Summertime Of Our Lives (гет)

— Эй, Скорпиус!

Никакой реакции. Я отправляю в него «Левикорпус», чтобы его растормошить, но он взмахом палочки отражает его и продолжает смотреть куда-то перед собой.

— Ага, так ты все-таки меня слышишь.

— Ты ничего не понимаешь, Ал, — хмыкает Мелани. — Скорпиус стал Королем Дуэлей и теперь не опускается до боев с простыми смертными.

После нескольких дней холодной войны, они, очевидно, заключили перемирие, и сегодня за завтраком уже привычно пикировались.

— Отстаньте, — морщится Скорпиус. — Я просто…

Дверь распахивается и в кабинет влетает раскрасневшаяся Роза.

— Тедди!

Интересно, что могло настолько ее взбудоражить, что она — какое кощунство! — назвала преподавателя по имени при остальных атлантах? Я пытаюсь одновременно слушать Скорпиуса и Розу, но когда слышу в сбивчивых объяснениях кузины имя Лили, концентрирую на ней все внимание. Как только они поворачиваются в мою сторону, я направляюсь к ним, не дождавшись никакого знака. Выражения их лиц не предвещают ничего хорошего, и во мне зарождается какое-то холодное, неприятное чувство. А вдруг это что-то серьезное?

— В чем дело? — спрашиваю я.

— Лили в лазарете, — говорит Роза дрожащим голосом, и от этих слов внутри что-то обрывается. Как будто я поднимался по лестнице, и подо мной внезапно не оказалось ступеньки. — Профессор Маркус нашел ее в коридоре.

Я одновременно хочу сорваться и побежать в лазарет и не выходить из этого кабинета больше никогда.

— Она упала в обморок? — спрашиваю я.

Роза хмурит лоб и качает головой. Я хочу, чтобы время остановилось на пару столетий, чтобы я мог подготовиться к ее ответу.

— Я так не думаю. Ал, она выглядит… плохо.

— Что произошло?

— Я ничего не знаю, надо идти в лазарет.

Я смотрю на Тедди. Он взволнованным взглядом окидывает класс.

— Я не имею права оставить класс, — говорит он. — Я подойду, как только найду себе замену. Отправлю сообщение организаторам…

Я киваю и иду к выходу. Роза нагоняет меня в коридоре. Мы идем молча. Я боюсь спросить, что она подразумевала под словом «плохо» — у Лили идет кровь, или фиолетовая от тентакулы кожа, или она что-то сломала… Мерлин! Внезапно возненавидев себя за промедление, я ускоряю шаг, как будто боюсь к чему-то не успеть.

Двери лазарета закрыты. Мне сейчас не до приличий, так что я не стучу, а просто распахиваю ее. Сара тут же подскакивает к нам, загораживая собой проход.

— Пустите меня к моей сестре!

— Ладно, но можно только родственникам.

— Мы и есть родственники.

Черт, ну почему все так долго?

— Я имела в виду мистера Малфоя, — объясняет она, показывая куда-то за мою спину.

Я оборачиваюсь и только сейчас вижу Скорпиуса, смотрящего на Сару с каменным лицом. Он шел с нами с самого начала? Я его даже не заметил.

— Ты можешь идти, я потом расскажу, — говорю я.

Сара пропускает нас внутрь. Я окидываю взглядом комнату, но в лазарете только один пациент. Лили здесь нет.

— Где моя сестра?! — спрашиваю я, и плевать, что я кричу на персонал лагеря.

— Ал, — окликает меня Роза. — Это Лили.

Я поворачиваюсь к занятой кровати, на которой даже не остановился мой взгляд, натренированный выхватывать из окружающего пространства всполохи рыжих волос. Но сейчас ее волосы перестали быть ориентиром. Я смотрю на свою сестру и едва узнаю ее. Я боюсь подойти ближе.

Лили выглядит так, как будто из нее буквально выкачали все силы. Как будто она столкнулась с дементором, который сжирает сразу всю жизненную энергию. Ее волосы поседели. Щеки впали. Кожа стала зеленовато-белой, натянутой на кости. Я несколько секунд присматриваюсь к едва заметным колебаниям одеяла, чтобы убедиться, что она еще дышит. Но большого облегчения это не приносит.

— Что с ней? — спрашиваю я внезапно севшим голосом.

Сара только разводит руками.

— Станет понятно, когда я узнаю, что стало причиной, — говорит она. — Пока это просто выглядит так, как будто она потеряла много сил.

