Tempus Colligendi (гет)

Дождь-дождь, дождь-дождь, мы идем по Англии. На самом деле после завтрака в обществе двух укушенных Скитер служащих Министерства, поездки в такси с вечно возбужденным совенком и котом-истериком и постоянной необходимости не проболтаться про Турнир льющаяся с неба вода не слишком-то и огорчила Поттера.

Рон проклинал все на свете, начиная от Мерлиновой бороды, а Гарри как наяву вспоминал того же Рона в джунглях Камбоджи, когда их загнали в малярийную низинку местные шаманы. Они даже не могли развести костер, греясь только спиртовкой и сигаретами. В той, прошлой жизни, стоило Рону пожаловаться на погоду, Гарри доставал армейскую зажигалку. Рон смотрел на уже довольно дохлый язычок пламени, улыбался и менял тему. Сейчас не было ни зажигалки, ни воспоминаний. Только дождь.

Поттер подтянул джинсы и залез в вагон. Вот ведь, полгода назад тут был, детей провожал. Вместе с Джинни, вон она скачет меж лужами. И Рон с Гермионой, понурые и нагруженные зверями, провожали. И Малфой, где бы этот тип сейчас ни был, Скорпи привел — они еще потом, когда поезд отъехал, долго болтали; Драко явно набивался на вечер в картишки, но планы Гарри касались скорее жены. Сейчас-то Малфой явно презирает покер как примитивную маггловскую забаву.

Было откровенно паршиво. Гарри забился в угол, у самого плывущего дождевой водой стекла, и молча смотрел, как за окном проплывает Большой Лондон. Где-то там Муди уже сунули в сундук, а Крауча — в кладовку. Где-то там Амбридж еще тихо начальствует над какой-то мурой. Где-то там, на площади Гриммо, лежит маленький золотой медальон.

Кстати, о золоте — Молли не забыла-таки, кроме денег на покупку учебной справы, взять из Гринготтса и мешочек галеонов на карманные расходы. Двадцать пять звонких золотых монет, до Рождества должно хватить — должно было бы, потому что пятьдесят монет, весь кошелек и весь квиддичный выигрыш, должны уйти на ставку строго до первого испытания. Если Гарри правильно помнит, ставили на него немногие, и можно было сорвать славный куш — на сей раз не ничьей, но нормальной победой. Которая, что забавно, пойдет проигравшему Диггори только на пользу.

Но все это позже, все позже. Пока что он молчал, для проформы задавая вопросы — где же находится этот страшный, неизъяснимый Дурмстранг, из которого у Гарри вышло двое бойцов постоянного состава и жены еще пятерых? Как это так — Ненаносимые, что это за чары такие, которые Гарри не умел делать, зато умел обходить?

По счастью, скоро явились гриффиндорские сотоварищи, и полчаса трепа о квиддиче сильно разбавили картину. Кроме того, всегда здорово увидеть Невилла, пока еще не гриффиндорского декана, даже не заросшего щетиной лидера конспиративной ячейки — просто круглолицего стеснительного парня. На которого в один прекрасный день можно будет свалить вообще всю повседневную работу тайной организации, а он и справится — если не говорить, что это в принципе невозможно.

Но, как известно, гости бывают разные. Малфой — эх, нет, не Драко, еще далеко не Драко, куда ему, — именно Малфой решил заглянуть на огонек. Как всегда, руки к поясу, палочка в чехле — застегнутом, заметьте, — нос к потолку и пара троллей по бокам. Винсент Крэбб, пепел которого, наверное, разнесли на ботинках по всему Хогвартсу, и Грегори Гойл, в другом времени отбывающий пожизненное за торговлю алхимическими наркотиками.

Трое слизеринцев, шесть — ладно, пять, Гермиона уткнулась в книжку, — гриффиндорцев. Драко бы заметил, что флеш бьет тройку, но воспитанники храбрейшего факультета из года в год безропотно терпели. А зря: Рон уже начинал закипать; памятуя, что им всем вскоре предстоит, Гарри решил, что исходить паром Рону ну совершенно незачем. Движение локтем — и палочка падает в ладонь.

Будем бить тройку старшей картой. Не по правилам? Отлично.

— Малфой, ты случайно ничего не забыл? — заинтересованно вставил слово Гарри.

— О, конечно! Например, вот это, — Драко уже тянулся к парадной мантии Рона. — Ну-ка, рыжий, расскажи-ка, ты и впрямь в этом придешь? Надо будет купить колдограф!

Гарри спокойно, без крика и махов рукавами, произнес длинную, почти нечленораздельную тираду, заставившую Гермиону... нет, не покраснеть. Посмотреть на Гарри с удивлением — и подозрением.

