Smiles In The Mist (джен)

Игра продолжалась. Новые фигуры оживали, мягко скользили по клеткам, занимая отведённые им места. Съеденные с грохотом раскалывались, оставляя после себя лишь крошево каменной пыли. Чёрная королева развернулась, взмахнула мечом и одним точным ударом снесла слона Генри. Белый камень распался на десятки осколков, и пыль мягко осела на чёрно-белые квадраты поля.

— Я наблюдал за тобой давно, особенно во время наших дополнительных занятий, — тихо продолжил Квиррелл. — И увидел в тебе потенциал, упустить который было бы кощунством.

— В каком смысле?

Генри решил рискнуть и отправил ладью в наступление, ослабив защиту короля.

— Когда мы войдём в последнюю комнату, я смогу рассказать всё подробнее. Сейчас, к сожалению, ещё не время.

— Терпеть не могу загадки, — пробурчал Генри. — Теперь ещё и вы, да? Давайте, говорите уже, что в курсе чего-то такого, что я сам о себе не знаю.

Увидев, как Квиррелл походил конём, Генри понял, что допустил ошибку и лишь сильнее усугубил положение своих фигур. Судорожно перебирая в голове все варианты продолжения игры, он пытался найти лазейку, которая ещё могла бы его спасти. Но она никак не находилась. Генри уже давно перешёл в оборону да ещё и потерял ферзя, которого сейчас особенно не хватало.

Вся надежда была на то, что он сумеет протащить пешку до конца поля. Но было видно, что Квиррелл не позволит ему это сделать.

— С чего бы начать... — улыбнулся профессор. — Пожалуй, с того, что мы знакомы куда дольше, чем могло бы показаться. Просто, не виделись непростительно долгое время.

Генри нахмурился.

— Кто вы вообще такой? Это вы пытались убить меня всё это время?

Квиррелл вздохнул.

Чёрная ладья снесла белую пешку в шаге от заднего ряда.

— Проблема в том, мой дорогой ученик, что мой разум, как и твой, был затуманен предрассудками и чужими хитрыми ходами.

— Кто это был? Кто затуманил мой разум?

— Будет легче перечислить тех, кто непричастен, — пожал плечами Квиррелл. — Правда лежала на поверхности, но все, кто тебя узнавал, предпочитали её скрыть. Каждый думал лишь о том, как использовать тебя. Никто и не собирался учитывать твои собственные желания. Никто ни разу не предложил тебе выбор, не спросил, чего хочешь ты сам.

Квиррелл смотрел печально, даже сочувственно.

— Что ж, я готов его предоставить.

Генри почувствовал, как заколотилось сердце. Это ощущение было смутно знакомым, словно он уже испытывал его раньше, словно вообще всё это уже было. За шиворот мантии нырнули мурашки.

Он набрал воздух, словно готовясь к прыжку в воду.

Когда-то, ещё в прошлой жизни, приют вывезли на побережье. Старшие мальчишки завели себе секретное место — настоящую пещеру у утёса, с которого они прыгали в море. В пещеру они никого не пускали, утверждая, что малышне тут нечего искать.

Генри не помнил, что именно тогда стало последней каплей: то ли, что их обозвали трусливой мелкотой, то ли, как толкнули Ника, то ли то, что старшие отобрали у них мяч, закатившийся в темноту каменной расщелины. Сейчас в памяти сохранилось лишь то, как он молча вскарабкался на каменный выступ, оглянулся на Ника, затем на Джастина, который ехидно ухмылялся, пружиня мяч о землю... а затем прыгнул.

Понятия не имевший как плавать Генри сразу пошёл ко дну. Ногу свело судорогой от ледяной воды. Он отчаянно махал руками, но лишь погружался всё глубже, пока его — как позже рассказывали — не нашли по взбесившемуся волчку, который светился яркой алой точкой и свистел изо всех сил. Ему самому запомнился только пронизывающий холод и как солёная вода щипала нос и обжигала горло в моменты отчаянных попыток вздохнуть.

И вот сейчас, в эту самую минуту Генри чувствовал, что стоит на самом краю скалы. Знал: если прыгнет, то пути назад уже не будет. А он так и не научился плавать. Он вообще, похоже, ничему так и не научился.

— Вы… — ему понадобилась вся храбрость, чтобы задать этот вопрос, продолжая смотреть в глаза профессору. — Вы как-то связаны с Волдемортом?

Квиррелл улыбнулся ещё шире.

