Ложь разбитого разума (джен)

— Почему она не приходит в себя? — знакомый голос тревожным гудением вливался в уши и отдавал головной болью в висках.

— Терпение, юноша. Это не так-то просто: вытащить ее из-за Грани, а ты хочешь, чтоб она уже танцевала, — о, а вот это внезапно. Откуда?

— Но мы точно правильно все сделали?

— Разумеется.

Наверное, уже пора открывать глаза. И понять, что вообще происходит.

Так странно: пытаться поднять веки, внезапно потяжелевшие настолько, что впору заподозрить их в родстве с Вием. Любопытно, а он тоже существует?

— Она очнулась! — радостно выкрикивает кто-то рядом, когда мне, наконец, удается открыть глаза. Кажется, это любимка.

Все окружающее представляется размытыми пятнами, одно из которых склоняется ко мне.

— Как ты, Пушистик? — так меня называет только папа. Но это не объясняет, откуда и как он тут оказался. Я вернулась домой?

-Пить, — шепчу и морщусь от боли в горле. — Папа?

— Держи, — к моим губам приникает холодное стекло.

По вкусу похоже на ромашковый чай, но странный. По мере опустошения стакана, светлые и темные пятна приобретают четкость, а горло прекращает жечь.

— Ты меня видишь? — папина ладонь накрывает мой лоб.

— В общем, — откашливаюсь, — вижу. А что произошло? Я дома?

— Как ты себя чувствуешь?

— Очень сонно, — пожимаю плечами и обнаруживаю, что лежу на кровати, укрытая одеялом до подбородка. — Кажется, я слишком долго спала.

— Это точно, — он облегченно улыбается. — Но тебе еще нужен покой, так что лежи. Есть хочешь?

— Нет, — я приподнимаюсь так, чтобы опереться на подушку и принять сидячее положение. — Все-таки, где я и откуда ты здесь?

Мы находимся в небольшой комнате, выкрашенной в светло-зеленый цвет. Напротив меня — зашторенное окно, а в стене с боку дверь. Пространство освещено мягким светом, льющимся с потолка, но его источника не видно. Непонятно, сколько времени.

Папа сидит на кровати рядом со мной и в ответ на вопрос хмурит брови. После тщательного осмотра моих базовых реакций, совершает краткий экскурс случившегося за те несколько дней, что я пролежала в бессознательном состоянии. Выясняется, что хозяин дома, Илья Волков, являющейся представителем Совета Волхвов в Англии не мог не отреагировать на славянскую магию, творящуюся на вверенной ему территории. Вместе с Никитой и мистером Поттером они нашли меня в Малфой-Мэноре, где мое вывернутое магическое ядро закольцевало магию, погрузив меня в почти коматозное состояние на несколько дней. А пока я валялась бессознательной тушкой, Волков вышел на моего отца, оказавшегося волшебником — я знала, знала! — и мой любимый под руководством папы возвращал меня к жизни.

Было стыдно — папа прочел целую лекцию о безопасности, постоянно вопрошая, почему мы вообще согласились лететь куда-то с совершенно незнакомыми людьми.

— Ладно, Никита, — сердито говорил он, — но ты ведь могла мне сказать, раз столкнулась с необъяснимым, а именно, с колдующим человеком! И это еще вам феерически повезло, что все так хорошо закончилось. Да вас обоих могли убить, и это был бы еще один из хороших вариантов развития событий. Я понимаю, авантюризм у нас в крови, но чтобы так внезапно бросать свою жизнь, дом, учебу и лететь в другую страну в чемодане? Прости, — он обнял меня, — я знаю, что ты много чего не понимаешь, и это моя вина, но это же элементарные вопросы безопасности!

— Папа, — я уткнулась в его плечо, — я знаю, что ты беспокоишься, но все же хорошо кончилось.

— Это с какой стороны посмотреть, — вздохнул он. — Ты еще своего мужа не видела, Пушистик.

— Мужа? — недоуменно смотрю на него. — Это ты про Никиту?

— А про кого еще? Вот поешь, и будет тебе следующая потрясающая история.

— Но..но… Когда это мы успели поженится?

— Узнаешь. И без возражений, пожалуйста! — непререкаемым тоном произнес он.

После супа, неизвестно откуда взявшегося, пришлось выпить непонятные кислые настойки из трех разных стаканов — для общего укрепления и ликвидации остатков болезненных ощущений.

— Теперь можешь заходить, герой, — крикнул папа в сторону двери, одновременно подсовывая мне под спину еще одну подушку.

— Может, рано еще? — дверь приоткрылась, но Никита заходить не спешил.

— Все равно она тебя увидит, — усмехнулся папа, — а сейчас объяснить проще.

