Путешествие на Восток (джен)

Я не знаю, стоит ли поныне склеп, хранящий тела моих братьев. Мы наскоро возвели его у стен замковой часовни, там, где ровными рядами стоят зеленые свечи кипарисов и расцветают по ночам немногие из оставшихся лунных цветов. Мне до сих пор иногда снится плита у входа, и я помню каждое слово высеченной на ней надписи. «Вы постигли смерть, сокрушили время и обрели вечность. Да обретут покой ваши души».

Когда дверь была запечатана и настало время для меня произносить речь перед немногими собравшимися, я не знал, что сказать. Слова не приходили, и вспоминался только холодный влажный берег, где мы стояли у могил Грегори и Кайла, и еще усталый голос капитана, поющий им песню.

— Попутного ветра, братья, — сказал я наконец в мертвой тишине и, развернувшись, направился к замку.

Чувства почти покинули меня в тот день — были вырваны из моего сердца вместе с жизнями Кадма и Антиоха. Если бы это произошло в Годриковой Впадине, я бы, наверное, надолго лишился способности что-либо делать и к чему-то стремиться. Каждый день мы вдыхаем воздух, но ценность его осознаем по-настоящему, лишь когда холодная вода смыкается над головой и легкие сгорают от нестерпимого желания вдохнуть.

В один день потерять двух близких людей — много хуже. Ты закрываешь глаза и видишь их, но это лишь морок, и обращенные к ним слова всегда безответны. Идут минуты, часы — но ничего не происходит, только мертвое солнце безмолвно движется по равнодушному небосводу. Я вошел в свои покои и сел на край кровати. Когда сила тебя оставит…

Оставила. Нет во мне больше ни прежней силы, ни сердца, которое наполняло меня огнем и способно было творить чудеса. Остался разум, такой же безжизненный, как два холодных тела, лежащие в склепе. Наверное, такой же разум приводит в движение тела големов, и в моем случае это кажется почти издевкой. Големы делают то, что им прикажут, я же… У меня осталось только одно незаконченное дело. Сюзи. Если я не приду, она тоже умрет. Глубоко вдохнув, я поднялся на ноги — механическая кукла, сотворенная из Праха, движимая не волей, но необходимостью.

— Что ты будешь теперь делать, Игнотус? — услышал я голос принца от двери и нехотя развернулся.

На его лице я не увидел ни жалостливого сочувствия, ни наигранной деликатности. Его лицо было суровым, почти свирепым, и он всерьез ждал ответа на свой вопрос, а не просто хотел убедиться, что со мной все в порядке.

— Последую за Эмериком и убью его, — сказал я.

— Хорошо, — кивнул Голем. — Ты знаешь, где его искать?

— Дома. Он сказал, что будет ждать меня в Годриковой Впадине. Вот только добираться туда морем — месяц при самом лучшем раскладе, если будет попутный ветер. Может быть и другой путь, но я его не знаю.

— Портал?

— Скорей всего. Он говорил, что у Темного братства есть свои люди в нашем Совете волшебников, и проклятый Гин Балша, тот самый Каменщик, тоже как-то добрался до Лондона. Должен быть путь помимо долгого и опасного морского путешествия.

Голем хмуро кивнул огромной головой и какое-то время стоял, что-то обдумывая.

— Розафа, — сказал он наконец. — Если есть портал отсюда в Англию, то он должен располагаться в замке Розафа, который до сих пор в руках Темного братства. Почти все связи с вашей страной так или иначе проходят через них.

Что-то всколыхнулось в моей памяти при его словах. Замок Розафа, куда летал Кадм для переговоров с Темными братьями и куда принц якобы отправлял войска, чтобы спровоцировать нападение на Крую. Я могу проникнуть туда: с новыми знаниями и умениями, полученными от Кали, я безусловно смогу это сделать… Или нет? Предвидел ли Эмерик, что я пойду этим путем?

