Тьма ведёт меня (джен)

Три дня для Гермионы пролетели как один долгий, безумно растянувшийся во времени урок. Она должна была следить за временем, следить за собой и за своими друзьями, которых постоянно приходилось останавливать от стычек с слизеринцами. Нагрузка первой недели, пока ее ум еще не до конца адаптировался к возросшим требованиям из-за применения маховика времени, погрузили девочку в почти сомнамбулическое состояние, и она даже пару раз замечала на себе обеспокоенные взгляды профессора МакГонагалл. Каждый раз, когда она ловила на себе эти взгляды, то старалась тут же распрямить спину и придать себе бодрый вид. Пока что срабатывало. Большой радостью оказался Мистер Бигглсуорт, который буквально не отходил от нее ни на шаг, частенько поджидая ее возле аудиторий. Особенно удивительным было то, что он всегда находил ее даже тогда, когда она уходила из аудитории с помощью маховика.

По ночам ее начали мучать головные боли, да такие сильные, что она уже подумывала: а не сходить ли за помощью к мадам Помфри? Левую часть лица, глаз и затылок будто льдом обкладывало, простреливая и кроша искорками боли. В левом ухе звенело и шумело, и сквозь боль ей иногда казалось, что она слышит какое-то бормотание:

"Ajhe… Ridit kha… Ajhe wa? Zalgazan turun kha? Hermajona kha? Ajhe!"

Но прежде чем она успевала как следует испугаться, Мистер Бигглсуорт прижимался теплым мохнатым богом к сведенной от боли щеке и начинал мурлыкать. Боль отпускала, и звон в ушах затихал, а сама Гермиона наконец-то засыпала, уткнувшись лицом в мягкое кошачье брюшко, как в подушку. Утром все это казалось только каким-то причудливым сном. Еще ее стало раздражать то, что она регулярно находила на своем одеяле мертвых насекомых. Иногда их тельца были настолько старые, что она вообще не понимала, как они к ней попали в постель. Когда это была мертвая муха или крохотный комнатный паучок — это еще было ерундой, но когда в складках одеяла стали попадаться подвальные многоножки, она всерьёз поругалась с соседками по комнате, думая, что они просто так зло над ней шутят. Ничего она не добилась, кроме того что с ней два дня никто не здоровался. Впрочем, погруженная в учебу, она не сильно заметила перемены в отношениях с одноклассницами. С многократно возросшей нагрузкой в учебной сфере Гермиона никак не могла выкроить время, чтобы заняться личным исследованием того, что, собственно, из себя представляют дементоры.

Еще Гермиона ужасно переживала из-за того, что не пошла проведать Хагрида сразу же после произошедшего с Малфоем. Поэтому выкроила свободные полчаса после обеда, пожертвовав временем на подготовку свежеполученного домашнего задания, и сбегала в его хижину. Как она и предполагала, после урока с гиппогрифами все остальные его занятия с другими курсами были временно отменены. Лесничий встретил ее с заметными следами похмелья на лице. В хижине было душно и неприятно пахло.

— Хагрид, ты не улучшаешь своего положения, тихонько напиваясь в одиночестве, — строго сказала Гермиона, убирая с залитого чем-то липким стола огромный глиняный кувшин с вишневой наливкой.

— Дык… эта… первый урок — и такой провал, такой провал, — грустно залепетал пока-еще-учитель Хагрид.

— Хагрид, как думаешь, а захотят ли тебя оставить учителем? Если после того, что случилось, тебя еще и найдут в таком ужасном виде? — девочка безжалостно вылила остатки наливки в мусорное ведро. — А еще, судя по тому, что я вижу, Клык со вчерашнего дня совсем ничего не ел. Тебе стоит о нем позаботится.

Хагрид поднял на нее покрасневший глаза, которые поблескивали под отекшими тяжелыми веками, и кивнул, качнув спутанной гривой.

— Ты права, права…

Тяжело встав из-за стола, он в два огромных шага вышел за дверь и, судя по громкому сопению и плеску, сунул голову в бочку с дождевой водой, что стояла рядом с крыльцом. Гермиона кивнула и, сняв с крючка возле двери полотенце размером с простынь, вышла во двор.