— Ну, как знаете, — и в комнату вошло нечто.

— Любимушка, что с тобой случилось?!

Если бы он сейчас влетел в виде дементора, я бы, наверное меньше волновалась. Из обычного, живого человека, мой любимый превратился в клубящуюся тьму, принявшую человеческие очертания, одетую в серые джинсы, синюю рубашку с подвернутыми рукавами, откуда вытягивались, словно сотканные из тумана, руки с длинными пальцами, размазывающимися в пространстве. Темный туман, пытающийся удержать черты лица, спадал на плечи тонким облаком прядей. Очки исчезли, а глаз и вовсе было не разобрать.

Он скользящим движением перетек от двери к моей кровати и плавно опустился на колени, поднимая голову и осторожно дотрагиваясь своей расплывающейся рукой до моей ладони. Удивительно, но туман был теплым, как если бы все еще был человеческим телом.

— Испугалась, маленькая? — бывшие карие глаза теперь отсвечивали пурпурно-багровым светом, тревожно всматриваясь в мое лицо.

— Ты себя хорошо чувствуешь в таком виде? — я осторожно прикоснулась к предположительной щеке. — Необычно выглядишь.

— Еще не привык, но это ненадолго, — Никита потерся щекой о мои пальцы и, склонив голову, прижал их к плечу. — Я пойму, если ты не захочешь смотреть на меня в таком виде.

— Это из-за меня? Не говори так, — сбивчиво произнесла я, чувствуя ускользающую прохладу его туманных волос. — Что вообще произошло?

— Это еще одна потрясающая история, — Никита фыркнул, как большой кот. — Но сначала я должен выяснить, как ты себя чувствуешь — разговор предстоит долгий.

— Ну, я определенно в своем теле, — хихикнула я. Так, вроде он в порядке. — И, кажется, слишком много пропустила. Но тем интереснее.

— То есть, тебе совсем не страшно? — любимый нервным движением отбросил назад упавшие на лоб прядки.

— Не испугалась же я тебя дементором, верно? — улыбаюсь и обнимаю его. — Странно. Внешне он выглядит бесплотным, а на ощупь — точно такой же. Занятно. — Я соскучилась. И ты обязательно расскажешь, как это произошло!

— Обязательно расскажет, но попозже, — папа наконец встрял в наш диалог. — Сейчас тебе нужно поговорить с Ильей, а потом, так и быть — рассказ.

— О чем поговорить? — я поежилась. Слишком много вопросов, ничего не понятно, а они опять откладывают пояснение!

— Олег Валерьевич, а вы сами разве не можете? — Никита вопросительно посмотрел на моего отца. — Ей и так досталось.

— Рад бы, но не могу, — папа с сожалением развел руками. — Самый оптимальный вариант — это ты, но у тебя знаний нет. А ему должно хватить, по остаточному принципу, — и вышел.

— Малышка, я переживал, — Никита поднялся и заключил меня в свои объятия. — В то еще приключение мы с тобой вляпались. Но, — он хитро улыбнулся, — есть и положительные моменты.

— В двух словах — как получилось, что ты теперь мой муж?

— Иначе нельзя было тебя вытащить из-за Грани. А ты не рада? — он беспокойно взглянул на меня.

— Просто это внезапно. Но и хорошо, — я вздохнула. — Папа уже успел с тобой поругаться?

— Кто еще с кем ругался, — он смеется. — Неизвестно еще, у кого больше претензий. Но это неважно.

— А что Волкову от меня нужно? И что еще за остаточный принцип?

— Никто не может считать твои воспоминания, кроме меня. Но я не могу, потому что знаний нет. А Илья во время нашего связывания всю магическую отдачу на себя взял, так что ему можно, пока магия не израсходуется. И, — любимый наклонился ко мне и спросил шепотом, заглядывая в глаза: — Можно тебя поцеловать?

Вместо ответа я потянулась к его губам, растворяясь в поцелуе. Все также потрясающе, несмотря на туманную внешность. Живем!

От ощущений нас отвлекло вежливое покашливание. Никита выпустил меня и, соскользнув на пол, сел, прислонившись к кровати, открывая обзор на невысокого брюнета с пронзительными черными глазами, облаченного в простую черную мантию до пола, отороченную серебристой вышивкой в виде снежинок. Выглядел он слишком устало, словно не спал трое суток, разгружая товарные вагоны, но при этом пугающе.

— Приятно познакомиться, дочь Ворона, — он пересек разделяющее нас расстояние и сел в кресло. Сцепил руки в замок под подбородком, осмотрел меня и с улыбкой изрек: — вы похожи на Марьишку, Наталия. Рад, что смог помочь. Как вы, возможно, догадались, я Илья волков, член Совета в этой дождливой стране.