— Я наведаюсь туда, — ответил я. — Не знаю, смогу ли я воспользоваться их порталом, если он действительно существует. Однако в худшем случае я лишь потеряю пару дней. Если бы мы провели больше времени в Шамбале… Возможно, я смог бы построить свой портал.

— Ты рассказывал, как Эмерик смог изменить уже готовый портал в Англии, направив в нужное ему место. Может быть, Валмира позволит воспользоваться порталом в Храме? Если даже она откажет, разрешение может дать Эйлин, заняв ее пост.

Даже в своем состоянии я не мог не подивиться остроте ума Голема, который с такой точностью запомнил то, что я ему рассказывал о посещении Эксетера. Я неуверенно кивнул. Смогу ли я повторить сделанное Эмериком? Если бы только речь шла о коротком путешествии между городами… Я покинул слой майя и попытался отыскать в бесконечных сплетениях нитей пути, ведущие на мою родину. Жесткие узлы в пределах досягаемости — стены замка. Вот эти нити, свободно огибающие друг друга — окружающий воздух. Я попытался расширить восприятие, чтобы дотянуться дальше, много дальше. Странное пульсирующее сияние, пробегающее по бесчисленным нитям к востоку от меня — что это? Воды моря? Где я?

Чей-то голос назвал мое имя, но я не обратил внимания, погружаясь глубже и глубже в сияющую бездну Брахмана. Может быть, если проследовать за этой нитью дальше… Еще дальше… Что-то грубо рвануло меня назад, и мерцающие нити слились в одно огненное пятно. Накатила тошнота, и я осознал, что стою на коленях в свое спальня, а принц, поддерживая меня за плечи, орет мне в ухо:

— Игнотус, дьявол тебя побери! Еще не хватало и тебе концы отдать в моем замке!

— Все хорошо, Ваше Высочество, — прохрипел я, поднимаясь на ноги. — Слишком далеко забрался. Вот только с перенаправлением портала, боюсь, ничего не выйдет. Придется навестить Темных братьев.

Голем отступил на шаг и, вздохнув, проговорил:

— Игнотус… Я чертовски благодарен тебе и хотел бы помочь, но ты же знаешь, я не могу отправить войска на штурм Розафы. Тот замок почти неприступен. Он возведен на вершине высокого холма, к нему даже осадные орудия подогнать — задача не из простых. Разве что с реки поблизости, если подвезти тяжелые требушеты на судах, но я не уверен, что они смогут бить с такого расстояния. А это значит, что штурмовать придется в лоб всеми силами, что у меня есть. Круя останется без защиты.

— Это и не потребуется. Я пойду в одиночку.

— Ты в своем уме, дружище?

— Ваше Высочество, я не собираюсь штурмовать замок. Я просто намерен туда проникнуть и найти портал.

Он выругался и с грохотом ударил кулаком в стену.

— Проклятье, Игнотус, если ты тоже решил свести счеты с жизнью, есть способы получше! Я дам тебе отряд. Взять замок им не под силу, но они смогут отвлечь врага, пока ты пытаешься туда проникнуть.

— Это излишне. Сам я доберусь до замка за полчаса, а с отрядом мне придется потратить сутки.

— Вздор. Ты собираешься туда прямо сейчас?

Я собрался было ответить утвердительно, но, уже раскрыв рот, лишь выдохнул. Голем прав. Отправившись незамедлительно, я выиграю немного времени, но лишусь шансов на успех. Что меня может ждать в этом месте? Если вспомнить прошлогоднюю бойню в тронном зале, то все что угодно. Одна их каменная ведьма едва не покончила со мной в том сражении: кто знает, сколько еще магов входит в Темное братство?

— Мне нужно около суток на то, чтобы подготовиться.

— Отлично. Тогда я отправлю отряд прямо сейчас. Он будет ждать тебя завтра утром недалеко от поселения Шкодер близ замка. И знаешь, Игнотус… Будь предельно осторожен. Розафа — гиблое место.

