Спасти его душу (джен)

Я никогда не отмечал свои дни рождения. Окружающие если и помнили об этом празднике, то не придавали этому дню особого значения, и он был таким же невыносимым, как и все остальные дни. И сегодня, в свой восьмой день рождения, я не ждал ничего нового. Хотя мистер Снейп и усыновил меня, практически ничего в наших отношениях не изменилось; он оставался скорее требовательным наставником, чем родным человеком. И этот день я собирался провести в библиотеке, стараясь совсем не попадаться на глаза приёмному отцу. Наверное, мне было больно сознаваться самому себе, что в этом плане он ничем не будет отличаться от тёти и дяди.

Но этот день рождения уже с самого начала чуть-чуть отличался от всех предыдущих. Не знаю, было ли это связано именно с моим днём рождения, но за завтраком вместо привычной каши оказались мои любимые оладьи. Пусть это была лишь незначительная мелочь, а день уже стал намного лучше.

Меня удивило то, что мистер Снейп — даже в мыслях я не осмеливался назвать его отцом — впервые за всё время, что я жил в его доме, не появился на завтраке. Когда большие старинные часы пробили восемь, я отправился в тренировочный зал, но и там его не оказалось.

Мне стало страшно. Вдруг с мистером Снейпом приключилось что-то плохое? Или он просто взял и ушёл, оставив меня совершенно одного? Я был слишком мал, чтобы понять, насколько это маловероятно. Я только знал, что если бы он сейчас исчез, то мне стало бы очень больно. При этом я прекрасно понимал, что он меня не любил.

Осмотрев подвал и кабинет и никого там не найдя, я просто бродил по пустому дому, не разбирая дороги из-за затуманивших глаза слёз. Ноги сами собой привели меня к библиотеке, куда я собирался изначально. Я приоткрыл дверь, заглянул внутрь и увидел мистера Снейпа, который сидел в дальнем кресле у окна. Из-за плотно прикрытых штор в библиотеке царил полумрак. Лишь у самого кресла на пол тонкой полоской падал свет утреннего солнца.

Я смотрел на мистера Снейпа, сидевшего в кресле, и не узнавал его. На нём не было привычного чёрного сюртука, только простая белая рубашка с закатанными до локтей рукавами. Впервые я видел в нём не строгого властного учителя, а ещё совсем молодого мужчину, которому было очень одиноко. Он сидел неподвижно, и мне показалось, что он спит. Но он не спал и заметил, что я тихонько пробрался внутрь. Когда взгляд его чёрных глаз устремился на меня, я растерялся и хотел уже уйти из библиотеки, но меня остановил тихий голос:

— Останься и подойди ко мне.

В голосе мистера Снейпа не звучало никакого приказа, только тоска, которая была так не свойственна ему обычно. Сейчас передо мной словно был совершенно другой, незнакомый человек. В несколько шагов я преодолел расстояние от двери до окна и остановился напротив приёмного отца. Взгляд сам собой зацепился за его левую руку. На бледной коже отчётливо проступало изображение черепа и змеи. Мистер Снейп, заметив мой интерес, тут же закрыл рисунок другой рукой.

— Сегодня твой день рождения, — проговорил он тихо, словно пытаясь отвлечь меня от рисунка. — У меня есть для тебя подарок.

Я так разволновался, что на секунду забыл, как дышать. Впервые в жизни у кого-то для меня был настоящий подарок, и тем удивительней было то, что этим кем-то оказался мистер Снейп. Он протянул руку, выудил из-за кресла небольшой предмет, упакованный в плотную пергаментную бумагу, и протянул его мне. Я вцепился в него дрожащими пальцами, не веря, что всё происходит наяву. Очень хотелось узнать, что там внутри, и я постарался разорвать бумагу аккуратно, чтобы ничего не повредить.

Я увидел плотную темно-зелёную обложку, украшенную замысловатым золотистым узором, и решил, что это книга. Но названия её я так и не нашёл, а когда раскрыл, то понял, что это фотоальбом. На первой странице было семейное фото. Мужчина в очках и женщина с ярко-рыжими волосами держали на руках маленького ребёнка, улыбались и махали руками, показывая, как они счастливы. Я завороженно смотрел на фотографию, пока не понял, что с ней было не так. Она была живая, и люди на ней действительно двигались, как в кино.