— Все будет хорошо, Хагрид, вот увидишь, — сказала она, подавая ему полотенце.

Совесть, что грызла ее за вчерашнее, наконец-то улеглась.

Утро четверга была омрачено спаренным уроком Зелий с Слизерином. Учитывая то, что она видела за завтраком Малфоя, который ходил с видом умирающего рыцаря с перевязанной рукой, урок обещал быть не самым приятным. Гарри рядом с ней напрягся и обменялся с Роном понимающими ухмылками.

— Мальчики, я вас очень прошу, давайте без глупостей, — напряженно сказал Гермиона, заметив эти переглядывания.

— О чем ты? — невинно спросил Гарри, пододвигая к ней поближе банку с джемом.

— Я виду, как вы смотрите на Малфоя. Готова утверждать, что если вы к нему полезете — все закончится плохо в первую очередь для вас. Первый раз, что ли, он выходит сухим из воды, когда отдуваться приходиться нам?

— Он же сам дурак, что раздразнил зверя, — насупился Рон.

— Знаю, — кивнула Гермиона, чувствуя, как ее кот ласково и успокаивающе потерся об ее лодыжки. — Так тем более какой смысл что-то доказать привилегированному дураку?

— Раньше ты бы нас поддержала, — прищурился Рон.

— Я и сейчас вас поддерживаю, — возмутилась Гермиона, — но вы же понимаете, что мне очень трудно будет вытянуть свою учебу, если из-за ваших склок я попаду на отработку. А я на нее обязательно попаду, ведь я всегда рядом с вами.

— Да ладно, ты преувеличиваешь, мы ничего такого делать не будем! — неубедительно запротестовал Гарри.

Гермиона закатила глаза.

— Мальчики, я вас предупредила.

— Ты стала еще более занудной, чем обычно, — буркнул Рон, сооружая себе монструозный сэндвич из хлеба, яиц, бекона и сыра.

Гермиона проводила хорошо прожаренную полоску мяса задумчивым взглядом.

«Возможно, если мне настолько сильно хочется мяса, значит, организму это действительно нужно?»

Зелья ее не разочаровали в самом худшем своем смысле. Опять несправедливость Снейпа, помноженная на запредельное хамство Малфоя, и медленно закипающие от злости друзья. Опять напуганный до заикания Невилл, мучнисто-бледный с каплями пота на висках. Гермиона уже давно поняла, что он слишком мнительный и, когда пугается, то легко путается даже в двух строчках из трех слов каждая. Она прикрыла глаза, слушая ор Снейпа за своей спиной. Раздражало. Мерлин. Как. Же. Это. Раздражало.

— Профессор Снейп, — тихо сказала она, глядя в его надменное лицо, — позвольте мне помочь Невиллу исправить зелье. Я уверена, что еще не все испорчено.

— Какая трогательная забота об ингредиентах, мисс Грейнджер, — ответил профессор, растягивая слоги, — но вы, ослепленная своей гениальностью, наверное, забыли о том, что учитель тут я, а не вы. И каким бы мучением ни была задача научить вашего тупого одноклассника следовать простейшей инструкции из пяти строчек, я обязан справиться с этим сам, без вашей сомнительной помощи.

Гермиона моргнула, чувствуя, как подкатывают слезы. Глупость какая. Ну не первый же раз она сталкивается с его несправедливостью. Ну почему один и тот же человек мог сочетать в себе абсолютную гениальность в своем предмете и быть абсолютно невозможным социопатом?

— Ну что же вы замолчали, мисс Грейнджер? Неужели я буду лишен сомнительного счастья выслушивать потоки вашего вызубренного книжного слабоумия?

«Он просто издевается. Просто и бесхитростно. Его слова не имеют никакого отношения к тому, насколько он оценивает мой интеллект».

— Профессор, — она сглотнула, — я просто предложила свою помощь другу. И я очень бы хотела помочь ему исправить зелье и избавить вас от сомнительного удовольствия в очередной раз любоваться, как взрывается школьный котел.

— Минус пять баллов, Грейнджер, — мило улыбнулся Снейп, — за высокомерие.