— В каком смысле?

— Там что-то нечисто. Замку почти две тысячи лет, но он выглядит, словно возведен вчера. И слухи про него… Местные боятся даже рядом проходить. Уверяют, что слышат голоса из ниоткуда.

— Это не новость, — пожал я плечами. — Темное братство использует древнюю магию для того, чтобы их строения стояли вечно: Гин Балша рассказывал об этом и, кстати, упоминал замок Розафа. Мне не впервой иметь дело с таким.

— Не просто магию. В тех краях есть легенда… Говорят, что замок на холме пытались возвести три брата — совсем как вы, Певереллы. Но то ли почва была рыхлая, то ли мастерства им недоставало, да только все шло не так. Арки обрушивались, стены растрескивались, колонны норовили отклониться в сторону. Они были в отчаянии, и тогда обратились за советом к известному мудрецу. Тот выслушал их жалобу и сказал, что, если они действительно хотят, чтобы крепость стояла вечно, они должны замуровать в его основании первого человека, которого встретят следующим утром. Братья поклялись так и сделать. Но на следующее утро юная жена самого младшего из братьев, прекрасная Розафа, пришла к нему, чтобы принести завтрак любимому мужу…

Внутри у меня все оборвалось. Эта легенда, до странности, до мурашек по спине созвучная нашей собственной истории: почему мне кажется, что я уже слышал нечто подобное? Совсем недавно, когда пробудился от смертного сна в Храме Творения, в пророчестве Валмиры говорилось… «Великая битва в стенах замка, где три брата отдали юную жену в жертву камню». Почему пророчества всегда понимают неверно? Возможно, они и должны быть настолько туманными, чтобы ничто не могло изменить будущее. И теперь я не собирался его менять. Грядет великая битва, и я пойду навстречу судьбе, чем бы это для меня ни кончилось.

— Я займусь подготовкой немедленно, Ваше Высочество, — сказал я, поднявшись. — И я благодарен за этот отряд: любая поддержка мне нужна, как воздух.

— Бог в помощь, Игнотус, — пророкотал Голем и, кивнув мне, направился к двери, едва не столкнувшись с вошедшей Эйлин. — Вздуй их там покрепече.

— Ты куда-то собираешься? — встревоженно проговорила Эйлин и шагнула ко мне навстречу.

Вместо ответа я обнял ее, запустив пальцы в пряди золотистых волос, так похожих на нити бытия по ту сторону майя. Она ответила на мои объятия, и с минуту мы стояли без движения, исцеляя друг друга этим прикосновением, которое не хотелось прерывать. Что я должен был ответить ей? Голем — опытный воин и полководец, он способен понять, зачем я отправляюсь на битву, победить в которой — невероятно трудно. Но Эйлин… Она потеряла меня однажды в Шамбале. Готова ли она потерять меня снова? Даже Воскрешающий камень я не смогу ей оставить, ибо он, возможно, — необходимая цена за жизнь Сюзи.

Гаденький голосок внутри, так похожий на голос Аспида, напомнил мне, что теперь в моих руках власть над смертью, и никто отныне не умрет безвозвратно. Отдать камень за жизнь Сюзи — не глупо ли, если можно вернуть ее к жизни после того, как она умрет от рук Эмерика? Ведь тогда у меня останется и камень, и живая племянница… Меня передернуло от омерзения, и Эйлин в испуге отскочила назад.

— Что случилось, Игнотус? — прошептала она.

— Ничего, — через силу улыбнулся я. — Я должен кое-что рассказать тебе, Эйлин.

Конечно, я рассказал ей все. Не знаю, чего я ожидал в ответ: может быть, попыток отправиться вместе со мной или просьб оставить эту затею вовсе. Эйлин выслушала меня от начала и до конца, кивнула и сказала:

— Тебе понадобится помощь.

