Огненный цветок (гет)

— Постарайся надежнее контролировать левую руку, чтобы она не отклонялась, когда спускаешь тетиву, — под эти слова Радагаста Искорка сделала медленный выдох и выпустила стрелу. Тетива снова больно ударила по руке, стрела пролетела мимо сухого дерева, выбранного в качестве мишени. Они встали на ночевку больше трех часов назад, хотя было еще светло, так как Радагаст настаивал, что лошади устали и им нужен отдых. Признаться, отдых после ускоренного курса обучения верховой езде нужен был и Искорке. Болело у нее решительно все, и она предвкушала, что завтра и послезавтра будет только хуже. Она достала еще одну стрелу и натянула тетиву. Сосредоточиться. Дышать ровно. Расслаблять пальцы плавно. Стрела пролетела с легким свистом и по касательной задела дерево. Искорка не смогла сдержать радостного возгласа, подпрыгнула, но тут же болью отозвалась спина и она ухватилась за поясницу.

— Хватит с тебя на сегодня, — осуждающе проговорил Радагаст. — От таких тренировок не будет никакого толку.

— Да, наверное ты прав, — Искорка присела рядом и потянулась к котелку с остатками травяного чая. — Чай у тебя получается восхитительный, Радагаст. Признавайся, наколдовываешь что-то?

— Еще чего, — хмыкнул тот в ответ. — Ложись-ка ты спать. Завтра мы перейдем брод и дорога станет сложнее, а тебе еще не хватает уверенности верхом.

— Хм, не хватает уверенности, как ты корректно выразился, — она встала и пошла собирать стрелы. Вернувшись, продолжила: — Если мы так и будем всю дорогу ехать шагом, доберемся до Бри не раньше, чем через месяц. Мне надо научиться хотя бы рыси, — на этих словах она вспомнила свои сегодняшние жалкие попытки и содрогнулась. Когда лошадь переходила в рысь, Искорка чувствовала себя мешком с картошкой, если не с чем похуже, который вот-вот свалится вниз. Жалко было бедную Лиру, которой на спину плюхалась такая ноша, но Искорка никак не могла научиться двигаться в такт. Радагаст настаивал на том, чтобы попробовать сразу галоп, якобы его освоить легче, но Искорка была в ужасе от одной только мысли об этом.

Устроившись на спине и ощутив приятное расслабление во всем теле Искорка уставилась в небо. Было еще светло, созвездия пока не показались на небосклоне и лишь бледная луна поднималась из-за горизонта. "Интересно, здесь такие же звезды, как дома?" — думалось Искорке. Она вспоминала как августовскими вечерами они с бабушкой пили ароматный травяной чай, совсем не такой, как у Радагаста, а потом выходили на улицу, ложились на уже влажную траву и рассматривали звезды. Сначала бабушка учила ее находить большой ковш, а позже уже ей приходилось рассказывать о других созвездиях, о которых она читала в больших умных книгах. От воспоминаний слезы сами наворачивались на глаза. Они медленно скользили по щекам, неприятно щекотали за ушами и падали куда-то в волосы. Искорка не хотела, чтобы Радагаст заметил, что она плачет, и потому затаила дыхание. Справившись с собой и стараясь больше не думать о прошлом, она сделала несколько глубоких вдохов и выдохов и начала представлять себя на дне океана, под давящей толщей воды, которая поглотила ее. Там, на дне, никакие эмоции не достигали ее сердца и никакие думы не волновали ее разум, была только давящая тягучая пустота. Пустота позволила ей заснуть.

Подниматься следующим утром было поистине тяжело. Они с Радагастом не дежурили в этот раз, поскольку все еще находились под защитой Беорна, и поспать удалось долго. Размяв сведенные ноги и с трудом поднявшись с земли, Искорка начала активно двигаться. Позавтракали и собрались очень быстро, и вот она уже снова оказалась в седле. Знакомство с лошадью продолжилось, и, несмотря на усталость, сегодня Искорка чувствовала себя намного увереннее. Рысь покорилась и до брода через Андуин они добрались за каких-то три часа. Там их встретили охранявшие переправу Беорнинги, но платы не взяли — так повелел Беорн.