Ее шея задеревенела. Обида сменилась на… веселье?! Неожиданно она почувствовала разливающийся холод, что шел от затылка, льдистым потоком затекал за воротник мантии, оплетая инеем кожу. Ее спина выпрямилась, плечи развернулись, и она прямо посмотрела в черные глаза такого страшного профессора. Она представила его ниже себя, бесконечно ниже в любом из возможных смыслов. И улыбнулась, едва-едва приподнимая уголки похолодевших губ. Следующие слова вышли из нее с легким облачком пара, едва слышные, сказанные так, чтобы быть услышанными только озлобленным взрослым, что самоутверждается за счет детей.

— Без тени лести скажу: я восхищаюсь вашими профессиональными достижениями и думаю, что ваши научные изыскания недооценены волшебных сообществом. Одна ваша монография, посвящённая конструированию ядов по заданным параметрам, должна была быть включена в учебную программу. Что уже говорить о других ваших трудах? Но, право, я искренне думаю, что такой блестящий ум может занять себя чем-то более… уместным, чем запугивание бесхребетного ребенка.

Он замер, не веря тому, что услышал.

— Вы в своем уме? — прошептал он, склонившись к самому ее уху. — Хотите скоблить котлы до Рождества?

Весь класс, затаив дыхание, наблюдал за ними.

Гермиона облизнула губы и шепнула на ухо, наполовину скрытое склеившимися черными патлами:

— Уж лучше я буду скоблить котлы до Рождества и подглядывать за вашей работой, чем мне сейчас спину ошпарит подозрительно оранжевыми помоями. Прошу вас, профессор, позвольте мне хотя бы проконтролировать его работу.

— Отработка, Грейнджер, — он распрямился и с брезгливостью отвернулся от девочки, — и раз уж вы считаете себя еще и педагогическим гением, то проследите, чтобы Лонгботтом не взорвал свой котел.

— Спасибо, сэр, — звонко ответила Грейнджер и улыбнулась.

Отработка? Неудобно, конечно, но она знала о его привычке иногда превращать отработку в дополнительное занятие с разбором теории Зелий, а у нее как раз накопилось несколько неожиданных вопросов, ответы на которые она так и не нашла. Когда она сегодня шла на Зелья, то уже примерно представляла, что их ждет в новом учебном году. И ожидать, что профессор Снейп хоть капельку будет к ней лояльнее после того, как вполне обосновано подозревал ее в налете на его личные запасы, было бы наивным. За два года изучения тонкой науки зельеварения она еще ни разу не получила ответов на свои вопросы во время урока, но три лекции по теории во время отработок, прочитанных максимально нудным языком. И они были бесценны, позволив лучше понять принципы оптимизации рецептов.

В чем-то зельеварение было некой разновидностью магической кулинарии, и как и в любом деле, тут было подавляющее большинство кухарок разной степени мастерства и единицы блистательных шеф-поваров. Почти каждый волшебник мог сварить хоть что-то отдаленно нужное и несложное. Если проводить параллель с кулинарией дальше, то Снейп определённо носил все Мишленовские звезды вполне заслужено. Как бы ее ни задевали его едкие высказывания, но упустить шанс получить персональную лекцию, расплатившись за нее всего лишь часом неприятной работы, Гермиона не хотела.

Все еще улыбаясь, она повернулась к Невиллу:

— Давай посмотрим, что тут можно исправить.

— Я не бесхребетный ребенок, — едва слышно сказал он, дрожа губами.

— Ну конечно нет, — Гермиона погладила его по руке, — но должна же я была как-то отвлечь от тебя профессора Снейпа?

Мальчик несмело улыбнулся и расслабился. Под чутким руководством Гермионы он смог закончить зелье в срок и почти не паниковал, когда Снейп затребовал его жабу для пробы. Жаба выжила, и гриффиндорцы выдохнули с облегчением.

— В семь вечера я жду вас на отработку, мисс Грейнджер. Разделка флоббер-червей, может быть, хоть немного укоротит ваш язык.

Гермиона кивнула и, дождавшись, пока на нее перестали смотреть, провернула маховик. У нее еще были Древние Руны на утро, и она рвалась на них с нетерпением даже большим, чем на Трансфигурацию.

Выскользнув из пустого класса, она побежала на урок, напевая всякую бессмыслицу под нос.

