Драко Малфой и Кровь Обречённого (гет)

Драко никуда особо не торопился. Блуждать в тумане, не зная, стоишь ты на месте или все же движешься, ему быстро наскучило, и он сел на пол. Он провел в тумане уже минут пятнадцать, но ничего не происходило.

Драко размышлял, что именно будет в испытание. Какие у него слабые места? Он хладнокровно производил в голове расчеты, выискивая свои слабые места.

Родители? Его положение как сына одной из богатейшей семьи волшебников? Его… новые друзья? Можно ли применить к ним это слово? Наверное, если брать именно определение друга, и учесть, что они вместе делают одно дело, помогая друг другу, то можно сказать, что они друзья. К тому же Драко пришел в голову тот же вопрос, что и Гарри.

Лидерство.

Драко все же успел заметить перемену, переход лидерства от Гарри к себе. Гарри был безусловным лидеров в той, прошлой жизни, которая развивалась по обыденному сценарию, но зато в этой, новой жизни, где есть какие-то Проводники и испытания, он первый. И здесь множество плюсов и минусов.

Плюсы… Драко ничего не терял. За годы своей жизни он не приобрел в своей жизни каких-либо зацепок, держащих его там. Если хотите, то его пульс никто не контролировал на земле, он в чем-то был невидимкой. Даже не смотря на то, что постоянно пытался привлечь к себе внимание. Не считая родителей, у него не было людей, которые были бы ему дороги, да и то… конечно, просто спроси его, важны ли ему родители, он бы сказал, что да, как и практически любой ребенок. Но он ценил их только потому, что они были его родителями. Отца он боялся и не понимал порой, хотя и любил по-своему. Мать он безусловно любил, она всегда заботилась о нем, и порой преступала через правила кодекса Малфоя. Но что, если речь пойдет о выборе? Драко даже с некоторым сожалением отметил, что если придется пожертвовать ими, то…

Оставим этот вопрос в воздухе.

А вот Гарри… у него нет родителей, но есть друзья, близкие люди, половину из которых он успел растерять, а значит, догадался Драко, его есть за что зацепить. Гарри корнями цепляется в жизнь обыденную, это все новое для него немыслимо и неприемлемо. Ему тяжелее, чем Драко. С другой стороны, уж эти Проводники точно знают, за что их можно зацепить, а если он лидер, не следует ли из этого, что испытание будет у него сложнее?

Поразмышляв, Драко решил, что нет. Сложнее его просто невозможно сделать, ведь их испытывают по максимуму, а лидерство это наверняка устанавливается среди них.

Краем глаз он уловил движение, и заметил вблизи себя фигуру человека довольно странного человека, с разбитым пенсне на носу. Он сел рядом с Драко и, вздыхая и добавляя в свою речь «мда», приступил к рассказу.

…Гермиону и Рона испытание застало врасплох. Просто в какой-то момент они потеряли нить реальности, и с головой окунулись в мир новый для них.

К их общему счастью, каждому из них явно сделали вакцину от удивления. То есть они удивлялись, но при этом не терялись в новых условиях, сохраняли способность размышлять и делать выводы, хотя и не без усилий.

Вот и сейчас Рон и Гермиона, не пересекаясь, блуждали по туману, сначала ожидая, что здесь вместо ручьев будет, скажем, девять морей, но ничего такого, просто туман. О том, что это Хогвартс, они знали лишь интуитивно.

Гермиона не выказывала никаких признаков волнения, хотя глаза ее подозрительно блестели. Она что-то бормотала про себя, может, вспоминала заклинания или какие записи из книг, впрочем, очень сомнительно, что в мире есть хоть какая-то книга, которая об этом рассказывает.

Рон же нервничал. Он до боли прикусил губу, руки его беспрестанно что-то мяли. Он двигался то в одну, то в другую сторону, и только вконец обессилев, в изнеможении сел на пол.