К концу второго дня Искорка воспряла духом: на лошадях они передвигались куда быстрее, чем на кроликах, и за день преодолели не меньше тридцати миль. Они приближались к перевалу и окружающий пейзаж постепенно менялся. На горизонте проступала гряда Мглистых гор. Местность становилась холмистой, равнинные зеленые пастбища сменялись более суровыми и каменистыми, и в конце концов совсем исчезли, уступив место хвойному лесу. Дорога закладывала зигзаги и становилась более узкой, местами проходя между краем обрыва и отвесной скальной стеной. К концу дня Радагаст и Искорка уже передвигались по каменистому ущелью, дорога забирала все выше вверх.

Подъем на перевал занял весь третий день их путешествия. Лошади взбирались в крутую гору шагом, а в отдельных особенно узких местах Искорка и Радагаст предпочитали спешиваться. Монотонный подъем закончился в сумерках и место для привала путники искали уже в темноте, что оказалось задачей непростой: зона леса давно кончилась, вокруг были голые камни, устроиться скрытно двум людям и лошадям было сложно. Наконец, они отыскали невысокий, но глубокий грот, в который с трудом загнали лошадей и в котором устроились сами. Костер разводить было не из чего, поели холодного. Спать пришлось на голых камнях, потому было очень зябко. Искорка, уже которую ночь дежурившая второй, долго ворочалась, пытаясь хоть как-то согреться и прогнать пробирающий до костей холод. Несмотря на усталость заснуть все не получалось, и она отрешенно всматривалась в очертания волшебника, сидевшего ближе к выходу из грота. Радагаст сидел согнувшись, обхватив руками колени, и что-то рассматривал у себя под ногами. Рядом с ним лежал его посох с вставленным в него синим кристаллом, в темноте казавшимся почти черным. Минуты тянулись медленно, за пределами грота начал накрапывать дождь. Вскоре мелкая морось превратила пейзаж за выходом из грота в сплошную серость, стало еще холоднее и тоскливее. Прекратив попытки устроиться поудобнее и заснуть, Искорка поднялась со своего места и села рядом с волшебником. Тот ничего не сказал, и какое-то время они сидели молча в темноте не глядя друг на друга.

В конце концов, стремясь себя чем-то занять, Искорка решила выставить под стекающую со скалы струйку котелок. Воды у них оставалось не так уж много, еще один котелок не помешает. Выйдя из грота, она оглянулась по сторонам. Сквозь пелену дождя было почти ничего не видно, только размытые силуэты камней. Недалеко должна была проходить тропа. Искорка подставила котелок под текущий со скалы ручеек и уже направилась обратно, как услышала звук столкновения камней. "Наверное камнепад" — подумалось ей. Но звук не прекращался. Монотонный и размеренный, он становился все громче. Кто-то шел по тропе. Поняв это, Искорка поспешила вернуться обратно в грот.

— Там кто-то есть, Радагаст, кто-то идет по дороге, — зашептала она волшебнику. Тот поднял голову и взглянул на нее затуманенным взглядом. Кажется, все это время он спал. — Кто-то идет по дороге, Радагаст, — вновь повторила она, и тогда с глаз волшебника спала поволока.

— Сиди тихо, — сказал он ей, взял в руку посох и устремил свой взгляд в сторону тропы. Теперь звук был слышен и внутри грота, не оставалось сомнений, что его причиной является топот многих пар тяжелых ног. Радагаст и Искорка затаили дыхание. Через несколько мгновений к топоту по камням начали присоединяться другие звуки: слышался утробный рев, что-то протяжно свистело, лязгал металл. Наконец сквозь пелену дождя проступили очертания идущих по дороге, и, хотя в темноте и без света луны рассмотреть их было сложно, Искорка сразу поняла, что по дороге идут не люди и, конечно, не эльфы. Большой отряд орков — Искорка насчитала не меньше десяти пар — в полном боевом облачении строем продвигался на восток. В гроте все замерло, казалось, даже лошади застыли в немом ужасе. Если орки их обнаружат, им не спастись, крутилось в голове у Искорки. Но ночь и дождь играли им на руку, в мокрой пелене даже предпочитавшим темноту тварям сложно было ориентироваться. Будто в подтверждение этого один из орков в середине колонны запнулся о камень и с грохотом упал. Его товарищи начали смеяться и улюлюкать, а идущий сзади командир выкрикнул что-то на непонятном Искорке языке и ударил упавшего плетью. Тот взревел, но поспешил подняться, и отряд продолжил свой путь. Они скрылись из поля зрения, но топот и лязг еще долго были слышны в гроте. Когда наконец все вокруг затихло Искорка выдохнула и обратилась к Радагасту.

