Ложь разбитого разума (джен)

Игорь не знал, что и думать. В данный момент он, прикинувшись ветошью, сидел на кресле в уголке комнаты и наблюдал как Тархов-старший переговаривается со своей супругой. Несмотря на то, что разговор велся на приглушенных тонах, напряжение в комнате ощутимо нарастало. Да и по жестикуляции собеседников можно было понять, что супруга настроена отнюдь не мирно. Соколов осторожно просканировал ее ауру при знакомстве, состоявшемся несколько часов назад и недоумевал — она оказалась маргинсом, даже не подозревающем о волшбе. Это было странно. Вообще во всем этом знакомстве прослеживалось что-то неправильно. Ученый ощущал себя новичком-волхвом, только утром узнавшим о своих способностях. Все еще оставалось тайной, как волхв такого уровня силы существовал как маргинс и ни разу не встречался никому из Совета? А уж то, как пренебрежительно он о них отзывался. И женат на человеке. Как это произошло?

— Япрошупрощения, — тихим голосом произнес кто-то скороговоркой рядом с ним, и Игорь, вынырнув из дум, уставился на вихрастого светловолосого мальчишку с голубыми глазами, на вид десятилетнего, — но вы что-то знаете о моей сестре?

— Да, а ты...

— Я Александр, — мальчишка, одетый в домашнюю серую рубашку с подвернутыми рукавами и синие, потертые от множественных стирок, джинсы внимательно посмотрел на Игоря. — Там еще Лика, ну, Анжелика, моя средняя сестра, она тоже бы хотела знать.

— А меня зовут Игорь, — Соколов постарался улыбнуться. — И, да, я кое-что знаю.

— Тогда пойдемте, — Александр отошел к дверям. — Родители могут так долго выяснять отношения.

Игорю ничего не оставалось, как последовать за ним вглубь квартиры. Миновав длинный бежевый коридор, они попали в круглую светлую комнату, принадлежавшую, по всей видимости, Лике. У окна, зашторенного светло-зелеными занавесками, стоял небольшой столик, возле которого находилась простая одноместная деревянная кровать, застеленная голубым покрывалом. У стены напротив находилась сложенная гладильная доска.

На кровати, опираясь на подушку сидела худощавая девочка-подросток, одетая в черные джинсы и длинную, до колен, желтую тунику с черным котом. Длинные, до талии, волосы обрамляли тонкое лицо, оттеняя своим вишневым цветом, карие большие глаза.

— Лика, — она хмуро осмотрела Игоря и кивнула на стул, выдвинутый из-за стола. — Садитесь.

Соколов сел, вытянув длинные ноги в сторону двери, и осторожно дотронулся до ауры Лики. Она, как и ее брат и мать, была маргинсом. Но и тут было что-то неправильное.

— Он, — Лика кивнула на брата, примостившегося на красном кресле-мешке, стоящем в изножье кровати, — говорит, что вы что-то знаете о Ноте, — голос девочки слегка дрогнул на произносимом имени.

— О ком?

— О нашей сестре, Наташе. Дома мы зовем ее Нотей, — пояснил Александр. — Мы...я слышал, как вы сказали папе, что она попала в неприятности. Должно быть серьезные, раз вы приехали из Волгограда.

— Кхм, — Игорь был в замешательстве. — Я, честно говоря, даже не знаю, что вам сказать. Да, действительно, Наталья...

— Наталия, — строго поправила Лика. — Через “и” после “л”.

— Хорошо, — Игорь примирительно поднял руки. Ситуация продолжала напоминать театр абсурда. — С вашей сестрой все будет в порядке. Ваш отец, надеюсь, поедет со мной, и все уладит.

— Она болеет? — Лика поджала губы.

— Но почему вы задаете эти вопросы мне, а не родителям?

— Потому, что они не ответят. Обычно Нотя звонит нам каждый день, или хотя бы через день, — девочка скривилась, как будто съела что-то кислое. — А теперь мы не слышали ее уже почти неделю. А потом появляетесь вы. Папа, как всегда, скажет, чтобы мы не беспокоились, поэтому мы решили сразу узнать у вас. Хотя, вы могли и не отвечать нам.

— Разумно, — Игорь передернул плечами, и решил задать провокационный вопрос: — У меня к вам тоже есть пара вопросов. Что вы знаете о волхвах?

— Языческих священниках? — Александр потер лоб. — Это лучше у папы спросить, или Ноти. Мы как-то не интересовались. Но причем здесь волхвы и Наташа?