Это я и сам вижу! Зачем держать в лагере медсестру, если она абсолютно бесполезна? Я не успеваю ничего ей сказать, потому что открывается дверь. Тедди быстрым шагом идет к кровати Лили, а за ним в комнату пытаются пройти Скорпиус, который зачем-то остался, и Мелани — что она здесь делает, я понятия не имею.

— Я же сказала: только родственники! — возмущается Сара, преграждая им путь.

— Вообще-то, мы родственники, — невозмутимо и с ноткой самодовольства отвечает Мел. — Скорпиус и Лили оба являются потомками Финеаса Найджелуса Блэка. Что касается меня, то дядюшка Говард, мир праху его, состоял в дальнем родстве с семейством Уизли.

— Мел, сейчас не время умничать, — не сдерживаюсь я.

Моя сестра, возможно, при смерти! Если они тоже хотят присутствовать, то пусть делают это молча.

— Можете зайти, — устало говорит Тедди, наверное, чтобы прекратить спор.

Он оказался смелее, чем я, и уже занял место у постели Лили. Сара отходит. При виде Лили Мел выдыхает и хватает Скорпиуса за запястье. Сам Малфой смотрит на нее, но по лицу сложно сказать, насколько его затронуло нападение на мою сестру. Но это сейчас неважно.

— Почему ее до сих пор не лечат? — спрашиваю я, повернувшись к Саре.

— С тех пор как ее принесли, ее состояние не ухудшилось, — отвечает она, проигнорировав мой наезд. — Я не смогу назначить лечение, пока не буду точно знать, что произошло. Сейчас пусть она отдыхает.

— А какие варианты? — подключается Тедди.

— Это явно вызвано чем-то посторонним, — объясняет медсестра. — Возможно, в ее еду было добавлено какое-то зелье, а возможно, в нее попали заклинанием. Но ни зелий, ни заклинаний с подобным эффектом я не знаю. Либо это неизвестное волшебство другой страны, либо кто-то сам это изобрел…

— Я знаю, кто это сделал.

Мы с удивлением поворачиваемся к Скорпиусу. Его руки сжаты в кулаки, а в глазах читается явная злость. Мы не успеваем спросить, кого он имеет в виду, — не глядя ни на кого из нас, он стремительным шагом покидает лазарет. Я перевожу взгляд на Мелани, но она кажется такой же озадаченной, как и мы все.

Я подаюсь в сторону двери, но останавливаю себя и смотрю на Лили. Мне не хочется оставлять ее, но, чем быстрее мы узнаем, что с ней сделали, тем быстрее Сара сможет ей помочь. Мне не нужно даже просить кого-то присмотреть за ней, и я торопливо выхожу вслед за Скорпиусом. В коридоре его уже нет.

Я не знаю, куда он пошел, но все атланты сейчас на занятиях, поэтому я решаю начать с учебного корпуса. Крики, которые доносятся до меня, как только я захожу, подтверждают мою догадку. Найдя нужный класс по звукам, я дергаю на себя дверь.

В самом центре кабинета парты повалены на пол. Из-за них мне не видно, что там происходит, и я делаю несколько шагов вперед. На полу валяется парень, по лицу которого Скорпиус наносит методичные удары, сопровождая их громкими ругательствами. Я не сразу узнаю Яна Кестера — атланта, с которым, как я вчера узнал, у моей сестры уже давно были терки. Я кидаюсь к Скорпиусу, еще не решив, что собираюсь сделать — разнять их или помочь прикончить этого урода. Немиров уже пытается стащить Малфоя с Кестера.

— Ты ублюдок! — выкрикивает Скорпиус, игнорируя профессора. — Что ты с ней сделал?

Кестер издает какой-то странный звук, похожий на смешок, и сплевывает на пол кровь. У меня перед глазами все белеет, а в следующую секунду меня уже крепко держат с обеих сторон.

— Пустите меня!

— Мистер Поттер, немедленно успокойтесь!

— Он напал на мою сестру!

Немиров отпускает Скорпиуса, и тот вырывает руку из его хватки, но больше не нападает на Кестера. Профессор спрашивает что-то у Кестера, называя его Яном. Только услышав незнакомый язык, я вспоминаю, что они оба из Дурмстранга. Кестер не отвечает.

— Мисс Поттер уже в Лазарете? — спрашивает меня Немиров.

Я киваю.

