к сердцу. — Ты напугал меня. — Её лицо смягчилось, и она сделала ему знак войти. — Я почти закончила, можешь посидеть с ним.

Он кивнул, присаживаясь на одну из кроватей и слушая, как миссис Уизли читает очередное заклинание. Она горевала из-за сына, но была полна решимости. Гарри знал, что она сильная: если они не смогут вылечить Рона, это разобьёт ей сердце, но она выживет. Пока у неё есть другие дети, которые нуждаются в ней, она будет оставаться сильной ради них.

Будет ли Гарри таким же сильным, если потеряет Рона?

Он уже потерял Сириуса — и пережил это. Но это другое дело, подумал он. Сириус не был его отцом. Честно говоря, Гарри почти его не знал, и большую часть времени, проведённого вместе, каждый из них хотел видеть в другом Джеймса. С потерей Сириуса он потерял человека, которого любил, но что до семьи… он потерял скорее идею семьи, чем семью настоящую. Сириус, которого надломил Азкабан, не мог быть таким отцом или наставником, какой был нужен Гарри: он больше походил на непутёвого старшего брата. Потерять старшего брата больно. Но как сравнить это с потерей родителя или ребёнка? Он не знал ни того, ни другого. Отсутствие родителей — не то же самое, что их утрата.

Может быть, Гарри стал бы сильнее, если бы помнил о своей потере. А может, и слабее. Он полагал, что никогда этого не узнает.

— Всё, голубчик, — пробормотала миссис Уизли и на прощание крепко обняла его. — Оставляю вас вдвоём.

Гарри примостился на стульчике рядом с кроватью Рона и наблюдал, как поднимается и опускается грудь друга. Едва заметно, но он дышал.

— Ты меня слышишь?

Ответа, конечно, нет.

— Я должен тебе кое-что сказать, и если ты меня слышишь, то от этого можешь очнуться. Или подумаешь, что я чокнулся, и вообще не захочешь просыпаться.

Тишина. Гарри склонил голову, размышляя, с чего бы начать.

— Снейп учил меня окклюменции. И — вот нежданчик! — он довольно приличный учитель, когда захочет... Я знаю. Я бы тоже не поверил. — Он помолчал. — Но это не самое главное, что я хотел тебе сказать. Дело в том, что… я просто тащился от этих уроков.

Он дал Рону время моргнуть, вздрогнуть или проснуться и наорать на него, но тот был неподвижен, как и раньше.

— Снейп был другим. В смысле, он остаётся Снейпом, но… думаю, теперь я лучше понимаю его. И он был… не то чтобы милым, но… как бы мягче ко мне. Помогал, выслушивал, охранял, и так далее. Клёво, когда рядом есть взрослый, который о тебе заботится. У меня такого никогда не было — школа не считается. О, твои родители классные, не подумай. Просто… родители друга — это не то же самое. — Он невесело усмехнулся. — Знаю-знаю. Снейп и заботливые родители в одной фразе? Я точно ку-ку.

Повинуясь внезапному порыву, он поднял руку Рона и тут же отпустил. Она с еле слышным стуком упала на простыню.

— Всё ещё не притворяешься, да? — Гарри откинулся на спинку стула и вздохнул. — Я всё испортил. Сейчас Снейпу точно наплевать, жив я или умер. — Он быстро заморгал, пока не прошло желание заплакать. — Я думал, что я хороший, понимаешь? Конечно, не идеальный. Я делаю ошибки. Много ошибок. Но Снейп выглядел ублюдком, который доставал меня без всякой причины. Ты даже не представляешь, какой был кайф — видеть, что он начинает это понимать. А потом я взял и доказал ему, что он был прав.

Он подавил желание пнуть койку. Если бы Рон мог слышать, хоть немного, он, вероятно, не понял бы этого.

— Как ты считаешь, я могу что-нибудь исправить? — Гарри рассеянно пригладил чёлку. — Наверно, нет. Он не поверит ещё одному извинению. Он такой: «действия говорят громче слов». — Гарри застонал и схватился за голову. — Как думаешь, твоя мама решит, что Волдеморт напал, если я сейчас закричу? Мне и правда не помешало бы.

Однако он подавил и это желание — и немного посидел молча, рассеянно отметив, что здесь нет тикающих часов, как в комнате Рона на Гриммо. Казалось, тишина лучше — но ему не хватало шума. Раздражение из-за дурацкого тиканья могло отвлечь от мыслей. А сейчас придётся отвлекаться своими силами.

