Крепче кровных (гет)

Когда король и королева солнца прибыли в резиденцию Пересмешников, всё ещё стояла глубокая ночь. Тыквенного некрозиса, оглушённого и лишившегося памяти, поместили в специальную камеру, больше похожую на большой металлический сейф. Остальных троих оставили в Скипетре 4 до того момента, пока Пересмешники не вернутся в Михаширу. Новая резиденция могла служить безопасным и уютным местом для Итами и Дзидзо, но не для бронзового короля. С ним Расу Амата с трудом мог сладить, едва его контролировал и вообще не хотел с ним связываться. Но ещё больше он не хотел подвергать опасности свою недавно отремонтированную резиденцию, своих людей и свою королеву. В прошлом бронзовый не вредил Пересмешникам из известных только ему причин, и не было никакой гарантии, что этот монстр не сорвётся с цепи и не разорвёт Пересмешников на атомы. Амата прикурил сигарету, рассуждая об этом.

— Ты здесь не был больше недели, — произнесла Акигуя, войдя в квартиру Аматы. — А запах табака совсем не выветрился.

Он не ответил. Акигуя окинула взглядом его квартиру в два этажа. На первом была гостиная, совмещённая арочным проходом с кухней. На втором этаже была библиотека и несколько закрытых дверей, за которыми, как предполагала Акигуя, были спальня, уборная, возможно, кабинет. На спинке дивана лежала одежда Аматы, на сидении — смятый плед, на столике перед диваном — стопка книг, пепельница, пустой бокал. Акигуя вздохнула. В этой картине не было ничего уникального, ничего особенного и потрясающего воображение, но веяло от неё глубоким одиночеством.

— Я не ждал гостей, — хмыкнул он.

— Я тоже не ждала, что меня похитит король солнца, — она кокетливо провела пальцем по своему плечу, глядя в глаза Аматы. — Покажешь мне, какой бардак у тебя в спальне?

Он глубоко затянулся, не сводя внимательного взгляда с Акигуи, потом подошёл, втёр сигарету в пепельницу.

— Так хочется прибраться?

— Ага, — она приблизилась, провела пальцами по длинным волосам Аматы. — И для начала как следует отполирую член хозяина.

— И как же следует его отполировать?

— Так, чтобы не возникло желания драться с агрессивными зомби, — она протянула руки и обняла его за шею. — Да и вообще — драться.

— Кто сказал, что у меня возникает такое желание? Вдруг я дерусь через силу?

— Через силу ты только пытаешься не шутить, — Акигуя улыбнулась, ощутив руки Аматы на своей талии. — Всё остальное доставляет тебе удовольствие.

Он поцеловал её, ласково коснувшись губами. Акигуя подалась вперёд, крепче прижимаясь к Амате, отвечая взаимностью на его ласку. Ей не показалось. Тогда, в палате, ей на самом деле нравилось касаться его, нравилось чувствовать жар его тела, нравилось просто быть с ним. И Акигую удивляло то, как поздно она осознала это. Ещё в номере отеля она сама льнула к Амате, засыпала в его объятиях, прижималась к нему и просыпалась, стоило ему только отойти. А сейчас они были одним целым, и это только сильнее волновало девушку.

— Король, тут Кента спраш...

Они прервались и одновременно перевели взгляд на стоявшую в дверях девушку. Она была маленького роста, тощая, и её густые рыжие волосы были больше похожи на огромную шерстяную шапку, закрывавшую ей половину лица.

— Чего ему? — спросил Амата.

— ...ам, — девушка заулыбалась, постукивая пальцем о палец. — Сам разберётся. А вы давно встречаетесь?

— Сакураи, — произнёс Амата.

Девушка дёрнулась, мгновенно уменьшилась в размерах и упала на пол уже в форме плюшевой игрушки. Игрушки с кошачьими ушками, густой рыжей шевелюрой, стоящим дыбом хвостом и трясущейся так сильно, будто в неё была вставлена батарейка.