— В том числе и твоя, — кивнул я. — Как ты думаешь, Валмира согласится выделить будущей главе ордена нескольких големов?

* * *

Я выбрался на крышу цитадели еще до того, как огненный край солнца показался над горизонтом. Ночью прошел дождь, и от влажных камней древней твердыни поднимался легкий пар, отчего расстилавшийся вокруг ландшафт казался нереальным, словно в сновидении. Зелье Мопсуса, которое мы с Эйлин приготовили еще вчера, растворялось в моей крови, и я чувствовал, как начинают мелко дрожать пальцы от волн холода, которые прокатывались по всему телу с нарастающей силой. В первые пятнадцать минут — крайне неприятно, но мне нужен каждый шанс на победу, который я смогу вырвать у судьбы.

Отвернувшись от разгорающейся зари, я потянулся и несколько раз подпрыгнул, проверяя, как держится снаряжение. Зачарованные и почти невесомые пластины из тонкой стали тихо скрипнули под мантией. Ожидает ли Темное братство нападения? Судя по словам пророчества, мне вряд ли удастся застать их врасплох, но будь я проклят, если это их спасет.

Метла, покрытая слоем Контрамаледиктиума, прыгнула в протянутую руку, как тысячи раз до того. Курс на север — туда, где на высоком холме стоит могучая крепость Розафа. Волны холода стихли, и зелье медленно подчиняло себе мое мышление. Истинно пророческий дар, вероятно, никакой состав дать не в силах, но теперь я смогу предвидеть не слишком далекую угрозу — то, что способно подарить мне те несколько мгновений, отделяющих жизнь от глупой гибели. Первые лучи солнца отразились от наскоро изготовленного серебряного амулета у меня на груди, покрытого вязью рун, — я больше не позволю очередной каменной ведьме поймать меня в ловушку. На север!

Без единого шороха я оседлал метлу и взмыл в светлеющее небо. Гостеприимная Круя осталась позади. Колючий утренний ветер впился мне в лицо, плотным потоком взъерошил волосы и взметнул мантию за спиной. Я не думал о том, что это, возможно, мой последний полет: я преследовал убийцу. Я погибну — и Сюзи, последняя из рода Певереллов, тоже умрет от рук Эмерика. Я должен победить.

Зелья в моей крови обостряли все ощущения, но и без них утренняя земля Арберии была прекрасной — не предвечной, умиротворяющей красотой Шамбалы, а земной, суровой и близкой человеку. Эти дремучие леса на горных склонах в утренней дымке. Скалы, отбрасывающие длинные тени прочь от рассвета и сверкающие золотом в его лучах. Темные извилистые русла рек, впадающих в бездонный океан на западе. Полчаса прошли как в забытьи, и я ни о чем не думал — для меня был только этот полет и холод воздуха, и жар пробуждающегося солнца на востоке.

Я без труда узнал силуэт крепости на холме и снизился, высматривая штурмовой отряд Голема среди деревьев. Смутное предвиденье, подстегиваемое зельем Мопсуса, направило меня к подножию ближайшей возвышенности до того, как я разглядел блеск доспехов. Солдаты с окаменевшими лицами следили за моим приземлением: несмотря на то, что их предупредили, магия, должно быть, по-прежнему казалась им чем-то отдающим дьявольщиной.

— Ждем ваших распоряжений, почтенный чародей, — обратился ко мне на латыни сотник в золоченых наручах, на чьей нагрудной пластине красовался раскинувший крылья орел.

Я огляделся, пытаясь отыскать Эйлин с големами, но ее не было: только около ста воинов и привязанные к ближайшим деревьям кони. Неужели Валмира отказалась? Или они просто запаздывают? А может быть, что-то остановило Эйлин по дороге сюда?

— Здесь только ваши люди? — спросил я. — Мы должны дождаться леди Стэнвикс…

— Не должны, Игнотус, — послышался знакомый голос у меня за спиной.