Фигуру странного человека они увидели одновременно, хотя и находились в разных местах. Страх она не наводила, но некоторое беспокойство внушила. Двойники? Фигура подошла к Рону, и фигура подошла к Гермионе, и принялась им что-то рассказывать и мы с вами не будем вслушиваться в произнесенные слова. Это как история одного убийства в детективе. Мы ведь не будем зацикливаться на всех убитых?.. Поэтому оставим-ка их со своим испытанием наедине, заострив внимание на двоих – Драко и Гарри.

…Драко, выслушав речь человека, который ему так и не назвался, да это ему и не было важно, проследил за ним, дождавшись, когда тот растворится в тумане, и призадумался. Сейчас все и начнется…

Он услышал какой-то скрип позади себя, и развернулся. Туман отчасти рассеялся, предоставляя его взгляду комнату, будто вырезанную из дома, как кусок торта, и принесенную сюда. Драко неопределенно хмыкнул.

Это была комната их Имения. Их, уже не его. Драко обнаружил, что только сейчас вообще вспомнил о нем, об Имении, о том, что он там жил, что он на службе Лорда, и у него было задание. Вспомнил, и вновь позабыл, или не придал значения.

А комната эта была ему памятна. Ей редко пользовались. Она была, что называется, «ни туда, ни сюда». Слишком маленькая, чтобы быть залой или гостиной, и какая-то нелепо большая, чтобы стать чьей-то спальней. Потолок здесь был ниже, чем в остальных комнатах, так как располагалась она с краю дома. Зато его отец, Люциус Малфой, нашел ей применение. Да, он не пользовался ей довольно давно, но тогда, когда Драко был младше, отец его кое-что просчитал в уме, и объявил ее Комнатой Здравых Мыслей. Или «Наказательной», как называл ее сам еще будучи малышом Драко. Потом он вырос, язык его стал потренированней, но детского названия он так и не убрал, оставив все как есть

Отец все верно рассчитал. Она была не такой маленькой, чтобы развилась клаустрофобия, и не такой большой, чтобы почувствовать себя в обычной комнате. Здесь было множества хлама и старой мебели, какие-то сундуки и невесть вообще откуда взявшиеся портеры, лица на которых не двигались, как обычные магические портреты. Но и магглскими они тоже не были. Так вот, если Драко претерпевал неудачу, плохо усваивал уроки, проказничал, делал что-то не по правилам, отец без лишних слов брал его за руку и тащил в эту комнату, закрывая за собой дверь на три оборота ключа. Да, он никогда не поднимал руку на своего сына, даже за ухо никогда не держал, нет, но порой Драко готов был променять комнату на каждодневное избиение.

Он испытывал какой-то благоговейный страх к этой комнате, и относился к ней почти что как к чему-то живому. Он боялся ее. Его сердце вдруг начинало быстро биться, словно от страха. Он нервным взглядом окидывал комнату, и обычно усаживался на старый диван с потрепанной обивкой. Но после того как один раз ему почудилось, что кто-то схватил его и потрепал сзади за волосы, его как ветром сдуло оттуда, и он больше не садился на этот диван, даже понимая, что это был детский страх, а еще ветер, и все равно на детском подсознании установилось правило – туда не садиться. Драко шарахался от всевозможных предметов в комнате. Ему казалось, что что-то стонет и скрипит, и он был уверен, что это не призраки, которых он, разумеется, не боялся. Это именно «что-то». Бугимен, питающийся детскими страхами. Наверное, просто трубы здесь были никакие, и ветер забивался в трещины, не более того.

Драко порой казалось, что здесь не хватает воздуха, и он барабанил в дверь, но ему не открывали… Он бесцельно слонялся, боясь присесть, и беспрестанно думал. Да, Драко неспроста вспомнил о своем детском воображении. Вот она, главная причина его страхов, что уж тут скрывать… Драко виделись какие-то картины, сначала он думал, что так у всех детей, но после пары осторожных вопросов, понял, что это далеко не так. А видел он вещи странные. Какие-то странные замки, помещения, неизвестных ему странных людей, причем это все не было страшным и не имело никакого смысла! Просто как отрывки из фильма, ожившие картины. А иногда видел каких-то чудовищ, которых и мир магии-то не знал. Чудовищ, существ, какие-то ожившие сгустки энергии, вихреобразные образования и множество другого. И все это почему-то оживало именно в этой комнате, возможно, детский мозг дал своеобразную установку…