— Ну, связь тут есть в некотором роде, — Игорь лихорадочно анализировал ситуацию. Что же, они не знают о волшбе? Как же это так?! И почему? — Вот в чем дело...

— Игорь, я бы попросил вас покинуть моих детей, — в комнату вступил Олег, складывая руки на груди. — Кажется, нам пора отправляться.

— Но, папа! — Лика нахмурила брови. — Ты нам ничего не рассказываешь!

— Мы поговорим об этом потом, — Тархов мягко обнял дочь и посмотрел поверх головы на Соколова.

— Нам пора идти, — с нажимом произнес он, обращаясь к волхву. — Сейчас.

Игорь внутренне облегченно вздохнул и поднялся.

— Действительно, пора. До свиданья, Лика, Саша, — он кивнул детям и вышел в коридор.

— Это было опасно, Алька, — строго произнес Олег, выпуская дочь из объятий. — Он мог навредить вам.

— Ну, не навредил же. Папа, Нотя ведь будет в порядке? А Никита? — дети посмотрели на отца, ожидая ответа.

— Да, — Тархов легонько взъерошил волосы сыну и поцеловал обоих детей в макушки. — Я вам обещаю. И с ней, и, уж тем более, с Никитой.

— Это его папа, да?

— А к чему этот странный вопрос о волхвах?

— Так, мне пора, — Олег поднялся и пристально посмотрел на детей. — Я скоро вернусь, а вы пока слушайтесь маму и будьте умничками, хорошо?

— Хорошо, — одновременно выдали дети. — Пока, пап.

Олег вышел из комнаты и вздохнул. Как все не вовремя.

Мужчина покосился на дверь, за которой шептались его дети и взмахом руки активировал люк в полу, чтобы плавно провалиться туда.

Это была одна из секретных комнат, спрятанных в Прави. Обитые бежевыми обоями стены делали ее больше, чем она была на самом деле. Она была пуста, если не считать огромного портрета, занимающего почти всю стену. На полотне, вставленном в резную темную раму, был изображен высокий, статный темноволосый мужчина, облаченный в длинную белую посконную рубаху, перехваченную на уровне талии широким вышитым поясом, по горловине запаха шел стрельчатый узор, выполненный голубым цветом, повторяющийся на кромке рукава и по низу одежды. Из-под туники виднелись холщовые простые штаны, заправленные в высокие, по середину, голени кожаные башмаки, удерживаемые ремешками. Голову мужчины стягивал узкий обруч, выполненный из желтого металла.

Олег подошел к раме и положил обе ладони на нее по бокам картины, отчего та засветилась ровным зеленоватым светом.

— Ворон, — тихо произнес Олег, смотря на лицо портрета.

Мужчина медленно открыл глаза, оказавшиеся синими, словно сапфир, и усмехнулся:

— Пришел, наконец. Давно тебя не видел. Как дети? Жена?

— Ворон, не время сейчас, — Олег посмотрел прямо в глаза нарисованного мужчины. — Мне нужна твоя помощь. Наташа — пустота. И она в коме, как мне сказали.

— Они ее нашли, да?

— Кровавый Алхимик лично посетил меня. Угрожал советом. И Станислав уже в курсе. Что мне делать?

— Ч-что? Тот самый фанатик? Что они сделали с моей девочкой?! — Ворон с портрета нервно шагнул к краю рамы.

— Я иду сейчас к ним. Это не они, там совсем другая история. Смотри, — Олег прокрутил в голове информацию, полученную от Соколова.

— Я иду с тобой, — Ворон сжал руки так, что костяшки побелели. — Ты ведь не снимал медальон, надеюсь?

— Нет, — Олег вытянул из-под свитера тонкую цепочку с висящим маленьким золотым медальоном, внутри которого скрывалась маленькая копия находившейся перед ним картины.

— Вот и отлично, — Ворон шагнул за раму. — Проверь.

Тархов медленно открыл крышечку, светившуюся зеленым. Оттуда на него смотрел недовольный мужчина.

— Не люблю быть таким. Все, поехали. Посмотрим, что они там натворили.

— Не высовывайся раньше времени.

— Да уж, не буду, — синеглазый поджал губы. — Пошли уже. Ничего не бойся, я с тобой. Всегда.

Тархов передернул плечами. Пора было объясниться с нынешним советом.

