Драко Малфой и Кровь Обречённого (гет)

Свет… он всюду… не видно ничего вокруг, а оттого страшно, потому что нет этому ни конца, ни края.

Наконец свет рассеивается, а точнее, преобразуется, и его лучи сплетаются в стены комнаты.

Мертвая земля…

Голые скалы громоздятся, словно тела драконов на выжженной солнцем земле. Серый песок тонким слоем осыпает землю. И больше нет ничего, пугающая тишина мертвого мира наводит на мысли о самом страшном и сокровенном, спрятанном внутри, внутри каждого.

Ни звуков, ни цветов. Пустота. Ничего.

Драко, Гермиона и Рон стояли посреди этой пустоши, не зная, как очутились здесь и зачем. Все происходящее стало напоминать воронку, по спиралям которой они скатывались, и чем глубже, тем более странными и страшными были видения. Что это за место?

Буквально в пятидесяти метрах от них была Бездна.

Не смотря на свои размеры, она совершенно не бросалась в глаза, как черные пятна на шкуре пантеры. А может, она появилась только что.

Они, вплотную друг к другу, разве что не взявшись за руки, подошли к краю Бездны, и замерли. Там что-то было, там, внизу.

Оттуда доносились лязги, похожие на звон корежащегося металла, стоны, вскрики, завывания, сотни звуков, смешанных воедино. Гул этот нарастал, становясь все выше и выше, выбиралось наружу и Нечто.

Что-то нервной пульсацией буквально выдергивало себя из недр бездны.

Драко поднял голову, еле оторвавшись от лицезрения пугающей засасывающей тьмы, лежащей толстым слоем на дне Бездны. И там, где-то на середине Бездны, если конечно эта самая середина у бездны была, он увидел Гарри, точнее, его тело, потому что духовная часть его наверняка покинула. От тревожного предчувствия руки его похолодели. Ноги враз стали ватными, и хотелось срочно присесть.

Тьма поднималась все выше и выше, постепенно приобретая очертания. Все трое автоматически сделали шаг назад, а Гермиона нелепо попыталась закрыться руками, словно бы в случае опасности это спасло бы ее.

Тьма теперь приобретала очертания фигуры, причем очень знакомой. Высокий, худой, но подтянутый, как и любой спортсмен-ловец, с тонкими скулами, копной вечно лохматых черных волос, которые сейчас, однако, вели себя довольно послушно. А вот глаза вроде бы и были его, зеленые, кристально чистые, хоть и грустные, но вместе с тем там было и еще что-то, чему даже умница Гермиона не могла дать названия. Такого просто не писали ни в одной книге, ни в одной.

Фигура эта даже не парила, она скорее поднималась по лестнице, сотканной из темноты, вверх, к ним. Под его ногами клубился дым, словно бы где-то там, далеко внизу, бушевал пожар, который ничем не потушить.

Все трое заворожено смотрели на нового Гарри, позабыв даже о распростертом теле, которое теперь скрылось в клубах этого самого дыма. А этот, темный Гарри, злой Гарри, как могли назвать его друзья, а на самом деле Другой Гарри, встал на самом краю бездны, и в его зрачках белые блики, являющиеся отражением солнца, окрасились сами по себе, словно бы они были дополнением к его глазам, а вовсе не бликами. Серебряные змейки извивались около его зрачка, делая глаз мутным, неестественным. Их теперь разделяло буквально пять шагов.

Они стояли в нерешительности, не зная, что им предпринять. Это был не Гарри, а вроде бы и он, и было непонятно, что делать. Их друг стал их врагом, и от мыслей о том, какой выбор может стать перед ними, стало дурно.

— Гарри? – Гермиона сделала нерешительный шаг в его сторону.

— Боишься меня? – раздался низкий голос, никогда не принадлежащий Гарри.

— Я не боюсь тебя. Я боюсь за тебя, — смело ответила Гермиона, даже не пытаясь понять, врет она или нет.

— За меня? Но кто я есть? – спросил он, пытливо смотря в глаза Гермионе.

— Гарри, Гарри Джеймс Поттер, — уверенно ответила она, стараясь не отводить свои глаза от глаз Гарри, блеснувших красным.