— Здравствуйте, — я постаралась улыбнуться. Спросить у папы, что значить «дочь Ворона», и кто такая Маришка.

— Думаю, на все интересующие вопросы вам ответят родственники, — предупреждающе произнес Волков, — а мне нужны ваши воспоминания.

— О чем?

— О вашем похищении, — ответил волхв, — все, что вы можете вспомнить. Начиная с того момента, как кто-то под личиной господина Малфоя выкрал вас из дома на площади Гриммо, и до того, как вы отключились на полу гостиной Малфой-Мэнора. Особенно меня интересует та часть, когда на вас и Скорпиуса Малфоя кто-то напал при побеге.

— Но я не уверена, что смогу вспомнить, — я нервно хрустнула пальцами.

— Просто сосредоточьтесь на том дне, а дальше я сам, — Илья Волков выпрямился в кресле. — И, пожалуйста, смотрите мне в глаза. Никита, я бы попросил взять ее за руку.

— Конечно, — любимка перехватил мою забинтованную ладонь. Ой, а что с моей рукой?

— Вот это и я хочу выяснить, — менталист мягко улыбнулся. — Ничего не бойтесь, это не больно.

— Все будет в порядке, Пушистик, — папа ободрительно улыбнулся. — Просто смотри на него и думай о своих приключениях.

— Ладно, — я тряхнула головой и сосредоточилась на угольно-черных глазах Волкова.

Странная штука — легилименция. Меня проволокло по темному тоннелю и выбросило на мягкую серебристую сеть, расходящуюся во все стороны.

— Необычно, — хмыкнула рыжая лиса, плюхаясь рядом со мной.

— Вы кто? И где это мы?

— Это моя оборотническая форма, дочь Ворона, — лис взмахнул черным хвостом, вызвав дрожание сети. — Мы находимся в вашей памяти. Смотрите, — он крутанулся на месте, осматриваясь. — Эта паутина — ваша ментальная карта. Мы находимся в центре, сосредоточии вашей личности. А дальше идут круги — ваше детство, юность и дальше. Учитывая ваш возраст, кругов немного. Узлы на кругах — года, отходящие нити — месяцы, переходы между ними — недели, а вот эти сверкающие капли — дни. Видите, они все разного цвета? Фиолетовые — это счастливые воспоминания, синие — те, что причиняют вам боль, красные — вам было страшно, или вы были злы, а зеленые — это нейтральные воспоминания. Одни день может вмещать в себя несколько разных воспоминаний, поэтому в большинстве своем они разноцветные.

— И как мы найдем нужные?

— С вашей помощью, конечно же, — лис чихнул. — Устраивайтесь поудобнее и думайте о том, что предшествовало вашему походу на Косую аллею.

— А если я не помню? — я закусила губы. — А вы сами не можете найти?

— Могу, но не хочу. Это больно, а вы только что вернулись из Преддверия. Вспомните хотя бы день накануне. Нужна цепь притянется, а дальше я сам разберусь. Помните, как познакомились с призраком? — я кивнула и прикрыв глаза, принялась вспоминать. — Давайте начнем отсюда.

Сквозь ресницы я видела, как окружающая паутина пришла в движение, переливаясь радужными бликами и мелодично перезванивая, словно «музыка ветра». Лис сидел рядом, постукивая хвостом, выдававшим его нетерпение. Наконец, от кружащихся вокруг разноцветных нитей отделилась одна и подплыла прямо к нам. Лис перехватил ее в зубы, удерживая на месте, и начал перебирать средней величины бусины, быстро отделяя ненужные. Внезапно он перехватил три последние и внимательно в них вгляделся, запоминая.

— Отлично, — он выпустил нить и повернулся ко мне. — Можем возвращаться.

— Уже все? — я открыла глаза и увидела, как паутина памяти возвращается к своему статичному положению.

— Да, дочь Ворона, — лис потянулся. — Закройте глаза, возьмитесь за мой хвост, и, когда я скажу: «Три» — прыгайте.

— Направление важно?

— Нет. Главное, чтобы ваши ноги оторвались от паутины, — я закрыла глаза и осторожно ухватилась за черную шерсть. — Раз. Два. Три.

— Можете открывать глаза.

Проморгалась и обнаружила себя сидящей на кровати в той же самой комнате. Волков улыбнулся и встал с кресла:

— Спасибо, теперь у меня есть все, что нужно. Засим откланиваюсь, — он повернулся к моему отцу, — если понадоблюсь, найдете меня в кабинете. Скоро должны прибыть наши английские коллеги.

— Хорошо, — кивнул папа, и Илья Волков нас покинул.

— Так, — я сложила руки на груди, — а теперь я бы хотела послушать все те истории, которые вы обещали рассказать.

