Прожить чужую жизнь (гет)

— Гарри, вот ты не можешь обойтись без фокусов? — Гермиона всё никак не могла мне простить спасение Габриэль.

— Ну, чего ты разошлась? Что я такого сделал?

— Что ты сделал? На кой чёрт тебе понадобилось тащить эту белобрысую? У тебя что, на самом деле "синдром спасателя"?

— Да нет у меня никакого синдрома. А почему я её спас, я тебе потом наедине расскажу...

— Что?! — Гермиона чуть не задохнулась от негодования. — Ты с ней...

О, нет... Она всё неправильно поняла. Ну не мог же я при всех рассказывать, почему мне пришлось спасать Габриэль в первый раз? Ну, вот как мне ей это объяснить? Спасла меня, как ни странно, Луна. Несмотря на её потусторонний имидж, она оказалась более здравомыслящей, чем моя подружка, которая видела только то, что хотела видеть.

— Гермиона, ты неправильно поняла. Гарри намекает на какую-то тайну, которая известна только вам двоим.

Гермиона вопросительно посмотрела на меня, и я с готовностью кивнул, делая себе на будущее в памяти заметку — не забыть подарить Луне букет каких-нибудь диковинных цветов. Мексиканские страсти улеглись, не успев разгореться, и мы уже в спокойной обстановке смогли заняться нашими котами.

Первый, рыжий милаха, увлечённо гонял клубок у ног пожилой волшебницы, которая дремала над вязанием. Мы больше часа простояли возле картины. И всё это время вредный пушистик либо кокетливо строил нам глазки, либо играл со своим клубком. Убедившись, что этот номер — пустой, мы перешли к другой картине. На неё у меня были особые надежды — уж больно она была загадочной. Изображённый на ней седой бородатый маг чем-то напоминал Дамблдора. Вокруг него, так же, как и в кабинете директора, громоздились всякие вращающиеся штуковины, неподалёку был установлен телескоп, а сам старичок сидел за столом, зарывшись в старинные пергаменты. На краешке стола восседал важный чёрный кот. Простояв около часа и возле этой картины, мы убедились, что и этот представитель кошачьих не собирается делиться с нами своими тайнами. Он вообще ничего не делал и только недовольно поглядывал на нас, словно намекая, что мы мешаем им работать.

У нас остался только один кот и, честно говоря, доверия к нему не было никакого. Картина представляла из себя распахнутое в летний сад окно, а на подоконнике спал упитанный полосатый кот. Уверенности в том, что ради нас он соизволит проснуться, не было, но других вариантов у нас не осталось.

Мы уже минут пять таращились на полосатого мурлыку, когда он открыл один глаз, оценил нашу компанию, встал, потянулся и, убедившись, что мы по-прежнему не сводим с него глаз, качнул головой, явно приглашая нас следовать за ним. Перебежав в другую картину, котик дождался нас, затем вспрыгнул на спинку стоящего в углу диванчика, выразительно посмотрел на нас и постучал лапкой по висевшей на стене картине с изображением огромной чёрной собаки.

Убедившись, что зрители его поняли, кот перебежал в следующую картину. Судя по всему, здесь изображалась какая-то сокровищница — груды золотых монет, драгоценности, посуда... Пробежав по куче золота, наш проводник поднял лапку, продемонстрировав нам галеон, и коснулся ею невзрачной чаши. Галеон исчез.

На следующей картине котик постучал лапкой по напольным часам. Убедившись, что мы внимательно за ним наблюдаем, пушистик пригласил нас в ещё одну картину, где указал на маленькую мышеловку, установленную возле мышиной норки. После этого кот вернулся в свою картину и с чувством выполненного долга снова уснул на своём подоконнике.

Сеанс явно был окончен, и теперь нам следовало переварить полученную информацию.

— Итак, что мы имеем? — принялась анализировать Гермиона. — Мышеловка, часы, картина и чашка.

— Мне кажется, здесь может иметь значение порядок, в котором котик нам это показывал, — заметила Сьюзен.

— Хорошо, значит — картина, чаша, часы и мышеловка, — согласилась Гермиона. — А где дверь? Самое главное он нам так и не показал. Может, ещё раз его разбудить?

