Прожить чужую жизнь (гет)

Несмотря на то, что я ещё ничем не насолил министерству, Амбридж я не понравился с первого взгляда. На её уроках я молчал как рыба, не спорил и не пререкался с ней, но замечания сыпались на меня, как из рога изобилия. То я не так на неё посмотрел, то верчусь на уроке, то книгу открыл не на той странице. Видимо, кровавое перо для меня уже давно приготовлено и только ждёт, когда же я наконец провинюсь. Тешить извращённые вкусы этой садистки у меня желания не было, поэтому я продолжал молчать, хотя уже даже Гермиона возмущённо поглядывала на Жабу и удивлялась моему терпению.

— Почему ты ей ничего не скажешь? — не выдержала она после урока. — Она не имела права снимать с тебя баллы за то, что у тебя упало перо. Это не считается нарушением. Она просто придирается к тебе!

— Солнышко, пусть она лучше снимает с меня баллы, чем режет мне руки, — усмехнулся я. — Разве ты не понимаешь, что она только ищет повода, чтобы меня наказать? Она же умышленно меня провоцирует, ждёт, когда я не выдержу этого прессинга и сорвусь.

— Прости, Гарри, но я не думаю, что представитель министерства будет в школе пытать детей тёмномагическим артефактом. Ей ведь приходится напрямую отчитываться перед министром, а как бы она смогла объяснить такие свои действия? Не говоря уже о том, что только за обладание этим артефактом ей бы грозил Азкабан.

— Не будь такой наивной, — я скептически посмотрел на подругу, поражаясь невинности этого светлого ребёнка. — Неужели ты действительно думаешь, что она абсолютно всё рассказывает министру? Впрочем, даже если это и так, то кто тебе сказал, что сам министр — белый и пушистый? Все они — одна шайка. Ты даже не представляешь, какие грязные делишки они могут творить, прикрываясь законом и пользуясь своей безнаказанностью.

— Но если это так, — растерянно пролепетала Гермиона, — кому тогда вообще можно верить?

— Можешь верить мне. Можешь верить Невиллу, Дадли, Сьюзен, Луне, Амелии, Сириусу, Августе Лонгботтом, Дурслям, своим родителям. Разве этого мало? Уж мы-то точно не желаем тебе зла. С некоторыми поправками можно верить Малфоям, профессорам Макгонагалл и Флитвику, Хагриду. С поправками, потому что их взгляды могут отличаться от наших. Вот, пожалуй, и всё. Остальным я бы не советовал слишком доверять.

— Как-то у тебя всё пессимистично получается, — расстроилась Гермиона. — По-моему, ты преувеличиваешь. Не могут все вокруг быть твоими врагами.

— Поверь, лучше преувеличить, чем преуменьшить и получить удар в спину. Я верю только этим людям. Остальные для меня не враги, а только те, кто может оказаться врагами. Я отношусь к ним нейтрально, но и не слишком доверяю.

* * *

Возможность поиздеваться над "избранным" Амбридж вскоре представилась. Как только к куче уже изданных декретов прибавился ещё один, запрещавший собираться группами больше двух человек, наша компания была первой, которая ей попалась. Жаба выглядела такой счастливой, словно ей сделали царский подарок.

— Мистер Поттер, вы нарушили Декрет об образовании номер двадцать четыре. Сегодня вечером придёте ко мне на отработку! — пропела она и, чуть ли не пританцовывая, двинулась прочь по коридору.

Все хмуро молчали. Гермиона смотрела на меня с ужасом.

— Но почему наказали только тебя? — ошеломлённо пробормотала она. — Ведь ты же не один собирался группой из трёх и более человек. Что за абсурд?

— Ты плохо меня слушала? — ухмыльнулся я. — Жаба искала повод, чтобы меня наказать, и её мечта осуществилась. Вы ей не нужны, и это прекрасно. Поверь, такая отработка тебе бы не понравилась.

— Но это же несправедливо! Я сейчас же пойду и всё ей выскажу!

Она дёрнулась, чтобы бежать вслед за Амбридж, но была остановлена неожиданно сильной рукой Луны.