— Хорошо. Так… Пожалуйста, все вернитесь на свои места, — говорит Немиров.

Он залечивает лицо Кестера заклинанием и говорит ему оставаться в кабинете.

— А вы двое, — он поворачивается к нам, — идете к директору.

— Вы что, издеваетесь? — гневно спрашиваю я, выходя за ним в коридор. — Никто не знает, что этот… что он с ней сделал, а наказываете вы нас?

— Не переживайте, мистера Кестера ждет разбирательство, но, боюсь, вы втроем даже до директора не дойдете без происшествий. Я провожу его лично, после того как попрошу кого-то из профессоров присмотреть за классом, а сейчас найду организатора, который прово… О, мистер Поттер, как удачно!

Я поворачиваюсь и вижу торопливо приближающегося к нам Джеймса. Ярость на его лице говорит о том, что он уже в курсе про Лили. Не знаю, как он узнал про Кестера, но надеюсь…

— Вы не могли бы?..

Джеймс хватает Скорпиуса за грудки и впечатывает его в стену.

— Какого хрена?! — восклицаю я в один голос со Скорпиусом. Что-то близкое врывается и у Немирова.

— Ты гребаный мудак, — рычит Джеймс. — Как ты посмел даже приблизиться к моей сестре?

— Джеймс, ты что творишь, это не он напал на Лили!

Я хватаю его за плечо, пытаясь отодвинуть от Скорпиуса, и едва не теряю равновесие, не ожидая, что он так легко поддастся.

Джеймс разворачивается ко мне, мгновенно забыв про Скорпиуса.

— Кто-то напал на Лили?

— Да! Ты не знал?

— Нет, никто не потрудился мне сообщить! — он переходит на крик уже на втором слове. — Какого черта произошло?

— Лили в лазарете, мы еще точно не знаем. Но за что ты тогда собирался прикончить Малфоя?

Напоминание распаляет его еще сильнее.

— За то что он, — Джеймс указывает пальцем на Скорпиуса, — вскружил голову нашей сестре и бросил ее! Это из-за него она постоянно рыдает!

Я непроизвольно отступаю назад.

— С чего ты это взял?

Он достает что-то из кармана и кидает мне. Смятые фотографии разлетаются в разные стороны и падают на пол. Я успеваю поймать одну. Я не верю тому, что вижу, но на ней действительно Лили и Скорпиус. Я узнаю место за квиддичным полем, где часто курит компания Саммер. Он держит ее за талию и их лица почти соприкасаются.

Это не укладывается у меня в голове.

— Откуда они у тебя?

Фотографии можно подделать. Это Кестер пытается их так подставить? Я не понимаю, что происходит.

— Крейг принес. Сказал, что долго не мог решить, показывать их нам или нет.

— Крейг, — повторяю я, пытаясь собрать все воедино. — Андерсен? При чем он здесь вообще? Как это связано с Кестером?

— Что еще за Кестер?

Я вижу, что мы оба здесь нихрена не понимаем.

— Кестер — это тот ублюдок, что напал на Лили.

Я оглядываю фотографии на полу. На всех — Скорпиус и Лили. В разных местах и в разной одежде, но везде держатся за руки. На одной они даже целуются, но я не задерживаю на ней взгляд.

— Скорпиус, что это значит?

Он смотрит на меня и молчит. Почему он молчит? Почему он не пытается ничего опровергнуть?

— Скорпиус, на фотографиях ты и Лили. Ты можешь это объяснить?

Я готов поверить всему, что он скажет, любому объяснению, потому что не хочу ни на секунду допустить мысль о том, что мой лучший друг действительно разбил сердце моей сестре. Но в ответ я не получаю ничего.

Я не знаю, что случилось с Лили, как в этом замешан Кестер и что произошло между ней и Скорпиусом. Но мне хватает того, что я видел: фотографий Крейга и слез Лили. Этого достаточно, чтобы понять, что мой лучший друг никакой мне не друг. Я не могу сейчас даже видеть его. Я ухожу.

Я должен быть рядом с Лили, но мне нельзя появляться там в таком состоянии. Я до сих пор не могу все это осознать. Как это возможно? Лили ненавидела его — что могло произойти, что она изменила свое отношение? Но ладно, она эмоциональна и впечатлительна, и ей пятнадцать. Кого я совсем не могу понять, так это Скорпиуса. Как он мог?