— Ajhe, ajhe ridit kha, Rha turun zalgazi dha! Ajhe, ajhe rha beleh, zulum karat ajhare kha….

* * *

— Ребята, подождите! — Гермиона, запыхавшись, пыталась догнать мальчиков на лестнице, с трудом удерживая в руках расползающийся по швам портфель. Книги напирали изнутри и от бега еще больше растягивали уже ставшими хлипкими швы.

— Эй, ты только что тут была? — удивился Рон.

— Я в кабинете профессора Снейпа забыла кое-что, — отмахнулась Гермиона. — Ой!

Сумка все порвалась, и тяжелые тома посыпались на пол.

— Зачем тебе столько книг? — просил Гарри, наклоняясь, чтобы помочь.

— У меня больше уроков, вы же знаете, — ответила девочка, используя третье Репаро на сумку за утро.

— Как так может быть? — Рон подал ей пару отлетевших свитков, и Гермиона с благодарностью ему кивнула. — У тебя что, сорок часов на день?

— Чушь! Я…. Я просто работаю заочно.

— Кажется, наша Гермиона нам врет, — авторитетно заявил Рон, подталкивая Гарри локтем.

Гермиона предпочла сделать вид, что не услышала, и поспешила в класс. Голова опять начинала болеть, и больше всего она хотел прижать пылающий болью левый глаз к пушистому мягкому боку Мистера Бигглсуорта.

Класс ЗОТИ был тем же, где преподавал Локонс в прошлом году, разве что со стен убрали все его портреты, а мебель заменили на более легкую и удобную. Пока одноклассники рассаживались, Гермиона вытащила Древние Руны и еще раз пробежалась по своим заметкам. На полях свитка стояло несколько ее пометок. Она задумчиво потерла их пальцем.

«Сколько систем Древние Рун существует?»

«Возможно ли скрещивание разных систем?»

«Есть ли разница в одном и том же магическом эффекте выполненном разными Рунами?»

«С каким видом природы взаимодействуют Руны?»

Последний вопрос показался даже Гермионе странным. Раньше она не задумывалась о том, откуда черпают силу заклинания в принципе. Теория магии не преподавалась, и с первого дня знакомства с волшебным миром все объяснялось только двумя аспектами: магией и волей волшебника. Древние Руны как раз наталкивали на размышления. Ведь, по сути, они могли в какой-то мере использоваться даже не волшебниками, а значит, являлись проводником силы, существовавшей без участия волшебников. Это была интригующая мысль.

«Нужно больше исследований. И нужно разрешение в запретную секцию как-то получить».

В класс вошел уже знакомый ей профессор Люпин. После нескольких спокойных дней в Хогвартсе он выглядел куда бодрее и лучше, чем в поезде, хотя одежда его все еще была довольно скромной и поношенной, пусть и чистой и аккуратно зашитой.

— Приветствую, класс! — бодрым голосом он поздоровался, окинув детей веселым серым взглядом. — Нет-нет, убираем книги и перья, берем палочки в руки и за мной. Это же ЗОТИ, так что готовитесь к тому, что у нас будет практики гораздо больше, чем писанины.

Гермиона напряглась. За два года практика им выпала всего один раз, и он был незабываемым — Локонс выпустил в класс корнуолльских пикси и запер двери. Тогда многие пострадали, а класс пришлось ремонтировать. И вот опять незнакомый профессор предлагает попрактиковаться.

— Не волнуйтесь, я обещаю, что вам будет как минимум интересно, — подмигнул профессор Люпин и вышел в коридор.

Класс неуверенно последовал за ним и столпился за спиной профессора, который как раз рассматривал шкодящего Пивза.

— Пивз, дружище, я думаю, мистер Филч очень расстроится, когда увидит, как ты замазываешь замочную скважину жвачкой.

— Дур-рак! Люпин дур-рак! Люпин дур-рак! Шерстяная задница! — гнусно захихикал Пивз, дрыгая ногами и издавая неприличные звуки.

За спиной профессора послышались сдержанные смешки. Обычно полтергейст старался не связываться с преподавателями, но, похоже, Люпин был ему не авторитетом.