— Тама, между прочим, оченЬ рада! — возмутиласЬ игрушка.

— Тама сейчас поучаствует в эксперименте, — произнёс Амата и за шкирку поднял с пола это рыжее чудо.

— Эксперимент? А болЬно будетЬ?

— Нет.

— Так нечестЬно!

Игрушка начала упиратЬся, пыталасЬ выбратЬся из захвата Аматы, но её плюшевых сил было недостаточно, чтобы разжатЬ его палЬцы. Она раскачивала мягкими лапками, корчила рожи и всё это время интенсивно вибрировала.

— Коснись лба, — произнёс Амата, глядя на Акигую. — Хочу знать, действительно ли ты поглощаешь все способности.

Лоб был той частью тела, коснувшись которой королева рассеивала способности короля. Акигуя пожала плечами и пальцем коснулась мягкого лба Тамы. Игрушка моргнула глазками-бусинками и через мгновение обратно превратилась в человека.

— Ой, — только и издала Тама.

— Вот видишь? — Акигуя попыталась улыбнуться, но получилось это слабо, потому как Амата всё ещё касался Тамы. Акигуе это не нравилось. — Теперь не отвертишься. Я сражаюсь с тобой.

— Тама — стрейн, тем более, из моего клана. Она не король.

— Большое спасибо, что напомнил, король.

— А теперь брысь, — ответил он, поставив миниатюрную девушку на пол. — Оставь нас.

— Н-н-но, мы соскучились по тебе, Расу-сан! К тому же, все мы хотим познакомиться с нашей королевой!

— Со... мной?

— Угу. Ты же спасла жизнь нашему королю, королева, и мы очень тебе благодарны. Даже представить сложно, что бы мы сейчас делали... ну... без вас двоих.

— Продолжали бы эксперименты.

— Эксперименты, эксперименты, — Тама надулась. — Без короля в них нет смысла. Мы воплощаем твои идеи и ничьи больше. Так что... идёмте. Без вас будет тоскливо.

Акигуя встретилась взглядом с Аматой. Он потёр затылок, вынул из пачки сигарету, прикурил.

— Пошли. В следующий раз не забудем закрыть дверь.

Тама покраснела, постукивая пальцами друг о друга. Вздохнув, Акигуя подошла, сжала руку Аматы, сплела пальцы.

— Терпеть не могу толпу, — шепнула она.

— Не такая уж это и толпа. Да и ты быстро к ним привыкнешь.

— Почему ты так в этом уверен?

— Другого выбора у тебя всё равно нет.

Он улыбнулся, и Акигуя изменилась в лице, встретившись с его взглядом. Амата не имел в виду ничего плохого, лишь подчеркнул статус Акигуи, как королевы Пересмешников. Но её так и подмывало спросить: с каких это пор она позволила мужчине распоряжаться своей жизнью? Акигуя сдержалась. Ей следовало научиться справляться со своей раздражительностью.

— Тебе слушать их шутки ближайшую вечность, — он выдохнул дым. — И это один из минусов твоего решения сохранить мне жизнь.

Её лицо вспыхнуло.

— Я бы не убила тебя, даже если бы была знакома с ними раньше!

— Не зарекайся.

Она не ответила, только сильнее сжала руку Аматы, идя с ним следом за Тамой. Пересмешников было много, это Акигуя поняла, когда они, окружив плотной толпой ходячего мертвеца, ослепляли его своими силами. Они перестали это делать только после того, как Амата схватил некрозиса за горло и выжег воспоминания горящими силой глазами.

Резиденция Пересмешников занимала два здания. В одном располагались квартиры солнечного клана, на первом и втором этаже — кафе. Во втором здании находилась внушительная библиотека. Библиотека была и в квартире Аматы, и Акигуя нервно покусывала губу, рассуждая о том, сколько ей самой предстоит перечитать, чтобы не оказаться для него скучным собеседником. Ну и чтобы быть достойной королевой для Пересмешников.

Из кафе, где собрался солнечный клан, доносился громогласный гогот.