— Гермиона, успокойся, если ты разозлишь её, то сделаешь только хуже Гарри. Ему же тогда больше достанется. А тебя она просто к Филчу отправит. Разве ты не поняла? Ей нужен только Гарри.

На Гермиону было больно смотреть. Её уютный мирок, к которому она привыкла с детства, разваливался на части. Преподаватели, всегда бывшие для неё авторитетом, нарушали законы, а министерство, которое должно было наказывать нарушителей, позволяло пытать детей. Мои слова она не восприняла всерьёз, видимо, решив, что я преувеличиваю, и теперь стояла в растерянности — не зная, что ей делать и куда бежать.

— Не мучай ты сама себя, — сжалился я над бедолагой. — Не съест же она меня. Потешит своё самолюбие и успокоится. Ну, подумаешь, руку порежет... Зельем обработаю и всё заживёт.

Испуганно посмотрев на меня, Гермиона всхлипнула и убежала. Никто не стал её останавливать, понимая, что ей нужно время, чтобы привести свои мысли в порядок.

* * *

— Присаживайтесь, мистер Поттер!

Амбридж радовалась, как ребёнок, которому дали самую вкусную конфету. Я терялся в догадках — чем же моя персона так не угодила этому горе-преподавателю? Ни ей, ни министру я ещё ничего плохого не сделал. Личная антипатия? Сомневаюсь, что ей вообще кто-то из студентов нравится. Не пытает же она всех поголовно...

Пододвинув ко мне лист пергамента и перо, Жаба сладенько улыбнулась и прощебетала:

— В наказание за ваше непослушание вы напишете здесь некоторое количество слов. Возьмите это перо и пишите: "Я не должен нарушать дисциплину".

Я взял в руку перо и повертел его, рассматривая. Собственно, от обычного пера оно отличалось только слишком острым кончиком. Мне было всё понятно, но любой бы на моём месте задал бы вполне логичный вопрос, а значит, и я должен об этом спросить, чтобы не вызывать подозрений.

— Вы не дали мне чернил... Чем мне писать?

— О, не беспокойтесь! Они вам не понадобятся, — услышал я ожидаемый ответ и ехидный смешок.

Внутренне приготовившись к боли, я вздохнул и принялся писать. Честно говоря, я ожидал большего. Было больно, но вполне терпимо. Приятными ощущения, конечно, тоже не назовёшь, и был момент, когда я всерьёз задумался — что будет, если я сломаю это перо? Но рисковать навлечь на себя ещё большие репрессии не хотелось. Проще уже было потерпеть.

Амбридж с надеждой вглядывалась в моё лицо, и, чтобы не разочаровывать её, я немного покривлялся, преувеличенно изображая свои мучения.

Наконец-то её жабье величество вдоволь потешило свою садистскую натуру и соизволило меня отпустить.

* * *

В гостиной Гриффиндора меня поджидала Гермиона с мисочкой настойки из щупалец растопырника и со следами слёз на глазах. Заметив мою воспаленную руку, она вздохнула и порывисто меня обняла, едва не опрокинув мисочку.

— Гарри, прости, это мы во всём виноваты. Ты из-за нас пострадал...

— Да при чем тут вы? Можно подумать, что я не знал, что ждёт меня в случае, если Жаба нас поймает. Вы меня что — силой тянули в компанию? Никто не виноват. В следующий раз буду умнее и не буду нарываться.

Легче было сказать, что не буду нарываться, чем выполнить это обещание. Амбридж выдавала свои декреты чуть ли не каждый день, и запомнить все её дурацкие правила было практически невозможно. Так что ещё пару раз я попадался ей в лапы, чему она безумно радовалась. Этой бабе очень бы не помешал визит к психиатру. Не может же нормальная женщина получать такое удовольствие, мучая детей?

Не забыла она и о создании своей Инспекционной дружины. Малфой предсказуемо тоже туда попал, но не слишком этому радовался. Скорее, наоборот — предпочёл бы послать Жабу вместе с её идеями куда подальше, но положение обязывало. Никого из нашей шестёрки он ни разу не оштрафовал. Более того, даже пару раз одёрнул Крэбба, пытавшегося зацепить Гермиону. Другим гриффиндорцам иногда доставалось от них. Чаще всех попадал под раздачу шестой Уизли. Главной его проблемой было абсолютное неумение промолчать. Даже если его никто и ни о чём не спрашивал.