— Надеюсь, к матчу ты уже придёшь в норму. У нас есть свободные места в команде. Было бы круто заполучить новый талант, и это как раз для тебя. — Гарри поискал ещё что-нибудь в тему, но ничего не нашёл. — Как думаешь, у нас опять будет новый препод по Защите? Да чего уж там — ясное дело, новый. Интересно, попытается он сдать меня Волдеморту в первый же день семестра или подождёт хотя бы до рождественских каникул? Это было бы неплохо: чуточку лишнего времени, чтоб на меня успели вызвериться ещё несколько преподавателей окклюменции.

Если он сейчас будет рвать на себе волосы, узнает ли об этом Снейп? Пожалеет ли его, чтобы дать ещё один шанс? Или всё равно будет его игнорировать?

Определённо последнее.

— Я слышал кое-что прошлой ночью… я, наверно, не должен тебе это говорить. — Он сглотнул, не зная, как продолжить, хотя Рон, скорее всего, сейчас не слышал ничего. — Нидер и Снейп… они думают, что тебя могли приложить двумя проклятиями. Ну, не совсем. Они назвали это двойным проклятием. Типа, два проклятия, соединённые и брошенные вместе. Я без понятия, как это работает, но, может, теперь, когда у них есть идея, они отыщут выход?

Гарри не хотел озвучивать то, что сказал Нидер: что ничего нельзя сделать, пока не найдут Пожирателя Смерти, который наложил проклятие.

— Они ещё думают, что одно из проклятий может быть вроде как отслеживающим место заклинанием. Вот почему нас почти нашли на Гриммо. Нас, похоже, скоро переведут в разные места. Поэтому не знаю, когда увижу тебя в следующий раз. Но я буду думать о тебе. Даже если не смогу тебя навестить, помни: это не потому, что я не хочу. Только потому, что не могу.

Гарри встал и слегка коснулся пальцами руки Рона.

— Держись, ладно? Мы всё выясним, обещаю.

Он глубоко вздохнул и направился к двери. Возможно, пора поговорить с кем-то, кто может ответить.

…Ему потребовалось время, чтобы посреди камней и травы отыскать своего нового друга, тем более что он не был уверен, будто говорит на парселтанге, когда не смотрит на змею. Он нашёл её не слишком далеко от дерева, которое было границей барьера, но, к счастью, на безопасной стороне.

Завладев вниманием змеи, Гарри сел на траву, вытянув ноги. Это было не самое удобное место — каменистое; но неважно.

— Человек-змея рас-с-строен.

Гарри тяжело вздохнул. Отлично. Он так плохо скрывает свои чувства, что даже змея читает его как книгу. Эта информация сделает день Снейпа. Если Снейпу вообще не пофиг. И тут Гарри посетила тревожная мысль. Что если вместо того, чтобы ненавидеть его, как раньше, Снейп просто перестанет его замечать? Насовсем? Раньше он дорого бы дал, чтобы Снейп не обращал на него внимания, но сейчас это казалось худшим из наказаний. Если Снейп ненавидит его, значит, он всё ещё как-то реагирует, верно? Если же он отгородится, сделает вид, словно Гарри вообще не существует, значит, с ним действительно покончено.

Гарри сглотнул.

— Да, — признался он змее. — Я совершил ошибку. А теперь мой учитель, которого ты видела на днях, сердится на меня.

Змея подползла ближе.

— Мне его укус-сить?

Гарри невольно рассмеялся.

— Это твой способ на всё отвечать?

— Это эф-ф-фективно.

— Нет, — опомнился он. — Если увидишь его, пожалуйста, не кусай. Никогда.

— Как хочеш-шь. — Змея повела головой.

— Да. — Гарри пригладил волосы, но, похоже, только привёл их в ещё больший беспорядок. — У тебя есть имя? — спросил он, готовый говорить о чём угодно, только не о Снейпе.

Змея повернула к нему голову:

— Имя?

— Да. Как ты себя называешь. Как другие — ну, змеи, то есть, — тебя называют. Меня зовут Гарри. Так что можешь называть меня не человеком-змеей, а просто Гарри.

— Гарри… — протянула змея, словно озадаченная понятием имени, и Гарри пожалел, что не знает, как звучит его имя на парселтанге: у него получалось только «Гарри». — У меня нет имени.