— О, мой юный друг. Лорд Волдеморт… — он склонил голову набок. — Лорд Волдеморт — это моё прошлое, настоящее и будущее.

Генри вытаращил глаза, словно его действительно окатило ледяной водой.

Мир вокруг едва заметно качнулся. Лёгкие сжались, словно зал внезапно поглотила морская вода, которой он когда-то наглотался в панике.

— Это вы! Это всё время были вы!

Генри захлестнула волна ярости.

— Это вы развернули в меня метлу Тамми! Вот почему вы охотились за единорогами!.. И это вы убили Бэркеса! Какого чёрта вы решили, что я вас выслушаю?

— С того, — всё тем же тихим, спокойным голосом ответил Квиррелл, — что я единственный взрослый, которому не наплевать на тебя самого. Кто видит в тебе Генри… Смита, верно? А не Генри Горбина или Гарри Снейпа.

Генри попятился. Опёрся о фигуру коня, чтобы удержаться на подогнувшихся ногах. Вспотевшая ладонь скользнула по отполированному камню. Так нужная опора так и не нашлась.

Чёрный ферзь загудел, желая атаковать, но Квиррелл одним жестом руки заставил все фигуры исчезнуть.

— Вы меня обманываете, — Генри замотал головой. — Вы просто чокнувшийся ученик Горбина, который держит на меня зуб за то, что я занял ваше место. Ничего больше.

— Ой ли, Генри? — Квиррелл был всё ещё спокоен. Невероятно спокоен. — Ты ведь помнишь кое-что о той ночи, когда я впервые пришёл за тобой. Сам мне рассказывал о вспышках, ярких всполохах перед глазами, которые словно пытаются заговорить с тобой.

Генри хотелось кинуться к двери в комнату с ключами, но он не мог сдвинуться с места, словно околдованный и лишь продолжал слушать.

— И ты, разумеется, догадался, что твои шрамы оставлены не обычным огнём.

Глаза Квиррелла опасно блеснули.

— Я говорю об Адском пламени. Или, как его называет Бэркес — Цветах Кагуцучи.

Генри едва не поперхнулся воздухом от переполнявшей его ярости.

— Вы нападали на меня столько раз, убили Бэркеса, а теперь думаете, что добьётесь от меня чего-то? Чего вы ждёте? Понимания?

— О мой мальчик, — вздохнул Квиррелл. — Просто прими: я не жду от тебя ничего, кроме жажды познаний материй, к которым ты сам тянешься уже давно. И я единственный такой человек в твоей жизни.

Он шагнул ближе. Свет в комнате, казалось, потускнел.

— Подумай: Горбин узнал тебя с самой первой встречи! Узнал — и что сделал? Притащил Дамблдора в магазин, чтобы похвастаться находкой. А затем они оба заключили сделку, что оставят всё как есть, никому не расскажут правду, включая тебя самого.

Квиррелл говорил печальным, но твёрдым голосом, как врач, который вынужден был объяснить, как же так случилось, что его пациент неизлечимо болен.

— Горбин лгал тебе всё это время, лгал о том, что помогает тебе найти твоих родителей, лгал, когда пытался подбить тебя отказаться от своих корней и стать его наследником! Всё это время он только и делал, что использовал тебя! А когда я пришёл спросить с него за это — он испугался. Перепугался так сильно, что вышвырнул тебя на улицу.

Квиррелл слегка наклонился вперёд, добивая, растаптывая последнюю надежду.

— Он бросил тебя, Генри. Предал, не раздумывая ни секунды. И этому человеку ты верил несколько лет.

Стиснув кулаки, Генри замотал головой.

Это неправда. Это всё неправда.

Он попытался возразить, но в его голове всплыло письмо Горбина. Письмо, написанное заботливой рукой. Письмо, в котором не было ни одного слова, противоречащего тому, что рассказывал Квиррелл. От этого становилось только хуже.

— Откуда вы это знаете?

— Я просто любопытен, Генри, — мягко ответил Квиррелл. — И пока в мире не нашлось ни одного волшебника, который сумел бы остановить моё любопытство или скрыть от меня правду.

Он чуть наклонил голову, будто делился чем-то секретным:

— Горбин — сильный менталист. Но не настолько, как мы с тобой. В этом наш дар… и наше проклятье.

Генри ничего не ответил. Он думал о своём ворчливом, но по своему заботливом наставнике, а ещё о старых часах, которые висели на стене в его комнате на втором этаже лавки. Как они лежали на коленях у Горбина, а их стрелки больше не двигались.