— Орки! Что они здесь делают? Я думала, они используют нижний проход.

— Не думаю, что сейчас в Средиземье найдется дорога, на которой гарантированно не встретишь орков.

— Но куда они идут? Дальше на восток тракт проходит через Андуин, а брод охраняется Беорнингами. Они не могут этого не знать, — продолжала Искорка.

— Вероятно, они не дойдут до брода, и свернут на юг раньше.

— На юг? Выходит, они стекаются в Мордор... — Искорка закусила губу.

— Да, я думаю так. И маловероятно, что это единственный отряд, — многозначительно добавил Радагаст. — Хорошо, что они не любят дневной свет и передвигаются ночью. Мы должны быть очень осторожны.

Остатки ночи прошли в тягучей полудреме. Радагаст дал Искорке возможность отдохнуть и сам просидел всю ночь на входе в грот, но на утро ни он, ни она не чувствовали себя бодрее. Дождь не прекращался и им пришлось выбираться под мелкую морось. Одежда быстро пропиталась влагой, лошади шли неуверенно. Спуск с перевала проходил еще сложнее, чем подъем, и отнимал много сил. Силы уходили и на то, чтобы бороться с тревогой, которая поселилась в сердце после наблюдения за отрядом орков. На четвертый день путешествия погода испортилась окончательно, небо заволокло серыми тучами, опустился туман. Одежда не сохла, но хуже всего было то, что мокрая обувь скользила по камням и, когда дорога вынуждала их спешиваться, была опасность поскользнуться и улететь в пропасть. Несколько раз ноги подводили Искорку и она падала, больно выворачивая лодыжку и обдирая ладони. Погода не улучшалась на всем спуске с перевала, а ночевки, проходившие в постоянном бдении и тревоге, не приносили отдыха. Наконец, на третий день спуска, рельеф стал меняться, начала попадаться скупая растительность, а дорога стала намного более пологой. Стала просматриваться узкая долина, склоны которой покрывал зеленый лес. Это вселяло оптимизм: в долине можно было не только устроиться на ночевку с большим комфортом, но и обеспечить большую скрытность.

На седьмой день путешествия они наконец спустились и заночевали в зоне леса. Искорка давно так не радовалась огню и горячему чаю. Яркие искры от пламени костра разлетались в разные стороны, когда она подбрасывала новые поленья, и на душе становилось легче. Они с Радагастом наконец приготовили горячее и вдоволь наелись. После сытного ужина волшебник кажется тоже повеселел, его лицо расслабилось, а взгляд прояснился. Косматые брови больше не сходились на переносице, рот растянулся в улыбке. Он раскурил свою трубку и выпускал череду дымных колечек после каждой затяжки. Искорка сидела, расслабленно облокотившись на дерево спиной и грея руки о чашку. Тепло и спокойствие разливалось по усталому телу и ей захотелось запеть. На языке завертелись слова старинной песни про зеленые рукава. Первый куплет она медленно пропела про себя, а на втором уже продолжила вслух.

Вы не нуждаетесь ни в чем,

Что Вам когда-то я дарил,

Но я клянусь своим мечем,

Для Вас я пел и Вами жил.

Помню всё — и платья цвет,

Помню всё — и Ваш ответ,

Помню все, все Ваши слова,

О, Зеленые Рукава…

Я лучший Вам дарил атлас,

На платье — изумрудный цвет.

Все было только лишь для Вас,

Но Ваш не знаю я ответ.

Помню всё — и платья цвет,

Помню всё — и Ваш ответ,

Помню все, все Ваши слова,

О, Зеленые Рукава…

Для Вас я покупал шелка,

Чтоб хоть один Ваш взор привлек,

Что ж, я достану облака,

Коль Вам не мил мой кошелек.

Помню всё — и платья цвет,

Помню всё — и Ваш ответ,

Помню все, все Ваши слова,

О, Зеленые Рукава…

Одежды Вашей блеск слепил,

И ткани — с золотым шитьем.