— А-а. — Он закусил губу. — Я могу как-то тебя назвать? Так странно называть тебя просто «змея».

— Но я и ес-сть змея.

— Я знаю. Просто… — Гарри почесал подбородок, обдумывая, как это объяснить. — Могу я дать тебе имя? Может быть… — Имена, которые проносились у него в голове, не вызывали приятных ассоциаций: Нагини, Василиск, Слизерин… Он искал что-то безобидное. — Бэзил? Гриффин? Сэм?

— Это имена?

Гарри кивнул — и тут идея родилась:

— А как насчёт имени Хантер? Ведь ты любишь заниматься охотой? (*)

Змея качнула головой.

— Можеш-шь звать меня Хантер. Ес-сли хочешь.

— Хантер! — Он улыбнулся. Не самое оригинальное имя, но точное, и для обращения вполне подходит. В конце концов, он не мог весь день придумывать идеальный вариант. — Вот, теперь у тебя есть имя.

Змея начала сворачиваться, устраиваясь для беседы. Гарри был уверен, что имя ей безразлично, но с её стороны было очень мило оказать такую любезность своему новому другу-человеку.

— Хантер, здесь много людей? Или только Нидер? Человек из того дома, от которого ты предпочитаешь держаться подальше?

— Люди приходят иногда. Не час-сто. Мне нравится, когда они держатся в с-стороне. Охота лучше.

— Хм. Ясно. — Гарри облокотился, тоже устраиваясь поудобнее.

— Они ходят, когда с-светло. Кроме с-собаки-человека. Он ис-спугал меня ночью.

— Собака-человек? — Гарри нахмурился.

— Да. Прош-шлым вечером он с-спугнул мышку.

— Ремус? — Это единственный человек, на кого он мог подумать. — Приходил сюда вчера? Интересно, что бы он подумал, если б знал, что тут водятся змеи.

— Он не з-заметил меня.

— Ага. Хм. Ладно. Если увидишь его снова, сделай мне одолжение и не кусай его тоже, идёт?

— Я укуш-шу, ес-сли он нападёт… Гарри. — Змея запнулась на непривычном имени, но попыталась назвать его так, как он хотел.

— Гм, ну только не ищи его, ладно? Не лезь ему на глаза, и у него не будет причин тебе вредить.

— Я пос-стараюсь, — согласился Хантер, слегка приподнимая голову.

— Подожди, почему ты думаешь, что Ремус нападёт на тебя, а мой учитель — нет? — удивился Гарри. Змея не сделала никаких оговорок насчёт Снейпа.

— Учитель видел меня в прош-шлый раз и не нападал, — заявил Хантер, и Гарри не мог придраться к этому рассуждению. И тут Хантер добавил: — С-собака-человек пахнет злом.

Гарри вздрогнул, услышав такое описание, но решил не рассказывать змее об оборотнях. Она может не понять, что это значит, напугаться ещё больше и напасть на Ремуса. Он остановился на компромиссном варианте:

— Его зовут Ремус, и он мой друг. Для тебя он может пахнуть странно, но обещаю, что он не сделает тебе ничего плохого, если ты его не испугаешь.

Он никогда не думал, что змея может проявить такой же скептицизм, как человек, но Хантер сделал явно недоверчивое движение. Ну что ж. Вряд ли они пробудут здесь достаточно долго, чтобы змея успела столкнуться с кем-нибудь из его друзей.

— Почему учитель с-сердится на тебя? — спросила змея. — Ты украл его мыш-шей?

Гарри ухмыльнулся. Он был рад, что пришёл сюда. Его маленький друг развеселил его.

— Нет. Мы не едим мышей. Я… — Он запнулся, пытаясь придумать, как объяснить это змее. — Я нарушил обещание.

Не совсем так, но что-то вроде. Его прежние извинения перед Снейпом можно было считать своего рода молчаливым обещанием впредь уважать его частную жизнь. Гарри просто не подумал, как Снейп отнесётся к тому, что он использует Стеногляд. Он был так поглощён поиском ответов, что даже не задумывался, стоит ли оно того.

Он сорвал несколько травинок и повертел их в пальцах.

— Он верил, что я этого не сделаю, а я всё равно сделал, и теперь он мне больше не доверяет.

— Это так с-серьёзно для тебя?