— Тама — Хуитама! — раздался полупьяный мужской голос.

— Я привела короля с королевой! — воскликнула Тама, уверенной походкой зашагав к человеку, оскорбившему её. Когда Тама добралась до цели, раздался хруст неизвестного происхождения и болезненный крик. — Иендо — Хуендо!

Пересмешники умолкли, повернулись к Амате с Акигуей, и от такого пристального и внезапного внимания девушка напряглась. Жар прилил к лицу и отразился на щеках ярким румянцем. Акигую, привыкшую вечно жить в тени талантливого младшего брата, теперь рассматривали, изучали, да и, должно быть, ждали от неё чего-то грандиозного. Чего-то такого, для чего она была слишком горда и слишком смущена. Она сжала губы в линию, мечтая поскорее вернуться в одинокую квартиру Аматы.

— Токетсу Акигуя, — по-армейски громко произнёс Амата, одной рукой обняв свою королеву за плечи. — С этого дня она — наша королева. И, когда мы вернёмся в Михаширу, у неё будет такой же уровень допуска, как и у меня. "S".

Лицо Акигуи вспыхнуло с новой силой.

— И, я надеюсь, каждому понятно, что приказы Токетсу-сан не обсуждаются. Её слово, как и моё — закон.

Он выдержал паузу, окидывая пристальным взглядом свой клан. Пересмешники притихли, замерли, даже, казалось, перестали дышать, улавливая каждое слово своего короля.

— Я жив, — он усмехнулся, втерев сигарету в пепельницу. — Не ожидали, дегенераты?

Только после этого Пересмешники зашевелились. Они поднялись с мест, и с шумными причитаниями стиснули в крепких объятиях Амату с Акигуей. И в общем шуме можно было расслышать только отдельные фразы о том, как сильно они перепугались, когда пропал король, что они скучали и волновались, и что за всё это время ни одна шутка не показалась им смешной. Акигуя задрожала от таких теплоты и радушия. Разве она заслуживала такого отношения к себе, такой благодарности и такого доверия? Разве она сделала что-то значимое? Она всего лишь влюбилась, и даже в этом не было её заслуги.

К тому же, она вспомнила о матери. Как она там? Сообщил ли Скипетр 4 ей о том, что её дочь нашлась, что с ней всё в порядке, просто она пару дней назад страшно хотела умереть. Может, они сообщили об Озоре? Эта весть привела бы Токетсу Амаю в чувства.

И, должно быть, все её невесёлые мысли проступили у неё на лице. От Аматы не ускользнуло его мрачное выражение.

— Я хочу позвонить, — произнесла она. — Дай телефон.

Услышавшие её Пересмешники тут же поспешили протянуть Акигуе свои мобильники. Она вскинула брови и взяла смартфон у второго знакомого человека здесь — у Тамы. Таму от оказанного доверия вновь начала бить крупная дрожь.

— Чудилы, — шепнула Акигуя, вернувшись на лестничный проём, ведущий наверх, к квартирам Пересмешников.

Похолодевшими пальцами она набрала номер мобильного матери. Последние четыре года Токетсу Амае не было дела до своего старшего ребёнка. Она жила воспоминаниями о младшем. Она пела его песни, играла на его синтезаторе, стирала и складывала его вещи, сбрызгивала их дорогим парфюмом Озоре, каждый день готовила ужин на три персоны и совершенно не хотела признавать того факта, что Озоре уже могло и не быть в живых. Акигую это раздражало. После тяжёлой и безрадостной работы она каждый день возвращалась домой, где её неизменно добивало чувство вины и сожаления. Последний разговор с младшим братом возвращался к ней в ярких ночных кошмарах, его незримое присутствие не давало ей ни отдыха, ни покоя, и с каждой фотографии он, казалось, смотрел с осуждением на глупую и вспыльчивую старшую сестру.