Было с чего. Когда Малфой с мантией в руках выпрямился, он с удивлением обнаружил, что Гойл, согнувшись, сосредоточенно блюет фиолетовыми слизнями. Крэбб же пятиконечною звездою распластался на потолке, откуда уже начал извергать незамысловатые ругательства.

Он попытался было дотянуться до палочки, но и Ронова мантия на что-то годна: ладони Малфоя запутались в рукавах на слишком уж растянутую секунду — и Поттер успел раньше. Необязательно даже расстегивать — если ты быстр, палочку можно вытянуть и сбоку от кнопки. Понапокупают, мать их, у мадам Малкин...

Малфой беспомощно оглянулся. За его спиной, лучезарно улыбаясь, стояли Томас и Макмиллан. Поттер, сложив ногу на ногу, демонстративно чистил палочкой Драко свои не слишком-то холеные ногти.

— Так вот! — постучал он палочкой о столик, требуя внимания. — Милый мой наследник благоро-одного ро-ода Ма-алфоев, ты забыл, что всегда может найтись кто-то, кто знает тонкости лучше тебя.

— Да мой отец тебя... в Визенгамот сдаст! В Азкабан! — Драко рванулся было к Поттеру, но его немедленно подхватили и спеленали в мантию, как в рубашку для скорбных умом. — На двадцать лет пожизненного!

— Тонкости! — повторил Поттер тем самым голосом, каким когда-то требовал в Визенгамоте смертной казни для валлийских террористов. — Видишь ли, Хогвартс-экспресс — изумительное место. Тут уже не действует закон о неприменении магии детьми — да кто бы выдержал? Тут еще не действуют хогвартские дисциплинарные взыскания. Мило, правда?

«Очень мило, я сам на себе это и испытал, валяясь в вагоне под Ступефаем. Тогда, Драко. Два года тому вперед».

— Так что вот скажу я сейчас Петрификус, например, Тоталус, и ничего мне не будет. Проверим? Петрификус Тоталус! Вот.

Вот уже второй раз Драко Малфой оказался вырублен своей же собственной палочкой. Ей же Гарри сперва снял с потолка — жестковато, конечно — несчастного Крэбба, ей же связал их простым школьным Инкарцеро. В тамбуре он остановил первокурсника в мантии с зеленой оторочкой. Мальчик выглядел немного испуганно — видать, из чуть более вменяемой семьи.

— Ты. Сбегай за старостой, скажи, чтобы это все убрали.

Гарри аккуратно сунул палочку в карман мантии Драко — и вернулся в купе, где и устроился кексик последний доедать. И натолкнулся на взгляд Гермионы.

Сперва он предпочел его не понять. Огляделся.

— Так, а парни-то куда ушли?

— Разносить сплетню, — хмыкнул Рон, — и есть о чем. Слушай, Гарри, что это было вообще? Только не говори, что Сириус присоветовал — не успел бы.

Гермиона подалась вперед, прислушиваясь. Гарри проигнорировал и это.

— Какой Сириус, зачем Сириус? — ответил он, — Рон, вот уж тебя-то эти слизни не должны были бы так уж поразить. Помнишь, тогда, второй курс, только блевал ими ты?

Рон отодвинул в сторонку недоеденное пирожное.

— Не напоминай. А второе?

— А второе — Эверте Статум, — отмахнулся Гарри. — Чары, первый курс. Флитвика слушать надо было.

— Гарри, — проговорила Гермиона помертвевшим голосом, — профессор Флитвик не объяснял нам его. Оно было в книжке, но мы его не успели.

— Тогда иди-ка ты, Поттер, к книзлам с такими претензиями, — обрадовался Рон. — Услышать профессора я еще могу, а в книжку лезть...

Гермиона хихикнула, но глаза ее оставались слишком серьезны.

* * *

Первое, о чем подумал Гарри, когда наконец-то прибыл в Хогвартс — увидит ли он тестралов. Формально это тело еще ничью смерть не наблюдало — но в памяти своей держало трупов на целые табуны, на целые корпуса конно-тестральной полиции. Вопрос в том, чего же все-таки касается магия? Тела или же все-таки души?

Не то чтобы после Кингс-Кросс у Гарри были какие-то сомнения на этот счет, но было приятно увидеть сразу несколько кожистых, перепончатокрылых доказательств, бьющих копытами у экипажей. Тестралы смотрели на Гарри не с любопытством, как когда-то, но с почтением. Слишком много трупов — для ученика, а не преподавателя, конечно.

Настроение как-то поднялось. Он даже не стал, как собирался, подвергать Пивза изощренному экзорцизму, ограничился предупреждением друзей и попыткой держаться поближе к стене. Собственно, с его-то отсутствием практики экзорцизм мог бы принести куда больше проблем, чем призрак с чувством юмора салемского студента. Пусть развлекается, талисман, Мерлином драный.