— Да. — Гарри понял, что это правда. Доверие Снейпа действительно много значило для него. Больше, чем он думал, пока не разрушил это доверие. Думать об этом было тяжело, и он сменил тему: — У тебя есть семья?

— Ес-сть.

Змея не стала вдаваться в подробности, и он спросил:

— А где они?

— Не з-знаю, — ответил Хантер. — Мои братья и с-сёстры покинули гнездо раньше меня. У людей-змей не так?

Гарри чуть было не ответил, что вообще не знает, каково это — иметь гнездо. «Гнездо» — это даже звучало как тёплое, уютное место, каким никогда не была Прайвет-драйв. Но он подумал, что это трудно объяснить змее, поэтому ограничился простым ответом:

— У меня нет ни братьев, ни сестёр. И матери с отцом — тоже.

— С-странно, — сказала змея. Она слегка развернулась и устроилась на густой траве, ближе к нему. — Разве у людей нет с-семьи?

Гарри захватил в горсть кусочек дёрна и смотрел, как земля просыпается сквозь его пальцы вниз. — «Как мои разбитые надежды», — подумал он и чуть не закатил глаза от собственного драматизма. Он снова сосредоточился на разговоре:

— У большинства есть. Когда-то, давным-давно, у меня были отец и мать. Они умерли. — Он помолчал и добавил: — Я их не помню, но тоскую по ним.

— Я тоже не помню с-своих родителей. Я по ним не тос-скую.

Гарри чуть было не заметил, что змеи — совсем другое дело. Но он не был уверен, что это не покажется грубым. Хотя, может быть, змеи не обижаются так, как люди? Он ограничился объяснением:

— У людей всё по-другому. Мы не покидаем гнездо сразу. Нам требуется больше времени, чтобы вырасти, и мы остаёмся с нашими родителями на долгие годы.

— С-странно, — повторила змея.

— Ага, — согласился Гарри, сам никогда не знавший, каково это — быть с родителями. — У других человеческих детей есть родители, поэтому я всегда хотел, чтоб у меня тоже были.

— Ты вс-сё ещё в гнезде, — сказал Хантер, словно разгадывая какую-то нелепую загадку, — но у тебя нет товарищ-щей по гнезду?

— Вроде того, — пожал плечами Гарри.

— Ты не в гнезде с-своего учителя?

Гарри криво усмехнулся.

— Нет. Определённо нет. — Он не знал, как это объяснить, поэтому не стал. Вместо этого он высказал то, что лежало у него на сердце: — Мой учитель был знаком с моей мамой. Я надеялся, что он расскажет мне о ней. Но потом я его рассердил, и теперь он не хочет со мной разговаривать. Вот почему мне так грустно.

И это было больно. Всякий раз, когда выпадал шанс узнать что-то о родителях, его охватывала надежда… но она всегда оказывалась призрачной. Мало того что он редко находил нужную информацию; он знал, что ничто не может вернуть их или восполнить их отсутствие в его жизни. Он хотел чувствовать себя ближе к ним, но в итоге… он по-прежнему был один, не так ли?

Нет, поправил он себя. Он не один. У него нет любящей семьи, но есть друзья. Рон и Гермиона, другие гриффиндорцы, Луна, Ремус и Уизли. Даже если он не знал родительской любви, любовь в его жизни есть. И, как бы там ни было, он знал, что и родители любили его. Хотя он не помнил этого, но всё же… Была огромная разница между мыслью, что твои родители — тунеядцы-алкоголики, погибшие в автокатастрофе, и знанием, что они — герои, пожертвовавшие собой, чтобы спасти твою жизнь.

Он не мог вспомнить эту любовь. Но она была.

Гарри вздохнул. Если б только он мог испытать это…

Хантер придвинулся ближе и положил голову на колено Гарри:

— Я могу отыс-скать тебе хорошее мес-сто для гнезда.

— Спасибо. — Гарри искренне улыбнулся своему другу и провёл рукой по гладкой чешуе змеи. Какое-то время они сидели молча: Гарри гладил Хантера по спине, а тот грелся в его тепле.

Он не знал, как долго они там сидели, когда змея зашипела и подняла голову, глядя ему за спину.

Гарри резко обернулся, но с облегчением увидел Ремуса, идущего к ним от дома. Ну, может быть, не совсем с облегчением… Он оглянулся на змею, которая, казалось, была готова напасть.