Дверь обычно открывала мать, забирая его, чуть ли не полуживого, и всегда поражавшаяся перемене в нем. Она не понимала, что так пугает ее сына, но говорить что-то отцу было бесполезно, он только видел притихшего и сразу усердного Драко. Можно даже сказать, что сдержанное и высокомерное поведение Драко – это отпечаток от наказаний. Отец часто ругал его за излишнюю эмоциональность, свойственную ребенку, за слишком громкую речь или быстрый бег, так что Драко теперь всегда, даже оставаясь наедине с собой, пытался подобраться, приосаниться, и всегда выглядел очень сдержанным, даже не всегда при этом вспоминая комнату, но уж такая у него была психологическая установка.

Только один раз за весь период наказаний его освободил отец. Он проходил мимо комнаты, где Драко провел рекордное количество времени – почти весь день, после того, как чуть не испортил бал, где собрались самые именитые волшебники. Отказался поприветствовать гостей и сказать какую-то там вступительную речь, променяв ее на игру со своим псом. Пес после этого случая как-то неожиданно пропал и найден так и не был, как сообщили Драко. Отец очень осерчал, и запер его на весь день, а тут почему-то обеспокоился и решил просто пройти мимо комнаты. Он услышал какой-то странный скрежет, потом писк и визг, а затем уже крик самого Драко. Решив, что туда кто-то пробрался, он, сам не понимая, почему так взволнован, быстро отпер дверь, чуть не выломав ее, когда ключ отказался поворачиваться в замочной скважине. На полу лежал Драко, его тело странно билось в конвульсиях, белые-белые волосы на затылке запачкались кровью. Глаза его закатились, обнажая белки, он что-то хрипел, и, как показалось отцу, один раз выкрикнул: «Обреченный!». Люциус здорово перепугался, он взял тело сына на руки и отнес в комнату, вызвав семейного лекаря. Тут уж он не смог выдержать напора Нарциссы, и про комнату наказаний было забыто, а что там произошло тогда, так и осталось загадкой, ведь комнату Люциус нашел пустой.

Такая вот история о детском воспитании… если не утомились, мы идем дальше…

Именно эту комнату и увидел Драко. Своего припадка он не помнил, он знал, что лежал в постели около недели, но думал, что это какая-то странная болезнь, охватившая его в детстве.

Теперь он испытывал странные ощущения, глядя на эту комнату. Он почти забыл, а что-то помнил очень ярко, вроде трещины на правой дверце на старом черном шкафу, стоящем в углу.

Драко подошел ближе, и переступил порой невидимой двери, и тут же вокруг него выросли стены, появилась дверь, захлопнувшаяся сама по себе. Раздалось три щелчка – три оборота ключа в замочной скважине.

Ничего здесь не изменилось. Старый потрепанный диван, черный шкаф с косой трещиной на дверце, свернутые ковры, комоды и шкафчики, трюмо, те самые портреты, на которые он ненавидел смотреть. Окна занавешены красной тканью, искажая проходящий свет.

Вот оно, испытание? Но что ему надо будет сделать? Не впустить Зверя, так звучало в предсказании? Они больше не люди, остаться человеком просто означало остаться в Гармонии, потому что вся их следующая жизнь и сама их миссия – это вечная Гармония в себе и поддержание ее в мире.

Что-то громко ударилось об пол и покатилось к его ногам. Как ни странно, это был нож, который катился к нему так, словно был круглым железным шариком, а не ножом. Он катился к нему сам по себе, без особого усилия, и остановился прямо у его ног. Драко поднял нож и внимательно рассмотрел. Вроде бы ничего особенного, не меч, именно нож, в меру острый и без излишеств. Драко зажал лезвие в ладони и вновь вернулся к созерцанию комнаты. Оказалось, что за эти доли секунды, что он смотрел на нож, картина поменялась, пускай и едва уловимо.

Диван вроде бы как-то сдвинулся в сторону, дверца шкафа оказалась открытой, ковер показал свой пестрый цветастый краешек. Ничего особенного, но как-то жутко.