Оказавшись подальше от корпусов, я падаю на одну из скамеек и опускаю голову на руки. Скорпиус и Лили. Скорпиус встречался с Лили. Как давно? Фотографии были только из лагеря. Да сколько бы это ни продолжалось — черт, Скорпиус, я поверить не могу, что он это сделал. Я всегда двояко относился к его романам. С одной стороны, у него есть невеста, с другой — как можно заставить человека отказаться от девушек, которые ему нравятся, ради той, кого ему навязали? Школьные отношения часто заканчиваются раньше, чем люди вообще задумываются о женитьбе. Так что я мог закрыть глаза на то, как он кружил головы девочкам в школе. Не то чтобы это мое дело, в любом случае. Но.

Черт возьми, как он мог поступить так с Лили? Она даже не встречалась с другими парнями! Мне становится тошно от мысли, что ее первый парень оказался таким уродом. И что этого урода я считал своим лучшим другом.

Но самое отвратительное то, что я мог все это предвидеть. Я начинаю вспоминать какие-то мелкие, казавшиеся незначительными моменты и реплики, и если бы я не был так увлечен Саммер и ее авантюрами… Картинка возникает в голове так резко, что я не могу усидеть на месте. Я встаю и иду, сам не знаю куда, наверное, бить морду Скорпиусу, потому что, черт, я был тогда под гребаной травой, но я же видел их вместе в нашей комнате. Твою мать, они были там вдвоем, они спали вдвоем, и ему хватило наглости сказать, что мне показалось?! Что это была не она, а я просто обкурился?

Почему он это сделал? Я не понимаю, какие у него могли быть для этого причины. В лагере много хорошеньких девушек, почему он выбрал мою сестру? Скорпиус — не идиот. Он и врал мне, потому что знал, что я не одобрю эти отношения. Что я не позволю кому-то разбить сердце Лили — а по-другому и быть не могло, пока Скорпиус помолвлен с Аделой.

Ему было настолько плевать на то, что это моя сестра? Неужели наша дружба для него ничего не значит? Но мы дружили столько лет, он знал меня лучше, чем кто-либо другой… Выходит, что с его стороны все было иначе.

Но если так подумать, я должен был этого ожидать. Наша дружба началась не так, как у большинства людей. Она не основывалась на схожих интересах и увлечениях — у нас вообще нет ничего общего. Мы не сели в одно купе в поезде и не жили в одной комнате. Нет, все началось с того, что Скорпиус был мудаком, а я — наивным мальчиком с комплексом героя. По сути, ничего и не изменилось.

Война Скорпиуса Малфоя с однокурсниками началась с первого дня в Хогвартсе, потому что его предки были Пожирателями смерти. На самом деле, он был даже не единственным. Но все аристократические семьи на протяжении многих лет пытались очистить свою репутацию, запятнанную позорным прислуживанием Волдеморту, и маленькие слизеринцы, чьи деды сидят в Азкабане, были только рады перевести стрелки на Скорпиуса, у которого метку носил еще и отец. Предыстория — что он получил ее в шестнадцать и не по своей воле — никого не волновала. Заклятым врагом Скорпиуса был Кристофер Розье. В день, когда я решил стать его другом, у наших факультетов была сдвоенная Защита от темных искусств. На первом уроке Скорпиус и Розье сцепились почти до драки, а на втором произошла катастрофа. Профессор Уильямс всегда выгонял нас из кабинета на перерывы, и, поскольку в тот день выпал свежий снег, весь курс побежал играть в снежки. Я то ли болел, то ли просто не хотел, уже не помню. Помню, что пришел в коридор раньше звонка и видел, как Скорпиус выходил из кабинета. Через пару лет он рассказал, что открыл его маггловской отмычкой. А на уроке портфель Розье взорвался, и все сидящие рядом ученики весь день провели в больничном крыле, залечивая ожоги.

Сам Розье, сгибаясь от боли и плача, не пошел в крыло, пока не довел до сведения Уильямса, что это не мог сделать никто, кроме Малфоя. Да, догадаться было несложно. Но тут во мне проснулся истинный сын Гарри Поттера. Выращенный на историях о Томе Реддле и Северусе Снейпе, я почему-то решил, что Скорпиус не вырастет злодеем, если я его спасу. Я знал, что однокурсники его гнобят, но считал, что он этого не заслужил. Я верил, что он станет хорошим, если у него появится друг. И, разумеется, этим другом должен был стать я.