— Я Зверь. Люди бывают сильны в боях и битвах, но перед собой они зачастую бессильны. Не смотря на вашу уверенность в его смелости, он трус. Он боится себя. Он боится своих мыслей и поступков. Ему больше нет хода обратно. Теперь я и он – одно целое, и мы будем вместе вершить чужие судьбы, коль уж он не способен совладать со своей. Он теперь ничто, ибо и Зверь подвластная тварь.

У всех троих по телу прошелся холод, он сковал их сердца, умаляя бег сердца.

Они не могли поверить. Столь много вытерпеть, столь долго идти неизвестно куда, чтобы вот так вот все и закончилось?

— Так что происходит? Рон… убил… пытался убить себя? – спросил Драко, нервно поправляя пряди волос, падавшие на глаза.

— Он нарушил круг силы крови, привлек меня, и вы перенеслись в мое логово. Отсюда нет обратного билета людям. Но вы не люди более, значит, в ваших силах повернуть обратно. Иначе я заставлю вас сделать это. Гарри Поттера больше не существует, теперь его душа – моя душа, и она будет там, где и все…

— Кто ВСЕ? – прошептал Рон, держась рукою за то место, куда до этого он воткнул острие ножа.

Фигура Гарри, Зверя, раскинула руки, словно пытаясь охватить это () огромное пространство.

— Вы даже не подозреваете, где находитесь. Здесь вечность, подвластная, однако. Даже у вечности есть конец, всему есть конец, но он так далеко для вас, как далеко созвездие Андромеды от Солнца, созвездие, чей луч доходит до Земли за 50 миллионов лет, и даже этой границы мало. Это – то, что вы называете адом. Но вы не знаете его границ. Ваша идея об одной жизни провал. Но это вам рано знать. Важно лишь то, что Все те, кто отдал свою жизнь, грешники навсегда. Навечно. Те, кто покончили с собой, те, кто пожертвовал собой, те, кто умер от моральных угрызений, вызвавших психическое расстройство, тех, кто поддался Зверю. Они здесь, и навеки. И Гарри скоро очутится там же. Это его выбор.

— Да что же это… а жизнь где? Где она? Разве же это справедливо? Смерть, что в старой жизни, что в новой… ведь мы изменились, но почему жизнь наша не стала лучше? Разве это не доказанное равенство? Изменения в старом – проход в новое будущее. Так ведь и жить не хочется, борясь неизвестно за что и за кого… — шептала Гермиона, и горькие слезы текли по ее щекам, падая на мертвую землю.

Полу зверь на мгновение умолк, будто бы задумался.

— Шанс есть у всех, кто жив физически. У вас не более минуты.

Красные блики растворились в черных зрачках, с тела спало напряжение, оно враз стало расслабленным, даже несколько болезненно, и он чуть пошатнулся.

— Гарри, это ты? – с надеждой спросила Гермиона, и ей хотелось кинуться Гарри на шею, только бы это был он…

— Я… но… почему я здесь? – уныло спросил он, окидывая местность взглядом.

— Ты просто ошибся, Гарри, ты сделал плохой выбор, и оказался…в аду… — начала было торопливо, сбиваясь, объяснять Гарри. Но он перебил ее.

— Как плохой? Я – убийца, я отказался от земного существования, и отдав свою душу Зверю, я должен был быть в аду – удивленно, и отстраненно одновременно произнес Гарри, будто удивился тому, что Гермиона его не понимает.

— Ты не можешь! – закричал Рон.

Гарри вздрогнул от его голоса, видимо, он не видел Рона, не хотел его видеть и замечать, он видел лишь его сестру, Джинни, маленькую красивую Джинни, которая и не пожила-то толком, даже не перешла рубеж детских проблем, не познала вкус настоящей жизни… Гарри отвернулся, и они увидели, как прозрачные слезы текут по его щекам.

Гарри очень и очень редко плакал. Должно было произойти что-то действительно страшное, чтобы заставить его заплакать. Смерть. И предательство, причем со своей стороны в том числе.