Драко сделал шаг вперед и, повинуясь внутреннему импульсу, сел на диван, который когда-то вселял в него ужас. Он сел на диван и прикрыл глаза, словно погружаясь в дрему. Тут же, словно бы этого и ждали, в его волосы вцепилась чья-то когтистая тяжелая рука, на ощупь просто ледяная. Драко вовсе не хотелось поворачиваться назад и смотреть, кому она принадлежит. Может, там никого и нет, это лишь обман, может, там нет тела, а есть лишь рука, но не хотелось бы в этом удостовериться, потому что это выглядело бы иронично. А вот прикосновение руки, крепко вцепившейся в его волосы, ироничным не было.

— Светлый, совсем светлый… пожалуй, красивый — вынес одобрительный вердикт голос сзади, может, принадлежащий обладателю руки, а может и нет. Голос не был ни мужским, ни женским, ни грубым, ни мягким. Просто Голос.

Драко даже несколько обидело это «пожалуй». Можно быть или красивым, или некрасивым, симпатичным или обаятельным, без всяких «пожалуй». А потом расслабился и перестал мыслить. Голос же продолжал.

— Пожалуй… ты бледный, как и все Малфои. Но черты лица твои не аристократические, они чуть более заостренные, чем надо… глаза у тебя не голубые, а серые… волосы же совсем белые, без переливов, как бывает у маленьких детей… но в целом красив, потому что обаятелен. И не похож на других. Да, Малфой, ты всегда нес в себе особое предназначении, и что скрывать, ты его боялся! Знал, что ты другой, и боялся этого! Но знай, что даже твое глупое и напыщенное поведение, то, что ты постоянно пытался кого-то унизить, оскорбить, выставить себя глупо для умных и божественно для глупых, не смотря на все это ты ничуть не умалил действие своего предназначения. Ты все равно другой, все равно сильный, и все равно ты важен… Ты не избавишься от этого… думать, что люди особого предназначения никогда не были детьми, и не совершали глупостей, а всюду ходили с сиянием над головой и в белых плащах, думать так, это неразумно… ты должен понимать… откажись от сомнений… поверь в то, что ты есть и не отрицай, а то станешь безумен… цени то, что ты получил…

— Хорошо, — поразмышляв, ответил голосу Драко. Все сейчас ему казалось таким простым, легким и спокойным, он знал, что может многое, а самое главное, он не врал, он правда согласился и принял то, что сказал ему голос.

— Молодец… ты, наверное, думал, что в испытании тебя будут пытать раскаленным железом и втыкать иголки? Ха-ха… смешно, смешно. Зачем же, ведь это не имеет смысла?.. Зачастую наш самый худший враг тот, кто стоит по ту сторону зеркала, от которого зависит будущее, от его мыслей, желаний и энтузиазма….

Драко чуть дернулся от беспокойных мыслей и догадок, поселившихся после последней фразы Голоса, но рука крепко держала его.

— Тише… ты очень силен, но самое интересное, что ты об этом не знаешь, потому что никогда не пытался использовать стороны своего дара… возьми других Проводников… тебе наверное претит такое сравнение, но ты похож на Уизли… у него ведь тоже есть дар, но он слишком прост, чтобы поверить во что-то такое, поэтому им не пользовался… а ты просто не хотел. Гарри за счет своего таланта уже столько раз выпутывался из всевозможных ситуаций… не думай, тот дар, о котором мы говорим – это не умение играть на скрипке, это способность владеть силой и направлять ее. Грэйнджер, поскольку она жила в мире магглов, нашла ему вполне магглское применение – учеба, ее феноменальная память и способность к самосовершенствованию. Как видишь, все так неосознанно… тебе же не было необходимости… ты и так был значим, дара ты избегал и боялся… теперь все встает на свои места… и не пугайся чувства, которое возникает порой в твоей душе к этой девушке, Гермионе…но, но, не дергайся, мне лучше знать, что происходит! Оно отчасти искусственное. Теперь вы связаны¸ и вас неосознанно влечет друг к другу, поэтому ты так привязался к ним, а они будто и не помнят, что было между вами раньше. Вы теперь зависимы друг от друга, узы, скрепляющие вас, сильнее уз обычных друзей, сильнее уз влюбленных и детей и матерей. Вас трое парней и одна девушка… они ей друзья, и по другому ее не видят, даже Уизли, который оказывал ей знаки внимания, понял, что это лишь крепкая дружба… впрочем, согласись, в их случае не встречаться а дружить, означает лишь отказ от поцелуев, хе-хе… А ты новый человек, нет, Проводник, в их коллективе, и сразу подался на ее обаяние… поскольку дружбы еще не было, ты начал влюбляться в нее, постепенно… усилило этот эффект и ее обаяние, и ум, и внешность, которая довольно-таки привлекательна за счет всех положительных качеств, присущих ей… она, Гермиона, настоящая. Так что не пугайся этого, все же я сказал «отчасти искусственное». Искусственно то, что ты встретил ее в таких тесных условиях, остальное – настоящее. Я могу лишь сказать, что надо использовать этот шанс, если она сама тебе его предоставляет, потому что когда вы станете полноправными Проводниками, вам будет не до чувств… разобрались? Да…