Я знал, что Мелани вступится за него, но никто ей не поверит, потому что она его сестра. Поэтому я соврал, что во время перерыва мы оба ходили в библиотеку и вернулись вместе. Скорпиус избежал наказания, а я сказал, что Розье кретин и сам напросился. На самом деле, я так не думал, но рассчитывал в дальнейшем следить за тем, чтобы он находил более гуманные способы отомстить.

Все это время я хотел исправить его, не подозревая, что ему это просто не нужно. Но раз он позволил себе ранить мою сестру, значит в его планы и не входит быть хорошим человеком. Или хорошим другом. Как я мог быть настолько слепым, что не замечал этого? Вот что имела в виду Роза, сказав, что я оправдываю людей, вместо того, чтобы увидеть, какие они на самом деле.

— Ал, подожди!

Я оборачиваюсь, когда меня догоняет запыхавшаяся Саммер.

— Я нигде не могла тебя найти. Как Лили?

— Не знаю, она в лазарете, — на выдохе отвечаю я, обнимая ее.

Это немного успокаивает меня.

— Ты в порядке? — спрашивает она.

— Нет, — я не могу даже соврать. — Ты не представляешь, насколько я не в порядке.

Она отстраняется и заглядывает мне в лицо.

— Хочешь, уйдем куда-нибудь?

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, не знаю, сбежим отсюда. У меня кое-что припрятано, а тебе как раз надо отвлечься.

Я хмурюсь.

— Саммер, ты что, издеваешься? Если тебе было проще напиться, чем навестить в больнице свою подругу, то я свою сестру бросать не собираюсь!

— О. Ну ладно, — она пожимает плечами. — Мое дело — предложить.

— Я иду в лазарет.

— Хорошо, увидимся. Передавай Лили привет.

Она целует меня в щеку и оставляет одного. Не надо было на ней срываться, я знаю, что у Саммер свои способы борьбы с переживаниями. Она просто хотела помочь. Но, кажется, она даже не обиделась.Как бы то ни было, ее предложение вызвало у меня такое отторжение, что увидеть Лили мне теперь просто необходимо. Я действительно не должен прохлаждаться, даже не зная, очнулась ли она. А со своей потерянной дружбой я разберусь позже. Лили я сейчас нужнее, чем себе.

Когда я прихожу в лазарет, там только Джеймс. Он сидит у кровати Лили, держа ее за руку, и не поднимает головы. Я сажусь с другой стороны, на стул, который кто-то уже перенес сюда до меня. Заставляю себя посмотреть на лицо сестры. Я не могу видеть ее в таком состоянии. Лили всегда была такой живой, такой яркой.

— Она уже просыпалась? — спрашиваю я.

— Нет.

— Вы узнали, что произошло?

— Нет, — повторяет он.

Джеймса как подменили. Не помню, видел ли я его когда-либо таким подавленным.

— Кестер не сказал?

Он тяжело вздыхает.

— Кестер сам не знает, что сделал. Он сказал, что хотел просто ее заткнуть, но его магия вышла из-под контроля. Оказывается, у него с этим проблемы, как и у Лили.

Мои руки сами сжимается в кулаки.

— Он не знал, что с ней сделал, но бросил ее в коридоре?

Джеймс мрачно усмехается.

— Не переживай, я уже убедился, что он запомнил, что так нельзя. Сара собирается восстанавливать ее силы зельями, а там посмотрим.

— А где она? И вообще все?

— Сара консультируется с целителями из города. Она разрешила остаться только членам семьи, а остальных выгнала. Кажется, это Мел ее довела, — говорит он, и впервые на его лице мелькает подобие улыбки.

Я осмеливаюсь дотронуться до свободной руки Лили. Ее кожа холодная. Я сжимаю ее ладонь в своей, но она остается такой же безжизненной. Даже ее запястья, кажется, стали тоньше. Я пытаюсь незаметно вытереть плечом слезящиеся глаза, но Джеймс, если и видит это, ничего не говорит. Это не должно происходить, только не с Лили. Моя маленькая сестренка никогда не должна была пострадать. Ни от рук Кестера, ни от очарования Малфоя. Мне казалось, что она всегда на виду, как я мог упустить столько из ее жизни? Я не знал о ее соперничестве с Кестером и отношениях с Малфоем, а в итоге один забрал ее силы, а второй — ее сердце.

Я не хочу слышать имя Скорпиуса, но все равно не могу не спросить:

— Что было у директора?