Сотник свирепо рванул меч из ножен, и я предостерегающе поднял руку.

— Это свои, — сказал я, оборачиваясь. — Рад снова тебя видеть, Амар. Что случилось с Эйлин?

— Ничего не случилось, — ответил монах и неспешно вышел из сумрака под кронами деревьев. — Но големов здесь не будет. Они сравняли бы этот замок с землей столетия назад, будь это возможно.

— Он настолько сильно укреплен? — нахмурился я. — Выглядит обычным замком.

— Все куда хуже. Големы в этом месте перестают повиноваться своему хозяину. Я никогда не был здесь, но, по словам Валмиры, чей-то разум овладевает ими: ее предки когда-то потеряли таким образом пятерых големов. Возможно, они до сих пор за стенами Розафы.

— Пять големов… — пробормотал я.

Задача становилась сложнее с каждой минутой. На моей стороне не будут сражаться несокрушимые глиняные воины, зато они, оказывается, есть в распоряжении врага. И хорошо, если неожиданности на этом заканчиваются.

— Эйлин осталась в Храме? — спросил я. — Валмира не отпустила ее?

— Нет. Она сказала, что поможет тебе другим способом, но я не знаю, куда она отправилась.

— А сам-то ты какими судьбами здесь оказался? Тот артефакт…

Амар кивнул.

— Эмерик взывал к богине не так давно, и она его услышала. Я буду сражаться рядом с тобой, Игнотус. Ты много сильней, чем был в минуту нашей первой встречи, но одному тебе не справиться. Взамен прошу лишь об одном. Если ты сможешь отнять у Эмерика Банд-Дарваджа, позаботься о том, чтобы эти врата навсегда остались закрытыми.

— Они не откроются, — сказал я, твердо глядя ему в глаза. — Я убью Эмерика и верну Банд-Дарваджа Матери Кали.

— Мне. Верни его мне. Наша Мать не может находиться рядом. Эмерик наверняка сказал тебе об этом.

Я кивнул и обернулся к ожидавшему отряду и набрал в грудь побольше воздуха.

— Воины Круи! Ваша главная задача — отвлечь врага. Не штурмуйте замок! Не пытайтесь убить как можно больше, но постарайтесь выманить их наружу, и тогда я смогу выполнить собственную задачу. Все понятно? Никаких напрасных смертей!

Солдаты бесстрастно внимали мне, хотя я был далеко не уверен, что они поняли хоть слово: оставалось лишь надеяться, что капитан перескажет им мои указания без отсебятины. Я обернулся к монаху.

— Как ты планируешь попасть в замок, Амар?

* * *

Принц не обманул: вблизи стены замка выглядели так, будто были сложены только вчера. Угловые башни местами покрывали зеленые стебли плюща, а в скопившихся пыльных наносах на крыше тут и там произрастали чахлые деревца. Однако невероятно древние стены не прорезали трещины, и массивные известняковые кирпичи не выветрились за все прошедшие столетия.

Сделав круг над замком, я бросил взгляд на рощу у подножия холма, где из-под тени деревьев, сверкая доспехами, неторопливо выходили солдаты Круи. Их заметили. Из угловой башни выбежала группа арбалетчиков, которые быстро распределились вдоль южной стены. Меня враги увидеть не могли: мантия-невидимка вкупе с дезиллюминационными чарами, нанесенными на метлу, лишали их такой возможности. Магия позволила бы им разглядеть угрозу с небес, но я рассчитывал на то, что они просто не догадаются обратить взоры вверх.

Еще несколько защитников замка заняли позицию у ворот: похоже, что они и впрямь ожидали штурма. Я понятия не имел, сколько всего Темных братьев скрывается за этими стенами, и мне оставалось только ждать, пока войска Голема не отвлекут на себя как можно большее их число. Но не слишком долго, чтобы они не успели осознать, что происходит. В конце концов, такой замок легко выдержит штурм десятков тысяч воинов, и Темные братья не настолько глупы, чтобы ожидать нападения от какой-то сотни.