Голос умолк, а Драко, наконец, смог вставить слово.

— Замечательно, я правда рад, что мы разобрались… но где испытание? Или ты будешь до моей смерти рассуждать о том, что Грэйнджер прекрасна? Я и так знаю, что хороша, — совсем уж тихо прошептал он последнюю фразу.

— Не торопись…я уже сказал… твое испытание сложное лишь для тебя – разберись с собой, а потом скажешь, сможешь ли ты быть тем, кем должен… Все правда очень просто, возможно, вас чрезмерно запугали… должен сказать, у Поттера задние и впрямь тяжелое, но лишь потому, что он сам для себя придумал столько соблазнительных ловушек, что не воспользоваться ими никак нельзя… идем дальше?

— Дальше. Но можно спросить… я увижу, кто ты, когда все закончится?

— Обещаю, — откликнулся Голос. — В конце концов, это не секрет, ты уже видел меня раньше.

Драко собрался с духом и их разговор продолжился.

Он длился часами, шея Драко уже затекла, глаз он так и не открыл. В результате беседы они ссорились, спорили, соглашались и расходились во мнении, Драко то злился, то проникался симпатией к этому так хорошо разбирающемуся в нем человеку. Под конец он уже совсем устал, но был доволен результатом.

— Итак, последний вопрос… услышав столько всего о себе, а я, заметь, не добыл эту информацию с космоса, она всегда была… так вот, узнав все это о себе, свои возможности, свое будущее если хочешь, ты готов стать Проводником? Я сказал тебе лишь то, что Проводник – тот, кто управляет силами и энергиями, окрашивая их в тот или иной цвет, их наверно правильно было бы назвать Художниками, но оставим все как есть. У них нет человеческих чувств и желаний, точнее, они испаряются сами вместе с возрастом и опытом за своей ненужностью, а ты приобретаешь нечто иное. Ты согласен на это? Или предпочел бы вернуть тебе твою старую жизнь?

Драко стоило только подумать о том мире, где он был, о своем обществе, родителях, задании, условиях и предрассудках, самоанализах и кошмарах, стоило лишь подумать и представить, как он выпалил:

— Да! Я знаю, что готов!

— Молодец… все верно…

— Только вопрос… а с матерью что станет? – напряженно спросил Драко.

— Да, как всегда бывает, вас интересует самая больная сторона вопроса… с ней все будет относительно в порядке, не пугайтесь слова «относительно», просто после Перехода, совершится, простите за каламбур, Уход, и всё встанет на свои места и все получат по заслугам.

— Хорошо. Спасибо.

— Не за что, Драко Малфой, Проводник. Но есть еще кое-что… ты сейчас держишь в руках нож. Теперь вспомни наш разговор, и после того, как я уйду, сделай то, что ты должен сделать.

Драко кивнул, и наконец-то освободился из-под власти чудовищной силы руки, кажется, оставив на память о себе пару серебристых волосков. Потерев затекшую шею, он наконец-то смог повернуться, но ничего инородного, чудесного и непонятного не обнаружил.