— Кестера исключают из лагеря. Малфоя отстранили от внеклассных мероприятий. И я выкинул его нахер из команды.

Это почему-то меня удивляет, хотя очевидно, что Джеймс тоже не захочет лишний раз видеть его, тем более на своих тренировках.

— Уже решил, кого возьмешь вместо него?

Он кивает.

— Сказал Розе, чтобы она уговорила Крама. Он хорош.

— Да.

Дальше мы Малфоя не обсуждаем. Я просто не могу говорить о нем, да и Джеймс вряд ли горит желанием.

Когда он шумно втягивает в себя воздух, я вскидываю взгляд на Лили. Она смотрит на нас из-под полуопущенных век.

— Эй, все хорошо, все будет хорошо, — торопливо говорит ей Джеймс, когда ее глаза наполняются паникой. Он пересаживается на край ее кровати. — Ты в лазарете, все будет хорошо.

По ее щекам одна за другой скатываются слезы.

— Тебе больно? — спрашиваю я, сжимая ее руку.

Я не сразу замечаю, что она пытается покачать головой.

— Нет, — едва слышным шепотом произносит она.

Джеймс отправляет Саре Патронуса, поправляет Лили подушку, помогает ей попить, придерживая ее голову. Он суетится, а меня подобные ситуации наоборот вгоняют в оцепенение. Я не знаю, что делать, кроме как прокручивать в голове все способы, как я мог это предотвратить.

Сара влетает в лазарет и с порога начинает задавать вопросы. Сестра отвечает на них односложно, либо вяло кивает и качает головой. Сара дает ей восстанавливающее зелье, и к Лили начинает потихоньку возвращаться цвет лица. Она оставляет на тумбочке еще одну порцию, которую Лили должна выпить в течение получаса, и уходит в свою маленькую комнатку, оставляя нас одних.

И воцаряется тишина. Мы с Джеймсом переглядываемся, но ни один из нас не решается заговорить. Стоит подождать, пока она окрепнет.

— Что за лица? Я уже не умираю, — сипит Лили, пытаясь улыбнуться.

— Лили, почему ты не сказала нам про Малфоя? — не сдержавшись, спрашиваю я и тут же прикусываю себе язык.

Но уже поздно — улыбка сходит с ее лица.

— Дорогая, мы не злимся, — присоединяется Джеймс, бросая на меня укоризненный взгляд. — Но тебе не нужно было переживать это в одиночку. Если бы ты рассказала, как он с тобой поступил, я бы убил его.

Лили выдает вымученную, обессиленную усмешку, в которой нет ни капли юмора.

— Поэтому и не рассказала.

— Лили. Почему ты защищаешь его после всего? — я качаю головой, и мне требуется физическое усилие, чтобы произнести вслух свою мысль. — Неужели ты так сильно его любишь?

Лили смотрит на меня своими огромными запавшими глазами, и ее лицо сморщивается в плаче. Джеймс, приговаривая что-то несвойственно ему утешительное, просовывает руки под ее спину и аккуратно поднимает. Лили еще слишком слаба, чтобы сохранять сидячее положение, и она падает вперед, утыкаясь лицом ему в грудь. Он прижимает ее к себе, как ребенка, гладя по волосам.

Хорошо, что Джеймс здесь. Лили как никогда нуждается в поддержке и заботе, а я не в состоянии ее оказать. Хоть сил лишили не меня, я с трудом могу шевелиться. Тупо сижу, смотрю, как мою сестру разрывает на части, а в голове пульсирует одна только мысль: это сделал человек, которого я считал своим лучшим другом.

— Лили, тебе сейчас главное восстановиться, — говорит Джеймс, подавая ей зелье. — Отдыхай и набирайся сил, мы все время будем здесь. А потом, когда ты поправишься, мы все обсудим и решим, что делать.

— Джим, не надо ничего делать, — устало говорит Лили. — Давайте просто забудем, и все.

Он не успевает ответить, потому что дверь лазарета распахивается и с грохотом ударяется о стену.

— Лили!

— Папочка!

Отец пересекает комнату в несколько шагов. Лили пытается потянуться к нему, но обессиленно падает на подушки. Я встаю со стула, чтобы он мог подойти ближе к ней. Мама мимолетно целует меня в щеку на пути к Лили, но, конечно, внимание родителей сейчас всецело принадлежит сестре. На шум выходит Сара, и пока они обсуждают лечение, Лили сидит, прижавшись к папе. Потом приходит Роза со свертком в руках.