* * *

Круглый зал с высоким потолком, узкие стрельчатые окна прошивают затянутые в голубую ткань стены. Справа от узких дубовых, исчерченных резными лакированными листьями, дверей висит огромная, во всю стену, интерактивная доска, по поверхности которой пробегают узкие, светящиеся красноватым огнем, полосы. Напротив — небольшой амфитеатр обитых желтым бархатом кресел с высокими спинками, черными подлокотниками и гнутыми длинными ножками. Их всего восемь, одинаково-канареечных. Девятое стоит отдельно. Оно отличается от остальных — белый деревянный стул, застланный пурпурной тканью, обращенный лицом к остальным восьми, а спиной — к загадочной светящейся доске. Позади кресельного ансамбля — пустая, широкая рама на всю стену, с темным холстом, на котором изображены стол и несколько стульев. Если смотреть сквозь специальный артефакт, дающий возможность увидеть магические потоки, можно заметить, как все пространство комнаты светится синими охранными чарами рунных ловушек.

Зал отнюдь не пустует: здесь присутствуют люди, которых, встретив на улице, ни за что бы не отличили от обывателей, коих сотни. Вот юноша у окна, только-только вышедший из подросткового возраста: щуплый, одетый в рваные джинсы и расстегнутую клетчатую рубашку, под которой видна черная футболка с эмблемой американского мультсериала «Рик и Морти», в кедах на босу ногу; русые волосы выбриты справа «под ноль», зато слева потрясают своей длиной, чуть пониже уха, в мочке которого болтается маленькая сережка; острое скуластое лицо с сияющими голубыми глазами довершает образ свежести и юношества. Он отчаянно спорит с неким гражданином, выглядящим так, будто не спал три дня: мятая рубашка с подвернутыми рукавами, кое-как заправленная в узкие черные джинсы, сбившийся галстук, сброшенный на рядом стоящее кресло пиджак, набякшие синие тени под уставшими серыми, почти черными, глазами, растрепанные темные волосы и зажатая в зубах погасшая сигарета делают его сорокалетним, уставшим от жизни менеджером в период дедлайна.

На одном из желтых кресел сидит женщина, затянутая в узкий деловой пиджак цвета темной спелой сливы, белую блузку, краешек белых манжет которой наползает на элегантные тоненькие часики, строгая, в тон пиджаку, юбка-карандаш, черные туфли-лодочки делают ее бизнесвумен слегка за тридцать. Шарма добавляют светло-карие, почти медовые глаза, подведенные симметричными стрелками, золотистый цвет овального лица и уложенные ровными крупными волнами черные волосы, сцепленные на затылке узкой темной заколкой. Она иногда неодобрительно посматривает в сторону спорщиков у окна и поджимает нетерпеливо губы.

Через два кресла от нее, почти у самой двери, сидит сухонький старичок, весьма колоритной наружности: черная шляпа скрывает начавшуюся лысину в платиновых коротких волосах, умело маскирующих седину, черный фрак и белый галстук-бабочка вкупе с кипельно-белой сорочкой делают его похожим на дирижера, однако светлые остроносые туфли и темно-синие джинсы слегка портят данный образ. Обеими руками он опирается на черную трость с рукоятью в виде птичьей головы, опустив на нее же подбородок и прикрыв глаза — кажется, что ничто его не тревожит.

Что, казалось бы, могло собрать одном месте столь разных людей? Ответ, однако лежит на поверхности: перед вами действующий состав Совета Волхвов. Не обманывайтесь внешним видом представленных перед вами людей. Мальчишка у окна — действующий покамест директор обеих магических школ России, Колдвостворца и Китежа, Михаил Иванович Лесной, волхв Велеса, один из потомков Станислава Лесного, чей портрет, как вы помните, висит в Хогвартсе. Возраст директора насчитывает уже без малого сто лет — в прошлом году он отмечал свой юбилей. Невыспавшийся менеджер рядом с ним — Петр Александрович Зуев, ведун Семаргла, один из Мастеров боевого оборота, форма которого — синий грифон, возраст — пятьдесят два года. Черноволосая бизнесвумен, Гелла Никароновна Незванова, ведунья Мары, Мастер некромантии и целительства, возраст — около ста, точно никто не знает. Сухонький старичок, Глеб Александрович Ставров, ведун Велеса, Мастер зельеварения, возраст — восемьдесят пять. Еще сюда входит известный уже нам Игорь Вениаминович Соколов, Кровавый Алхимик, жрец, отказавшийся от служения.