Кое-как высохнув и отвязавшись от набежавшего Колина Криви — пришлось клятвенно заверить мелкого восторженного поганца, что его братец непременно попадет в Гриффиндор, — он был бы не против что-то уже съесть, чтоб быть в силах встретить предстоящую новость натуральным удивлением. Но нет, еды пока что не предвиделось. Лениво оглядывал он факультетские столы, пока первокурсники принимали то, что сейчас считали судьбой.

Само Распределение крайне мало его занимало: на самом деле, все это просто инструмент высвобождения злости человеческой. Найди своих, найди врагов — и ты на коне! В ведомствах, где в настоящих врагах недостатка не было — и прежде всего в Аврорате Гарри Поттера — факультетское деление просто игнорировалось, притом и на работе, и после нее. Вместо этого Гарри смотрел на уже давно рассевшихся.

Вон на подушках восседает Филеас Флитвик, когда-нибудь — Верховный Чародей Визенгамота, лучший, кто мог оказаться на этом посту: продукт самой блестящей политической комбинации Джорджа Уизли.

Вон, среди слизеринских девочек... кстати, что за блондиночки? Сестры? О, так вот какой была Астория в тринадцать лет. Ну что ж, у Малфоя есть время подготовиться... Так вот, среди слизеринских девочек о чем-то болтали Нотт и Забини. В том месте, из которого он ушел, Гарри когда-то поспорил с Роном, кто из них кого в конце концов сожрет ради лидерства над консерваторами. От своей ставки на Нотта Поттер и не думал отрекаться.

Снейп. Талантливый самоучка. В зельеварении это означает «самородок», в шпионаже — «неудачник». Вечная жертва обстоятельств, со всей своей смелостью — о которой Гарри когда-то говорил Альбусу — неколебимо стоящий на скале среди бурного моря, но никак не могущий оказаться на тепленьком пляжике. «Без него мы бы не победили — но так работать нельзя», — подумал Гарри, но все же расчувствовался. От мамы ему, похоже, осталось развитое чувство трагического. Ну и хорошо, всё память.

Новички все примеряли на себя шляпу. Стюарт Акерли, полевой криминалист и колдомедик, шагнул к Шляпе, дрожа от страха. Элеонора Брэнстоун, «новая Малкин», вышла в мантии на два размера больше. Многие, многие, многие будущие товарищи и... да, Грэм Притчард, восемь заказных убийств, два побега, милый круглоголовый мальчуган.

Ну что же, шляпа отмучилась, тарелки наполнились, Гарри заново открыл для себя хогвартский тыквенный пудинг, а Гермиона заново открыла для себя, что Хогвартс пользуется домовыми. Гарри, проведший двадцать лет с Кричером под боком, понимал ее еще меньше, чем когда-то.

Собственно, даже Гермиона его времени, всегда готовая взять под охрану целые магические народности в глухих уголках земли, себя сегодняшнюю просто осмеяла бы. Правда, не за причины — за методы. Когда держишь в руках экономику, притом достаточно регулируемую экономику, быстро понимаешь, что если голодаешь ты — ничего не меняется, но вот если благодаря тебе имеет шанс поголодать кто-то другой...

Так или иначе, на хобби разной степени идиотизма имеет право каждый — особенно в школьные годы. В конце концов, когда-то Гарри безропотно купил Джеймсу гитару, а потом весь день провозился с усилителями, экранируя сложное оборудование от магического фона. И в тот же вечер проклял себя, и не раз. Но не вслух, не вслух!

Обычные объявления едва успели смениться необычными, когда в зал, неся с собой дождь и стужу, явился Грозный Глаз Муди. Явился он в сундуке на плече Барти Крауча, но это пока что секретная информация.

Гарри теперь уже ясно видел, как неестественно ходит Барти на деревянной ноге, как то и дело утрачивает контроль над глазом — тот тут же начинал бешено вращаться вокруг своей оси. Не столько даже детские воспоминания об истинном Муди, нет — скорее привычка внимательно приглядываться к подозреваемым.

Сундук девятнадцатого века, голландский флотский. Замок начала двадцатого века, Германия, точнее не скажешь. Увы, Гарри не имел ни малейшего понятия, как вскрывать настолько пожилые вещи, но... в конце концов, у него есть целый год. А вот фляжка, если что, снимается с поясной петли в три движения.

Славно, славно, дорогой мой Барти, думал Гарри, глядя на уже отчасти привыкшего к своему новому телу человека — теперь он хорошо знал это ощущение. Ты здесь, дорогой Барти, и игра пошла. У тебя есть в ней только один итог. Хотя...

Некая мысль пришла к Гарри очень быстро, но тут же потухла — это будет начало лета, не ранее. Да и Дамблдор наконец-то закончил витийствовать.

— С превеликим удовольствием я сообщаю вам, что в этом году в Хогвартсе состоится Турнир Трёх Волшебников, — возгласил директор.