— Мелани сказала, что это пижама Лили.

— Спасибо, дорогая, — говорит мама и поворачивается к нам. — Мы встретили Розу на пути сюда, и я попросила ее принести что-то более удобное. Мальчики, может, вы возьмете нам что-нибудь поесть, пока мы поможем Лили переодеться.

Мы втроем выходим из лазарета, и я наконец могу обнять своего отца. Он выглядит чертовски уставшим.

— Да уж, не так я хотел увидеть своих детей. Вы как? Все хорошо?

— Да, — я киваю, потому что всем и так сейчас хреново. — Не считая Лили, все нормально.

— Лили поправится, — говорит отец. Думаю, он пытается убедить скорее себя, чем нас.

— Конечно.

— Вы знаете того мальчика? Который это сделал?

— До сегодняшнего дня я о нем даже не слышал, — отвечает Джеймс.

— Вчера мне сказали, что Лили постоянно спорит с ним на Политике, — добавляю я. — Но я не подозревал, что до такого может дойти.

Папа вздыхает, вероятно, думая о том же, о чем и я: Лили стоит быть осторожнее в своей борьбе за справедливость.

Гарри Поттер, конечно же, привлекает внимание всех встречающихся на пути атлантов и организаторов. Кто-то даже показывает на него пальцем. Отец к такому уже привык и не обращает внимания. На кухне он производит настоящий фурор, и нам в считанные секунды собирают обед на пятерых, которого на самом деле хватит на десятерых. Я предлагаю вернуться обратно менее людным путем.

Отец первым заходит в корпус и сталкивается с кем-то в дверях.

— Скорпиус, привет!

Твою мать. Мне должны запретить принимать какие-либо решения. Если бы мы пошли нормальной дорогой, успели бы избежать этой встречи.

Скорпиус застывает на месте, не зная, что сказать. Внезапно проснулась совесть или просто включился инстинкт самосохранения? Спасибо, что хоть сейчас у него не хватает наглости вести себя, как обычно.

Спасти ситуацию решает Мелани, протягивая руку отцу. Интересно, она знала о Скорпиусе и Лили?

— Здравствуйте, мистер Поттер. Меня зовут Мелани Нотт.

— Очень приятно, — отвечает отец, пожимая ее ладонь.

— Пожалуй, мы пойдем, не будем мешать.

— Стойте, стойте, подождите, — вмешивается Джеймс, ставя свои контейнеры на мои, из-за чего стопка опасно накреняется. — Мел, ты должна познакомиться с моим отцом.

— Мы только что познакомились, Джеймс.

— Да, но не в качестве… Папа, — он поворачивается к отцу. — Познакомься, это моя девушка.

Мелани неловко улыбается, хотя я вижу, что она мечтает его убить. Брови отца взлетают вверх.

— О. Очень жаль, что мы встретились при таких обстоятельствах. Надеюсь, в следующий раз нам удастся пообщаться побольше, моя жена будет рада познакомиться с вами.

Продолжая улыбаться, Мел бросает на меня опасливый взгляд. Я помню ее просьбу — не рассказывать Джеймсу о ее помолвке, — но в свете последних событий не уверен, что готов и дальше ее выполнять. Почему они оба прицепились к нашей семье? Лили уже пострадала, а следующим будет Джеймс. Я ничего не скажу ему сейчас, но дам Мел время только до конца смены.

— Нам надо идти, — напоминаю я, потому что мне неприятно находиться рядом с ними обоими. — Лили нужно поесть.

— Она очнулась?

Меня даже передергивает от этого вопроса.

— То, что происходит с Лили, тебя больше не касается.

Я наконец прохожу в здание, едва не задев Мелани плечом, и больше не оборачиваюсь. Отец догоняет меня на полпути к лазарету и забирает часть контейнеров.

— Вы со Скорпиусом поругались?

— Что-то вроде того.

Наверное, он слышит что-то в моем тоне и воздерживается от дальнейших расспросов. Постучавшись ногой и услышав мамино приглашение, я толкаю дверь. Лили сидит, опираясь на несколько подушек, и смывает размазанный макияж. Мама держит перед ней зеркало. Рука сестры дрожит, но она хотя бы уже может держать ее на весу. Розы в комнате нет, но, когда мы заходим, с одного из стульев поднимается Свити.