Сжав губы в линию, она смотрела на номер, не решаясь нажать кнопку вызова. Звонить не хотелось. Она была не нужна матери, не нужна давно сбежавшему отцу, да и Озоре тоже не нужна. И однажды станет ненужной Амате. Нет более непостоянной субстанции, чем человеческое сердце. Оно, такое мягкое, ласковое и любящее, тоже способно очерстветь, обрасти шипами, покрыться коркой льда и ранить тех, кто нуждался в нём. Всё когда-нибудь кончается, даже родительская любовь, и в лишний раз напоминать самой себе об этом Акигуя не хотела.

Нет. Это неправильно. Нужно хотя узнать, как она, сообщить ей об Озоре. И будь, что будет. Либо с плеч Акигуи спадёт груз прошлого, либо окончательно раздавит её и не позволит принять новую жизнь. Пути назад нет. Звучат гудки.

— Алло, — раздался сонный, хриплый голос Амаи.

— Мам, — произнесла Акигуя, чувствуя, что глаза обожгло слезами. — Это я.

— Аки! — воскликнула Амая. — Девочка моя! Дочка!

Акигуя зажмурилась, стиснула зубы, зажала рот ладонью, но всё равно не сдержала громкого всхлипа. По щекам скатились слёзы.

— Озоре... я...

— Где ты? — голос Амаи дрожал, срывался на всхлипы. — Боже. Я сейчас приеду.

— Погоди, ма, — она глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. — Со мной всё в порядке.

— Где ты была? Все полицейские участки на ушах стоят. Все больницы, морги! Твоя напарница каждую ночь сидела со мной, боясь, как бы я...

— Мам!

— Аки. Где. Ты. Была?

Акигуя всхлипнула и, прислонившись спиной к стене, спустилась вниз, села на корточки.

— Мам, я... нашла одного хорошего человека...

— ...что?

— Я была с ним всё это время. Он и сейчас рядом со мной. И... я понимаю, как глупо это звучит...

— Аки...

— Он нашёл Озоре, — наконец, произнесла она. — Мам, он жив! Вот только не помнит ничего.

— Господи, Аки... да где ты? Что это за мужчина?

— Его зовут Амата, — она улыбнулась. — Я... познакомлю вас. Он не преступник. Я сама решила остаться с ним.

— Аки, ты точно... в порядке?

— Мне не причиняли вреда, мне не угрожали. Всё в порядке, мам. Честно.

— Что-то я ничего не понимаю. Ты пропала, твой телефон недоступен, тебя ищут... а ты просто нашла себе парня?

Если бы только можно было объяснить матери, как на самом деле всё было непросто.

— Но... Озоре...

— Я прекрасно слышала, — ответила Амая. — Аки... из вас двоих я всегда считала тебя наиболее благоразумной. Что на тебя нашло?

Она не ответила.

— Ладно, — вздохнула мама. — Главное, что ты в порядке. Ты приедешь?

— Да. С Озоре.

— Аки, — мама вновь тяжело вздохнула после недолгой паузы. — Прости.

— Что?

— Я была неправа. Мне стыдно, что я была всё это время настолько жалкой, что ты сбежала от меня с первым встречным.

— Мам... всё не так.

— Именно так! Возвращайся домой. Никуда не денется твой Амата, если у тебя с ним всё и правда серьёзно.

— Я... не могу сейчас. Я на встрече с его семьёй.

— Поздно ночью?! Да что он за человек такой?!

— Самый лучший, — она улыбнулась, закрыв глаза. — Мы приедем вместе, и ты сама в этом убедишься.

— Аки...

— Я позвоню утром. Мне... и правда уже пора.

— Этому человеку страшно повезёт, если он действительно окажется "самым лучшим". Теперь я от него жду всего лишь идеал!

— Он блондин, — улыбнулась Акигуя, поднимаясь на ноги.

— Понятно. Он мне уже не нравится.

— Мам.

— Что?

— Люблю тебя.

— Я тебя тоже люблю, дочка.

Утерев слёзы и немного успокоившись, она отправилась к Пересмешникам, вернула смартфон, подошла к Амате и, обняв его, уткнулась носом в плечо, чтобы снова не разрыдаться.