К вечеру я была в курсе абсолютно всего. И подселения второй сущности, сиречь дементора, в прошлой жизни бывшем обычным волхвом, к Никите — именно этим объясняется его удивительный облик, который, по идее должен исчезнуть через несколько дней. И потрясающей истории о моей странной свадьбе, в результате которой меня вытащили из магической комы. Оказывается, у каждой Истинной Пустоты существует так называемый Оберег — маг, которого она защищает от любого колдовства, в том числе от всяких там наговоров, сглазов и приворотов, впитывая в себя магическую направленную энергию, делая волшебника практически неуязвимым. При желании на Пустоту даже можно навесить амулеты от ранений физического характера, но подпитывать их должен Оберег. И, конечно же, папа наконец рассказал, почему Волков назвал меня «дочь Ворона».

Если вкратце, то во время Исхода были созданы изначальные Пустоты, ставшие впоследствии основателями четырех родов: Волк, Сокол, Медведь и Ворон. Никто из них не дожил до двадцать первого века. Схема была проста — потомки каждого были закреплены за определенным кругом русской аристократии, благо после первого Исхода от Крещения и до правления Петра Первого волхвы и церковь более-менее притерлись друг к другу. Телохранители волхвов, практически бессмертные, вечные, делающие своих Оберегов неуязвимыми. Первая волна уничтожения забрала Соколов — они исчезли в период правления Ивана Грозного и начавшейся впоследствии Смуты по причине своей малочисленности, нестабильности наследования пустотного гена и приближенности к боярской верхушке.

Медведи продержались дольше — вплоть до русской революции и Гражданской войны, которая унесла всех потомков вместе с их Оберегами. Волкам повезло меньше всех — затаившись, они впоследствии угодили в подвалы Лубянки и сгинули в исследовательских казематах.

А вот история Воронов закончилась, даже не начавшись. Все из-за своенравного и хитрого родоначальника, до превращения в Пустоту бывшего провидцем. Он сделал то, что не могли остальные три рода и что, вообще-то, было запрещено: передал всю свою магию младшему сыну того рода, который должен был защищать, создав своеобразную присадку к магическому ядру. Маг стал одновременно и Пустотой и Оберегом для себя самого. Но у этой неуязвимости были свои огрехи: во-первых, такой странный крестраж выходил из латентного состояния, возвращая память владельцу совершенно хаотично, а, во-вторых, ранняя смерть — магическое ядро после активизации крестража не долго выдерживало двойную нагрузку и сгорало, убивая мага. Были еще разного рода проблемы, но с течением времени, возрождаясь каждый раз в потомках первого волхва, Ворону удалось их подкорректировать. На протяжении всей истории он, как мог, пытался сохранять остальные три пустотных рода, но в конце концов, остался один.

Нет нужды говорить, что Ворон возрождался именно в нашей семье, и всю потрясающую историю я услышала от первого лица — статного мужчины в папином медальоне. Единственное, чего Ворон не смог объяснить — почему я оказалась Изначальной Пустотой, не имеющей собственной магии. Сам он «возродился» в отце довольно поздно — уже когда родился мой младший брат, и по задумке самого волхва, в следующий его приход должен был достаться на долю детей Александра, а может, и внуков.

Маришка же была дочерью Николая Тархова, того самого, о котором мне рассказывал Мариус Блэк. Волков был женат на ней, но из-за проклятия, она рано умерла.

— Все это нужно обдумать, — произнесла я после окончания всех историй. — Но я бы не хотела возвращаться домой, не исполнив своих обещаний.

— Это каких же, например? — уточнил папа, отвоевавший нас обоих у Совета Волхвов.

— Тех, что я дала Драко Малфою. Я понимаю, что сейчас, в свете открывшихся обстоятельств, нам нужно возвращаться домой, и все такое прочее, но мне не хотелось бы уходить вот так.

— А ты что скажешь, Никита? — папа посмотрел на моего теперешнего мужа. — Ты теперь за нее отвечаешь, не я.

— Было бы здорово разобраться с обретенной магией, — он развел туманными руками. — Но, если наши опасения насчет похитителя подтвердятся, мне бы сначала хотелось разобраться с этим нехорошим человеком.

— Я вас понял, авантюристы, — папа усмехнулся. — Ладно. Пушистик, тебе нужно отдохнуть, а завтра мы уже обсудим стратегии нашего дальнейшего взаимодействия. И, не хочется этого признавать, но да — скорее всего эти англичане без тебя не справятся. Надо поговорить с Ильей, что ему удалось выяснить, — он посмотрел на меня. — Мы с Никитой пойдем, а твоя задача — отдыхать и набираться сил.