Я осторожно спустился ниже и вгляделся в заросли на восточном склоне. Где-то там, среди камней, прячется Амар, ожидающий своего часа, и я знал, что он до последнего не выдаст своего присутствия. На южную стену неторопливо поднялся человек в черном и что-то громко прокричал, обращаясь к солдатам Голема. Снизившись, я узнал брата Нумерия, которого в последний раз видел еще во время сражения в тронном зале Круи. Его левая щека была изуродована длинным шрамом, но в остальном старый враг ни капли не изменился за время, проведенное в темнице.

Где может располагаться портал? Чутье подсказывало мне, что искать следует либо на вершине самой высокой башни, либо в самом глубоком подземелье. Тому нет особенно разумных причин, но такова уж человеческая природа: самые ценные вещи мы прячем в самых очевидных местах. Беда в том, что, даже обнаружив портал, я должен понять, как им воспользоваться. Оглушить и похитить Нумерия, чтобы выбить из него правду? Но вначале следует получше осмотреться внутри. Наметив высокую башню донжона, я направился к ней, и в это мгновение мои волосы встали дыбом от чувства надвигающейся угрозы.

«Прах с душой чародея, — прошелестел неизвестный женский голос совсем рядом. — Впервые за столько лет». Покрывшись холодным потом, я остановил полет. Встречный ветер стих, и наступила тишина, нарушаемая только редким стуком арбалетов внизу: Темное братство открыло огонь по солдатам Голема. Что это было? Порой много сильных зелий, выпитых вместе, вызывают безумие, но я был уверен, что имею дело с безопасным их сочетанием. Гадкое предчувствие не уходило: зелье Мопсуса делало свою работу, но откуда тогда исходит опасность?

Я осторожно снизился, продолжая двигаться к верхнему ярусу донжона и пытаясь увидеть, нет ли движения за полуоткрытыми окнами башни. «Это тело не принадлежит тебе, чародей, — снова услышал я тихий шепот, и свет утра вдруг окрасился в багровые тона. — Оно принадлежит мне». Пальцы, сжимающие черенок метлы, ослабли. Отчаянно захотелось разжать их и скользнуть в забытье, раствориться в пустоте, чтобы не видеть и не чувствовать, как мое тело, кувыркаясь в воздухе, понесется вертикально вниз, чтобы с мокрым хрустом врезаться в ожидающие там камни.

Что со мной происходит? Вспомнилось предостережение Голема о голосах из ниоткуда, которые местные слышат близ этого проклятого замка. Принц был прав: гиблое место. Место погибели. Как Темное братство живет здесь? «Они защищают меня, — ответил голос на мой невысказанный вопрос. — Я защищаю их. Уйди, чародей. Уйди в пустоту, которой ты принадлежишь, и оставь мне Прах». Прах! Валмира сказала, что чей-то разум овладевает големами, которые оказались поблизости… Но мое тело — тело голема. И еще Амар… Смертельная ловушка для таких, как я, — вот что собой представляет этот замок.

Я попытался взмыть вверх и почти почувствовал тугую струю ветра, обтекающего мантию. Перед глазами вспыхнули огненные пятна, и на мой разум словно обрушился кузнечный молот, едва не лишив меня сознания. Мной овладело настолько сильное желание направить метлу вниз, спуститься и, отбросив мантию невидимости, отдать себя в руки врага, что лишь сильнейшим усилием воли мне удалось подавить его. К черту слой майя, сейчас я просто перемещу себя далеко отсюда… Если бы только достичь той степени сосредоточенности, которая для этого необходима. В разуме царил хаос, и стены его рушились под ударами неизвестной сущности.

— Кто ты, черт возьми? — прохрипел я. — Что ты?