Я сердце Вам свое дарил,

Но Ваше сердце — не мое. ⁽¹⁾

— Красивый мотив, но очень печальные слова, — отозвался Радагаст.

— Все стоящие истории любви полны печали, — возразила Искорка.

— Что за глупости? Это вовсе не так.

— О счастливых возлюбленных не слагают баллад, это слишком скучно. Сладость любви не полна без горечи невзгод. Да и потом, кому нужно слушать истории про счастливых возлюбленных? Встретились, полюбили друг друга, жили долго и счастливо и умерли в один день? — Она скептически изогнула бровь. — И кому это интересно? Ни препятствий, ни борьбы, ни мук, ни страданий!

— А ты, значит, выбрала бы муки и страдания? — спросил в ответ Радагаст.

— Я бы выбрала не попадать в баллады, — резко отозвалась Искорка. — Да и не обо мне речь, — продолжила она мягче. — Мне не до любовных историй, хотелось бы просто выжить и при этом не пустить тут все под откос.

— Ну-ну, не сердись, — примирительно продолжил Радагаст. — Песня действительно красивая, да и поешь ты прелестно, — он улыбнулся. — Иди отдыхать, а я побеседую с ночными птицами. Дальше наш путь должен проходить спокойнее, но разведать обстановку все равно не помешает.

* * *

Как и предсказывал Радагаст, дальнейший путь выдался куда более спокойным и приятным. Извилистые тропы, спускавшиеся сетью со склонов Мглистых гор, привели их в обход Ривенделла прямиком к броду через Бруинен, за которым начинался Великий Восточный тракт. По широкому мощенному тракту продвигаться можно было быстро: лошади уставали меньше, да и дорога казалась более безопасной. На тракте они вставали на ночевки раньше, давая лошадям возможность хорошо отдохнуть и попастись на поросших вереском пустошах. Три дня занял у них путь по тракту до Последнего моста и за все это время они не встретили других путников. В нынешнее неспокойное время редкий путешественник передвигался по тракту восточнее Бри. У Последнего моста Искорка и Радагаст сделали долгий привал, близость вод Седого Ключа радовала и лошадей, и всадников.

После моста тракт проходил через безлесые равнины, и лишь на южной стороне встречались густые кустарники и отдельные группы деревьев. Искорка вспомнила, что где-то на этом участке Арагорн находил для Фродо ацелас, и предложила Радагасту также поискать его и заготовить немного впрок. Несколько раз они останавливались и безрезультатно искали среди кустов королевский лист, но наконец им улыбнулась удача. Они сделали привал, расседлали лошадей и несколько часов к ряду собирали целебные листья с остро-сладким ароматом.

— Можно будет сделать настойку, когда доберемся до Бри, а на обратном пути набрать еще, — вслух размышляла Искорка, укладывая аккуратные мешочки внутрь своей сумки.

— Да, настойки из ацеласа можно будет хорошо продать, — вторил ей Радагаст. — Хотя их действие и не будет таким сильным, как если бы они были собраны руками короля. Но для простых невзгод людей из Бри и этого должно хватить.

Дальше дорога отклонялась на юг, огибая Заверть и Комариные болота, и подходила к границам земель Бри. Покинутой гостиницы Радагаст и Искорка достигли еще через четверо суток, и наконец, к вечеру пятнадцатого дня после своего отъезда из дома Беорна, они увидели первые поселения — Подстенок и Гребешок. Луна уже светила высоко в небе, когда они въехали в город.

* * *

— Давно я не видал никого из магов, — выставляя на стойку две кружки пива сказал Осот Ячмений. — Помнится, еще прошлой зимой ко мне нет-нет, да и захаживал Гендальф, а с тех пор не было вашего брата в Бри.

— Как-то все не по пути, Осот, не обессудь, — принимаясь за пиво отозвался Радагаст. Его запачканная в чем-то зеленом шапка лежала сейчас на стойке, а сам он раскраснелся из-за жара, исходившего от очага в общей комнате гостиницы. Он сделал глоток и пивная пена осела у него на усах. Искорка сидела подле него и увлеченно рассматривала интерьер общей комнаты.