— Раз у тебя глаза на мокром месте, значит, всё прошло хорошо.

— Как ты это понял? — глухо произнесла она.

— Потому что бесишься ты по-другому, на злобу спокойно реагируешь. И вечно считаешь себя недостойной счастья.

— Неправда.

— Райто, — произнёс после недолгой паузы Амата. — Познакомься с королевой. У вас с ней много общего.

— Надеюсь, королева заставит тебя бросить курить, — произнесла девушка. — Король пепельниц.

Амата не ответил. Просто выдохнул в потолок струйку дыма, пока кто-то из Пересмешников разливал по низким бокалам виски. В клане, даже при невнимательном рассмотрении, прослеживалась чёткая иерархия. Главный — Амата, далее — узкий круг приближённых, приказы которых исполняли либо новички среди Пересмешников, либо те, кто не выделился в клане особыми заслугами. Последних было больше. Было ещё и своеобразное среднее звено, которые отдавали приказы новичкам и сами носились по поручениям старших. Эти люди и разливали по бокалам алкоголь, приносили еду, раскладывали столовые приборы. И, судя по их смирению и услужливости, Амата был просто невыносимым начальником.

— Я курю такие же, — ответила Акигуя, смерив девушку взглядом. Рыжая, с хитрым кошачьим взглядом, в элегантном брючном костюме. — У нас вообще... много общего.

— Акигуя, — произнёс Амата, подняв бокал виски. — Не ревнуй.

— Ты, — она перешла на шёпот. — Сам набрал в свой клан топ-моделей! Со сколькими из них ты спал?!

— Акигуя, — ответил он. — Это уважаемые люди, с которыми я работаю уже не один десяток лет. К тому же... ты явно проследила одну особенность моего характера.

Райто незаметно покинула их, решив, что подобный разговор предназначен не для её ушей.

— Эмоции, — Акигуя дёрнула бровью, глядя в глаза Аматы. — Они у тебя слабо развиты — так?

— Можно и так сказать. К тому же, я не смешиваю работу и личную жизнь. Ни с одной из женщин в моём клане у меня не было близких отношений.

— Это не значит, что они не могут возникнуть.

В ответ Амата только тяжело вздохнул и опустил руку на плечи Акигуи, прижал её к себе, взглянул в глаза. И в его взгляде читалось нечто среднее между желанием поцеловать её и мыслью о максимально жестоком убийстве.

— Меня возбуждает, — шепнула она. — Когда ты так смотришь.

— Ты не от того возбуждаешься, — ответил он. — Я смотрю на комара у тебя на лбу.

— Мой лоб выше. И от комаров ты точно так не напрягаешься.

— Комары тоже могут быть сексуальными.

Акигуя улыбнулась и перевела взгляд на Пересмешников. Раньше её постоянно раздражали воркующие парочки в общественных местах, а сейчас она сама ворковала с любимым человеком и её совершенно не волновали окружающие.

— Король, королева, — произнесла Тама, с третьей попытки забравшисЬ на стол. Она вновЬ приняла облик мягкой игрушки, и причины этому оставалисЬ в тайне. Возможно, Тама просто не хотела, чтобы её заставили разноситЬ напитки и закуски. — Расскажите, как вы познакомилисЬ!

Рассказывать пришлось Акигуе, потому как Амата предпочитал либо отшутиться, либо ответить так, чтобы к нему больше не приставали. И сейчас, когда Амата находился в большой компании давних знакомых, вновь проступала яркая черта его характера — жадность до внимания. Он любил, когда люди смеялись над его остротами, и ради людского внимания мог быть грубым, резким, даже вульгарным. Но он умолк, позволяя Акигуе рассказать произошедшее со своей точки зрения.

— Ты даже не пискнула, когда я взлетел.

— Конечно, — она дёрнула бровью. — Трудно пищать, когда тебя в небе одной рукой держит псих с фонариком.