— Думаю, это бесполезно, — покачал я головой. — Даже если и разбудим, он покажет нам всё то же самое. В стихотворении не говорилось, что указания будут точными, речь шла о подсказках. Что мы можем сказать о каждом из этих предметов?

— Ну, мышеловка — это явно ловушка. Другого смысла я в этом не вижу, — предположил Дадли.

— Часы прежде всего ассоциируются со временем, — продолжила Гермиона. — Может, эту дверь нужно открывать в точное время? Кто-нибудь помнит — который час они показывали?

Никто не обратил на это внимания. Пришлось снова бежать к картине с часами. И здесь нас ждал сюрприз. Часы были изображены так, словно на них падали лучи солнца и отражались от стеклянной поверхности. В результате видна была только одна стрелочка, застывшая на цифре 2.

— Это как понимать? — удивился Дадли. — Два часа, что ли?

— Если это часовая стрелка, то да, а если минутная — то десять минут какого-то... — принялся рассуждать я.

— Это минутная стрелка, — сделала вывод наблюдательная Гермиона. — Минутная стрелка всегда длиннее часовой, а здесь острый кончик стрелки почти упирается в край циферблата. Куда ещё длиннее-то?

— Но как же мы тогда узнаем точное время? — растерялся Невилл. — Нам же не видно часовой стрелки. Десять минут, а какого?

— Думаю, никакого, — приняла неожиданное решение Луна. — Десять минут — это и есть десять минут. Видимо, прохождение этого испытания ограничено во времени. Нужно всё успеть сделать за десять минут.

— Но ведь уже прошло больше десяти минут с тех пор, как мы наблюдали за котом, — растерялась Сьюзен.

— Скорее всего, десять минут начинает отсчитывать с момента открытия первой двери и до открытия второй, — решила Гермиона. — Но как всё успеть за такое короткое время?

— Добавьте сюда ловушки, которые нас ждут, если мы правильно поняли смысл слова "мышеловка", — добавил я.

— А может, ловушка будет, если мы не успеем за десять минут? — предположил Невилл.

— И так — хорошо, и так — приятно, — заметил я. — Что ещё у нас есть? Чаша, к которой кот приложил галеон, и он исчез.

— Думаю, это пропуск, — решила Гермиона. — Но, так как для двери с ключом у нас имеется очередной пароль, значит, чаша и галеон — пропуск в коридор перед дверью, который мы должны пройти за десять минут.

— Значит, теперь нам нужно искать чашу? — поинтересовался Дадли.

— Подождите! — влез я. — У нас же ещё есть подсказка о картине с собакой. Кот показал её первой, значит, с неё нужно начинать.

— А при чём тут тогда чаша? — удивился Невилл.

— Так, стоп! — вмешалась Гермиона. — Давайте вначале разберёмся с картиной. Мы все искали картины с котами. Вспомните, может, кому из вас попадалась на глаза картина с собакой?

Все задумались, вспоминая.

— Кажется, у меня была такая картина... — неуверенно пробормотал Невилл.

— А какой этаж у тебя был? — спросила Гермиона.

— Четвёртый.

Наша компания решительно двинулась на четвёртый этаж. Картина с собакой была в самом конце коридора. К нашему изумлению, эта картина немного отличалась от той, которую нам показал кот. Там собака сидела возле столика, на котором стояла ваза с фруктами. Здесь же — на столике, кроме вазы, стояла ещё и чаша из второй подсказки.

— Теперь понятно, как мы должны туда войти, — сообразила Гермиона.

— Но почему тогда чаша была показана отдельно от картины? — удивился я. — Не проще ли было показать всё сразу?

— Нет, не проще, — возразила Гермиона. — Нам показали чашу крупным планом, чтобы было видно, что с ней нужно делать. Если бы она была на картине, то мы бы не смогли рассмотреть деталей из-за маленьких размеров.

— Ну так что? Идём? — рвался вперёд нетерпеливый Дадли.

— А пароль? — засомневался Невилл.

— Вроде бы в прошлый раз решили, что пароль — "дружба"? — вспомнила Сьюзен. — Гермиона, ты согласна?

Продумав всё ещё раз со всей добросовестностью, подруга согласилась, что это — наиболее вероятный вариант.