Профессор вздохнул и качнул палочкой в его сторону. Жвачка, которую полтергейст так старательно заталкивал в замок, со свистом вылетела и забилась ему в нос. С противным визгом полтергейст закрутился волчком и сбежал.

— Полезное заклинание, — улыбнулся профессор, — иногда может пригодиться.

— Скажите, профессор, — Гермиона подняла руку, — а что именно изначально должно было делать это заклинание?

— Э-э, стреляться жвачкой? — поднял бровь профессор. — Класс, прошу за мной.

И первым вошел в один из заброшенных классов, который был закрыт все два года, что Гермиона помнила.

В классе обнаружился профессор Снейп, который зачем-то рассматривал шкаф, который стоял в конце класса.

— Добрый день, профессор Снейп, — дружелюбно поздоровался Люпин, — жаль, что тебя не было на обеде.

— У меня нет аппетита после созерцания неучей и тупиц, которые деградировали за лето еще больше, — буркнул зельевар и отошел от шкафа.

— Не хочешь остаться и подстраховать новичков? — поинтересовался Люпин, рассматривая коллегу без тени враждебности.

Гермиона задержала дыхание.

— Не имею желания.

— Пожалуйста, сэр, — выдохнула она, поймав несколько недоумевающих и откровенно раздраженных взглядом, — нас много, а профессор Люпин один. Пожалуйста, останьтесь на всякий случай.

Гермиона помнила, с какой скоростью Снейп оглушил Локонса и, не зная навыков Люпина, не хотела, чтобы история с пикси повторилась.

— Вам было мало меня на Зельях, мисс Грейнджер? — насмешливо протянул зельевар.

— Ну, — пожала она плечами, — продлить чистку котлов до весны всяко лучше, чем быть съеденной заживо кем-то похуже, чем корнуэльские пикси.

Класс захихикал, припомнившие особо неприятный эпизод в своем изучении ЗОТИ.

Брезгливо скривившись, Снейп взял один из стульев и устроился в самом темном углу класса, запахнувшись в свою мантию. Сходство с растрёпанной и злющей летучей мышью только усилилось.

— Спасибо, Северус, — улыбнулся Люпин.

— Забавно, что мне гриффиндорцы доверяют свою шкуру больше, чем тебе, — буркнул Снейп, задирая бровь.

— Ну конечно, ты же потратил столько сил и времени, чтобы завоевать их любовь, — тонко улыбнулся Люпин и отвернулся, пряча усмешку.

Снейп брезгливо поджал губы и демонстративно занялся изучением своего потрепанного и затертого манжета. Но палочка твердо лежала в его руке, и Гермиона чувствовала себя более защищённой перед неизвестностью в обществе двух взрослых волшебников, один из которых был достоверно компетентен.

— Итак, класс, темой сегодняшнего урока у нас будет боггарт. Кто знает, что это такое?

Гермиона вскинула руку.

— Да, мисс Грейнджер?

— Боггарт — это разновидность приведения, которое меняет свой вид в зависимости от того, кто перед ним.

— Отлично! Балл Гриффиндору. А кто скажет, почему нам он совсем не страшен?

Гермиона опять подняла руку, но Гарри тоже решил поучаствовать в работе класса.

— Да, мистер Поттер?

— Ну… нас много, а значит, он не сможет напугать сразу всех.

— Замечательно! Еще один балл Гриффиндору.

Гермиона украдкой повернулась и увидела, как Снейп морщится. Она опять сосредоточилась на шкафе, который все больше подрагивал и ходил ходуном.

— Из этого мы делаем очевидный вывод — на боггарта лучше ходить в компании друзей. Тем более боггарт считается детским приведением, то есть тем существом, которое рождается из страха маленьких волшебников. Для взрослых он не угроза. А лучший способ справится со страхом — это смех. Да-да, друзья, боггарт больше всего боится смеха, и поэтому сразу от вас сбежит.

— А как убить боггарта? — спросил Дин Томас, даже забыв поднять руку. — Ведь если его просто прогнать, где гарантия, что он потом не подстережет тебя одного и снова напугает?

— Видите ли, мистер Томас, боггарты никогда не рождались, а значит, и не были живыми. По сути, они разновидность злого духа, нежити, а значит, их нельзя убить.