Квирреллу не потребовалась легиллименция, чтобы понять, куда направились мысли ученика.

— Мне жаль Бэркеса. Если бы он не набросился на меня... У меня не было иного выбора, — Квиррелл покачал головой, будто действительно скорбел. — Кроме того, Горбин мог приказать ему не вмешиваться. Но вместо того, чтобы продолжить разговор, он предпочёл позволить ему напасть. Даже не знаю, чьей вины больше в этой трагедии. Но ты, ты точно ни в чём не виноват.

Генри затрясло. Прямо сейчас самое счастливое, волшебное время его детства отравляли у него на глазах, и он изо всех сил пытался удержать хоть что-то при себе — не дать человеку перед ним пропитать ядом ни единого воспоминания из тех, что ещё принадлежали ему самому.

Квиррелл продолжил повествование.

— От Горбина ты приехал в школу. И кто тебя там встретил? Завхоз мистер Поттер. Человек, со шрамами от Адского пламени… Знаешь, зачем твоя подружка его сегодня позвала? О чём она попросила тебе рассказать?

— Так вы всё-таки прочли её мысли! Вы тоже притворялись!

— Пожарная сигнализация работает тише, чем её голова, — отмахнулся Квиррелл. — Так вот, мистер Поттер хотел поведать тебе, что лично видел, как порт-ключ успел переместить тебя в ту ночь, когда я пришёл в твой прежний дом. Видел и предпочёл молчать. Молча присылал в твой приют подарки, как будто это могло что-то исправить. Как будто это могло дать тебе настоящую семью.

— Этого не может быть!

Генри уже ненавидел слово «молчать». Ему казалось, что если он услышит его хотя бы ещё один раз в этой истории, то сойдёт с ума.

— Знаешь, что может! Ты уже давно его подозревал! — жёстко отрезал Квиррелл. — А я, мой дорогой Генри Смит, был честен с тобой с самого начала. Узнав о пророчестве, я попытался убить тебя, потому что, как ты сам уже успел подумать, это логично — устранить угрозу, пока она ещё незначительна. Но мне этого не удалось.

Он развёл руками, как будто признавал собственную слабость — но глаза его при этом сверкали вовсе не раскаянием.

— Я пришёл в эту школу вовсе не за тобой. У меня была другая цель, и то, что мы в итоге встретились, всего лишь удача. Или судьба, называй, как хочешь. Я выяснил, что ты поступил на первый курс, и методично перебирал учеников, подходящих под описание, пока не обнаружил, что ты тот, кого я ищу. В этот момент я попытался тебя убить. Опять же, потому что ты был для меня лишь потенциальной будущей угрозой, препятствием.

Генри ясно вспомнились деревянные балки трибуны на поле для квиддича и далёкая земля под ногами, болтающимися в воздухе.

— Но затем я поговорил с тобой. Я следил за тобой на уроках, видел, как ты колдовал в коридорах чары, которые не под силу обычному первокурснику. И ты превзошел любые ожидания.

В улыбке Квиррелла была настоящая гордость.

— Твой пытливый ум, твоё упрямство и и нежелание принимать чужие истины, не проведя собственный экперимент, тот как ты отчаянно доказывал свою правоту во время наших попыток приготовить Эликсир… я был впечатлён. До глубины души впечатлён, Генри. И в это самое время, я и понял, что не хочу убивать тебя. Ты достоин большего. Ты заслуживаешь получить обучение, соответствующее твоим способностям. И поэтому я, твой бывший убийца, прямо сейчас предлагаю тебе стать моим учеником. Чтобы я смог вырастить из тебя равного себе. Равного игрока. И я был честен, как в жажде твоей смерти, так и в желании стать твоим наставником.

Генри едва мог слушать, так звенело в ушах. Каждое новое слово будто молоток вбивало его глубже и глубже в толщу каменного пола.

— Но как же… мой отец… я бы хотел поговорить с ним…

— А ты разве уже не говорил? Да он не узнал тебя, столкнувшись с тобой нос к носу! Видимо, мечтая воссоединиться с сыном, он представлял себе идеального мальчика. Ты ему не нужен. Он даже в ученики тебя брать отказался. Хотя чего бы ему это стоило, кроме потраченного времени? И ты хочешь идти к нему, унижаться, и уговаривать поверить, что он действительно твой отец?

Генри закрыл лицо руками. Из глаз брызнули слёзы. Теперь он больше не в силах был держаться.

— Пойдём со мной, Генри. В этом замке ты не найдёшь настоящей поддержки, — Квиррелл протянул ему руку.