— Только я не могу быть уверена на сто процентов, — взмолилась она. — Я всего лишь человек, и могу ошибаться. А если учесть, что там нас ждут ещё и ловушки, то...

Она не договорила, но всё было и так понятно. Ей было страшно брать на себя ответственность за пятерых друзей. Это — слишком тяжёлая ноша для пятнадцатилетней девочки.

Я подошёл к Гермионе и обнял её за плечи.

— Мы не будем рисковать. Я пойду один.

— Что? — в глазах подруги заплескался ужас. — Никуда ты один не пойдёшь! Ты разве не слышал, что там ловушки? Нельзя туда идти по одному. А если попадёшь в ловушку? Кто тебе поможет оттуда выбраться?

— Пойдём все, — решил Дадли. — Оставим только Сьюзен, чтобы в случае чего сообщила профессору Снейпу.

— А ты за меня не решай! — возмутилась Сьюзен. — Я тоже пойду!

— Офигеть! А кто же тогда останется?

— Вот ты и оставайся!

Забавно было наблюдать, как маленькая хрупкая Сьюзен поставила на место здоровяка Дадли.

— Не нужно ссориться. Я останусь.

Луне точно нужно вручить звание миротворца. Уже второй скандал предотвращён с её помощью. Со своей неповторимой улыбочкой когтевранка удобно расположилась на подоконнике. Её спокойствию и невозмутимости мог бы позавидовать даже удав.

Переглянувшись с ребятами, я вытащил из кармана галеон и приложил его к нарисованной чаше. Монету словно всосало в картину, и участок стены вместе с картиной отъехал в сторону, открыв перед нами тёмный проход. Я зажёг "Люмос" и шагнул внутрь. Остальные молча последовали за мной. Как только Сьюзен, которая шла последней, вошла в коридор, дверь за нами захлопнулась, словно знала, сколько человек она должна была пропустить. В тот же момент в глубине коридора вспыхнуло световое табло, отсчитывающее десять минут в обратном порядке. К сожалению, расположение светящихся цифр не давало возможности правильно оценить длину коридора, потому что цифры висели в воздухе и двигались вместе с нами.

Первая ловушка сработала, когда прошли две минуты от начала отсчёта. Всё произошло неожиданно и непредсказуемо. Никто ни к чему не прикасался, не наступал ни на какие скрытые рычаги — и вдруг Гермиону отделило от нас прочной металлической решёткой. Я попытался её освободить, но ни одно заклинание просто не сработало. Единственное, что мы могли наколдовать в этом коридоре — это "Люмос".

— Гарри! — взмолилась Гермиона. — Не трать времени. Скорее всего, магия этого места освободит заложников, когда откроется вторая дверь. Идите быстрее! Неизвестно, насколько длинный этот коридор.

Она была права. Времени было мало. Пришлось оставить её в ловушке. Ещё через две минуты вдруг потерял сознание и упал Дадли. Всё, что мы смогли для него сделать — это отодвинуть в сторону, чтобы не затоптать в темноте. Теперь нам был понятен принцип действия ловушек. Они просто срабатывали через каждые две минуты. Предсказать, кто будет следующей жертвой, не было никакой возможности.

По истечении следующих двух минут мы лишились Сьюзен, которую приклеило к стене, как магнитом. Остались мы вдвоём с Невиллом. Уже прошли шесть минут из отведенных десяти, а конца этому коридору по-прежнему не было видно.

Прошли ещё две минуты, и я вдруг почувствовал, как пол засасывает мои ноги, словно болото. Невилл остановился и попытался было мне помочь, но я прикрикнул на него, чтобы он лучше поторопился. Осталось только две минуты — и неизвестность. Как насмешка, перед моим носом висели светящиеся цифры, отсчитывая последние секунды до... чего? Спасения? Или...

Цифры мелькнули в последний раз и пропали, а потом... Потом какой-то неведомой силой меня вытолкнуло в тот же коридор возле картины с невозмутимой собакой. Рядом со мной стояли другие растерянные пленники. Пожалуй, самым ошалевшим из нас выглядел Невилл — с ключом в одной руке и куском пергамента в другой, он недоуменно осматривался по сторонам, не понимая, как здесь очутился.