Когда они в ночи подъехали к восточным воротам, караульный долго не соглашался пустить их в Бри, вынуждая остаться ночевать на улице. Но перепалку у ворот, в ходе которой волшебник к немалому удивлению своей спутницы позволил себе пару крепких выражений, очень кстати заметил Осот, знавший Радагаста не один десяток лет. Он поспешил заверить стража, что бурый маг в компании женщины не представляет опасности для города даже ночью.

— Да посмотри ты на него, дурень! Разве этот замшелый старик похож на разбойника? — громко возмущался Осот, убеждая серьезного приземистого мужчину на воротах. — Или тебя испугала девчонка? — в издевательском тоне продолжил он. После этого сторож сдался и пропустил всадников. В конце концов, Осот был не последним человеком в Бри, его гостиница служила центром общественной жизни всего поселения, и потому портить отношения с ним не хотелось.

Сам Осот был рад неожиданной встрече с Радагастом: ноябрь выдался для него убыточным, его гостиница не была заполнена и на треть. Редкие постояльцы не задерживались в это унылое и неприятное для путешествий время дольше, чем на одну-две ночи, и в этих условиях нельзя было не воспользоваться возможностью разместить у себя мага и его спутницу. Он сразу же отвел их в "Гарцующий пони" и даже угостил своим первоклассным пивом за счет заведения.

— На долго ты планируешь задержаться в Бри? — продолжил разговор Осот.

— Пока не знаю, — откликнулся Радагаст. — Зависит от того, как пойдут дела. Видишь ли, мы с Искоркой, — кивнул он в сторону своей спутницы, — привезли кое-какие запасы лекарственных трав, мазей и порошков. Искорка моя талантливая ученица, травница, и так вышло, что в этом сезоне мы с ней заготовили слишком много всего. Нам некуда девать излишки, поэтому я хочу попробовать их продать тут. Наверняка жителям Бри не помешают мази от ушибов и порошки от зубной боли.

— Не самое удачное время для этого дела ты выбрал, Радагаст, — ответил на это Осот. — Нужно было тебе приезжать в сентябре, как раз к празднику урожая открывалась ярмарка.

— Ну что уж теперь об этом говорить, время назад не воротишь, — и он отхлебнул еще один глоток. В это время Искорка уже опустошила половину своей пинты, пиво и вправду было очень вкусным. Сказалось ли длительное отсутствие в ее рационе алкоголя или усталость после долгой дороги, но полпинты ей хватило, чтобы изрядно опьянеть. Она взглянула на Радагаста немного затуманенным взглядом и затем перевела его на Осота.

— Скажите, господин Осот, в какой комнате нам можно разместиться? — промолвила она. — Я, если честно, порядком устала, разговоры можно оставить и на завтра.

— О, я приготовлю для вас, милая леди, две соседние комнаты наверху, с видом на улицу.

— Да ни к чему это, — попыталась было возразить Искорка, она не хотела обременять Радагаста оплатой отдельной комнаты для нее, но Радагаст, разгадав эту мысль, прервал ее.

— Отлично, Осот, две комнаты наверху как раз то, что нам нужно, — отозвался волшебник и Осот ушел давать распоряжения о подготовке комнат.

— Напрасно ты настоял на двух комнатах, я за всю жизнь с тобой не расплачусь, — заговорила Искорка, когда Осот ушел. Она допивала свое пиво и стремительно пьянела. По телу разливалось приятное тепло. Радагаст громко рассмеялся в ответ.

— Какая же ты все-таки гордая, девочка! Неужели ты настолько не привыкла принимать помощь?

— Ну, я ведь тебе совсем никто, — продолжила она. — Абсолютно чужая девчонка, которой посчастливилось встретить тебя в жутком и опасном месте.

— Чужая?! Ничего себе, чужая! — возмутился на это Радагаст и немного помолчав продолжил: — Ты, может быть, первый человек в Средиземье, которому удалось стать мне настолько родным.

Ком встал у Искорки поперек горла, она посмотрела в разрумянившееся лицо Радагаста и увидела на нем широкую улыбку.

— Давай договоримся, что ты будешь мне названной дочерью, хотя нет, скорее внучкой. Идет? — и он опустошил свою кружку, а Искорка впервые за последние полгода почувствовала себя дома.

1) Прекрасный перевод баллады "Зеленые рукава" найден на просторах интернета (https://vk.com/topic-16093267_22379912). Он чудно ложится на мелодию Nolwenn Leroy — Greensleeves

Вернуться к тексту