— Он мой друг, помнишь? Он тебя не обидит.

Если вид змеи вообще может выражать сомнение, то у Хантера это получилось.

— А тебе с-собака-человек ничего не с-сделает?

— Нет. — Гарри был тронут и даже улыбнулся. — Друг не причиняет вреда. Помнишь, я говорил, что мой учитель был другом моей матери? Ну, а Ремус был другом моего отца. Он никогда не причинит мне вреда.

— От тебя не пах-хнет злом.

— М-м. Спасибо…

— Ты должен держаться подальш-ше от зла.

Гарри казалось, что он пытается объяснить что-то маленькому ребёнку, который просто не способен понять.

— Ремус не злой, чем бы он ни пахнул. Слушай, почему бы тебе не отправиться домой, а потом, может быть, я загляну опять, и мы ещё поболтаем. Ладно?

Он видел, что Хантер не хотел его покидать, но наконец удалился, медленно развернувшись и соскользнув в траву. Он оглянулся на Гарри, прежде чем исчезнуть.

— Ты разговаривал со змеёй? — донёсся издалека голос Ремуса. Он всё ещё выглядел усталым и тяжело дышал, словно короткая прогулка утомила его.

— Ага. — Гарри встал и отряхнул брюки. — Она мой друг.

Ремус остановился рядом и уставился на то место, где только что была змея.

— Друг.

— Ну да, — подтвердил Гарри, не понимая, почему ему так трудно объяснять это слово сегодня. — Она хорошая. Ей вроде нравится со мной разговаривать. Мне кажется, она немного одинока.

Ремус хмыкнул.

— У тебя нет проблем с парселтангом, верно?

Гарри бросил на него косой взгляд. Вот уж не думал он, что именно Ремус станет тыкать его в это носом. В конце концов, его бывший профессор знал, каково это, когда тебя осуждают за то, с чем ничего нельзя поделать.

— Не обращай внимания. — Ремус слегка улыбнулся ему и оглядел траву. — Однако я предпочёл бы избежать общества змеи. Личные вкусы, понимаешь ли.

— И ты не одинок, — пробормотал Гарри, думая о реакции Снейпа. Он усмехнулся при мысли, что у этих людей нашлось что-то общее.

— Я давно хотел поговорить с тобой, Гарри. Может, сейчас? — Ремус кивнул в сторону дерева.

Гарри заколебался. Знает ли Ремус о том, что Гарри натворил? А о защите и границах?

— Гм. Дело в том…

Ремус улыбнулся, прошёл несколько шагов до дуба и устроился у ствола под сенью крупных листьев.

— Граница как раз по ту сторону дерева. Мы в полной безопасности, пока остаёмся по эту.

Гарри кивнул и присоединился к нему в тени ветвей. Он не стал садиться — стоял и поддавал носком ботинка мелкие камешки.

Ремус прислонился к дереву головой.

— У тебя выдалось тяжёлое лето, верно? — спросил он.

Гарри пожал плечами. «Вот уж открытие», — подумал он, но вместо этого сказал:

— Ну… много чего случилось, это точно. Но не думаю, что мне пришлось так скверно, как тебе. Как ты себя чувствуешь?

Ремус пожал плечами и сказал с улыбкой, которая не отразилась в его глазах:

— Сам-Знаешь-Кто был не особо гостеприимен, но всё обойдётся.

— Мне очень жаль.

Гарри оглядел Ремуса. По крайней мере, его травмы были исцелены. Осталась только вялость и утомлённый вид — ни синяка, ни царапины. Но Гарри знал, что душевные раны не заживают долго.

Ремус несколько секунд сидел молча, прежде чем заметил:

— Вы с профессором Снейпом как будто нашли общий язык.

Гарри понятия не имел, как отвечать на это, поэтому не стал врать. Он пнул ещё один камешек.

— Он спешно отбыл сегодня утром, — продолжал Ремус. — Ты не в курсе, когда он вернётся?

Гарри покачал головой, стараясь не встречаться взглядом с Ремусом. Как признаться, что именно из-за него Снейп покинул этот дом? Что отныне профессор будет держаться от него так далеко, как только сможет? С другой стороны, Снейп действительно чувствовал ответственность за него, хотя бы из-за поручения Дамблдора, — так что, возможно, он вернётся, чтобы убедиться, что Гарри отправлен в безопасное место… где им не придётся видеться. А будет ли он вообще беспокоиться, зная, что Ремус уже пришёл в себя и может приглядеть за Гарри?