Генри всхлипывал, буравя глазами расплывающийся от слёз черно-белый мраморный пол.

В повисшей тишине отчётливо прозвенела тонкая тревожная трель — ровная, нервная, как жужжание насекомого, запертого под стеклом.

Квиррелл резко прищурился.

— Успокой уже свой дракклов вредноскоп! — рявкнул он. — Или я размажу его об стену.

Генри вздрогнул, закрыл волчок ладонью, защищая. Волчок притих, словно тоже старался больше не привлекать внимания.

Квиррелл медленно выдохнул. В голосе снова зазвучала мягкость.

— Так-то лучше, — сказал он, сунув руку в карман. — Ладно. Подумай пока. Не спеши. Я понимаю, что на тебя свалилось слишком много. У нас впереди ещё целая комната.

Генри не хотел… нет, он физически не мог идти дальше. Его сердце и мысли без защиты волшебного зеркала захлестнула невыносимая волна боли, с которой невозможно было справиться.

Он попытался восстановить мысленные барьеры, чувствуя, что больше не справляется. Но ничего не вышло. Внутри метался настоящий ураган и любые попытки создать зеркало, приводили лишь к тому, что буря из эмоций и мыслеобразов тут же разрывали его на ошмётки. Это было даже не зеркало — лист бумаги на пронизывающем ветру, растерзанный ноябрьским штормом. Генри казалось, что он очутился в самом центре воронки разгневанного смерча. И со всех сторон была лишь бешеная стихия, которую ему, крошечной букашке, невозможно обуздать.

Он уже потерял надежду защититься, сжался в комок на последнем безопасном островке сознания, надеясь только на то, что его вызволят. Кто-то взрослый, кто-то кто всё понимает.

— Что ж, я вынужден напомнить, что, как мы и договаривались, ты можешь повернуть обратно в любое время, — добавил Квиррелл бесстрастно. — Даже сейчас. Я не буду преследовать или пытаться напасть. Всё же я предоставил тебе выбор. И он должен быть честным. Не под влиянием страха за свою жизнь.

Квиррелл не смотрел на Генри, разглядывая собственные ногти. Задумался. Затем продолжил.

— Ты можешь убежать обратно, к своим друзьям, которые наверняка обрадуются, узнав о твоём происхождении. Только вот вспомни… почему ты так и не смог рассказать своим друзьям о том, что, возможно, ты просто сирота из маггловского приюта? Кем ты по сути до сих пор и являешься.

Генри молчал. Он прекрасно осознавал ответ.

— Что-то я не припомню, чтобы вам нравились магглы и грязнокровки, — он нервно усмехнулся.

— О, честно говоря, мне плевать на грязнокровок. И на слабаков, магия которых вырождается с каждым поколением, мне тоже плевать, — Квиррелл сковырнул грязь из-под ногтя и стряхнул её на пол. — Им нужен был враг, вокруг которого они бы объединились, и я им его дал. Так же как Дамблдор поступил со своими последователями. Вот и всё. Мне были нужны их деньги и влияние. Какой иной толк от крови, если я сильнее их всех, вместе взятых?

Он потёр переносицу.

— Нет, никакого. Мне нужно было разрушить прежний мир. Чтобы на его месте построить новый.

Профессор поднял взгляд — прямой, спокойный, от которого по спине пробегал холод.

— Магия, Генри. Только она. Единственная вещь, которая достойна быть в центре мироздания. Никакие законы, никакие традиции, никакие жалкие страхи — ничто не имеет права сдерживать её. Волшебники не должны прятаться от магглов, позволяя им решать судьбу мира. Власть должна принадлежать тем, кого магия наградила наивысшей силой. И все, кто пытается остановить развитие этой силы… должны понести наказание.

Квиррелл вновь наклонился чуть вперёд.

— Ты ведь хочешь этого? Выжечь всё старое и на обугленных руинах возвести новый, свободный мир, мир где ты можешь быть счастлив? Где ты сможешь быть собой? Ты ведь слышишь это в огненных снах, Генри?

Генри шмыгнул носом. Утёр сопли и слёзы кулаком.

Профессор окинул его внимательным взглядом, словно хотел спросить что-то ещё, но передумал.

— Ладно, пора нам двигаться дальше. Надо бы тебе немного отвлечься.

Его шаги гулким эхом прокатились по залу. Генри смотрел, как дверь сама открылась под взглядом Квиррелла. И как он перешагнул через порог.