Повод у Совета собраться довольно весомый: со времен разгона секретного подразделения НКВД и смерти Ягоды — никто из ныне присутствующих не видел Истинной Пустоты, созданной еще во временами Древних изначальными ведунами, еще до Великого Исхода, связанного с крещением Руси. И вот, пожалуйста — лежащая возле стены тонкая рыжеволосая девушка — оружие, секрет которого утерян в сороковые годы в подвалах Лубянки. Правда, она в магической коме, как уверяют товарищ Соколов и его ассистентка, но ведь кома когда-нибудь заканчивается, верно?

И вот Совет ждет, покорно, снедаемый любопытством, появления Соколова, задерживающегося по непонятным обстоятельствам.

Василиса, присматривающая за безучастной подопечной, хмурит брови: она уже некоторое время пытается достучаться до Игоря, но эфир сильно фонит, что способствует появлению у волшебницы головной боли.

В тот самый момент, когда Гелла Никароновна решает, наконец, призвать спорщиков к тишине, дубовые двери распахиваются и являют засидевшимся магам двух людей. Одного они знают — это Игорь, сбледнувший с лица, беспокойно озирающийся, а вот второго — нет. Невысокий темноволосый мужчина, одетый в кашемировый джемпер, бордовые джинсы и красные туфли, бледнолицый, покрытый шрамами, с пронзительным взглядом черных глаз, заставляет собрание отложить возмущение по поводу длительного ожидания.

— Добрый вечер, — спутник Игоря быстрым шагом пересек пространство залы до стены, где лежала в беспамятстве пустота, — думаю, вы все уже достаточно долго здесь находитесь и хотите решить возникший вопрос быстро. Поэтому, — он осторожно коснулся руки лежащей и обвел тяжелым взглядом собравшихся волхвов, — я заберу девушку, и мы разойдемся мирно.

— А ты кто? — Лесной выдвинулся вперед, уперев руки в бока.

— Это имеет значение? — черноволосый смерил презрительным взглядом стоящего напротив мальчишку. — Что-то я не припомню, чтобы мы пили с вами на брудершафт.

— Вы никуда отсюда не пойдете!

— Герр Соколов, будьте любезны объяснить, кого вы с собой привели, и что он себе позволяет? — Гелла одарила немигающим взглядом Игоря.

— Он, ну, — тут Соколов мысленно дал себе по затылку. Что ж такое, одна оплошность за другой! То в рунную ловушку наступит, то вот теперь про Печать забыл! Стар становится, может, уже и на покой пора?

— А он вам и не скажет, — незваный гость улыбнулся. — Его, вероятно, не научили, что есть и пить в доме незнакомцев, к которым являешься с враждебными намерениями, ничего нельзя. А то, вдруг, на Печать Тишины попадешься? Нехорошо. Впрочем, я и не рассчитывал, что тут будут достойные маги.

— Немедленно отойдите! — Лесной, с плохо скрываемой яростью на лице, вскинул руку, складывая пальцы в начальный символ петли Порога — вихревого заклинания, позволяющего вывести незваного гостя прочь.

— Подождите, Михаил, — Зуев положил на плечо директора двух магических школ когтистую лапу грифона, принуждая того опустить руку. — Вы не хотите хотя бы объяснить нам, зачем вам эта девушка? Вы все равно не сможете уйти из Зала Совета без разрешения кого-нибудь из нас. Эта девушка — Истинная Пустота, мы не можем просто так отпустить ее с вами.

— Пожалуйста, увольте меня от вашей лицемерной заботы, — черноволосый мужчина поджал губы. — Я в курсе, кто она и что она. И она умирает без своего Оберега. А он, как мне известно, даже не в этой стране.

— Мы не можем потерять ее. Не теперь, — Незванова шагнула вперед и встала слева от Лесного. — Я не знаю, кто вы, но вы не можете знать, что происходит с пустотой. Она — реликт, уникальная находка, и вы предполагаете, что мы просто отдадим ее вам?

— Почему я не могу знать?

— Вы кто угодно, но только не целитель. А я — да, — Гелла передернула плечом так, чтобы на пиджак соскользнул символ Морены: хрустальная цепь и подвеска в виде снежинки. — Да, она — пустота, да, в магической коме, но не умирает.

— Да что вы говорите, Черная Гелла? — собеседник вернул такой же ледяной взгляд. — Вы думаете, что, украсив себя красивым кулоном, вы станете ведуньей? Нет, отвечу вам я.

— Любопытно, откуда вы знаете это имя?