— Кажется, ты встревожен. — Ремус внимательно наблюдал за ним.

Гарри пожал плечами. Он уже сам не понимал, что чувствовал, и не думал, что разговор об этом поможет — даже с таким доброжелательным человеком, как друг отца.

— Он ничего не говорил, когда вернётся? — настаивал Ремус.

— В чём дело? — спросил Гарри, поднимая глаза. — Что-то случилось?

— Конечно, нет, — сказал Ремус так спокойно, что Гарри прищурился. Он был почти уверен, что Ремус (и, возможно, Орден) снова что-то скрывают от него. Ему это никогда не нравилось… но он чувствовал себя так паршиво из-за своего шпионства за Снейпом и Нидером прошлой ночью, что его желание подвергнуть Ремуса жёсткому допросу быстро рассеялось.

— Профессор Снейп не сказал мне, куда он собирается и когда вернётся, — сказал он ровным голосом, стараясь не выдать, как сильно это его беспокоит. — Может быть, мистер Нидер или миссис Уизли в курсе?

Ремус кивнул:

— Странно, что директор не появился. Он был на связи?

Гарри покачал головой и пнул особенно упрямый камень. Отсутствие Дамблдора на самом деле его не тревожило. Не так, как отсутствие Снейпа… хотя ещё и полдня не прошло.

— От него вообще не было вестей? Он не сказал, когда прибудет?

Гарри укоризненно посмотрел на него:

— Нет. Разве ты не должен спросить Орден, или что-то в этом роде? Ты же знаешь, мне мало что говорят.

Его обычное раздражение от этого факта сменилось стыдом, когда он вспомнил о Стеногляде и о том, как много он мог бы узнать о собраниях Ордена, если б не уничтожил его. Он опустил голову. Ну и хорошо, что уничтожил. А то в конце концов поддался бы искушению снова подслушать. И он не хотел быть тем человеком, в котором Снейп разочаровался прошлой ночью… ни за что на свете не хотел!

— Да, наверное, ты прав, — зевнув, сказал Ремус и выпрямился. — Я спрошу их позже. У тебя с собой волшебная палочка? — спросил он почти без паузы.

— Конечно. — Гарри похлопал себя по рукаву. — А что?

— Может быть, стоит оставить её мне, — сказал Ремус с вовсе не-ремусовской ухмылкой. — Экспеллиармус!

Палочка вылетела из рукава Гарри в руку Ремуса.

— Ремус! Чт…

— Петрификус Тоталус! Мобиликорпус!

Заклинания сбили Гарри с ног, обездвижили и подвесили в нескольких дюймах от земли. Его словно переклинило: он не в силах был понять, что Ремус пытается этим доказать. Это было не похоже на него — нападать… если только он не тренировал Гарри и не предупреждал об атаке заранее. Нет, в любом случае это было нехорошо.

Но Ремус никогда не сделал бы ему ничего плохого, так что… Гарри весь похолодел. Неужели Снейп был прав? И Ремус проклят? Или, что ещё хуже, он ошибся, и это оборотное зелье?

Прежде чем он успел подумать об этом, в поле его зрения возникло лицо его бывшего профессора:

— Прости, Гарри. Но у меня приказ.

Приказ?

Нет. Только не Ремус. Это не Ремус. Это наверняка оборотное зелье! Он попытался увернуться от заклинания, но не смог. Смог только в панике широко распахнуть глаза, когда почувствовал, как его тело проплывает мимо дерева. Рука за что-то зацепилась. Его пальцы шевельнулись… и большой палец коснулся металла.

Кольцо. Снейп. Он сделал страшное усилие — и сумел прижать палец к кольцу. Ремус — НЕ Ремус — что-то пробормотал… и, едва кольцо нагрелось, мир вокруг Гарри растворился в водовороте дурноты и света.

Он больно упал на холодную твёрдую поверхность. По-прежнему не в силах пошевелиться, он попробовал оглядеться, но не смог. Кровь застыла в его жилах, когда он услышал пронзительный смех.

Пара красных узких глаз на бледном лице маячила сверху, под тускло освещённым каменным потолком.

— Гарри Поттер. Как мило, что ты заглянул.

~*~*~*~*~*~

Прим.: «Hunter» — как легко догадаться — «охотник, ловец».