— Все умирают, — вдруг сказала Гермиона, — не бывает по-настоящему вечных вещей.

— Ну, боггарт это скорее стихийное явление, и они не сколько умирают, сколько просто развеиваются от голода, — сказал Люпин. — Итак, для борьбы с боггартом вам понадобиться ваша волшебная палочка, заклинание Ридикулус, а также чувство юмора. Как известно, смех продлевает жизнь, а с боггартами так вообще незаменим.

За спиной класса Снейп скептически хмыкнул и теперь вместо того, чтобы рассматривать свои манжеты, сверлил Люпина злобным взглядом.

Следующие пятнадцать минут класс разучивал движения палочкой и вербальную формулу, готовясь встретиться с самым большим своим страхом. Когда профессор Люпин убедился, что все студенты выполняют движения палочкой правильно, то продолжил урок.

— И самое важное, без чего вам не поможет ни палочка, ни заклинание — ваше воображение. Вы должны подумать о том, что больше всего вас пугает, и представить это в каком-то смешном виде. Например, вы боитесь страшного мертвеца без головы. Представьте, что из шеи у него начали расти цветы, а сам он пытается не упасть из-за того, что у него на ногах ролики. Я знавал одного волшебника, который обожал охотиться на боггартов только ради того, чтобы представлять свою тёщу в самом нелепом виде.

Класс захихикал.

— Ну-с, кто сегодня проявит недюжинную храбрость и выступит первым добровольцем, чтобы продемонстрировать классу, как справляться со своими страхами?

Класс притих.

— Мистер Уизли, давайте начнем с вас, — предложил профессор Люпин, и мальчик неуверенно вышел вперед.

Дверца шкафа распахнулась, и из клубящей тьмы показалась волосатая лапа. Жутко стало всем, когда лапа, длинная, суставчатая, покрытая черной щетиной, все тянулась и тянулась. За ней последовала вторая, третья, десятая. Рон был белея мела.

— Ридикулюс! — запинающимся, срывающимся на фальцет выкрикнул он.

Дверь шкафа захлопнулась, отрезая паучьи лапы. Лапы задергались и все равно поползли к Рону.

— Ридикулюс!! — его голос стал еще более дрожащими.

Лапки внезапно вспыхнули, прожарились до хрустящей корочки и украсились по краям белыми салфеточными колпачками.

Кто-то нервно захихикал.

— Отличное исполнение, мистер Уизли, — похвалил его Люпин, — довольно трудно было сохранить самообладание, когда с первого раза не получилось. Парвати, ваша очередь, — пригласил он девочку.

Лапки слились вместе и превратились в какую-то странную, неподвижную мумию в окровавленных бинтах. Парвати перекрасила бинты в веселенький цвет, а на макушку мумии надела нелепую шляпку с цветами.

Дин Томас поймал в огромную мышеловку ползущую к нему оторванную руку. С обиженным писком она спряталась в шкаф.

Пришла очередь Гермионы. Она сжала в вспотевшей руке палочку, еще не зная, что ее ждет. Она перебирая в памяти противного соседа, которого ужасно боялась в первом классе, клоуна-убийцу и какую-нибудь страшную тварь, о которых читала в Чудовищной книге Чудовищ. Оглянувшись по сторонам, она увидела, что Рон и Гарри ободряюще машут ей рукой, заметила изучающий взгляд Снейпа и, успокоенная улыбкой Люпина, шагнула к двери.

Дверь распахнулась с грохотом. Шкаф исчез, половина комнаты исчезла. Деревянный паркет неряшливыми щепками обрывался сразу же переходя в ледник. Они оказались на вершине колоссальной горы где-то, судя по холоду, в Арктике. Класс мгновенно заледенел — все тепло вытянуло морозной стужей. Гермиона с любопытством смотрела на странное возвышение в конце ледника. Что-то мерцало в глыбе серого льда, источая мертвенный синий свет во все стороны.

Голова взорвалась болью, Гермиона закричала, чувствуя, как из ушей потекла кровь.

— Megha turun izorut deleh.⁽¹⁾

В голове будто взорвалась ледяная звезда. Она не видела, как всех в классе снесло упругой волной леденящего ветра. Снейп с Люпином что-то сосредоточенно колдовали.