— Я есть я, — незамедлительно отозвался голос, и теперь он не шептал, а грохотал внутри моего сдающего позиции разума. — Я имею власть над глиной, я королева земли, и Прах повинуется мне, и камни суть мои воины, и каждая стена есть мой страж, и Пустота мне обитель. Отпусти этот Прах, чародей, или я вырву из него твою душу силой.

— Черта с два, — с трудом прошептал я и, приняв решение, направил метлу к донжону. Управляя метлой, я не смогу противостоять этой твари в полную силу, значит, нужно высадиться там, где я буду в относительной безопасности.

— Этот Прах принадлежит мне, — ударил голос по сознанию, и в глазах у меня потемнело.

Неясная мысль замерцала в глубине моего сознания. Это страшное существо, жаждущее Праха, не может ли оно быть…

— У тебя есть имя? — неожиданно для самого себя спросил я, и на это ушли те немногие силы, которые у меня еще оставались.

Давление на разум ослабло, и я смог перевести дыхание. Крыша донжона приближалась. Краем глаза я увидел, как на южную стену высыпал второй отряд, вооруженный длинными луками. Если бы все шло по плану, сейчас я бы уже подал сигнал Амару, но теперь ему лучше бежать от этого места как можно дальше.

— У меня… было имя, — после краткого молчания ответил голос. — Давно. Очень давно.

Я попытался спланировать на крышу башни, но, утратив контроль, с налета ударился о стену и камнем рухнул вниз. Моих сил едва хватило на то, чтобы замедлить падение и, не покалечившись, опуститься на мощенную камнем площадку у подножия. Соскочив с метлы я, тяжело дыша, опустился на колени. Мне удалось отвлечь неведомую тварь, но надолго ли? Надо бежать. Пытаться улететь — бессмысленно, но сейчас, пока мой разум не содрогается от ударов ментального тарана, я вполне могу сосредоточиться и скользнуть в объятия Брахмана. Потянуть несколько нитей — и вот я уже за пределами проклятого замка, в безопасности. Мы отступим, и я придумаю другой план. Мы…

Всего на мгновение я проник в мир Брахмана, и отпрянул, не удержав крик. Золотые нити, словно ядовитые змеи или щупальца морского божества, извивались и ползли ко мне со всех сторон, и я больше не имел над ними власти. Магия Пустоты — мое сильнейшее оружие — теперь не принадлежит мне.

— Кто же ты? — снова прошептал я.

— Когда-то я ходила по этой земле и любила одного человека. Мужчину, который обрек меня на смерть, хотя я выносила его сына. Ты похож на него. Молод и хорош собой, я все еще могу видеть это. Сколько раз он говорил, что любит меня, что я чище неба и краше звезд… Но все же променял меня на холодные камни, навсегда поглотившие мое тело. И тогда я сама стала камнем, и камни обрели жизнь.

— Ты… Та самая…

— Да, чародей. Я была человеком, и меня звали Розафа. — Ее голос, тихий и печальный, вдруг изменился и впился в меня скрежетом закаленной стали: — А теперь уходи прочь и оставь мне этот Прах!

— Мать Кали, помоги мне, — прошептал я, без сил рухнув на древние камни под ногами.

Тело отказывалось мне повиноваться. Мои руки тряслись, как в горячке, и я видел, как темнеет кожа на моих ладонях, покрывается буграми и все больше напоминает влажную глину красноватого цвета. Кали ничем не поможет — просто не услышит мой голос, который уже не принадлежит мне. Розафа. Мне противостоит древний разум, заключенный в камне, и его силы беспредельны. Звуки стихли, а следом и зрение стало отказывать по мере того, как Розафа отрезала мою душу от меняющего форму тела. Сделать было нечего, и последнее напряжение воли ушло у меня лишь на то, чтобы беспомощно пробормотать низким, утробным голосом голема:

— Где ты, Эйлин?