Тама расхохоталасЬ, лёжа всем своим плюшевым телЬцем на столе и дрыгая мягкими задними лапами.

— Когда я впервые расправила крылья, — произнесла Акума Хоши, правая рука Аматы. — Я пробила собой витрину магазина.

— Тоже мне, — хмыкнула Райто Ария. — Достижение. Я после первого полёта словила фонарный столб.

— ЬЬЬ, — произнесла Тама.

— Мне нужно было как-то тормозить, — продолжила Ария. — А объяснений от короля не дождёшься. "Либо летишь с земли, либо столкну с Михаширы".

— Поэтому она такая высокая? — хмыкнула Акигуя.

— Мне выделили на строительство десять миллиардов йен, — он потёр затылок. — Или, по тому курсу йены, что был в сороковые, шестьсот шестьдесят шесть миллионов долларов. Рабочие нашлись быстро, после войны была ужасная безработица. И знаешь, что я сказал архитектору и строительным бригадам?

— ...что?

— Нехуй мелочиться.

Акигуя прыснула, Пересмешники расхохотались.

— Ты грабил обнищавшее после войны население, — мягко упрекнула его Акигуя.

— Не я заставлял это население воевать. К тому же, они, в отличие от меня, не были на фронте. Михашира — моя моральная компенсация.

— А её обустройство и зарплаты клану?

— А я очень ранимый.

Он в три глотка осушил бокал, Пересмешники последовали его примеру, несмотря на то, что сами едва стояли на ногах. Тама, лёжа на спине, потягивала алкоголЬ через трубочку.

— Что страшнее, король? — спросил рыжий парень, с недавно которым подралась Тама — Иендо. — Война или другие короли?

— Сам решай, Кацу. На одной чаше весов орудия, машины и та жестокость, которую один человек может проявить к другому. На другой — стихийное бедствие, с которым можно договориться, которое можно подкупить, заключить с ним альянс. А можно и вывести из себя.

— Как было с чёрным? — спросила Ария. — Его ты не просто разозлил. Он до сих пор бесится и срывает злобу на телепатах.

— Хреновые они телепаты, раз позволяют себя так легко убить.

— Что случилось? — спросила Акигуя. — Ты не рассказывал...

Пересмешники переглянулись, лукаво улыбаясь. Тама приняласЬ так активно махатЬ хвостом, что казалосЬ, будто он вот-вот отвалится.

— Строго говоря, — улыбнулась Хоши. — До того дня мы не знали, насколько разрушительным может быть наш король.

— Шоу вышло УЛЁТНЫМ, — вставил Иендо. — А король был ОСЛЕПИТЕЛЕН!

— Может, покажем королеве, что в тот день произошло? — дёрнула бровью Ария. — Если, конечно, Курода способна на ногах стоять.

Пересмешники поддержали её идею. Один из них поднял из-за стола маленькую, двенадцатилетнюю девочку, которая, судя по её способности говорить и контролировать свои движения, выпила больше, чем весила. Её губы расплылись в счастливой пьяной улыбке, серые глаза загадочно поблёскивали, на лице проступил заметный румянец.

— Ей сорок, — вздохнул Амата.

— А.

Все Пересмешники ненадолго сжали руки Куроды, даже Тама коснуласЬ бледных ладоней девочки мягкими лапками. Последним ей пожал руку Амата, после чего девочка, едва способная прямо ходить, подошла к одному из панорамных окон кафе. Стекло от её прикосновения замерцало, подёрнулось рябью, на нём появилось изображение. Здание, автомобили, люди. Казалось, будто стекло превратилось в экран, на котором показывали немое кино.

— Чёрный король, — Амата кивнул на парня, на руках которого не было свободного от татуировок места.

Кадры сменялись, и порой происходящее показывалось от лица Аматы, порой от лица кого-то из Пересмешников. В какой-то момент добродушная улыбка исчезла с лица чёрного короля.

— Я надеялся, его силы меня убьют. Результат видишь сама.