— Мы практически дошли до конца, но без тебя все наши страдания — впустую. Ни к чему. Это как пробежать земной шар пешком за месяц, понимаешь? Гипер испытание, но абсолютно бесполезное, по сути. Так и тут. Без тебя мы не можем. Рон… считай, он убил себя, нарушив естественный ход событий. Нам ведь страшно, знаешь? – горько усмехаясь, произнес Драко, брезгливо дернувшись от произнесенных слов. – Не будь эгоистом. Ты столько раз переживал смерть, ты должен был понять, что здесь мы не властны над судьбами. Если человек и умер, то потому, что так положено…

— Я видел родителей, — произнес Гарри, не поворачиваясь к ним лицом. – А может, мне показалось… все было как в тумане… полыхало… только это был не огонь, что-то другое… мне показалось, что я увидел мать, хотя их много… душ… но зверь ведь сказал, что те кто ПОЖЕРТВОВАЛ собой, им дороги вперед нет, только вниз… может, она и не знала об этом. Но дороги нет. Понимаешь? Я не могу знать всего этого, я не могу вершить чужие судьбы, зная, что по моей вине уже как минимум две обречены на вечность. Я не вынесу. Если бы я не знал, тогда, может быть… но сейчас, нет, я не смогу. И вы не найдете тех слов, что смогут вернуть меня обратно, не сможете никогда и ни за что. Их не существует. Это просто есть, и все.

Они молчали, и текли уже последние секунды данного им срока.

— Может, Джинни можно вернуть? – сделала робкую попытку что-то изменить Гермиона, и отшатнулась от него, увидев выражения его лица. Ожесточенная ярость и ненависть, а самое страшное, что ненависть к себе. Омерзение. Будто он брезговал находиться в собственном теле. Видеть это было жутко и невыносимо. Никто из них еще не мог осознать, что за приговор подписал себе Гарри. Он уходит? Неужели они правда не могут найти таких слов, что вернут его? Как же так? Как?..

— Нет. Я убил ее. Здесь, — он дотронулся до того места, где билось его сердце. – Мои руки помнят тяжесть меча, мой мозг помнит ярость, с которой я делал это, движимый жаждой мести, просто одержимый ею. Я не смогу. Если можете простить – простите, а если нет – уйдите прямо сейчас.

— Не прощу, — с вызовом прокричала Гермиона. Драко лихорадочно соображал. Рон стоял, как оглушенный дубиной. Ему это все тем более было не надо.

— Я ухожу, — твердо произнес Гарри, уже поворачиваясь. Глаза его вновь медленно заволакивало дымкой.

— А если мы с тобой? Жестоко? Если мы спрыгнем сейчас вместе с тобой в эту бездну? Или только ты можешь так поступать с нами? Ты эгоист! Ты правда злобен! Ты зверь именно сейчас, в этот момент, бросая все и всех, ты! Да, как же можно оправдать убийство? Да никак! Но, к сожалению, это теперь НАША жизнь, общая! И в твоих силах все исправить! Если ты уйдешь, если ты позволишь себе хоть на секунду расслабиться, забыть обо всем и обо всех, пожалеть себя, то весь мир перевернется! Нас четверо, и мы четверо сгинем! Из-за тебя! Из-за глупости, как сказал бы Зверь! Жизнь можно изменить до тех пор, пока ты дышишь!! – кричала Гермиона, обращаясь, наверное, не только к Гарри, ко всем, к каждому, словно бы ища поддержки и подтверждения, а может, ей уже было все равно. Она бы прыгнула за ним. Гарри мог сейчас разрушить все их жизни. Если бы только он простил бы смерть, если бы было возможно забыть ее… забыть то, что ты сделал… Драко бы тоже не стал жить. Все что у него осталась – это первые крохи новой жизни, а исчезни эта троица, от него самого бы ничего не осталось. Рон же уже пытался уйти.

Гарри словно бы на секунду замешкался. Он размышлял, и именно тут Зверь начал возвращаться обратно. Его руки задрожали, в глаза вновь возвращались красноватые блики.

— Мы будем ждать тебя, Гарри! Мы будем верить! Как тогда помнишь? В прошлой жизни! Это ведь был наш общий выбор, Гарри! Мы будем ве…

Голос ее оборвался, а их троих вдруг со страшной силой вытолкнуло обратно, в реальность, где все, однако, было также серо и уныло. Безысходность и страх.

А что если нет?..

Они сели на холодный каменный пол, Драко взял в свою руку Гермионы, холодную, ледяную, словно бы стараясь этим поддержать ей. Ее глаза были глазами девочки, которая твердо уверилась спрыгнуть с крыши дома, или в бездну… Рон сел рядом, по другую сторону от Гермионы.

Что им оставалось?

Верить. И Ждать.