— Я подумал, что ты захочешь увидеть своих родителей, — сказал мистер Снейп с грустью.

— Сэр, это и правда мои мама и папа? — спросил я. — А это я? У тёти не было их фотографий. — Мне было неловко говорить об этом, но я всё же собрался с духом: — Они тут так счастливы...

— Лили очень сильно любила твоего отца и тебя. Из-за этого она и погибла. Иногда ты напоминаешь мне её, — добавил мистер Снейп тихо, — у тебя такие же глаза.

Он хотел сказать ещё что-то, но вместо этого откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Меня охватило тяжёлое чувство, я подумал, что не должен быть здесь, и мне следует оставить его одного, но моя рука сама потянулась к руке мистера Снейпа, лежавшей на подлокотнике. Это было ошибкой: от одного моего прикосновения мужчина вскочил с кресла и навис надо мной. От его грусти и благосклонности не осталось и следа. Теперь он был в ярости.

— Оставь меня в покое, Поттер! — со всей злостью прокричал он и замахнулся, но остановился и опустил руку в последний момент.

Я отступил на шаг назад и только тогда позволил себе ответить:

— Теперь моя фамилия Снейп, сэр, — и, прижимая к груди свой подарок, убежал прочь из библиотеки.

* * *

После ухода Гарри я попытался взять себя в руки, и вскоре у меня это получилось. Я не мог поверить, что чуть не ударил его. А ведь собирался держать себя в руках, чтобы не пугать ребёнка, чтобы он не видел меня в таком состоянии.

Я спустился сюда, в библиотеку, чтобы разогнать кошмары, и просидел в этом кресле всю ночь, глядя на фотографию Лили. Лучше бессонная ночь, чем видеть, закрывая глаза, вечный преследующий меня сон, в котором я ничего не мог изменить.

Фотография Лили отличалась от той, что теперь была в альбоме Гарри. Лили, тогда ещё ученица Хогвартса, сидела и смотрела вдаль, думая о чём-то своем. Мы тогда учились на последнем курсе, и я сделал этот снимок втайне от неё. Поттер каким-то образом узнал о фотографии и попытался отобрать, но вмешалась Лили, невольно узнавшая мою тайну. Фото стало моим талисманом, и иногда я думал, что лишь оно спасает меня от того, чтобы не впасть в окончательное безумие.

«Теперь моя фамилия Снейп».

Слова мальчика продолжали звучать в моей голове, не давая покоя.

Я вдруг как-то очень отчётливо понял, что теперь я в ответе за него. И понял, что ошибся, когда так старательно выстраивал между нами стену, забыв о том, что Гарри в первую очередь ребёнок, которому нужна поддержка взрослого. А то, как я сорвался на него... Когда закладываешь фундамент личности, к ребёнку можно быть строгим, иногда даже жестоким, но это работает, только если действия оправданы. Жестокость без причины лишь ломает. Я решил извиниться за свою несдержанность перед Гарри — тем более сегодня его первый день рожденья, который он проведёт не с семьёй маглов.

* * *

Гарри сидел на кровати и разглядывал фотографию, когда я появился на пороге его комнаты в своём обычном виде. Он услышал мои приближающиеся шаги и бросил через плечо короткий взгляд, после чего вернулся к своему занятию.

— Я знаю, зачем вы пришли, сэр. Не надо. Я не злюсь на вас. Во всём виноват я сам, не надо было говорить о родителях.

Мальчик казался очень спокойным, не было слышно, чтобы он плакал, голос его звучал ровно. До этого момента Гарри оставался для меня просто ребёнком, а сейчас словно бы повзрослел в одночасье. Я прислонился к двери, молча рассматривая мальчика.

Хотел ли я, чтобы он так изменился? Да. Был ли я доволен увиденным? Нет. Из мальчика словно бы выкачали все эмоции, оставив пустую оболочку.

Что бы сказала мне Лили, увидь она своего сына таким?