Акигуя так и не поняла, в чём заключалась сила чёрного короля. Лишь увидела, как после призыва Дамоклова Меча тени пришли в движение, как замерцал воздух от всплеска сверхъестественной энергии, как из-за спины короля вышел доппельгангер.

Он был точной копией Аматы. Те же длинные волосы, то же лицо, та же одежда. Но двойник, как истинное порождение тьмы, был чёрным, и только его глаза сияли, подобно двум солнцам. И над его головой повис такой же, как у Аматы, Дамоклов Меч.

— Что ты сказал, когда увидел его? — шепнула Акигуя.

— Ну привет, гнида.

Амата расправил крылья. Сильный порыв ветра растрепал его светлые волосы, взметнул полы пиджака. Волна ослепляющего света и жара поднялась от его ног, взрывая асфальт, плавя и уничтожая всё на своём пути. Двойник не уклонился от атаки. Над его головой образовался прочный полупрозрачный купол из чистого света, защитивший его удара.

Двойник напал. Он за мгновение преодолел разделявшее их расстояние, направил всю энергию бессмертного короля в кулак, намереваясь одним ударом пробить сердце Аматы. Но Амата уклонился, отведя руку двойника в сторону, и тогда двойник ослепил его вспышкой света.

Амата отступил назад, поднялся в воздух, махнув широкими сияющими крыльями. Его силы накаляли морозный воздух, и от жаркого света шёл белый пар. Двойник махнул рукой, так же небрежно, как и Амата, пустив в оригинала разящие солнечные лучи. Амата рефлекторно дёрнул головой назад.

Акигуя вскрикнула. Луч света надвое рассёк лицо Аматы, оставив на нём глубокую обгоревшую борозду, лишив губ, носа, правого глаза. Атака была настолько быстрой, что он не успел почувствовать боли. Его лицо засияло и восстановилось, и от отвратительной рваной раны не осталось даже царапинки.

Амата рванул вперёд. Полученное увечье не напугало его, не заставило отступить, но вывело из себя. За его спиной появилась вторая пара крыльев, что придало ему дополнительное ускорение. Амата схватил двойника за горло и рванул вниз, быстрый, словно солнечный свет. Держа двойника на вытянутой руке, он пробил им крышу склада, принадлежавшего чёрному клану. Из пробитой дыры тут же повалил густой чёрный дым, а само здание содрогнулось от раздавшегося внутри взрыва. Несущая стена обвалилась, и строение рухнуло, точно карточный домик.

Но Амата был жив. Жив был и его двойник.

— Его зовут Эклипс, — произнёс Амата. — Правда. Сейчас ему имя без надобности.

Одежда болталась на теле Аматы неровными рваными лохмотьями, его тело испещряли глубокие порезы. Атаки солнечным светом не проливали кровь, они мгновенно прижигали раны, подобно лазеру.

Губы двойника растянулись в презрительной ухмылке. Его глаза сияли, его раны окутал яркий солнечный свет, кулаки были сжаты.

Акигуе не пришлось долго вглядываться в эту зловещую, мрачную фигуру, чтобы понять, о чём думал Амата, глядя на своего двойника. Таким Амата видел самого себя. Бездушным, жестоким, лишённым всего человеческого ходячим монстром, пустоту сердца которого заполнила сверхъестественная сила.

Двойник махнул двумя парами крыльев, и всё, чего коснулась его разрушительная сила, обратилось в пепел. Амата, объятый светом, сделал шаг вперёд, поднялся в воздух, напал. Тонкие световые лучи, подобно пулям, пронзали воздух и ранили двойника. Амата бил, но чаще попадал по воздуху, чем по своей теневой копии. Двойник наперёд знал, как ударит Амата, куда будет целиться. Впрочем, Амата тоже прекрасно знал, о чём думал Эклипс.

Их крылья и атаки оставляли золотистые шлейфы чистого света. И порой удары были до того стремительными и быстрыми, что увидеть их можно было только по этим ярким световым линиям, рассекавшим накалённый воздух.