— Verrge! ⁽²⁾— услышала она свой голос.

Сосредоточившись, она подняла палочку.

«Это не мой страх!»

— Ридикулюс! — закричала она, слыша еще несколько голосов рядом с собой.

Ледник раскололся, и она увидела, что под осколками скрывался железный трон, обледенелый и страшный. На троне сидел седой человек в черных доспехах. Он подпирал голову рукой и смотрел на Гермиону с безразличием. Сделав отбрасывающий жест он хриплым, странным голосом сказал:

— Megha turun izorut deleh.⁽¹⁾

— Ридикулюс!

За спиной сидящего появился другой мужчина. Этот тоже был доспехах, но светлых, с большим количеством декоративных деталей. В руке у него был молот, а от его тела шел нестерпимый свет, от которого выворачивало нутро.

— Tuzari fudak meloh⁽⁴⁾, — он размахнулся и раскроил голову сидящего на троне рыцаря сияющим молотом. Фигура на троне оплыла бесформенной глыбой гнили, в нос ударил жуткий смрад разложения. Она слышала, как кого-то тошнило.

— Редикулюс! Мерлина ради, Редикулюс! — Гермиона захлебывалась слезами и снова и снова пыталась вырваться из кошмара, который был не ее, но почему-то затянул ее и всех рядом.

На ледяную гору хлынули потоки малахитового огня, столько обжигающего, что ледник начал таять и осыпаться. Куда хватало глаз она видела метеоры, что зелеными искрами расчерчивали все небо. Один из метеоров взорвался на месте ледяной глыбы, заставив нечто внутри нее издать страшный, потусторонний вой. Завыла и Гермиона.

— Tarzek’fero, magisteri Kel'Thuzad!⁽⁵⁾ — к ней, оставляя за собой кровавую полосу, по леднику ползла черноволосая женщина. Половина ее лица была сожжена, вместо правой руки был лишь обрубок, левую она тянула и тянула к Гермионе. — Turun bihad, magisteri… Arhimond dalal kha!⁽⁶⁾

На искалеченную женщину опустилась гигантская нога, заканчивающаяся копытом. Гермиона кричала и кричала, поднимая глаза все выше, следуя взглядом по телу существа. Она видела синюю кожу. Видела дивной красоты доспех. И, о Мерлин, лицо этого существа. В пылающих зеленью глазах она увидела свою бесконечную агонию. Если она думала, что голова болела до этого, то она теперь поняла что это было лишь легкой щекоткой. Глаза вытекали кипящими пузырями, а мозги превращались в заледенелые осколки серой дряни и крови. Кажется, она чувствовала, что сходит с ума.

— Редикулюс! Редикулюс! Редикулюс! — ее оттолкнули в сторону.

Кто-то оттащил ее от края ледника и завернул в черную ткань. Гермиона кричала и кричала, вырываясь до тех пор, пока не услышала знакомое шипение.

— Спокойно, мисс Грейнджер, спокойнее.

В запах ударил специфический запах зелий, которыми пропиталась мантия профессора.

— Думаю, нам стоит отвести вас к директору.

Ее попытались поднять с пола, но ноги разъезжались, и она не могла стоять. Мутным взглядом она окинула взглядом разгромленный класс, перепуганных одноклассников. Кто-то плакал, никто на нее не смотрел. В голове стучала одна и та же фраза, и она была не ее:

"Кharat noit! Verrge...."⁽⁷⁾

Она затихла и расплакалась. Это определённо было хуже корнуэльских пикси.

1) Всеобщий — ты оказался полностью бесполезным

Вернуться к тексту

2) Всеобщий — нет!

Вернуться к тексту

3) Всеобщий — ты оказался полностью бесполезным

Вернуться к тексту

4) Всеобщий — Всякой падали придет конец

Вернуться к тексту

5) Всеобщий — Спасайтесь, учитель Кел'Тузад

Вернуться к тексту

6) Всеобщий — Вам надо бежать, учитель... Архимонд идет за вами!

Вернуться к тексту

7) Всеобщий — Это не правда! Нет

Вернуться к тексту