Так что не было ничего удивительного, что отработки у Амбридж он получал гораздо чаще, чем я. Сцепившись с Малфоем на квиддичном поле, Рональд лишился такого долгожданного места вратаря, которое только в этом году сумел заполучить. К тому же Жаба отобрала у него и у близнецов, которые вступились за своего бестолкового брата, мётлы. И теперь младший Уизли ходил, демонстрируя всем желающим свою порезанную кровавым пером руку и жалуясь на несправедливость любому, кто не успел убежать, а близнецы разрабатывали планы страшной мести Амбридж.

Разумеется, никакой Армии Дамблдора никто не создавал. Наша шестёрка иногда собиралась либо в Выручай-комнате, либо в компании с василисками. Других возможностей потренироваться, да и просто пообщаться у нас не было.

Гермиона умудрилась-таки выпросить у Сириуса книгу по защите от тёмных заклинаний, и, кроме обычных щитов, мы изучали и тёмные. Силы в них приходилось вкладывать немеряно, и после таких тренировок мы выглядели так, словно на нас землю пахали, но постепенно кое-что начинало получаться.

Пользовались мы нашими нечастыми встречами также и для того, чтобы попытаться решить, судя по всему, последнюю задачу. Третья строфа стихотворения сомнения не вызывала ни у кого. Было очевидно, что эту дверь потребуется открывать всеми четырьмя ключами, используя соответствующие пароли. Недоумение вызывало только издевательское пожелание совершить суицид и само место, где должно было происходить это ритуальное самоубийство.

Даже Шшушша заинтересовался нашими рассуждениями и порой подавал неплохие идеи. В полётах, разумеется, он был не силён, но зато много чем мог помочь в знании истории Хогвартса. Именно он сумел объяснить нам, что за непонятные архитектурные элементы я видел во время ознакомительного полёта.

Оказывается, ступени раньше вели к конюшне, которая тогда имелась при школе. Во времена Основателей студентов обучали верховой езде. Годрик Гриффиндор безумно любил лошадей, и вокруг него постоянно вертелась целая толпа ребят, готовых так же, как и он, часами торчать на конюшне или устраивать скачки с препятствиями. Позже лошади из средства передвижения превратились в забаву. Мётлы были гораздо быстрее, манёвреннее, дешевле, они не требовали особого ухода, и кормить их было не нужно. Лошадей перестали разводить, их поголовье постепенно уменьшалось. А когда в конюшне никого не осталось, здание просто снесли. Вот и ведут теперь ступени в никуда...

У каменной площадки тоже была своя история. Когда строилась школа, на этом месте был сплошной лесной массив. Перед постройкой каждого отдельного помещения приходилось вырубать деревья, корчевать пни и отвоёвывать пространство у диких животных. А зверья в то время в лесу было много — и обычного, и волшебного. Травоядные и мелкие хищники уходили в глубь леса по собственной воле, опасаясь людей. А вот хищники покрупнее порядком потрепали нервы волшебникам. Да и не только нервы... Многие зазевавшиеся строители становились жертвами диких зверей. Вот и старались расчистить вокруг школы пространство побольше, чтобы и самим уберечься от хищников, и будущих школьников уберечь.

Вырубая окрестный лес, обнаружили древний склеп. Никакой информации о том, кто был в нём похоронен, найти не смогли. Если и были там какие-то надписи, то к тому времени от них ничего не осталось. Поразмыслив, строители решили, что оставлять склеп во дворе школы нехорошо. Останки были где-то перезахоронены, а склеп снесён. Только площадка от него и осталась.

После рассказа василиска мы ещё долго сидели в задумчивости. Сколько же ещё тайн хранят стены Хогвартса? Сумеют ли люди когда-нибудь разгадать их? Вот сейчас перед нами открывались страницы истории. А ведь, кроме тысячелетнего василиска, об этом никто уже и не помнит. Сколько ещё таких страниц утеряно для человечества безвозвратно?