Но бой завершился. Двойник, сосредоточив в кулаке свою энергию, напал, и одним точным ударом чудовищной силы насквозь пробил живот Аматы. Изо рта Аматы брызнула густая, пенящаяся кровь.

Двойник допустил ошибку, подпустив к себе Амату так близко, перестав двигаться и уклоняться. Пальцы Аматы, сиявшие ослепляющим светом, пробили его горло, испепелили грудную клетку, обратили в угли сердце. Двойник растаял, словно дым на ветру. Тело Аматы даже после такой тяжёлой, страшной раны восстановилось.

— Наше солнце не победитЬ! — воскликнула Тама. — И сиятЬ мы будем вечностЬ!

— Королева?..

У Акигуи закружилась голова. Её трясло, страх сжался в желудке комом непереваренной пищи, руки похолодели. В последний раз она ощущала подобное, когда впервые побывала в морге на вскрытии в ходе своей медицинской практики. Но тогда незнакомого человека разделывали при ней, как огромный кусок мяса, а сейчас она стала свидетелем того, как нечто тёмное, жестокое и непонятное едва не уничтожило её возлюбленного.

Амата поцеловал её в лоб, приводя в чувства.

— Я бессмертен, — прошептал он.

— Если ты бессмертен, это не значит, что тебе не было больно.

— Больше боли я испытываю при интеграции, — он сжал её ледяные руки, согрел их в своих тёплых ладонях. — Я живой. Здоровый. И, надеюсь, всё ещё раздражающий.

— Амата...

— А Куроду бросьте в ледяную ванну, — произнёс он, скосив взгляд на девочку. — Пусть думает, прежде чем показывать такие воспоминания.

— Я магууу всё испрааавить!

На стекле появился статичный кадр. На нём в голову Тамы прилетел футбольный мяч.

— НечестЬно! — возмутиласЬ Тама. — Почему ты толЬко это запомнила?!

— Потому что ржала громче всех, — ответил Амата.

Акигуя смотрела на эти своеобразные фотографии, опустив голову на плечо Аматы, согреваясь его объятиями. Пересмешники были большой и довольно эксцентричной семьёй. Кого-то Амата принял в клан в качестве эксперимента, кто-то зарекомендовал себя королю своими знаниями и готовностью постоянно учиться. На одной из фотографий Иендо был чёрным, как уголёк, — это Тама смешала ему не те реагенты, и реакция сопровождалась жутким взрывом. На другой Арию, обычно сердитую и раздражительную, застукали за чтением милой романтической манги. На третьей Хоши так активно занималась йогой, что заехала коленом себе по лицу. На одном из кадров Акигуя увидела Амату в чёрной военной форме с красной повязкой на левом плече.

И, как ни странно, этот кадр успокоил Акигую, отвлёк её. Эклипс был не первым его противником, не был он и последним. И, когда человек, переживший войну и сотни лишений, говорит, что не нужно беспокоиться, наверное, к нему следует прислушаться.

На последнем кадре появилась сама Акигуя.

— ...я?

— Мы же одна семЬя, — произнесла Тама. — Если хочешЬ поспоритЬ, тогда скажи "ЬЬЬ".

Тама самодовольно заулыбаласЬ, и Акигуя впервые за весь вечер тоже не сдержала улыбки.

Вместе, всем кланом, они подняли бокалы, осушили их. Даже миниатюрная двенадцатилетняя-сорокалетняя Курода, которая после очередной порции спиртного уже не могла подняться с дивана. Пересмешники умолкли, расслабились.

И в этот момент в двери кафе постучали.

— Кагуцу? — дёрнул бровью Амата, взглянув через стеклянную дверь на незваных гостей. — Какого хрена ему надо поздно ночью?

— Впустить его, король?

— Да, — Амата прикурил сигарету, выпустил струйку дыма. — Иначе войдёт сам после того как снесёт дверь.

---

Примечания:

https://vk.com/misternevermore — ты это, заходи, если шо.