— Гарри, это Свити, подруга Лили, — говорит мама. — Возможно, она приедет к нам погостить в августе.

— Рад знакомству.

— Я тоже, мистер Поттер, — улыбается Свити и наклоняется, чтобы обнять Лили. — Я пойду.

— Удачи, — говорит сестра с энтузиазмом. — Я уверена, что ты победишь.

— Спасибо. До свиданья.

Дверь за Свити закрывается, и Лили мрачнеет. Очистив лицо от остатков туши, она кладет салфетку на тумбочку и продолжает рассматривать свое отражение. Мы молчим. Я не могу даже предположить, о чем она думает. Она берет прядь своих поседевших волос, подносит ее к глазам и так же молча изучает ее.

— О, Лили, дорогая, мы все вернем, — не выдерживает мама. — Волосы у корней сами восстановятся, когда к тебе полностью вернутся силы, а концы мы покрасим, так что никто не увидит. Ты только не переживай. У Габриэль в линейке для волос есть прекрасные маски…

— А можно мне ножницы? — перебивает ее Лили безжизненным голосом.

— Что?

— Ножницы.

— Дорогая, необязательно решать все так радикально. Мы все исправим!

— Можно мне, пожалуйста, ножницы, — твердо повторяет сестра.

Джеймс наколдовывает ножницы и протягивает ей.

— Что? — спрашивает он в ответ на наши взгляды. — Дайте ей самой хоть что-то решить.

Я понимаю, что он прав. Кестер лишил ее красоты, пусть и не навсегда, и Лили нужно вернуть контроль над своей внешностью. Просто она всегда так гордилась своими волосами, любила плести косы, и мне жаль даже сантиметра длины, потерянного из-за кого-то другого. Лили тянет себя за прядь и точным движением обрезает ее на уровне плеч. Я вздрагиваю. С губ мамы срывается вздох. Лили смотрит на повисшие на ладони волосы и роняет их на пол.

У нее не получается поднять ножницы во второй раз, и она начинает плакать.

— Мама…

— Я доделаю.

Отдав мне зеркало, мама обрызгивает ее волосы водой из палочки и ровно подстригает. Лили следит за своим отражением, но я не могу понять, насколько ей нравится перемена. Лично мне она не нравится совсем. Волосы Лили так ей подходили — яркие, блестящие, видные издалека и похожие на пламя. А сейчас передо мной как будто другой человек. Она стала выглядеть старше, но это то вынужденное взросление, наступающее после большого потрясения. Конечно, главную роль в этом сыграли Малфой и Кестер, но вместе с волосами Лили как будто исчезли ее жизнерадостность и детская беззаботность.

— Убери, — просит она, рассмотрев новую прическу, и я бросаю зеркало на соседнюю кровать.

— Тебе идет, — говорит Джеймс.

Она фыркает.

— Тебе не нравятся короткие волосы у девушек.

— Да, совсем короткие, — возражает он. — А у тебя нормальные.

— Да все равно я выгляжу как чертова мумия!

— Лили, все это пройдет к завтрашнему дню, — говорит папа. — И ты снова будешь самой красивой девочкой в лагере.

— Пап, не надо этого, пожалуйста, — морщится Лили. — О, вы принесли поесть?

— Да, точно, — я с радостью хватаюсь за новую тему и открываю все контейнеры. — На кухне все чуть с ума не сошли, кажется, здесь есть все. Выбирай.

Мы занимаем места вокруг Лили и разбираем еду. Родители расспрашивают нас о лагере, мероприятиях и новых знакомых. Я описываю Саммер, хотя приемлемой информации о ней немного, Лили рассказывает о репетициях спектакля, и папа не может поверить, что Джеймс играет в нем главную роль. Он спрашивает про команду по квиддичу, и, перечисляя имена и позиции игроков, Джеймс называет Александра вместо Скорпиуса. Лили удивляется, но ничего не говорит. Мы вспоминаем какие-то забавные истории смены, Джеймс клянется, что где-то у него есть фотография, на которой я превращаюсь из Альбуса в Северуса, но он не может ее найти. Даже Лили иногда смеется с нами. На минуту мне удается забыть, почему мы здесь собрались. Мы как будто вернулись на три года назад, в то счастливое время, когда Джеймс еще жил с нами, у меня был лучший друг, а Лили была маленькой девочкой с длинными волосами и целым сердцем.

Я смотрю на нее и понимаю, что как раньше уже не будет. Этой девочки больше нет.