Сзади стоял он сам, улыбаясь, он, точная копия, только глаза какие-то другие, странные…

Да… самый худший враг человека тот, кто по ту сторону Зеркала… теперь Драко понял, чем грозил ему провал испытания… если бы он разругался с Голосом, то есть с самим собой, задание бы было провалено, а он бы стал душевнобольным! Человек с внутренним конфликтом! И наверняка бы сидел где-нибудь в палате больницы Св. Мунго. Двойник ухмыльнулся, как бы говоря «а ты как думал», и исчез.

Тут вся комната загорелась, мгновенно, от занавесок то обивки дивана. Дым начал заполнять помещение… к Драко пришло откуда-то из прошлого ощущение, что кто-то берет его и несет ввысь. По телу вновь заходили невидимые ножи, причиняя жуткую боль. Превозмогая боль, Драко вытянул руку с ножом, задрал рукав, и принялся быстрыми движениями срезать кожу, вместе с Черной Меткой. Это было условно. Избавление из-под гнета. Он не мог стать Проводником, если его бы держали старые условности, к тому же Темный Лорд и сам был Проводником, как понял Драко, а Проводник Проводнику не служит. Боль от его полета смешалась с болью от того, что он вырезал себе кожу, и в конечном итоге он вообще практически ничего не почувствовал. Черная Метка исчезла, кожа вновь срослась, как ни в чем не бывало, но боль никуда не ушла, лишь затаилась и вновь набросилась на него.

Появилось вдруг и еще кое-то – женская тонкая ручка, которая потянулась к нему прямо из-за какой-то туманной завесы и, крепко схватив за руку, вытащила к себе.

Драко посетило то самое ощущение, что бывает у трангрессирующих – словно бы просунули сквозь резиновый шланг.

Он откашлялся и попытался нормализовать дыхание. Его колотило, бока его вздымались и опускались, как у пробежавшей бешеную скачку лошади. Он стоял на коленях, упершись руками в пол. Наконец, чуть отдышавшись, он повернул голову в сторону Гермионы.

— Спасибо, — прохрипел он ей, еще чуть-чуть повернув голову и разглядев потирающего колено Уизли. Прошли, значит, испытание, ну, тогда все позади…

Драко вдруг обнаружил, что по щеке Гермионы стекает слезинка. Не обращая внимания на Рона, он подошел к ней. Даже скорее подполз. Вдруг какая-то волна странного беспокойства за чужого ему, в общем-то, человека захлестнула его, и он не стал искать причины ее появления. Они же теперь связаны воедино.

— Ты что плачешь? Все позади! – уверенно произнес он, аккуратно касаясь ее щеки и убирая слезинку. Ее лицо без длинных волос казалось и открытым, смелым, и беззащитным.

— Обманули… не сказали… — шептала она в пустоту, казалось, сначала не замечая Драко, а потом вдруг, удивив его, кинулась ему на шею и крепко обняла, и слезы градом покатились по щекам. Ее колотило от рыданий, она всхлипывала и стонала, не в силах остановиться. Драко не успел стать ей другом, узнать ее, что-то сказать, чтобы утешить, сказать то, что сказал бы ей Гарри, кинься она ему на шею с рыданиями. Гарри… Гарри?

Сердце Драко вдруг беспокойно екнуло в груди, и он посмотрел за спину девушки, туда, куда до этого был обращен ее взгляд. Он сначала не заметил, хотя это и странно. Наверное, потому, что меньше всего он ожидал увидеть именно ЭТО, мозг отказывался видеть то, что видел…

Тело Гарри нелепо распласталось на земле. Казалось, что он просто хотел поиграть в ангела. Кровь отлила от его лица, делая его беззащитным. Рот его перекосило в какой-то странной и страшной гримасе, рука что-то крепко сжимала, постепенно раскрываясь. На груди виднелись порезы, словно кто-то сильный провел по его груди когтистой лапой. И еще кое-что… что-то, что сразу выделяет таких людей, скажем, из толпы спящих. Да-да. То самое. Налет смерти.

Гарри был мертв.