— Я вообще много чего знаю, — незнакомец усмехнулся. — Знаю, что герр Соколов был Кровавым Алхимиком во времена чернокнижника Ягоды, пусть Навь ему будет огненной, на совести которого целые кладбища в Сибири. Знаю, что во Второй Мировой вы были Черной Геллой, поднимающей эти кладбища. Что господин Лесной, прячущийся под личиной юного мальчика, предпочел отсидеться за стенами своих школ, пока одна половина волхвов предавала, травила, пытала и калечила своих же собратьев по магии. Знаю, что там, у двери, сидит Ставров, родственник другого чекиста, Бокии, создавшего уникальную коллекцию ядов, впоследствии утерянную. И правильно, что не вмешиваешься, небось, уже и догадался, кто я такой. И, наконец, мастер Зуев, единственный в вашем так называемом Совете, не замаравший себя убийством. Так вот, — он обвел собеседников тяжелым взглядом немигающих черных глаз, — теперь, я думаю, мы сойдемся на озвученном мною плане?

— Ты не можешь быть им, — Ставров, опираясь на трость, встал рядом с Игорем.

— Еще как могу.

— Это все, конечно, мило, — Лесной передернул плечами, сбрасывая ладонь Зуева. — Станислав!!

— Чего кричишь, потомок? — на картине появился закутанный в тогу Станислав Лесной. — Ооо, да у нас сбор. По какому поводу, позволь узнать?

— Мы нашли Истинную Пустоту! А теперь вот появляется он, и требует ее себе, — Михаил ткнул пальцев в черноглазого мужчину. — Станислав, ты же понимаешь, что мы не можем вот так отдать ее!

— Станис, — незнакомец перещелкнул пальцами обеих рук, скрещивая их, создавая таким образом Зеркало отвержения между собой и участниками Совета, — давно не виделись.

Станислав повел себя странно. Он внимательно осмотрел взиравшего на него мужчину, а потом расхохотался.

— Слава, что это означает?!

— Ох, Ворон, не думал, что увижу тебя в таком виде. Но смотришься хорошо, — отсмеявшись, Станислав пристально посмотрел на Олега Тархова. — Я знаю, что в нынешнем Совете все плохо, и у тебя счет ко всем, здесь находящимся, но если я отдам тебе твою дочь, я могу рассчитывать на твое дальнейшее невмешательство?

— Что значит — его дочь?! — Михаил Лесной совершенно не понимал происходящего.

— Ты же знаешь, — рядом со Станиславом на картине возник Ворон, спрятанный до того в медальоне. — Я не мщу за своих мертвецов уже давно. Но мирный договор между нашими домами несколько пошатнулся.

— Будешь требовать сатисфакции?

— Ничего, кроме тех условий, которые я уже озвучил Алхимику: он возвращает мою дочь туда, откуда взял, и все забывают о ней. И обо мне, и о моей семье. Олежка, ты хочешь чего-нибудь добавить? — Ворон ласково взглянул на Тархова.

— Было бы здорово выяснить насчет Волкова, который курирует мою дочь и ее Оберег.

— Не переживай, — Станислав тепло улыбнулся. — Я за ним присмотрю.

— А не тот ли это Волков, который нашу Марьишку укрывал? — Ворон задумчиво постукивал тонкими пальцами по краю пояса. — Илья? У него еще домовик такой забавный, Веня?

— Да, это он, — Станислав кивнул.

— Ну, тогда можно не переживать. Засим откланиваюсь, — Ворон отвесил шутливый полупоклон и исчез с картины.

— Мне кто-нибудь что-нибудь пояснит сегодня? — Зуев выглядел ошеломленным. Судя по коллегам, они только что наблюдали пришествие Древнего, не иначе.

— Ну, что, господа хорошие? — Тархов свернул щит и осмотрел высокородное собрание. — Мы уходим?

— Уходите, — Ставров поджал губы. — Игорь, верни их обратно.

Соколов, наконец, отмер. Кажется, буря миновала. Но, судя по лицам присутствующих, ему еще придется объясняться со всеми ними. Игорь вздохнул и принялся расчерчивать портальные руны, настраивая их на рабочий кабинет Ильи.

— Вот и чудненько, — Тархов-Ворон бережно подхватил на руки свою старшую дочь и шагнул в светящееся окно портала. — Спасибо за встречу, господа. Надеюсь, не увидимся еще в ближайшие сто лет. Ах да, — он улыбнулся. — Вы не доживете, — и исчез, охваченный фиолетовым сиянием.

Едва руны портала угасли, как Станислав, удобно устроившийся за столом, обвел смеющимся взглядом Совет:

— Ну, что, потомки, поговорим?